Пока небожители спят

Это были слова, которые Хуа Чэн произносил с самого детства и всегда после своей смерти. «Я навсегда твой самый преданный верующий» © Благословение небожителей Об их вознесении слагают легенды. Из тех, что с течением лет становятся все невероятнее, но от этого не менее красивыми. Влад собирает их все, даже самые глупые, потому что это все равно они. А он тот, кто знает правду. Аслан возносится на поле боя, единственный не отступивший, пронзенный десятком вражеских мечей. О его доблести давно идет молва, и вознесение до небожителя было лишь вопросом времени — так говорили в народе. Светел лицом и статен, даже львы преклоняют перед ним головы. Аслан смеется: «всего один раз меня чуть не загрыз лев, и вот во что эта история превратилась! Влад качает головой, животные и правда всегда его любили. Лошади, собаки, даже дикие твари. Аслан. Бог войны, пронзенный мечами. Так теперь его называют. Лале принимают небесные чертоги, когда приходит весть о погибших в той битве, об Аслане против десятка врагов. Победа, доставшаяся слишком дорогой ценой. — Пусть их посмертный путь будет лёгким, — говорит она, и на щеке оставляет мокрую дорожку горькая слеза милосердия. И через мгновение все вокруг заливает нежный и теплый свет. «У нее не было никаких особенных талантов», — шепчутся женщины, — «Удивительно, как она вообще попала в небесные чертоги». Влад пресекает слухи одним мрачным взглядом. Никто не смеет порочить имя его богини. Лале. Богиня милосердия, роняющая слезу. — Невероятно! Два небожителя почти одновременно! Уже много сотен лет небесные чиновники не видели подобного. Влад не улыбается, всем серьёзно отвечая, что от своих друзей и не ждал другого. Они сильны и прекрасны. Они отзываются на людские молитвы, и люди их любят. Им ставят один храм на двоих. Влад наблюдает за его строительством, и в тайне от всех заказывает дорогой витраж, наплевав, что потраченные деньги пригодились бы в борьбе за власть. Его божества достойны самого лучшего. Аслан, сжимающий в руке меч, стоящий на поле битвы. И рядом Лале, забирающая боль павших. Доблесть и милосердие идут рука об руку. Боль и спасение. Нужна защита в час великой нужды? Поклонитесь изображению Пронзенного мечами. Не осталось никакой надежды? Когда утешение необходимо более всего, молитесь Роняющей Слезу. Брат и сестра, муж и жена, сын и мать — их ипостаси сливаются в людском сознании. Влад усмехается, это даже забавно, каким только вымыслом не обрастают легенды. Но это все равно они. Неотделимые друг от друга. Вдвоем. И он обожает их обоих всей своей сущностью. Влад ставит свечу в храме, когда понимает, что надежды вернуться на трон не осталось. — И что, ты вот так сдашься? — Аслан выходит из тени, сияющий во всем своем божественном великолепии так, что у Влада вот-вот вытекут глаза. Лале появляется почти незаметной тенью, и одно прикосновение ее ладоней убирает жжение. По щекам Влада текут слезы, но он улыбается. Они здесь, они помнят о нем, они пришли к нему. — Аслан, прекрати дразнить и убери божественный свет! — Шучу-шучу, я просто очень рад увидеть друга. Теперь они кажутся совсем обычными. Ничуть не изменившимися за эти годы в Небесной столице. А Влад думает о том, как теперь он жалок по сравнению с ними. Немытый и заросший, тело рассекают шрамы и свежие раны. Аслан хлопает его по плечу и спустя мгновение, тряхнув головой, все же обнимает. Лале со смехом присоединяется к объятиям, и Влад думает, что именно этого ему не хватало все эти годы. Храмы, свечи и витражи не способны заменить ему настоящих друзей. Их окутывает тепло, совсем не божественное, но от этого не становится хуже. — Я скучал, друг. — Я скучал по вам обоим. — А теперь мы отвоюем тебе трон, господарь Валахии. Влад сомневается в себе, своих силах и преданности армии. Но не сомневается в своих кровных правах на престол. Это будет его вторая попытка, но теперь… Теперь у него есть боги. Среди небожителей нет более достойных своих сил, в этом Влад тоже не сомневается. Аслан ведет армию за собой, а Влад идет с ним рука к руке, готовый отразить любую атаку. Тот понимает меч, сверкающий в свете закатного солнца и смеется: — Не нужно меня защищать, я — бог войны, ты ведь помнишь? От этого смеха сотрясаются стены крепости, а воины Влада встречают его громогласными торжествующими криками. Аслан все так же светел, как запомнил Влад. И сдержать улыбку на губах невозможно. Страха среди солдат больше нет. Умереть за истинного господаря Валахии — честь. А для Влада честь — стоять рядом с его небожителями. Лале в светлом платье, которого не касается ни грязь и кровь, кружит по болю битвы, останавливаясь, чтобы закрыть глаза павшим и облегчить страдания раненым. На глазах Влада затягиваются раны и выпрямляется прерывистое дыхание. Даже здесь, среди вони, крови и смерти, она невообразимо прекрасна. Они не нуждаются в помощи и защите. Влад, конечно, это знает. Что он может сделать? Только верить, неистово верить и благодарить. — Я все равно буду вас защищать, — говорит Влад, но за звоном стали его совсем не слышно. Взойдя на трон, он строит в Валахии храм в честь Пронзенного мечами и Роняющей слезу. Заказывает картины и витражи, жертвует состояние на строительство храмов. Это лишь малая часть того, что он может сделать во имя своих божеств. О том, что их не любят на небесах, Влад узнает совершенно случайно. Лале сидит на коленях, рассматривая новый витраж и качает головой. Она не очень любит, когда ее верующие отдают последнее, чтобы обратиться с молитвой. И всегда просит людей позаботиться сначала о собственных нуждах. — Я приду к ним и так, мне не нужны почести. — Потратили бы на что-нибудь полезное, — поддакивает Аслан, раздраженно роняя меч на каменный пол. Влад вздрагивает, он не видел ее, чтобы тот так непочтительно обращался с божественным оружием. Заметить, что с обоими точно что-то не так не составляет труда. — Что случилось? Аслан поджимает губы, но молчит. Влад пристально смотрит на него и выигрывает поединок взглядов — друг отворачивается, но все равно не произносит ни слова. Со вздохом, Лале кладет ему ладонь на плечо и поясняет: — Аслан устроил поединок с другим богом войны прямо на улице Небесной столицы. Это было глупо, у его соперника огромная территория влияния и по рангу… он выше и сильнее. И в небесных чертогах боги неравны. Количество верующих и храмов, происхождение при жизни, молитвы и прошение — все, что составляет сущность небожителя, делает его сильнее и дает возможность задирать других. И Аслан вскидывается, меч снова оказывается в ладони, а глаза сияют чистой яростью. Как бы добр и благороден он не был — никому не дозволено забыть, что он в первую очередь воин. — А что я должен был сделать, если он полез к ней? Брат и сестра, муж и жена, сын и мать — будто они уже слились в одно единое божество. Один не существует без другой. — Так ты победил или проиграл? — насмешливо протягивает Влад, приподнимая бровь. Лале вздыхает и поясняет: — Аслан успел кулаком подбить ему глаз. Но их тут же разняли. — Подумаешь, глаз, делов-то регенерировать, если он такое великолепное божество. — Можно было этот спор решить как-то иначе. А Влад думает, что Аслан абсолютно прав. Он бы не только ударил, он бы уничтожил того, кто посмел бы тронуть его небожителей Лале останавливается перед главным залом и кидает взгляд на трон. Она нервно теребит рукав платья и избегает смотреть в глаза. — Слушай… Я обещала Аслану не говорить, но ты имеешь право знать. Нам тогда запретили вмешиваться в твою войну за Валахию… Это значит… Влад мотает головой, неужели они ослушались правителя Небес и все равно пришли к нему, чтобы помочь. Его благодарности и так не было предела, есть ли еще хотя бы одно слово, позволяющие описать все чувства, испытываемые к Лале и Аслану. Благоговение. Поклонение. Безграничная любовь. — Не стоило… Не стоило этого делать. Идти против начертанной ему Небесами судьбы, гневать богов, пытаясь помочь. Он попросту этого не достоин. — Аслан сказал, что ему плевать на запрет. И я так хотела помочь… Я просто… — она прерывается, раздумывая, говорить ли дальше, но заканчивает. — Мы уже давно в немилости, Влад, и что-то страшное грядет. В последний год его правления содрогаются Небеса и изгоняют его небожителей. Они падают на землю без памяти и сил, скитаются, отвергнутые и униженные. И больше не отвечают на молитвы. В ответ люди жгут и забрасывают храмы, уничтожают изображения. Влад ищет их по всему свету, но Небеса твердо решили показать свою немилость в отношении тех, кто идет против. Их нити судьбы не пересекаются много лет. Его боги пали. И Влад начинает ненавидеть небесные чертоги, удивляясь, как долго дремала эта ненависть. Она огромной силы и способна нести лишь смерть. Зачем Владу мир, который отверг самое лучшее, что в нем было? Зачем Владу люди, неблагодарные твари, забывшие тех, кто всегда приходил на помощь? Он сносит голову вдруг одним ударом и вдыхает железный запах его крови. Больше никакого милосердия, никакой жалости. Он умирает с ненавистью в сердце, но даже мертвым он помнит их. Пронзенного мечами и Роняющую слезу. Их витражи разбиты, а изображения сожжены, но Влад видит их. И помнит. И пока у них есть хотя бы один верующий… Влад отвергает небеса, отвергает смерть и восхождение, он нисходит в бездну. Ему не нужны иные боги. И он станет их самым преданным верующим. Он собирает то, что уцелело. Статуи, картины, осколки витражей и мозаики. Отрывки молитв. Он ходит по руинам храмов, кладет ладони на камень и взывает к своим небожителям, но те не могут ответить. Ничего. Теперь у него достаточно времени, чтобы найти их. Дождаться. Нечего терять тому, кто уже познал смерть. В своем замке Влад возводит храм в их честь. Однажды, когда все будет кончено… Пусть меня в нем и похоронят. Аслан и Лале на поле битвы. Лале, держащая в руке цветок. Аслан и Лале, сплетающиеся в объятиях. Аслан и Лале как сын-воин и благословляющая его мать. Однажды Влад находит божественный меч. Затупившийся, поблекший, но все еще он. Влад проводит пальцев по острию, и в душе как будто повернулся осколок, ранящий сердце. Если бы оно только могло биться. Если бы могло истекать кровью. Влад сохранит меч до возвращения Аслана. Ноэ обнаруживает его храм и смеется: — Из великого множества богов ты выбрал тех, кто ничего не может! — Они — единственные достойные. Это небеса не достойны их. — Ты ищешь их несколько столетий и все еще на что-то надеешься? Сгинули они… — Не смей! Не смей упоминать их, даже словом не касайся! Воад никому не позволит порочить их образы. Пусть пройдет еще несколько столетий. Сколько угодно. Влад знает, что они живы и просто скитаются где-то в мире людей. Влад находит Лале, когда надежда, нет, не начала угадать, совсем немного померкла, но стоит увидеть её, как пламя разгорается с прежней силой. Она зовет себя мисс Бёрнелл и смотрит настороженно, недоверчиво. Как никогда не смотрела его небожительница. Но это она! Пусть и боится, но изображения богов ее интересуют сильнее. Как всегда отважна и прекрасна. — Вы и правда знаете Роняющую слезу и Пронзенного мечами? Если сохранились изображение, то это же величайшее открытие! Он старается не показывать интереса, отвечает чуть скучающе: — Вы интересуетесь забытыми богами? Влад бы оценил иронию судьбы, если был способен смеяться. Но это деловой ужин, степенному аристократу и хоязину целого замка не по статусу счастливые улыбки и громкий смех. — Я ведь думала, что никто больше о них не слышал! — Я о многом слышал, мисс Бёрнелл. В моем замке хранится несколько уцелевших изображений, кто знает, вы не хотели бы взглянуть? Как он может отпустить ту, кого искал так долго? Один не существует без другой, поэтому Влад ждет появления Аслана. Как бы не вилась ниточка судьбы, она рано или поздно завьется узлом. Небеса не имеют власти над отвергнувшим их Владом, а значит, и над его судьбой больше не имеют. Он плетет свою удачу в противовес неудачи двоих. И вот та точка, где их нити пересекаются. Посреди воздвигнутого в замке храма. Среди его самых лелеемых сокровищ. Аслан, Лео (как иронично, думает Влад, вспоминая историю про льва) загораживает ее собой и пытается испепелить Влада взглядом. Она стоит в храме, пораженно открыв рот. Лале, мисс Бернелл, Лайя, какая разница, как теперь она себя называет? — Это… Влад смотрит на них и думает, что даже такие, лишенные божественного сияния и сил, потерявшие память, униженные, опрокинутые в грязь, они все равно стоят всех небес разом. Они все еще прекрасны. Аслан (Лео?) отточенным движением срывает со стены меч. Обхватывает рукоять ладонью, замахивается. Шеи Влада касается стальной кончик. Божественное оружие поет в руке хозяина, даже тупое лезвие в умелых руках принесет смерть. Болезненную, жестокую. — Что? Аслан смотрит на руку, непонимающе, растерянно. Влад усмехается мысленно, конечно, мог ли забыть бог войны, как обращаться с оружием. Он бы посмеялся, если б не комок застрявший в горле. Небожителей питает вера. Он потратил столетия, и когда уже не верил никто, он продолжал зажигать свечи и взывать к ним. Они все еще сильны, пусть не осознают это. — Что происходит, Влад? Его имя, сорвавшиеся с ее губ звучит самой желанной музыкой. Но он не смеет теперь даже мечтать о том, чтобы кто-то из них дотронулся до плеча в поддерживающим жесте или обнял… Его застывшее сердце, кажется, попросту не выдержит. Это не страшно. Главное — он нашел своих истинных богов, и теперь спросит с Небес за все. Им еще воздастся. Рука Аслана дрожит, отвыкшая от оружия, но он упрямо держит клинок. Нет, он не сможет убить просто так, в нем никогда не было бессмысленной жестокости. Его божества чисты и не будут запятнаны. Влад возьмет на себя кровь и грязь. — Кто ты? Для Влада есть только два настоящих божества. И он подает пред ними на колени: — Ваш самый преданный верующий.