Назови меня любовью. Окати меня слезами. Распусти у изголовья Мечты-мачты с парусами.
© Не-Сергей. Одноночие.
Были ли они в отношениях, что сейчас позволяли себе наслаждаться телами друг друга? Нет. Дима уверял себя, что любит Полину, и это было отчасти правдой. Но в постели та не могла удовлетворить все потребности Масленникова: она не любила быть грубой, отказывалась от любых экспериментов с веревками и много чем другим. А Эмиль был наивным, не умеющим пить и очень податливым. Мужчина ненавидел себя за то, что позволил себе тогда ответить на поцелуй по пьяни, который привел к двойной жизни. Ведь он просто портил мальчишку и вел себя словно мудак по отношению к Поле. Но он подсел на секс с Имановым, как на наркотик: слушать его стоны, сжимать в руках бедра и скользить взглядом по выгибающейся спине стало для него отдельным видом искусства. Савекина так не умела. Она была ласковой, обижалась за синяки, любила медленно и нежно. Эмиль же был её полной противоположностью. Ну а Дима каждый день обещал себе: еще чуть-чуть, и он бросит. Поговорит с Эмилем и расскажет, что больше так не может, и пора заканчивать. И, конечно же, постарается сохранить хотя бы дружеские отношения с парнишкой. Дима был чертовски тактильным человеком, он любил объятия, прикосновения, а особенно в сексе. Но в этот раз Эмиль решил проверить уровень его выдержки. Руки были примотаны к спинке кровати веревкой: её хрен перережешь даже. Лежал Масленников в одних джинсах, ведь футболка и толстовка остались еще, по-моему, на кухне или в коридоре, пока ребята, увлеченные губами друг друга, добирались до спальни. Дима пару раз прижал к первой попавшейся поверхности Эмиля, касаясь его шеи, за что получал подзатыльники, но плевать он хотел на неприятные ощущения от удара. Момент, когда он оказывается обездвижен в руках, он просто пропускает. Как по щелчку пальцев, это вылетает из памяти. — Блять, Эмиль, — срывается с хриплым придыханием с губ брюнета. Под джинсами было пиздецки тесно, и невозможность коснуться стоящего колом члена была настоящей пыткой. Чертов Иманов. Пиздец ему, как только Дима окажется на свободе. А точнее, пиздец его нахальной, наглой и бессмертной жопе. — Что такое, Дим? — Эмиль ехидно улыбается, опускается на край кровати, скользит вниз по блядской дорожке пальцами, самыми кончиками, и неотрывно смотрит в глаза Масленникова, как завороженный. Рука останавливается, едва проникнув под джинсы, и кадык нервно дёргается, когда он сглатывает, внимательно наблюдая за реакцией владельца стояка, жар от которого грел через ткань боксеров. — Тебе пиздец, — от того, с какой силой брюнет сжимает руки в кулаки, по предплечьям ползут «молнии» вен, притягивая к себе внимание Эмильена. Холодная рука касается разгоряченной плоти, пока вторая расстёгивает джинсы, и это заставляет Масленникова сорваться на несдержанный стон. Контраст температур был одним из его фетишей, и Иманов об этом прекрасно знал. По телу проходит волна мурашек, а бедра приподнимаются вверх, ближе к руке, пытаясь притереться и хоть немного уталить желание большего, но Эмиль давит рукой, заставляя силой опуститься обратно, и после этого убирает руку вообще, принимаясь стягивать с мужчины джинсы. — Ты всегда так говоришь, — с улыбкой шепчет Эмиль и, стянув окончательно с Масленникова атрибут одежды, перелезает на его бедра, упирается руками в грудную клетку и опускается ниже. Дима тянется выше и нагло ловит чужие губы, а Иманов не отстраняется, пожалев этим Масленникова. Тот любил золотую середину, и полная невозможность коснуться стала бы пыткой. С причмокиванием Эмиль отрывается от поцелуя, скользнув языком по нижней губе, и проходится взглядом по почти голому телу, на котором выступали капельки пота. Он выпрямляется, касается низа своей футболки и стягивает её, откидывая подальше, выгибаясь, сидя прямо на Диме. А тот, кажется, кончит без рук просто от открывшегося вида. — В этот раз я не только говорю. — Ты для начала освободись, а потом угрожай мне, — Дима попытался дернуть руками, но должного эффекта это не дало, веревка лишь затянулась сильнее и впилась в кожу, отчего стало неприятно, а кончики пальцев побелели в мгновение от недостатка крови в них. Это не прошло мимо внимательного взгляда Эмиля, и он потянулся ослабить веревку, а то мало ли. Но это действие стало его фатальной ошибкой. Слишком сильно он её ослабил, и вот теперь в любой момент Дима мог выбраться, но пока что не стал показывать свой новообретенный козырь в рукаве, а точнее, на руках. Стало интересно, что младший будет делать дальше. Губы Эмиля принялись покрывать ключицы Димы поцелуями, спускаясь ниже, пока он сам расстегивал свои домашние шорты и пытался стянуть их одной рукой, оперевшись на постель коленями, сменив свою позу. Второй же рукой он упирался в постель рядом с шеей старшего, изредка поднимая на того взгляд. Глаза у обоих блестели от нахлынувшего возбуждения, но вот у Эмиля помимо этого можно было увидеть отчетливую влюбленность, которую мог не заметить лишь идиот. И, увы, Дима идиотом не был. Лишь мудаком, учитывая, что он изменял, пользовался чужим телом для собственного расслабления, а в свободное время держал сильную дистанцию. Вот только не физическую, а моральную. Иманов тянулся к нему всеми силами, а брюнет обрывал всё жестокими шутками, которые задевали, били по самому больному и ломали. Но он всеми силами держался и, как глупый ребенок, верил в лучшее. Всю эту идиллию прерывает ключ, который проворачивался в дверной скважине, и Масленников в один момент вытащил из верёвок свои руки и рывком поднялся с постели, чуть не скинув на пол Эмиля. — В шкаф, быстро, — тихо шепчет брюнет, и Иманов хватает с пола свою футболку, кивает и скрывается за массивными дверцами шкафа-купе. Дима напрочь забыл о приезде Полины и решил принять парня у себя, о чем чуть не пожалел. Не услышал бы он звук ключа, то можно было бы сразу в окно идти, без церемоний. Мужчина хватает свои штаны, наспех натягивает и застегивает, кусая губу. Член до боли упирался в ширинку, и он ничего не мог с этим поделать. Веревки он скидывает за кровать, дабы девушка ничего не заметила, и шумно выдыхает. — При., — Полина замирает, с удивлением смотря на своего растрепанного и раскрасневшегося парня, с немым вопросом, мол, «ты чем тут занимался?». — Привет, — Дима лживо улыбается и потягивается, сложив руки за головой, с улыбкой смотря на девушку. Он бы подошел и обнял ту, если бы с него не капал пот и не было проблем… В области ширинки. — Я тут занимался. Постоянно сидеть за компом и монтировать, конечно, классная перспектива, но нужно же и отвлекаться, ведь так? И Савекина кивает в знак согласия, улыбаясь в ответ, а Дима даже не замечает, что в руках у той кроссовки Эмиля, которые остались у двери. В карих глазах девушки можно было прочитать столько боли, что простыми словами это не опишешь. Обувь отправляется в полет прямо в лицо Масленникова, но долетает лишь до его торса. И блогер хочет хорошо вдарить себе по лицу. Как жопой чуял, что пора заканчивать всё это еще давно. Месяца два назад как минимум. Не мучать ни Эмиля, ни Полину. — Ты мудак, Дима, — шепчет девушка, сдерживая порыв слез, которые наворачивались на глазах. — А от тебя Эмиль., — она знала, что тот был где-то рядом, хотела высказать всё сразу, но лишь сорвалась на всхлип, смахнула пальцами слезы и развернулась, выбегая из квартиры. Дима за ней не успел. Тот замер, чувствуя, как внутри падает целый мир, и во всем этом виноват лишь только он один. И никто больше.Он ответил на поцелуй Эмиля, он решил зайти дальше, и он жил на два фронта.
Эмиль выходит из шкафа сразу после того, как Полина убежала, и хотел было подойти к Диме, но тот указал на выход, даже не смотря на парня. Да, жестоко. Да, неправильно, ведь тот хотел лишь поддержать, чувствуя во всем этом и свою вину. Но Масленников хотел побыть один, разобраться с самим собой, своими мыслями и поступками, а самое главное — нужно было извиниться перед… бывшей девушкой. — Дим, — тихо начинает тот, а Масленников молчит, опускает взгляд в пол, — Посмотри на меня… — Пошел отсюда на хер, или ты не понял с первого раза? И в этот момент не сдерживается уже Эмиль, он молча поднимает с пола свои кроссовки и выходит в коридор. Через две минуты слышится хлопок двери, и Дима понимает: он остался в одиночестве. Опускается на колени, обнимая себя своими же руками, и прокручивает в голове все моменты с Полиной, а потом с Эмилем. Вспоминает свои чувства к обоим, отношение, поступки. Перед глазами всплывает убитый взгляд Эмиля после серии ужасных шуток, но тот продолжал улыбаться через боль, хоть и понимал: Дима любит другую, говорит всем, что любить может лишь девушек, и шансов у него просто не было. И тем же вечером позвал Масленникова к себе, позволил касаться своего тела и… Скрывал слезы, отведя взгляд. — Блять…***
Легкие Эмиля горят, ведь в его пачке уже стало на четыре сигареты меньше, голова кружилась, ноги подрагивали, а воздуха банально не хватало; ингалятор уже просто не помогал, после количества выкуренного, но тот продолжал идти, не зная куда. Под ногами хрустел слой снега, а маленькие снежинки сыпались с неба, оставаясь на волосах Иманова. Куртка того была расстегнута, и все равно было до безумия жарко, будто он летом шел, а не зимой в минус десять. — Ненавижу тебя, сука! — срывая голос, кричит Эмиль и вместе с тем ударяет по стене дома, рядом с которым проходил, дабы хоть немного полегчало. Кровь потекла по костяшкам, капая на белоснежный снег и оставляя свои следы. Было больно, даже очень, но это не сравнимо с тем, что он ощущал глубоко внутри. — Ненавижу, — повторяет он уже хрипло, ведь на холоде горло было сорвано в одно мгновение. — Эмиль, — отвлеченный своими мыслями, парень даже не услышал, как к нему подъехал автомобиль, и Иманов нехотя повернулся. На его взор пал гелик Димы, за рулем которого, конечно же, был хозяин авто. Хотелось убежать. Подальше и чтобы никогда его не видеть больше, но Эмиль не может. Ноги сами ведут к машине, и он садится на пассажирское сиденье, прожигая взглядом свои ноги. — Прости меня, Эмиль. Я идиот. Не стоило вести эту двойную жизнь. Полине я уже все рассказал, что ты во всем этом никак не виновен и… — Просто заткнись и обними меня, пожалуйста, — тело Эмиля начало легко дрожать от смены температур, и Дима тянется к Иманову, обнимает того, утыкаясь носом в холодную шею, и обещает себе, что больше никогда не обидит этого улыбчивого и прекрасного парня, ведь тот был достоин другого отношения. Совсем другого.