***
Перед дверью комнаты миссис Коул девочку охватило запоздалое волнение, но она лишь сердито прокашлялась и постучала, может быть, чуть громче, чем следовало. Начальница приюта Вула, совсем недавно вступившая на этот пост, в этот ранний час уже была на ногах – еще бы, вы когда-нибудь пробовали содержать такую прорву детей? – и на стук ответила резким «Войдите!». Девочка вошла. Миссис Коул начала прикладываться к бутылке никак не раньше той поездки к побережью, когда потерялись Эми Беннсон и Деннис Бишоп, а это все-таки случилось несколько лет спустя, а значит, и не случалось вовсе, поэтому выглядела она лучше некуда. Лицо ее было свежо, взгляд – суров, время – ограничено. Взгляд девочки тоже был суров. – Добрый день, миссис Коул. Я мисс Реддл. Я написала вам письмо неделю назад, - она чуть поклонилась, шаркнула ногой (тогда дети еще умели это делать) и выжидательно замолчала. Миссис Коул недоуменно дернула плечом: – Здравствуйте, юная леди. Я получаю немало писем, по большей части, от общественных организаций, которые любят помогать словами, а не делами, но что-то не припомню, чтобы… – Вы не могли его пропустить, - с нажимом произнесла мисс Реддл. – Таких писем, как мое, вы получаете очень немного. Во-первых, оно на гербовой бумаге. Во-вторых, в нем говорится, что моя семья готова забрать из приюта ребенка. – Так вы – Элизабет Реддл?! – ахнула женщина. Она рывком открыла ящик стола и вынула оттуда письмо и пробежала его глазами, затем взглянула на девочку как бы заново. – Хотите сказать, это не шутка? – медленно произнесла она. Мисс Элизабет Реддл, как она сама подписалась под этими четкими строчками на тончайшей почтовой бумаге, была совершенно права – в Вуле нечасто появлялись богатые родные потерянных детей. Мысль о том, что на одного голодного ребенка в приюте станет меньше, звучала неплохо. Мысль о том, что их покинет именно Томми, звучала просто отлично. Однако по тону письма нельзя было сказать, ни сколько лет этой мисс Реддл, ни как скоро она собирается заявиться, поэтому визит застал миссис Коул врасплох. Она, впрочем, быстро взяла себя в руки. Сев за стол, она жестом пригласила Элизабет сделать то же самое, и вновь вчиталась в письмо. – Здесь сказано, что вы, гм, вели переписку с миссис Полкер? – Верно, мэм. – Но она ушла от нас пару месяцев назад? – Да, мэм. Дети порой ищутся долго. Я отвлеклась и пошла по ложному следу, - девочка произнесла это так серьезно, что воспринимать ее всерьез стало невозможно. Миссис Коул неопределенно хмыкнула. – И вы получили от нее сведения, что ребенок с определенной фамилией поступил в наш приют в предполагаемо подходящее время, а именно, зимой тысяча девятьсот двадцать шестого года? – Все так. – Прежде, чем мы обсудим детали ваших поисков, мисс Реддл, я хотела бы кое в чем убедиться. Кто-нибудь из вашей, несомненно, обеспеченной семьи, в курсе, чем вы занимаетесь? – миссис Коул могла бы и жестче намекнуть на неуместную затянувшуюся игру, но девочка поняла ее моментально. – Я готова не только ответить на этот вопрос утвердительно, но и предоставить письменные доказательства, - она сунула руку в портфель и выудила оттуда какую-то бумагу. – Это письмо – лично вам, миссис Коул, от моего деда Альфреда Реддла. Он благодарит за содействие в поисках и заботу о Томе, и обещает сделать щедрое пожертвование, если все устроится в кратчайшие сроки. Ей было непросто говорить на этом языке, но фразу она явно выучила заранее. Миссис Коул поднесла к глазам и эту бумагу, и взгляд ее потеплел. – Никогда бы не подумала… Сценарий для фильма, не иначе… А нет ли тут ошибки? – с подозрением спросила она как бы сама себя, боясь спугнуть удачу легким доверием. – Мисс Реддл, при всем уважении, ваша фамилия не такая уж редкая, откуда у вас и вашего деда такая уверенность, что это именно тот ребенок? – О, мэм, все проще некуда, - с облегчением выдохнула Элизабет. – Миссис Полкер успела выслать мне фотографию Тома, я показала ее деду, и мы сразу все поняли. Вот она. Миссис Коул моментально узнала фотокарточку. Это была прошлогодняя фотография группы младшего возраста, когда у Полкер, бывшей начальницы приюта, еще хватало энергии приглашать фотографа. Двенадцать пар любопытных глаз и одна пара задумчиво-угрюмых: вот он, Томми Реддл, в самой чистой рубашке, в первом ряду. Где-то за кадром рыдает Билли Стаббс, а у самой миссис Коул на фото взгляд растерянный и испуганный. – Альфред сразу сказал, что ошибки быть не может, - уверенно сказала девочка. – Он также велел прихватить фото моего отца, на тот случай, если вы не поверите, но, я думаю, это ни к чему. Взгляните лучше на меня, мэм, - мягко добавила Элизабет и откинулась на спинку стула. Миссис Коул взглянула. Неизвестно, что она увидела, но хватило нескольких секунд. – Как это я сразу не разглядела! Да ведь вы с Томом как две капли воды! – изумленно вздохнула женщина. Потом еще раз заглянула в письмо. – Получается, вы его тетка? Больше похожи на сестру-близняшку! – на этих словах девочка нервно убрала за ухо светло-русую прядь, но все же кивнула. – А отчего мистер Реддл не пришел вместе с вами? – теперь уже без подозрения спросила миссис Коул. – А я не указала этого в письме? – подняла брови Элизабет. – Я занимаюсь всеми поисками, мэм, потому что Альфред вот уже два года не может подняться с постели.***
Счастливый момент воссоединения семьи несколько затянулся. Если вы помните, Том улизнул от мисс Марты, а это значило, что его не было там, где его искали. Впрочем, он нашелся довольно быстро, поскольку уже тогда умел чуять нужные для него новости. – Проклятый мальчишка! – сдавленно пробормотала Марта, подталкивая Тома к двери его комнаты. – Простите, мисс, - она тут же взглянула на Элизабет. Весть о том, что эта девочка забирает с собой Томми, сразу расположила к ней весь персонал. – Он ведь еще не в тех годах, чтобы подбирать словечки на улице… – Это ничего, - спокойно ответила девочка, беря Тома за руку, давая понять, что дальше они пойдут сами. – В определенном возрасте дети всегда ругаются. Это даже необходимо, иначе они потом будут ругаться всю жизнь. «Том и на обыкновенные слова слишком скуп для своих лет», - хотела возразить Марта, но не стала. Ей все казалось, что Элизабет передумает и ребенка оставят. Бумаги-то еще не подписаны – из попечительского совета к Реддлам должен прийти представитель, и не к девочке, разумеется, а к ее деду. Никто, однако, не был против поскорее передать Тома в любящие руки родной семьи, и даже предложить помощь в сборе вещей, но Элизабет вежливо отказалась. Дверь в комнату захлопнулась за ними. Тиффани Болен, а это была именно она, почувствовала, как с плеч свалилось что-то очень тяжелое – может быть, не гора, но холм, вроде ее родных Меловых холмов. Одно дело притворяться аристократкой, будучи почти ребенком: им все сходит с рук, на все готовы закрыть глаза. И совсем другое – вести деловые переговоры, зная, что львиная доля твоих слов ни что иное, как ложь. Том Реддл не был ее племянником, но он был племянником Элизабет Реддл, и с этой полуправды ей предстояло начать с ним знакомство. Тиффани присела на узкую койку и машинально провела ладонью по одеялу – тонкое, отметила она про себя. Во всем приюте кирпичные стены и высокие потолки, и зимой здесь должно становиться очень холодно. – Том, - сказала она, протягивая руку мальчику, который так и не подошел к ней, оставшись стоять у двери. В этом было мало детского смущения и много оценивающего выжидания, будто он решал, а стоит ли вообще иметь дело с этой чужачкой. – Нас так и не представили толком. Я – Элиза, твоя тетя. Сейчас мы соберем твои вещи и отправимся домой, где тебя очень ждут. Я надеюсь, мы подружимся. Эту речь Тиффани не готовила про себя, но, произнося ее, волновалась не меньше. По крайней мере, ей хватило ума не скатываться в оскорбительное сюсюканье, которым грешат настоящие, не четырнадцатилетние тетушки. Глупо думать, что ребенок поймет тебя лучше, если ты начнешь пищать и заикаться. Том насуплено молчал, и Тиффани добавила: – Я знаю, ты будешь скучать по этому месту… – Не буду. Это было сказано не терпящим возражения тоном, но девочка и не собиралась спорить. – … но теперь все будет в порядке. Мы с тобой станем жить в большом красивом доме, я буду готовить тебе пудинги по утрам, Альфред, твой дедушка, покажет тебе коллекцию корабликов в бутылках, а в воскресенье мы пойдем гулять в парк и есть мороженое. Как тебе? Лицо Тома просветлело. Это была не улыбка, но враждебное молчание сменилось чем-то другим, и Тиффани решила, что начало неплохое. Заманивать детей гадко только в том случае, если ты живешь в пряничном домике и, как выражаются ведьмы, «хихикаешь». Если тебе позарез надо увести ребенка из опасного места в безопасное, нужно говорить многообещающе. Оставалось только надеяться, что впредь не придется платить мороженым за каждый благожелательный взгляд. Тиффани вынула из портфеля небольшую холщовую сумку. – Поможешь мне? – и кивнула на шкаф. Вещей было немного, и, положа руку на сердце, Тиффани не была уверена, что старые рубашки и пару книжек с картинками действительно стоит брать с собой, но Том не пожелал оставлять ничего. Она не знала, оттого ли, что они ему так дороги, или из упрямой жадности. Когда сумку перевязали и Тиффани закинула ее на плечо, она поднялась и еще раз оглядела комнату. Пустые голые стены. Простая дешевая мебель. Из окна открывается живописный вид во двор-колодец. В Лондоне нет месяца темнее ноября, и как выглядит эта комната в ноябре, думать не хотелось. Ее сердце сжалось. Тому, кажется, не было дела до того, что он покидает дом, в котором провел всю свою жизнь. Теперь он глядел на Тиффани с интересом, но интерес этот был скорее нетерпеливый. Он первым и нарушил молчание, потянув ее за рукав: – Пойдем? Они вышли. Тиффани поймала его холодную ладошку в свою. Провожать Тома не вышли его друзья (которых не было), но зато почти все нянечки собрались во внутреннем дворе, чтобы попрощаться со странной парочкой, смахнуть притворную слезу, запереть калитку и выдохнуть. Сама миссис Коул отложила дела и спустилась вниз. – Вам точно не понадобится провожатый? – спросила она, глядя на Тиффани сверху вниз. – Не беспокойтесь, мэм. Я хожу в школу через три квартала, и еще ни разу не заблудилась. Том – очень спокойный ребенок, с ним беды не будет. С первым утверждением миссис Коул была полностью согласна, а со вторым – полностью не согласна, но спорить не стала. Она перевела свой взгляд на мальчика. – Том, нам будет очень тебя не хватать, - сказала она таким тоном, которым люди говорят «сегодня в газете ничего интересного». Миссис Коул точно знала, что неразговорчивый Том легко расслышал эту интонацию и наверняка сделал для себя какие-то выводы, но теперь это была проблема Реддлов, а не ее. Она чуть развела руки в стороны, словно желая обнять кого-то из детей, но так этого и не сделала, и замерла как бы в недоумении. Тиффани поклонилась. – Доброго дня, мэм. Благодарю за помощь, - и искоса взглянула на ребенка. Тот поднял на миссис Коул немигающие глаза и невыразительно произнес: – Прощайте, м'сс Кол. Это было не очень-то вежливо, но справедливо, и Тиффани не стала его одергивать. Калитка хлопнула еще раз, буква «Ю» качнулась, и в приюте Вула стало на одного гадкого мальчишку меньше. На улице гадкий мальчишка сразу попытался вырвать руку, но Тиффани это пресекла. Она сомкнула пальцы крепче и спокойно сказала: – Том, мы пока не дома. Я не хочу, чтобы ты потерялся или угодил под машину. Нам надо будет пройти немного пешком, там мы сядем на трамвай и поедем на другую сторону реки. Ты ездил когда-нибудь по Вестминстерскому мосту? Том перестал вырываться, что, видимо, означало «нет». Тиффани не могла этого знать, но младшая группа под предводительством мисс Марты не выбиралась дальше Воксхолльского сада. Что за мысль скрывается за этим чернильно-черным, марающим взглядом, она тоже не знала, но надеялась, что это любопытство. Девочка поудобнее перехватила портфель, и они зашагали – теперь уже медленнее – прочь из переулка. – Ты сможешь смотреть в окно всю дорогу, и я буду объяснять тебе, что ты видишь. Идет? – Угу. – И если ты захочешь что-то спросить, то я отвечу. Ладно? – Угу. – Вместо «угу» мы говорим «да» или «хорошо», о’кей? – О’кей! – и Тиффани, которая всегда была воздержана на язык, сделала в голове пометку никогда не ругаться при ребенке. Видно, мисс Марта была не права и Том все-таки вошел в тот возраст, когда словечки подбирают на улице.