— Куда? - спросил шофер. — В Черноморск, - сказал Остап. — У нас там небольшое интимное дело. И. Ильф, Е. Петров. “Золотой теленок”
“Будьте готовы в семь”, сказал Кроули. В шесть ноль-ноль Тиффани уже стояла у плиты и помешивала ложкой то, что в нашем мире назвали бы словом “компот”, тогда как за незнанием французского языка жители Плоского мира зовут этот напиток “ягодный отвар”. За спиной у нее послышалось сонное посапывание некоего лица, вчера вечером не желавшего лечь вовремя и теперь горько, но тайно об этом сожалевшего. —Доброе утро, Том, - сказала Тиффани, не оборачиваясь. — Это зелье? - спросил Том, даже и не подумав поздороваться в ответ. Компот он презирал, потому что в приюте под этим названием по большим праздникам подавалась какая-то жижа, несъедобная даже на вид. — Это ягодный отвар, - поправила его девочка. — Ну что, будешь еще спорить со мной, когда я говорю, что пора ложиться спать? — Хм, - сказал он. Это можно было понять по-всякому, но Тиффани решила не перегибать палку. – Ты можешь подремать в машине, если станет невмоготу, - утешила его она. – Укачивать не будет – я сюда подмешала вот эту травку, смотри. Пьешь в дороге и сидишь на заднем сидении, все равно как у себя на кровати. Том схватил пучок, поднес к глазам и с подозрением принюхался, но пахла эта травка приятно, и тогда он решил огорошить Тиффани вопросом, который долго носил за пазухой. — У тебя в мире все, как у нас? И машины тоже есть? Тиффани призадумалась. Если она что и почерпнула из уроков истории, которые ей пытался давать Альфред, так это то, что на Земле не было такого периода, который в полной мере соответствовал бы устройству Плоского мира. В своей деревне она жила, как жили при Тюдорах, но стоило ей оказаться в Анк-Морпорке, как декорации сменялись на семнадцатый, а то и восемнадцатый век. До самого же Анк-Морпорка можно было добраться по железной дороге — совсем недавнему изобретению в этом мире. И как объяснить всю эту мешанину анахронизмов, особенно когда тебе самой они не кажутся анахронизмами? До Лондона она и не подозревала, что Плоский мир будто бы существует одновременно в нескольких веках сразу и при этом остается неизменным. Пожалуй, Лондон и вся планета вокруг него проигрывали ее родине в цельности. — У нас есть повозки, - сказала она, пробуя отвар. Несладко, но это к лучшему. — И поезда. Есть еще почтовые кареты, я ездила на такой. — Значит, и почта тоже есть? - догадался Том. — О да, еще как, - и впервые за все утро Тиффани усмехнулась, а Том, поймав эту усмешку, воспользовался ею и вытянул всю историю приключений Мокрица фон Липвига, легендарного крестного отца Анк-Морпорской почты (да и железной дороги тоже). История эта, пусть немного приукрашенная, была хорошо известна и Мелу, и Тиффани, не очень-то очаровываясь главным героем, находила ее не столько занятной, сколько поучительной. Том слушал во все уши, и можно была не сомневаться: слава величайшего афериста Плоского мира сияет теперь и в сумрачном Лондоне. — Обманул смерть и стал начальником почты, - с уважением сказал Том. — Круто… — Его нельзя обмануть, - сказала Тиффани, как говорят о ком-то хорошо знакомом. — Скорее, убедил в том, что живым от него будет больше пользы, и, в общем-то, не наврал. Она постучала ложечкой по стенке кастрюли. Готово! Ложечка перешла в руки Тому, который тут же ее облизал и нашел вкусовые качества компота приемлемыми, а потом вытащил на свет второй вопрос. — Ты вообще ничего не помнишь про то, как попала сюда? Том кое-что понял про семью Тиффани из ее первого признания, но с первых же слов возненавидел все, с ней связанное. Новость о том, что у нее есть маленький брат Винворт, он и вовсе воспринял как личное оскорбление. — Нет, - нехотя сказала Тиффани. Ей не нравилось вспоминать об этом эпизоде. Но Том продолжал сверлить ее взглядом, явно недовольный таким сдержанным ответом, и ей пришлось добавить: — Просто уснула на своей постели, а открыла глаза уже здесь. Я и день-то смутно помню. Ведьмы очень устают на своей работе, знаешь ли. — А назад ты хочешь? - допытывался Том. Тиффани прикусила губу, как от сильной боли. — Я смотрю на это все, как на путешествие. Командировку, - ответила она чуть громче, чем хотела. Обернулась, посмотрела прямо в чернильные выпытывающие глаза и четко произнесла: — Да, Том, хочу, иногда очень-очень сильно. А ты как думаешь? У меня там вся жизнь. Но здесь у меня теперь тоже жизнь, и бежать от нее я не собираюсь. Даже если бы знала, как. — Может, ты умерла в том мире? - с надеждой спросил Том. Читатель, прости ему это. Он вовсе не желал смерти Тиффани — он просто желал смерти Тиффани для всех, кроме него самого. Тиффани смерила его мрачным взглядом. — Ты дурак? - но наткнулась на блеск надежды в его глазах и осеклась. Тиффани, может быть, не поняла истинную природу этой надежды, но и то немногое, что ей открылось, очень ей не понравилось. — Не знаю, как в твоем мире, а в моем Смерть лично навещает каждого — в свое время, конечно. Вряд ли бы я проспала его визит. Слышал бы ты его голос!.. — Ты его видела?! - чуть не завопил Том, но засыпать Тиффани еще одним шквалом вопросов не успел — на улице кто-то отыгрывал клаксоном арию Эскамильо. Конечно, это был Кроули. Тиффани и Тому досталось уютное заднее сидение, потому что на переднем покоилась какая-то штуковина, отдаленно напоминавшая проигрыватель для пластинок. Две торчащие антенны придавали ей сходство с большой печальной улиткой. Том, неравнодушный к чудесам техники, просунул нос между сидениями и уставился на нее. — А это радио-граммофон, или граммофон-радио, если угодно, - объяснил Кроули. — В Америке уже потихоньку начинают делать такие, но я и сам не промах. Что-нибудь раньше слышали о Луи Армстронге? — Какая-то гномья фамилия? - предположила Тиффани. — Понятно, - вздохнул Кроули. — Ладно, этот пробел мы сейчас ликвидируем. Ничего не забыли? Сендвичи, рекомендательные письма, оружие? — Письма не пригодятся, - серьезно сказала Тиффани. — Одно из двух — Реддлы либо знают меня, либо нет. — Я и без всякого оружия им задам, - пообещал Том. Ему, видно, ужасно нравилась эта мысль. — Правильно, - кивнул Кроули. — Путешествовать надо налегке. Он слегка прищелкнул пальцами, и дьявольский Бентли плавно тронулся с места под звуки “Хиби-Джибис”. К тому моменту, как они выехали из Лондона и за окном замелькали веселые майские поля, Тиффани признала, что этот гном поет весьма недурно и даже начала тихонько мычать себе под нос. Том ничего такого не признавал, но отбивал такт ногой по спинке кресла. Кроули насвистывал на самых эмоциональных моментах — словом, ехали они с огоньком. Вот что странно: впереди их ждало что-то трудное и неприятное, как уборка в кладовке, которая долго стояла запертой, а на душе у Тиффани было очень легко. Даже тревожно как-то — не забыла ли она чего? — Я написала для Азирафаэля инструкцию на бумажке, там все лекарства, как и во сколько их нужно принимать, - сказала она. — Оставила на кухонном столе. Как вы думаете, он ведь не проглядит ее? Кроули, не сбавляя скорости, перегнулся через сиденье и посмотрел на Тиффани двумя черными непроницаемыми стеклышками. — Тиффани, дорогуша, - неожиданно мягко сказал он, — расслабься хотя бы на минуту. Альфред буквально в руках ангела-хранителя. Если кто-то из семейства Реддлов сейчас в безопасности, так это он. О’кей? — О’кей, - нехотя согласилась Тиффани. Потом спросила: — А что с остальными Реддлами? — Дай-ка подумать, - хмыкнул Кроули. — Одна получила повестку в суд, другой не пристегнулся и пачкает обивку ботинками (на этих словах Том быстро поставил ноги куда следует), а всех остальных уже через несколько часов ждет встреча с посланцем Ада. Тоже мне, голубая кровь… — А им стоит опасаться вашего приезда? — Мой визит обычно не сулит ничего хорошего, с какими бы намерениями я его ни наносил, - пожал плечами Кроули. — Работа такая. — Пока что мы видели от вас только одно добро, - возразила Тиффани и тут же подумала, что, в общем-то, до этого имела дело с дуэтом, а не с Кроули в отдельности. — Посмотри, сколько допущений ты только что сделала: “пока что”, именно “вы” и именно “видели”, - сказал Кроули. — Напоминает анекдот про биолога, математика, физика и черную овцу — хотя в моем случае это скорее коза… Короче, Тиффани, то, что ты не видела меня за адской работой, не означает, что мой отдел не держит самые высокие показатели по Британским островам. Кроули слегка кривил душой (что само по себе было каламбуром), потому что существует много способов показывать хорошие цифры, не прилагая никаких усилий, но в его голосе проступила легчайшая тень настоящей дьявольской гордыни. Тиффани не нашлась, что ответить, но Том не растерялся. — А как вы делаете зло? - невинно спросил он, от любопытства чуть не перелезая на переднее сиденье. Кроули сделал вид, что размышляет. — Ну, из недавнего… Слышал что-нибудь про Имперскую фашистскую лигу? Том помотал головой. —…Так вот, я не имею к этому абсолютно никакого отношения, - резко сказал Кроули. — По большей части зло не требует, чтобы его делали. Оно и само неплохо справляется. Какое-то время вся честная компания ехала вот так, переговариваясь на высокие и низкие темы, подпевая Армстронгу и прихлебывая компот. Кроули наконец познакомил Тиффани с этимологией этого слова, а затем плавно перешел на забавные истории из жизни французского двора, где, по его собственному утверждению, он провел почти весь девятнадцатый век. Под Суидоном демон ненадолго притормозил у заправочной станции — Бентли не нуждался в бензине, но и пассажиры, и водитель жаждали размять ноги и перекусить сендвичами. Тиффани предусмотрительно замотала их в фольгу, а потом еще и подморозила пустяковым Холодильным Словом, и оказалось, что ничего лучше нельзя вкусить посреди долгой дороги в жаркий день. Палило солнце. Бентли, как огромный черный жук, примостился у обочины и расправил крылышки дверей. Том сидел на капоте и болтал ногами, а Кроули развернул огромную хрустящую карту, в которую можно было бы завернуть как минимум одного Темного Лорда. Тиффани заглянула ему через плечо и увидела, что карта еще и чудного свойства: ее можно было делать подробнее и подробнее, постукивая пальцем по нужному топониму. — Вот здесь, - демон ткнул острым ногтем в кокетливый хвостик Великобритании, - чуть поближе Веллингтона, находится славный дом Реддлов. — То есть еще пару часов, - прикинула Тиффани. — Быстрее не получится, - развел руками Кроули. — Ангел просил меня не летать. — А вы умеете? — Я человек многих талантов, девочка. Он сказал это скорее устало, чем дерзко, и Тиффани не обиделась. Вместо этого она спросила: — А что это вы такое высматривали в лесочке рядом с Литл-Хэнглтоном? — А, - сказал Кроули. — Да, тут такое дело… Мне повезло совместить рабочую поездку с личной прихотью. Видишь ли, по непроверенной информации в этом лесочке есть кое-какой артефакт, а я хочу эту информацию проверить.* * *
— То есть Элизабет устроила что-то вроде импровизированного детского сада? - с любопытством спросил Азирафаэль, выплескивая заварку в чашечку, потому что как раз в этот час он решил навестить Альфреда. — Очень похоже на нее, насколько я успел ее узнать. Он почти не использовал свое гипнотизирующее ангельское радушие в этом доме — Альфред будто придерживался правила "друг Элизы и Тома — мой друг". В предчувствии долгого путешествия люди иногда становятся проницательными. — Она сама вроде ходячего детского сада, - усмехнулся Альфред. — Знаете, мистер Фелл, куда бы Элиза ни шла, там скоро образуется образовательная посиделка с малышами. Вся Гайд-Парк Кресент уже знает, что, когда она не занята домашними делами, всегда найдет минутку присмотреть за ребенком, а когда и за стариком. Соседи у нас довольно зажиточные, но и те души в ней не чают, а за Эджвер-роуд ее едва ли не на руках носят. Правда, теперь, когда Том к нам вернулся, времени у нее стало поменьше… Признаться, даже немного странно это. Азирафаэль не сдержал улыбки, услышав это обыденное "когда Том к нам вернулся" — Альфред говорил так, будто само отсутствие Тома на Гайд-Парк Кресент было вопиющей, позорной, печальной ошибкой. — А что же здесь странного? Девочки в ее возрасте иногда любят играть в дочки-матери. — Дочки-матери… Да как вам сказать, - сказал Альфред, потирая переносицу. Даже недолгий разговор его утомлял. — Вы ведь знаете, где она жила, прежде чем приехать в Лондон?***
Славный дом Реддлов стоял немного в стороне от Литл-Хэнглтона, не так далеко, чтобы совсем на отшибе, но достаточно, чтобы заявлять — "я вам не ровня". В отношении людей такое расстояние принято называть "почтительным", и почтения на век особняка, чьи рамы вызывающе белели на фоне красной кирпичной кладки. Его слегка портило только одно — всякий, кто взглянул бы на этот дом хоть раз, подумал бы, что зря он вскарабкался на этот холм с такой-то солидной фигурой. — Это что, стиль королевы Анны? - спросил Кроули, наводя подзорную трубу на вершину холма. Дом было видно и без всякой трубы, но ему непременно хотелось ее использовать. — Что за родственнички у тебя, Том? Родственнички Тома были из джентри, то есть достаточно знатны, чтобы задирать нос. В доме, на который Кроули наставил подзорную трубу, Альфред Реддл провел свои детские годы. По садовым дорожкам он прогуливался под ручку с гувернанткой, в большом зале вместе с братьями играл в рыцарей, а рама чердачного окна и по сей день хранит нацарапанное гвоздем имя самой красивой девочки на свете — Анны Эндрюс — “А. А.”. В 1881 году под сводами Литтл-Хэнглтонской церкви Анна сделалась женой Альфреда, а еще через несколько лет легла в землю за этой самой церковью, оставив растерянного, еще ничего не осознавшего мужа и новорожденного сына. История, впрочем, не новая и ничем не примечательная, да и сам Альфред по прошествии стольких лет не столько горевал, сколько сетовал на затянувшуюся разлуку. И так бы крутилось и крутилось это бесконечное колесо крестин, свадеб и похорон, если бы сын эсквайра не зацепился взглядом за дочку отшельника. — Как мы туда зайдем? - деловито спросила Тиффани. В полях, за городом, она сразу почувствовала себя куда лучше и веселее, как парусник, поймавший ветер. — Как к себе домой, - ответил Кроули. — С этой минуты вы двое — потомственные аристократы, вот и ведите себя соответственно. Задирать носы можно прямо сейчас. Машину они оставили неподалеку от подъездных ворот, за которыми виднелся сад, разросшийся и манящий прохладой. После пыльной проселочной дороги даже и взглянуть на него было как глотнуть воды в жаркий день. Кроули придирчиво стряхнул с плеча невидимую пылинку, Тиффани одернула платье, Том агрессивно вытер нос рукавом — и демон позвонил в колокольчик, украшавший калитку. “Элиза воспитывалась в великом презрении ко всему, что находится за пределами ограды ее дома”, - сказал Альфред Азирафаэлю. “Она просто не должна была уметь держать метлу в руках, не говоря уж о том, чтобы замешивать тесто и приглядывать за детьми. Все, что мне приходит на ум — в частной школе ее кто-то подменил”. — О, - удивленно сказал Фрэнк. — Мисс Элизабет? Вот радость-то! Что же ты не написала, что приедешь?.. Когда Тиффани расследовала пропажу Тома и писала письмо на свой прежний адрес, то в порядке предосторожности не обращалась ни к кому конкретно в надежде, что ее послание кто-нибудь да прочитает. Правда, она рассчитывала, что ответ напишут ее названные родители, которые, может быть, знают больше — хоть так с ними познакомиться. Письмом садовника Фрэнка она, впрочем, осталась довольна, потому что ценных сведений в нем было предостаточно. Фрэнк, по-видимому, неплохо знал Элизу Реддл, радовался весточке от нее, сокрушался, что она давно не приезжала и очень туманно и путанно объяснял, что ее родители написать ответ сейчас не могут, а заодно подробно изложил все, что Элиза хотела знать. В голове Тиффани письмо сложилось в этакий образ человека лет под тридцать, грубоватого, но обстоятельного и честного, и ответ — с самыми искренними благодарностями — она писала уже ему лично. Сейчас этот образ трещал по швам, потому что Фрэнк Брайс оказался рослым веснушчатым парнем лет семнадцати. — Ой, - сказала Тиффани и подумала, не сделать ли ей книксен, но все же не стала. — Здравствуйте… Фрэнк?.. — Ты меня не узнала, фейри? - засмеялся Фрэнк, видно, ничуть не обидевшись. Улыбка у него была чуть кривоватая и оттого очень милая. — Не мудрено, год прошел. Слушай, какая ты стала высокая!.. И она тут же его узнала, потому что говорил он так же, как и писал: легко и дружелюбно. Тиффани не поняла, почему это она вдруг сделалась фейри, но прозвище ей понравилось, и еще она сообразила, что, наверное, Фрэнк знал Элизу еще совсем маленькой. Повинуясь вдохновению момента, девочка притянула к себе насупившегося Тома и с оттенком гордости сообщила: — А это Том. Мы не написали, что едем, потому что хотели сделать сюрприз. Получилось? Сюрприз определенно удался. Фрэнк аж на шаг отступил и целых несколько секунд потрясенно молчал. Наконец сказал: — Слушай, это… Просто замечательно. Чудо, что вы с мистером Реддлом его отыскали. Я, если честно, не надеялся. Слава Богу, - и, чуть наклонившись, сказал уже мальчику: — Ну, здравствуй, Том. Долго же тебя не было. Все это было сказано несколько потерянным тоном, и Тиффани ощутила укол тревоги. В самом деле, как их здесь примут? Даже Фрэнк немножко растерялся, а что будет с отцом Тома? Но тут же напомнила себе, что роль нужно держать от начала до конца, прерывать спектакль на середине — не дело, а еще она по кирпичику разберет дом Реддлов, если они хотя бы пальцем тронут мальчика. Последняя мысль удивила ее саму. Кроули наконец решил выступить из тени яблони, из-под которой наблюдал за встречей, и изящно поклонился Фрэнку: — Доброго дня, мистер Брайс. Могу я перепоручить вашим заботам этих очаровательных детей? — Можете. А вы, собственно?.. - слегка враждебно ответил Фрэнк. — Энтони Кроули, друг Альфреда Реддла, - нисколько не растерявшись, ответил демон и даже протянул визитку. Фрэнк ее машинально принял. — Я в Литтл-Хэнглтоне по случайному делу, а Альфред попросил меня подбросить этих ребят. Вечером я их заберу и транспортирую обратно в Лондон. Идет?.. У Тиффани потом была возможность рассмотреть эту визитку. Текст на английском, греческом, арамейском и латыни провозглашал Энтони Дж. Кроули совладельцем наидревнейшего книжного магазина — интересно, что думал по этому поводу Азирафаэль?***
Так и случилось, что Том перешагнул порог отчего дома на десять лет раньше, чем мог бы, и в руке у него была не дрожащая от жажды убийства палочка, а теплая ладонь названной сестры. Очаровательные дети успели как раз к ланчу. Может быть, явись они немного раньше или позже, их допрашивали бы с большим пристрастием, но сейчас они сидели за обеденным столом на гостевых местах и сосредоточенно поглощали мясной пирог. Тиффани догадалась, что в обычный день за столом, наверное, звучала непринужденная беседа, но их с Томом появление внесло разнообразие в этот порядок. Мэри, Томас и Том-старший молча сверлили их глазами, и взгляды это были недобрые. Том-младший отвечал тем же, если не хуже — Тиффани всерьез опасалась, что он сплющит взглядом кофейник или что-нибудь в этом роде. А вообще-то здесь было неплохо, даже уютно. В просторной и светлой столовой по случаю редкой жары настежь распахнули окна, оставив только летящие белые занавески, и свет сквозь них проникал тускловато, неслепяще. Белый мрамор каминной полки, белая фарфоровая посуда, даже принесенные кем-то из прислуги васильки в прозрачном кувшине — все было такое чистое, хрупкое, что с каждой секундой Тиффани чувствовала себя все более не в своей тарелке. Она зря опасалась, будто ее не узнают. Узнали не только ее, но и Тома, чего вообще нельзя было ожидать. Когда Фрэнк завел их в гостиную, там нашелся только Томас Реддл с газетой в руках, мирно проводящий обычное свое утро и вовсе не ожидавший подвоха. Последовала, как говорится, немая сцена. Его немолодое холеное лицо быстро сменило пять стадий выражения крайнего удивления и остановилось на вежливом шоке, который явно адресовался не Тиффани — вернее, не только ей. — Здравствуй, Элизабет, - убитым голосом сказал он, не отводя глаз от Тома. Он видел перед собой точнейшую копию своего сына и прекрасно понимал, что это означает. Опустим детали знакомства Тома с Мэри Реддл и Томом-старшим — оно было быстрым, сокрушительным, но, в общем-то, весьма типичным для возвращения незаконного ребенка в дом, в котором его не ждали (разве что финальная стадия шока на их лицах была не очень-то вежливой). “Все остались живы — и то ладно”, - пророчески подумала Тиффани. Она прямо с другого края стола слышала, как крутятся шестеренки в головах у Реддлов. Они, видно, никак не могли выбрать единую стратегию изгнания Тома. Присутствие “Элизы” придавало его появлению некий оттенок легитимности, и выгонять его можно было только вместе с дочерью, чего они, видно, постыдились — если не друг перед другом, то хотя бы перед Литл-Хэнглтоном и Альфредом. И как, однако, они трое были похожи между собой! “А ведь они чувствуют себя даже хуже, чем я, когда надеваю личину Элизы”, - вдруг подумала Тиффани. “Самый опасный момент позади. За мной в любом случае правота. Ну-ка, выпрямиться!”, - и сразу успокоилась. — Как тебе удалось его отыскать? - мрачно спросил Том-старший. Он сидел прямо напротив Тиффани, и у нее было предостаточно времени на то, чтобы повнимательнее изучить его физиономию. Изучать было особо нечего, потому что это лицо она знала прекрасно: реддловская кровь упрямо дарила своим мальчишкам фирменные черты лица. Перед ней сидел Том, только чуть постарше, и даже это хмурое выражение "ты-меня-уличила-но-я-не-сдамся" она видела много раз — последний был сегодня утром. — Дедушке спасибо, - невозмутимо сказала Тиффани. Фрэнка она решила не выдавать — еще не ясно, чем это обернется для парня, когда они уедут. — Он рассказал мне все, что я должна знать и помог с перепиской. Я теперь знаю наше фамильное древо наизусть, - добавила она. — Идея была его? - быстро спросила Мэри. Она нервно прокручивала чуть большеватое кольцо на пальце. Глазами она так и впилась в Тома. Лет пятнадцать назад Мэри прижимала к сердцу точно вот такого ребенка — и сейчас чувствовала больше, чем смогла бы выразить словами. Тиффани даже почувствовала укол жалости. — Общая, - ответила она. — Мама, а почему вам кажется, что для этого нужна какая-то идея? Разве это не очевидно… — Элизабет, ты опять рассуждаешь, - оборвала ее Мэри, несильно хлопнув ладонью по столу. Столько холода было в этих словах, что жалость Тиффани как ветром сдуло. — Кому-то первому в голову пришла эта мысль, и я просто пытаюсь понять, кому. Томас?.. Томас, еще не проронивший ни слова, сидел, откинувшись на спинку стула. Из них троих он почему-то понравился Тиффани больше всего. — Мэри, - устало сказал он, — что сделано, то сделано. Давай лучше подумаем, как теперь быть. Но и ему не пришло в голову не говорить о Томе так, будто его здесь нет. Тиффани дотронулась до его руки под столом. Том ее оттолкнул. — Твой отец — очень щедрый человек высочайших моральных качеств, - резко сказала Мэри. — Да, именно так. Может быть, не будем сейчас об этом? — А что ты предлагаешь обсудить? В какую школу мы его отдадим? В какой комнате поселим? - Мэри, которая в обычной жизни явно была тихой, сдержанной женщиной, совсем не умела показывать свою злость, и сейчас перешла на яростный шепот — куда там парселтангу. Она обернулась к Тиффани и горько сказала: — Наверное, ты сейчас очень довольна, Элизабет. Перестань так смотреть, будь добра. — Мама, дайте ей объясниться. Может, Элиза здесь ни при чем… - подал голос Том с другого конца стола, но договорить ему не дали. — Как это ни при чем?! - тем же шепотом вскричала Мэри. — Как это ни при чем, когда она все, буквально все делает мне назло! "Вот тебе на", - удивилась Тиффани. "А Элиза молодец. Надеюсь, она здорово трепала нервы этой женщине". Вообще-то она не сердилась на Мэри всерьез: за годы практики ведьма обрастает специальной толстой корой, которая надежно защищает и от косых взглядов, и от нападок блюстителей благочестия, и вывести ее из себя становится невозможно, но Тиффани все-таки была юной ведьмой, и ее коре было куда расти. — Вы, мама, не правы, - сказала она так спокойно, как могла. — Мы с дедушкой вовсе о вас не думали, когда искали Тома. — Вот именно! Не думали! Не обо мне, а вообще! - когда она кричала по-настоящему, лицо у нее делалось каким-то жалобным, детским, что ли. — Не знаю, что было в голове у твоего дедушки… — Мэри… — … но у тебя было желание поиграть в следопытку, только и всего! И если ты думаешь, что я не знаю о письме Фрэнку, то ты сильно ошибаешься! — Каком письме? - спросил Томас. Мэри медленно перевела на него взгляд, поджала губы и другим голосом сказала: — Томас, не притворяйся, что ответил бы на него. — Но я мог бы хотя бы его прочитать. Все-таки Элиза не так-то часто нам пишет. — Очевидно, ей это неинтересно, - бросила Мэри. Потом снова посмотрела на Тиффани и уже гораздо спокойнее сказала: — Ты не посчитала нужным даже сообщить о том, что произошло. Решила заявиться к обеду, как ни в чем не бывало. Браво, Элизабет. Из тебя получится прекрасная эксцентричная тетушка, - и принялась сердито комкать салфетку. “А вот это справедливый упрек”, - подумала Тиффани. “Как это я не сообразила, что можно дать телеграмму или даже позвонить?”. Если бы у Томаса, например, было слабое сердце, Том все-таки сумел бы отправить его на тот свет... Тиффани, впрочем, вечно забывала о том, что в этом мире существовало много способов связаться с кем-нибудь, в том числе и с теми, кто этого не хочет. — На какой стадии сейчас оформление опеки? - спросил Том-старший. Он явно обдумывал этот вопрос долго и старался казаться непринужденным, но что-то мешало ему смотреть в ту сторону стола, где сидели Том и Тиффани. Тиффани этого не знала (документы не были ее сильной стороной), но она и не думала тушеваться. — На заключительной, - уверенно сказала она. — Все в порядке. И комнатка у Тома тоже есть, а в школу он будет ходить в Лондоне. Новости о Хогвартсе Тиффани приберегла для более спокойной минуты, но и этих сведений хватило, чтобы лицо Тома-старшего пошло некрасивыми красными пятнами. Надо же, они и злятся одинаково! — Ты меня не хотела об этом предупредить?! - рявкнул он. — Я все понимаю, Лиз, ты святая, Альфред великий человек, вы взяли домой сироту и живете долго и счастливо, но сказать-то можно было?! — Том не сирота, - холодно сказала Тиффани. — Ты пока еще не умер. — Ты все делаешь для того, чтобы это исправить! Мама права, Лиз, ты просто сделала своей целью нам досаждать! — Том, - предостерегающе сказал его отец. — Иначе бы ты связалась с нами прежде, чем вы притащили его в дом, и хотя бы узнала, что я думаю по этому поводу! Я спрошу еще раз — на какой стадии документы? — Что ты имеешь ввиду? - спросила Тиффани, прекрасно зная, что он имеет ввиду. Она просто хотела дать ему шанс смутиться. — От… него еще можно отказаться? - прямо глядя сестре в глаза, спросил Том-старший. Тиффани молча поднялась со стула. Уперла кулачки в бока. Выдержала паузу в три секунды. Ее взглядом сейчас можно было сплющить не только кофейник, но и водопроводную трубу. — Ты уже от него отказался, - сказала она. — И сейчас теряешь последнюю возможность это исправить. А Том теперь живет в нашей семье, и так будет всегда. Никто никогда не узнает, что на это хотел ответить Том-старший, потому что с другого конца стола послышался легкий вздох, и Мэри Реддл медленно наклонилась вперед, прижав к груди руки, будто в молитве, неловко сползая со стула прямо на пол. Знай Тиффани, что слабое сердце было именно у Мэри, а не у Томаса, она бы выбрала другие слова. Муж бросился к ней, но Тиффани была быстрее. В следующую секунду она очутилась рядом и уже расстегивала тесный воротничок шелковой блузки на груди своей названной матери. — Папа, не дайте ей лечь, - быстро сказала она. — В доме есть телефон? Столь драматично прерванную беседу продолжить не удалось. Пока ждали доктора, спешившего к ним из деревни, Тиффани не отходила от Мэри ни на шаг, не выпуская из рук ее тонкое, суховатое запястье. Ведьма может чуточку контролировать пульс, да и только, но и эту чуточку она использовала так, как только могла. Мэри смотрела на нее большими испуганными глазами и, кажется, пыталась прогнать, но ее язык, всегда такой щедрый на колкости, не слушался. Тиффани вышла из спальни, только когда доктор Льюис переступил порог, и прислонилась к стене коридора, кусая губы. Том нетерпеливо потянул ее за юбку, мол, что это ты распереживалась, в самом-то деле?! — Ну?! - хором спросили Реддлы, включая Тиффани, когда доктор наконец показался из двери спальни. Даже Том с любопытством уставился на доктора. Вся ситуация, кажется, его забавляла: Реддлы страдают, значит, день проходит отлично. — Вне опасности, - пробурчал тот, поправляя очки. — Но, ради Бога, покой, покой и еще раз покой. Никаких волнений, никаких гостей. Тиффани заглянула в рецепт. За тот год, что девочка присматривала за Альфредом, она начала чуточку ориентироваться в земных лекарствах и даже знала пару слов на латинском, но эти назначения поставили ее в тупик. Она не знала, что такое стенокардия, и не могла знать, что народное название недуга Мэри было одинаковым в обоих мирах: грудная жаба — образ очень яркий. — Ты теперь и сердечные приступы лечишь? - мрачно спросил ее Том-старший. Тиффани подняла на него глаза. Она не знала, как Элиза разговаривала со своим братом, но по нескольким фразам догадалась, что говорить ему “вы”, пожалуй, неуместно. — Не понимаю, о чем ты. А вообще-то полезно знать, как себя вести, когда у твоей матери сбоит сердце. — Или не доводить ее до этого. — Мне жаль. Правда, жаль. Я… устроила сцену, - с усилием сказала она. — Но с твоим сердцем, Том, все будто бы в порядке? Или тебя тоже надо беречь от волнений и гостей? Волнение и гость в едином лице стоял тут же, агрессивно вцепившись в руку Тиффани. Он смотрел на отца так, как будто желал ему смерти. Впрочем, почему “будто”? — Я не знаю, чего ты добиваешься, - процедил Том-старший, - но если ты хотела навести шуму и выставить нас этакими злодейскими снобами — у тебя получилось. Ты, наверное, всю жизнь к этому шла, а тут такой подвернулся такой случай. И плевать, что там на самом деле произошло. — Буду очень рада узнать, что там на самом деле произошло, но ничего из того, что ты расскажешь, не изменит того, что есть. — Я видел твое письмо, ясно? - сказал он с нервным смешком. — Мама показала его мне, хотела посоветоваться, и я рассказал ей полную версию. Но тебе же, черт возьми, не интересно знать, почему я поступаю так, как поступаю… — Как поступаешь, Том? Как трус? Тут в ее руку со всей силой вцепились десять ноготков сразу, и Том прошипел фразу, которую можно было бы перевести на английский как “Не смей называть его Томом! Это мое имя, и ты можешь называть так только меня! А этот пусть катится ко всем чертям, чтоб он сдох!”. Тиффани не понимала парслетанга, но общий смысл тирады был написан на Томовой физиономии заглавными буквами. Судя по тому, с каким лицом Том-старший слушал это шипение, он делал это не первый раз в жизни. — Тихо, - успокаивающе сказала Тиффани и положила ладонь на плечо мальчику. Том-старший хватал воздух губами, вжавшись в стену коридора. Наверное, только искренняя сыновья забота о матери мешала ему закричать. Тиффани смотрела на него и изо всех сил пыталась рассердиться. — У тебя есть наш адрес, - наконец сказала она. — Будем ждать твоего письма. Идем, Томми, - и потянула мальчика за руку. Пора было сворачивать визит. Том резко развернулся и снова уставился на отца, как сова на мышь — даже глаза сверкнули. — Абракадабра, - зловеще сказал он. Попросив Фрэнка побыть с Томом минутку, Тиффани заглянула в столовую в поисках Томаса. Миссис Мэггс, приходящая горничная, торопливо сворачивала скатерть, на которую падающая Мэри опрокинула стакан с чаем. — Потрясающий мясной пирог, - сказала Тиффани. — Благодарю. Там ведь коричка? И сыр? — И сыр, - тепло улыбнулась девушка. — Мисс Элизабет, Фрэнк правду сказал, вы очень выросли за этот год. — Это чтобы видеть подальше, - серьезно ответила девочка. — А папа?.. Томас нашелся в кабинете. Тиффани постучала, раз, другой, наконец вошла. Было так темно, что она не сразу сообразила, что Томас не сидит за столом, а лежит на диванчике рядом, закрыв лицо руками, и часто, нервно дышит. Девочка постояла на пороге в нерешительности, потом плотно притворила за собой дверь, медленно подошла к отцу и опустилась на колени рядом с ним. — Папа, - сказала она. — Простите меня, я не хотела, чтобы все так вышло. Он ответил не сразу. Отнял руки от лица, и в полутьме Тиффани почудилось, что она смотрит на помолодевшего Альфреда. — Элиза, ты хоть понимаешь, что вы с дедушкой натворили? - беспомощно спросил он. — Вернули Томми домой, - просто ответила она. Могу ли я прибивать к этому эпитет "неуверенно"? До нее только сейчас начало доходить, как вся эта перепалка выглядит со стороны. — Ты разворошила змеиное гнездо, девочка, - со стоном сказал Томас и снова закрыл лицо руками. — Это вы так про нас всех или о ком-то в отдельности? - не удержалась Тиффани, но Томас ее не одернул. Вместо этого он посмотрел на нее с каким-то печальным любопытством. — В конце концов, ты всегда делала, что хотела. Помнишь, что ты устроила, когда решила не ехать в школу? — Не помню, - честно сказала Тиффани. Она чувствовала, что за сегодняшний день превысила нормы вранья на много-много лет вперед, что для ведьмы не очень-то хорошо, да и не хотелось ей врать Томасу. — Ну да, ты ведь еще совсем маленькая была, - усмехнулся он. — Зато весь Литл-Хэнглтон помнит прекрасно. Это ведь после того случая Фрэнк стал звать тебя фейри. Только Тиффани хотела спросить что-нибудь наводяще-уточняющее, как раздался длинный дребезжащий “тррренннь!”. Она аж вздрогнула, потому что нечасто слышала это дребезжание — Альфреду почти никто не звонил. Томас бросился к столу, схватил трубку: — Доктор?.. Что-то еще про Мэри? - но в трубку ему зашептали нечто умиротворяющее, и тревога на его лице сменилась недоумением. Он искоса взглянул на Тиффани. — Это тебя, Элиза. — … Ну, как обстановка? - преувеличенно бодрым голосом спросил Азирафаэль. — Только не говори, что через полчаса вашего визита Реддлам понадобился врач. — Все живы и почти здоровы, - заверила его Тиффани полушепотом. — Как у вас дела? Что-то случилось? — Случилось то, что Альфред три раза обошел меня в шахматах, выпил лекарство и сейчас собирается обойти еще как минимум раз. Собственно, звоню-то я по другому поводу. Кроули хотел подхватить вас через часик, но его, э-э, служебное задание затянулось и пошло не по плану. Вы с Томом сможете немножко пройтись ему навстречу? — Насколько немножко? — Полмили, не больше. Вниз по холму, в сторону леса. Бентли на обочине, от него один поворот. Он тебе все объяснит. — Поняла, - сказала Тиффани, и вдруг ее как по затылку чем-то щелкнуло. Это было ведьминское вдохновение, которое накатывало на нее редко, но метко. — Мистер Азирафаэль, пожалуйста, не бросайте трубку, - протараторила она. — Так-так? — Сумеете дотащить телефон до постели Альфреда? У меня вроде получалось. В динамике что-то согласно зашуршало, и Тиффани обеими руками протянула трубку Томасу: — Папа, вам с дедушкой есть о чем потолковать.***
Существование этих артефактов было известно дьявольской науке приблизительно с конца двенадцатого века, но довольно долгое время им не придавали большого значения. Их было немного, они не очень-то отсвечивали и они все были на территории современной Великобритании, то есть проблема находилась в непосредственном ведении Кроули, а значит, откладывалась и затиралась, пока не стала очевидной. — Нет, ты мне можешь объяснить, что это хоть такое-то? - закатывая глаза, вопрошал он у Хастура, пренебрежительно держа очередной сверхсекретный отчет вверх ногами. — Судя по тому, что здесь написано, это четыре очень важные штуковины. — Так точно, - печально вздыхал Хастур. — Их четыре. — Именно. — Они в Англии и они очень важные. — Угу. — Хоть что-то еще про них известно?! - взорвался Кроули, картинно швыряя отчет на захламленный письменный стол. Эффект получился отличный, потому что прибывший недавно из Месопотамии Хастур презирал пергамент и подавал отчеты исключительно в форме глиняных табличек. Кроули немножко рисовался. Он не мог прямо игнорировать поручения начальства, но мог бесконечно долго тянуть с их выполнением. Ему не очень-то улыбалось бросать все насущные дела (и ненасущные развлечения) ради того, чтобы раскапывать некие артефакты, о которых ясно было лишь одно: сила их настолько велика, что Ад узнал о них прежде, чем смог наложить на них лапы. По конфигурации ауры и ее структуре дьявольские специалисты составили примерное описание предметов, которое вымораживало Кроули своей туманностью: “Материал — предположительно argentum. Форма — какая угодно, но не прямоугольная…”. Прибавьте к этому типичную для адских отчетов напускную загадочность, и вы поймете, почему Кроули избегал этой темы при разговорах с руководством. — Мне ясно, что это не золотой поднос, но этих сведений маловато для результативных поисков! - отмахивался он. Так продолжалось до того момента, пока в тринадцатом веке один из артефактов не пропал с радаров. Он обнаружился почему-то на Балканском полуострове, и, прежде чем агенты Преисподней успели что-либо сделать, Небеса взяли его под контроль. Кроули всыпали по первое число. Ему тогда пришлось приложить все возможные и невозможные усилия, чтобы усидеть на своем посту, но в конце концов буря улеглась, и он отправился на поклон Азирафаэлю с бутылочкой наилучшего эля. — Я даже не видел эту штуку, - развел руками ангел. — Ее нашли в развалинах замка, решили не перемещать и изучают на месте. Там сейчас все оцеплено так, что не подступишься. Больше ничего не знаю, прости сердечно. — Она что, настолько тяжелая? — Да нет. Скорее, мощная. Понимаешь, на тонком плане эти четыре, м-м, штуки выглядят, как три дырки от гвоздя на штукатурке. — Звучит мощно, спорить не буду. — Я не шучу, Кроули, - сказал Азирафаэль и отхлебнул эля прямо из бутылки. — Беда в том, что от них по штукатурке могут пойти трещины. С этого дня демон стал проявлять немножко больше рвения в поисках “штуковин”, но не особо преуспел. Один обнаружился в Шотландии, другой — на юге Англии, но оба, судя по всему, защищались родовыми чарами, из чего можно было сделать вывод, что ими владеют какие-то сильные магические семьи. Век за веком круг сужался, и, когда операция по захвату уже начала вырисовываться хотя бы начерно, грянул Статут о секретности. Весь девятнадцатый век защитные чары “южных” артефактов потихоньку слабели, и в новогоднюю ночь тысяча девятьсот двадцать шестого года истаяли настолько, что в отчетах наконец появились названия "Лондон" и “Литл-Хэнглтон”. Лондонский артефакт ушел у Кроули прямо из-под носа, воссоединившись со своим собратом в Шотландии, а вот поиск Литл-Хэнглтонской "штуковины" выглядел гораздо более перспективно. Еще шесть лет ушли на то, чтобы сместить фокус в сторону лесочка неподалеку от дома Реддлов. Отправляясь в путешествие, Кроули вовсе не планировал захват артефакта — так, небольшая вылазка, разведка на месте, пристрелка. А теперь он сидел в хижине Гонтов, пил на брудершафт с вусмерть пьяным Морфином, не сводил глаз с черного кольца на его крючковатом пальце и совершенно не понимал, что будет делать дальше.***
Тиффани отыскала Тома в глубине сада, по уши перепачканного землей и ужасно довольного. — Мы высаживаем тюльпаны, - гордо сообщил он. За то время, что он провел с Фрэнком, они ужасно спелись и уже на славу потрудились над целой грядкой. Том закатал рукава выходной рубашки, но это ее не очень-то спасло, зато умиротворение на его лице стоило любой предстоящей стирки. — Молодчина, - одобрительно сказала Тиффани. — Помощь нужна? — Спасибо, добрая фейри, - засмеялся Фрэнк. — Мы почти закончили. Парнишка просто золото, и руки у него очень легкие. — Луковички же пока не взошли, - озадаченно сказала девочка. — А я сразу вижу такие вещи, - подмигнул садовник. Во флигеле нашелся умывальник. Наспех отмыв Тома, Тиффани ополоснула лицо холодной водой — от всех тревог оно прямо-таки горело. Настала пора прощаться со славным домом Реддлов. На сей раз она и не подумала делать книксен, а просто протянула руку Фрэнку и крепко пожала ее. — Спасибо вам за все, - сказала она. — И за письмо, и за тюльпаны, и за все-все. Фрэнк снял соломенную шляпу и шутливо шаркнул ногой. — Ты набралась этикета, я вижу, - сказал он. — Та ли это девочка, которая хотела сбежать из школы в какие-то Овцепикские горы? Краска вмиг сошла с лица Тиффани. Оно сделалось белым, как мел на побережье ее родной деревни. Фрэнк этого не заметил. — …Ну, бывайте! И, прошу, будь не очень-то строга с Томом, ладно? Приезжайте оба, как раз тюльпаны взойдут. — Обязательно, - хором сказали Том и Тиффани. Теперь уже мальчику пришлось тащить Тиффани к выходу, потому что в голове у нее гудело, будто сковородой по лбу стукнули. —... У них пикси в углу сада живут, - небрежно заметил Том, когда они шагали по дороге. — Я их сразу узнал, прямо как в той книжке написано, про тварей. — Да? - рассеянно спросила девочка. — Попросил их, чтобы тырили у этого все, что плохо лежит, - самодовольно сказал мальчик и даже слегка подпрыгнул на ходу. — Обещали сделать. — Том, это никуда не годится! - сразу пришла в себя Тиффани. — Зачем тебе это понадобилось?! — А что?! - с готовностью возмутился Том. — Ты видела, какой он мерзкий? И физиономия противная. И кричал на тебя, - добавил он с осязаемой ненавистью. — Положим, физиономия у вас одна на двоих, - глубокомысленно заметила Тиффани, но, поймав обжигающий взгляд Тома, решила не развивать эту тему. — Все равно! Припугнуть раз — это одно, а натравить — это другое. — Там еще гнездо змей было, пусть скажет спасибо, что я их не натравил! Я еще подумал, что из этого будет круче. — Круче будет никого не натравливать и быть выше! Если бы я дала такое задание Нак Мак Фиглям, они бы живого места на человеке не оставили, поэтому я никогда так не делаю. А поверь, иногда ужасно хочется! — Что за фиглы? - заинтересовался Том. Тиффани не успела ответить, потому что на дороге показалась сверкающая спинка Бентли. От обочины вглубь рощи уходила колея, на дне которой даже в жаркий день стояли лужи. Они ступили под тень деревьев, и Тиффани сразу почувствовала, что роща непростая. Чувство было такое, будто кто-то накрывает вас огромным сетчатым колпаком зеленого цвета и выжидающе смотрит. Для таких мест в Плоском мире были названия вроде “заповедный”, а на Земле в таких местах иногда встречаются круги из грибов, в которые человеку лучше не вступать. По узенькой тропинке они шли молча, потому что Том, видимо, тоже что-то почувствовал и держал ее руку крепче обычного. Только один раз сказал: — Здесь необычные змейки. — Какие это? — М-м, - задумался он, подбирая нужное слово. Наконец сказал: — Более разговорчивые. Они говорят длинные предложения. Будто их учил кто-то. Тиффани поежилась. Хижина, к которой их привела тропинка, выглядела прескверно. Грязные, слившиеся с листвой стены, покосившиеся ставни висели на одной петле, второе окно вовсе заколочено, а в одном месте упавшая ветка пробила хрупкую черепицу, да так там и осталась, словно диковинная рука в приветственном взмахе. Том и Тиффани на цыпочках обошли хижину кругом и наконец отыскали незапертую дверь. — Раскудрыть, - прошептала Тиффани. — Том, не смотри. — Кто это сделал?! - зашипел Том, потому что считал себя своего рода покровителем змеиного племени, и вид прибитой к косяку змейки поверг его в праведный гнев. “Сюда ли нас звал Кроули?” - растерянно думала Тиффани. “Что имел в виду Азирафаэль, когда сказал, что задание пошло не по плану?”. В конце концов она строго-настрого запретила Тому приближаться к хижине, а сама одним глазком заглянула внутрь. — … Едут как-то в поезде биолог, физик и математик, - расслабленным голосом вещал Кроули. Морфин Гонт, храпящий так, что ставни дребезжали, его не слышал, но демон сейчас не нуждался в слушателях. — Видят в окне черную овцу… О, а вот и лучший специалист по овцам во всем Плоском мире! Здравствуй, Тиффани. — Вам нужна помощь? - спросила лучший специалист по овцам, уже взявшая себя в руки. В голосе ее слышался металл. Она не выносила даже вида пьяных людей. — Нет-нет, все в порядке, - смутился Кроули и начал трезветь на глазах. Эфирные существа это умеют. — Прошу меня извинить, то была часть разведочной операции. Видишь сие колечко? - и помахал ладонью. — С ромбиком? — Бинго, - Кроули аккуратно снял его, положил в коробочку и со всеми предосторожностями упрятал за пазуху. — Я сперва выиграл его в карты, потом выкупил за контракт на продажу бессмертной души, словом, оно уже дважды мое, но снять кольцо получилось, только когда я выиграл его в питейном конкурсе. Он мне, знаешь ли, всю жизнь свою горькую тут перечислил, история не для слабонервных. — Соболезную его горю. Значит, помощь нужна ему? — Ага, - сказал Кроули и, кряхтя, поднялся с продавленного кресла — уже абсолютно трезвый. — Поконтролируй, пожалуйста, его состояние, пока я тут ставлю охранные пентаграммы. Нельзя, чтобы коллеги Ази пронюхали, что кто-то из наших здесь был. Еще один провал мне могут не простить. И снова Тиффани взяла в свои прохладные ладони руку болезного, только теперь это была вымаранная в земле короткопалая рука, а хозяин ее был в глубоком беспамятстве. Лицо его, рябое, с кругами под глазами и синеватым носом, не внушало добрых чувств, но как ни было ей противно, она прошептала несколько слов, которые должны были утишить его боль на следующее утро. Кроули тем временем прохаживался по тесной каморке, дотрагивался до стен. Воздух вокруг задрожал. Потом он жестом попросил у Тиффани ладонь Морфина и нацепил ему на палец точную копию колечка. — Это вообще законно? - с сомнением спросила девочка. — Тиффани, - вздохнул Кроули, — я не в восторге от происходящего, но, если тебя это успокоит, в контракте было указано, что кольцо вернется к настоящему владельцу после того, как над ним проведут все необходимые научные исследования. Поверь, они нужны, потому что, если верить данным Ази, этот парень носит на руке что-то вроде часовой бомбы. Как бы ему пальцы не укоротило еще больше. Идет? …Несмотря на протесты Кроули и Тома, Тиффани взяла в машине фляжку с водой и снова проделала путь до хижины, оставив ее рядом с Морфином. — Просто поставьте себя на его место, - сказала она, пристегивая ремень. Солнце клонилось к горизонту, а путь предстоял неблизкий. — Меру надо знать, - хмыкнул Кроули. — И не доверять кому попало. Впрочем, он так обрадовался, что встретил змееуста, что готов был пить до самого утра, да вот не сдюжил. — Так это он обучил змеек ругаться? - сердито спросил Том. — А одну прибил зачем? — Учил — он, а зачем пришиб — поди спроси у него. Так вот, сей персонаж оказался магом в каком-то там дцатом поколении, и всю дорогу он жаловался на сестру, сбежавшую с неволшебником… — Как его зовут? - быстро спросила Тиффани. — Морфин Гонт. Гонт — это очень старая волшебная фамилия, правда, сейчас она переживает не лучшие времена. — Гонт, Гонт… Откуда я его знаю? - забормотала Тиффани. Потом уставилась на Кроули расширенными глазами. — Змееуст? — Ну да? - отозвался демон. — Так вот, его сестра… - и потрясенно умолк. Несколько секунд, даже, пожалуй, минуту, они ехали в напряженном молчании. В оправдание Кроули могу сказать лишь одно — он вошел в такой азарт, стараясь выманить артефакт у Морфина, и так надрался, что целый вечер не мог сложить два и два. Когда он наконец это сделал, то нарушил молчание следующим образом: — Растреклятая поганая хреновина десяти триллионов чертей! - и еще несколькими фразами, привести которые я здесь не могу. Он тут же попытался повернуть назад полицейским разворотом, но Тиффани ухватила его за локоть: — Стойте, стойте! Ну что мы ему скажем?! Пусть отдыхает себе! Мы все равно скоро поедем смотреть на тюльпаны! Или вы не собираетесь потом вернуть ему кольцо?! — Нет, каков агент, а! - чертыхался Кроули. — Браво, Шерлок! Он, конечно, тоже хорош, так ни одного имени и не назвал, но я-то мог догадаться! — Заглянем к нему позже, в чем беда?! — Чего там у вас? - вторил Том, который ненавидел быть не в курсе дел. — Мы нашли твоего богатого дядюшку, вот чего, - мрачно сказал Кроули. — Прямо рождественская история.