Украденный поцелуй

Им по тринадцать, они дети, находящиеся под постоянным контролем отца. Тренировки, нескончаемый поток уроков, битв и полное отсутствие свободы. А, как известно, чем больше тебя ограничивают, тем сильнее соблазн ослушаться и нарушить правила. Это Клаус очень хорошо понял, когда с каждой тренировкой, каждым уроком его внимание и желание что-либо делать стремительно падало. — Ты справился со своим страхом, Клаус? — Отец зашёл в тёмную комнату и подошёл к маленькому Клаусу, который свернулся калачиком и не чувствовал ничего, кроме страха и желания исчезнуть. Он поднял голову и посмотрел на мужчину заплаканными глазами: — Да, Отец, пожалуйста, можно мне… — Не смей мне врать. Ты разочаровываешь меня, номер Четыре, еще два часа. — Нет, пожалуйста...пожалуйста.. Клаус оставался один на один со своими страхами и голосами снова и снова, чувствуя себя так, будто его сводит с ума каждая секунда. А потом, когда все заканчивается, в его комнату приходит Пятый и долго сидит рядом. Они обнимаются, и тепло чужого живого тела успокаивает и заставляет дрожать чуть меньше. — Этот идиот скорее доведёт тебя, чем раскроет твою силу. Все закончилось, Клаус, скоро тебе станет лучше. Он поднимает голову и смотрит прямо в глаза Пятого. Его взгляд взволнованный и уставший, а еще немного злой — на Реджинальда, конечно. Иногда его брат выглядел так, будто был намного старше и знал чуть больше. Клаус испытывает чувство благодарности, настолько острое, что сначала продолжает смотреть, а потом тянется вперёд и легко, быстро целует Пятого в губы, отстраняясь через пару секунд. Он смущённо и слегка испуганно наклоняет голову вниз, не понимая, зачем поддался порыву и сделал это. — Ты идиот? — Пятый поднимает голову брата вверх, заставляя смотреть на него. Номер пять всегда был прямолинейным и заносчивым, слегка скрытным, но сейчас скрыть эмоции ему не удалось — лёгкий румянец и излишнее количество эмоций во взгляде выдавало с головой. — Уж извини, если это был твой первый поцелуй. Я бы сказал, что не хотел его украсть, но врать не хорошо, — Клаус улыбается, чувствуя эту неопределенную атмосферу, а потом Пятый наклоняется и неловко целует в ответ. Он аккуратно накрывает чужие губы своими и слышит вздох Клауса, потому что губы Пятого мягкие и очень тёплые, и Клаусу нравится их целовать. Они оба неопытные и целуются неумело, но ужасно нежно и медленно, чувственно. Они согревают друг друга и помогают успокоиться, Пятый проводит по чужим губам кончиком языка и слышит чужие шаги. Клаус нервно ухмыляется и смотрит в пустоту, туда, где только что сидел парень, с которым он целовался, а в следующую секунду дверь открылась и в комнату зашел Бен. С тех пор их отношения с братом стали ужасно странными. Они общались так же как обычно, Пятый продолжал проводить время с Клаусом после тренировок, только теперь они периодически были слишком близко. Например, один раз после ужина Клаус повел брата за собой и прижал к стене рядом с книжным шкафом, не давая опомниться. — Какого черта, Кл... Но его тут же затыкают поцелуем, намного более уверенным, чем их первый. Он кладёт руку на чужой затылок и перебирает волосы, одновременно порывисто целуя — быстро, наслаждаясь ответным пылом он слегка прикусил чужую губу и услышал тихий стон. Кажется, он сойдёт с ума, потому что они не церемонятся, сталкиваются зубами и перехватывают инициативу друг у друга раз за разом. А потом они слышат голос Эллисон в другом конце коридора и отлетают друг от друга, расходясь в разные стороны. — Все в порядке, мальчики? Выглядите отвратительно испуганными. — Эллисон бросает эту фразу в пустоту, не ожидая ответ и проходит мимо них, скрываясь в другой части дома. Пятый выдыхает и подходит к Клаусу, на ходу поправляя волосы. — В этом доме легче умереть, чем остаться наедине хотя бы на десять минут. — Не стоит того, потому что если твой призрак будет меня преследовать, то этого я точно не выдержу. — Пятый многозначительно фыркает, а Клаус решает продолжить — плюс ты мне нравишься живым. Они смотрят друг другу в глаза и Пятый исчезает, будто и не стоял здесь. А на следующий день Пятый исчезает по-настоящему, и возвращается через долгие-долгие годы: тогда, когда Клаусу кажется, что разбираться со всем дерьмом в его жизни абсолютно бесполезно и невозможно: его слишком много. Когда душевно он был опустошен из-за потери Бена и пропажи Пятого, а физически ежедневно убивал себя алкоголем и наркотиками. В день, когда он был трезв впервые за много недель, появляется Пятый и что-то рассказывает про себя, юное тело и путешествия во времени… Сначала Четвертый искренне верит в то, что у него передоз, галлюцинации и он просто сейчас откинется. Но потом, спустя пару часов, Пятый через собственный страх и скованность обнимает его, разбрасывается оскорблениями и отчитывает за отвратительный подход к собственной жизни. — Я скучал. Клаусу скоро тридцать, душевный возраст Пятого — пятьдесят восемь, но они продолжают целоваться урывками и в тайне ото всех, как в далеком детстве.