Тигры в чаще

В забегаловке почти никого не было, не считая помятого мужика в грязном плаще, цедящего черный, словно гудрон, кофе за стойкой, грузного темнокожего парня в углу зальчика, набивающего рот картошкой фри и чизбургером, и немолодой, уставшей женщины в очках, чье лицо из-за ярко-желтого форменного платья казалось восковым и каким-то одутловатым. У нее были кудрявые, пышно взбитые волосы, слишком густые и темные, чтобы быть настоящими, и дурацкое желание дернуть тетку за волосы или поднести к ним зажигалку заставило Билли криво усмехнуться. Сама женщина поглядывала на него недружелюбно, будто догадываясь, о чем думал Бутчер; дамочка пялилась на Билли поверх очков, поджав губы, в уголках которых собралась комочками красновато-оранжевая, как свежая морковь, помада, дрябловатую шею обвивали бусы из цветного стекла, а оправа очков переливалась розовыми стразами, половина которых на дужках уже успела осыпаться. Она шумно и рвано листала глянцевый журнал, едва глядя на страницы, предпочитая следить за немногочисленными посетителями. Музыкальный автомат, неровно мигая подсветкой, хрипел искаженным помехами голосом Фрэнка Синатры, когда мужик в плаще протянул дамочке опустевшую керамическую кружку. — Налей-ка еще, Кэрол, — попросил он сиплым прокуренным голосом, на что Кэрол брюзгливо фыркнула и тряхнула головой, от чего ее очки сползли на кончик носа, а кокон из волос на голове накренился, став похожим на Пизанскую башню. — Кофе попить и дома можно. Нечего тут штаны просиживать! — рявкнула она, все же подливая парню кофе, но с таким видом, словно за каждую каплю с нее брали деньги. Метнув на Билли угрюмый взгляд, она качнула кофейником. — Вам тоже добавить… сэ-эр? — протянула Кэрол желчно, на что Бутчер ответил ей скалозубой улыбкой. — Нет, спасибо, красотка, я еще эту порцию дерьма не допил. Женщина негодующе закудахтала, поправляя волосы, затрясла шеей, словно индюшка. Красные пятна румянца, расцветавшие на ее лице, были похожи на экзему. — Смотрите, какой важный выискался! Раз мы тут дерьмо подаем, чего сидим тогда? Идти некуда? Вон, через дорогу бар, там как раз ошиваются все засранцы округи, тебе там самое место. — Сказал бы я, куда тебе нести свою старушечью задницу, да не буду. Подозреваю, посылали туда уже не раз, — Бутчер осклабился, потирая челюсть, слабо ноющую после недавней драки. Тот ублюдок хорошо ему врезал, удивительно, что зубы не выбил; Билли вернул ему удар, расквасив нос и сломав пару ребер, однако при каждом глотке вспоминал паскуду с веселой злостью. В больницу он не пошел — нахер, и так все заживет; руки уже успели немного зажить: в той драке Бутчер стесал их до мяса, подсохшие корочки трескались, стоило ему сжать кулаки, и мужчина прижигал их виски. Расточительно, но идти в аптеку было лень, как и сейчас было лениво поднимать зад и идти куда-нибудь в другое, более гостеприимное место, поэтому Билли хлебал премерзкий, отдающий кислятиной, кофе и вяло переругивался с Кэрол, у которой от возмущения парик начал заваливаться на затылок. — Мог бы и повежливее быть с дамой, — прокаркала она, — что за мужики пошли!.. Кругом одно хамло беспардонное. — Так, может, не в мужиках дело-то? — хмыкнул Билли, крутя в ладонях кружку; цапался с Кэрол он больше от скуки, вечер обещал быть тоскливым и одиноким, и Бутчеру действительно было некуда идти. Дома пусто и холодно, а навязываться в гости кому-то из Пацанов не хотелось. Нахера он там? У каждого своя семья, своя жизнь; Билли не укажут на дверь прямо, но погано чувствовать себя лишним, неудобным. Лучше уж так — перекантоваться где-нибудь вечер-другой, а там он решит, что дальше делать; недурно бы начать устраивать свою жизнь. Бекки у него больше не было, но оставался Райан, о пиздюке следовало заботиться, хотя Бутчер не умел обращаться с детьми, а с детьми-суперами — и подавно. Однако деваться некуда: Билли обещал бывшей жене, и данное Бекки слово висело бетонной плитой у него на шее. В целом все звучало как охуенно тупая шутка: ему придется воспитывать сына Хоумлендера, ребенка собственной жены от этого пидора. Билли помнил лицо супера, когда Райан отказался подойти к нему, Хоумлендера это действительно задело, но тогда Бутчер не думал особо ни о нем, ни о пацане, его самого парализовала гибель Бекки, женщины, которую он любил и которой он все же оказался не нужен. Теперь ему казалось, что Бекки не осталась бы с ним, забрала бы Райана и снова исчезла; может, Хоумлендер и не врал? Неужели вся эта история с беременностью и побегом была изначально спланирована? Будь Бекки плохо, она смогла бы за эти восемь гребанных лет дать Билли знать о себе, но она молчала. Допряталась, блядь, доскрывалась! Всем сделала хуево, а себя довела до могилы. Билли допил кофе одним махом, словно виски, и стукнул кружкой по столешнице. Кэрол ответно хлестнула журналом по барной стойке. — А ну, потише ковбой! Не разнеси тут все! — она подошла, чтобы налить Билли еще кофе, и прищелкнула языком, увидев его стесанные кулаки. — Да ты, никак, буйный парень? Смотри, как бы тебя не довело это до беды. — Отстань от человека, Кэрол, — посоветовал громила из дальнего угла зала, собирая картошкой фри остатки кетчупа, — дай ему посидеть спокойно. Как будто тебе кофе жалко. — Жалко! — воинственно отозвалась женщина. — Я пораньше закрыться хотела, а вынуждена тут с вами торчать! — Как это — пораньше закрыться? — рассмеялся парень за стойкой. — Это же круглосуточная дыра. — Ой, да пошли вы, — огрызнулась Кэрол, скрываясь за цветными страницами журнала. Билли склонился над своей кружкой, прижав ладонь к гудящему лбу; кофе больше не хотелось, в животе урчало, но аппетита не было, а от заевшей песни Синатры в груди начало закипать раздражение. Взять бы барный табурет да расхерачить его о музыкальный автомат, чтобы он, наконец, заткнулся, однако тогда придется выслушивать истерику Кэрол и разбираться с копами, а Билли не мог — у него на шее сидел пиздюк, которому требовалось внимание. Что станет с Райаном, если Бутчера закроют? Пацан совсем двинется. Бекки, блядь, что же ты наделала? Над входом глухо звякнул колокольчик, возвещая о новом посетителе, дверь открылась, впуская в полутемный зал шум улицы и всполохи неона; мимо пронеслась, сигналя и разбрызгивая грязную воду из луж, машина, где-то среди домов надрывалась полицейская сирена, а из бара через дорогу доносились отзвуки музыки — какой-то прилипчивой попсы. Кэрол встрепенулась, откладывая журнал, поправила волосы, кренившиеся вперед, мужик в плаще нехотя обернулся, а парень в углу зала громко икнул, похлопывая себя по животу, и брякнул тарелкой о столешницу: — Кэрол, давай-ка еще двойной яблочный пирог. С мороженым. И да, мне тоже кофе. — Ты хоть это перевари сначала, — проворчала женщина, однако покорно поплелась на кухню: все-таки парень был единственным, кто заказывал что-то всерьез, а не лил в себя бесплатный кофе. По полу прогрохотали тяжелые шаги, под подошвами чужих ботинок чавкала и хлюпала уличная грязь, и кто-то за спиной Билли с шумом втянул носом воздух. Бутчер отхлебнул из кружки, не слишком заботясь о том, какой самоубийца мог бы пристраиваться к нему сзади, когда увесистая ладонь с силой хлопнула его по плечу, а знакомый голос проревел прямо в ухо: — Бутчер, сукин сын, это ты? — мужчину развернули на табурете, Билли не успел сообразить, как в одну секунду оказался лицом к лицу с клыкасто улыбающимся рослым мужчиной, чьи спутанные светлые волосы походили на львиную гриву. Топорщились брови и густые бакенбарды, глубоко посаженные, желтые глаза горели в полутьме как у кота, а ногти на мощных пальцах были крепкими и острыми, словно у животного. Бутчеру понадобилась еще минута, чтобы понять, кто перед ним; этого мужчине хватило, чтобы похлопать Билли по спине с таким усердием, будто он хотел выбить из него дух. — Даже запах не изменился, все так же воняешь, — продолжал гоготать блондин, — надо было догадаться, что ты любитель подобных рыгаловок, но я и не думал, что найду тебя в первой же попавшейся. — Завали ебало, — посоветовал Бутчер, но охотно пожал протянутую ему лопатообразную ладонь, сжал пальцы мужчины, который в ответ стиснул руку Билли так, что у него потемнело перед глазами, однако, скрипнув зубами, Бутчер налег посильнее, сминая чужую ладонь в кулаке, ухмыляясь в ответ на дружелюбный оскал блондина. — Ты все такой же пиздабол, — весело заметил мужчина, — совсем не изменился, даже борода эта пидорская на месте. — Ты свои бакенбарды тоже не сбрил. Наверное, чтобы блох не растерять. Или к Росомахе быть ближе. У вас же с ним особые отношения, да? — Ага, — блондин поскреб когтями щеку, — прямо как у вас с Хоумлендером, но что-то я не вижу у тебя плаща и лосин в обтяжку. Или ты их под штанами носишь? И как оно? Жопа не преет, яйца не жмет? — А чего ты заинтересовался моей жопой? — Билли разжал пальцы, отпуская ладонь мужчины. — Совсем одичал, кошак, уже похер на кого, лишь бы было куда? — И не надейся. Меня твой тощий зад не зацепит, даже если в мире никаких других щелей не останется, — блондин, постояв с минуту перед Бутчером, сплюнул сквозь зубы прямо на пол кафе, а потом сгреб его в объятия, больше похожие на удушающий захват. Билли только крякнул, хватая того за шею, чувствуя, как ноют отбитые бока в хватке блондина; Бутчер, несмотря на свой опыт и выправку, был и в половину не так силен, как этот здоровенный хуй, возвышавшийся над ним почти на голову. — Рад, что ты жив, — признался блондин, — а то уж я подумал, что этот летающий хер тебя уделал. — А ты и обрадовался, да, Крид? — ехидно прищурился Билли, усаживаясь обратно на высокий табурет; парень в плаще пялился на него во все глаза, а когда блондин занял соседний с Бутчером стул, счел за лучшее пересесть. — На похороны явился, и тут такой облом. — Ага, — Крид кивнул, ковыряя ногтем в зубах, — думал: все, добегался Мясник, а нет, выжил, выкарабкался, живучий, падла, как таракан. Я бы на месте Хоумлендера давно бы тебе башку оторвал, не понимаю, чего он яйца мнет. — Как и ты свои теребишь, когда дело касается Росомахи, — бросил Бутчер; ярая неприязнь Виктора Крида к Хоулетту не была для него секретом, однако он старался не слишком в это лезть, так же, как и Саблезубый не пытался сунуть нос в дела Билли. В этом Крид был хорош: он не поучал, не наставлял, не уговаривал, а просто иногда стоял плечом к плечу с Бутчером и одобрял любую херню, даже самую лютую, какую бы не задумал Мясник. Они довольно долго проработали вместе, чтобы считаться приятелями, несколько раз Саблезубый даже спас Бутчеру жизнь, закрывая его своей здоровенной тушей от пуль, однако ни один до конца не доверял другому. Виктор, так или иначе, был супером, пусть и не выведенным «Vought», но мутантом, свирепым и жадным до крови, что твой тигр; работать с ним было легко, однако доверять такому все равно, что сунуть голову бешеному медведю в пасть. И все же Билли был рад его видеть. — Ты нихера не понимаешь, — Саблезубый поерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее, — ну, ебну я его, и что дальше? Столько лет мы с ним цапаемся, разве можно это закончить просто так? Оба уже остыли, но по привычке грыземся периодически, стараемся пнуть друг друга под зад да побольнее. Сейчас сложнее, конечно, у обоих семьи, как раньше не попиздишься, так что приходиться рычать друг на друга на расстоянии. — Какие еще семьи? Это у тебя-то семья? — присвистнул Бутчер, ошалело глядя на Крида. В это слабо верилось: Виктор рвал людей голыми руками, набрасывался со звериной яростью, счастливо пачкаясь в теплой крови, как щенок в грязи; какая женщина захочет с таким остаться? Разве что ебанутая на всю голову, прямо как Саблезубый. Билли прочистил горло, не решаясь даже представить себе примерную избранницу Крида, который осклабился с нескрываемым самодовольством. — Что, завидно? Это ты можешь быть один как хуй в жопе, а мне, как и всякому нормальному мужику, нужна баба под боком. — Пока не увижу — не поверю, — буркнул Билли, испытывая странное чувство, отдаленно похожее на досаду. Его и вправду слегка укололо, что у Виктора появилась женщина; казалось бы, от такого следует бежать, роняя туфли, но нет, нашлась и на него девица, а Бутчер по-прежнему был один, как будто он чем-то хуже. Конечно, все работало не так, и все мысли Билли не более, чем эхо комплексов, предательства и потери Бекки, однако, глядя на довольную ухмылку Крида, до ужаса захотелось ему вмазать, да так, чтобы одним ударом выбить половину зубов. Хотя пустое дело — через пару секунд у говнюка вырастут новые. — Будешь в наших краях — познакомлю, — пообещал Виктор и повернулся к вернувшейся в зал Кэрол, нагруженной тарелками, — эй, принеси-ка пожрать нам с другом. Мяса, да побольше. И побыстрее! Выпить у вас найдется? — Здесь не наливают, — прогнусавила Кэрол, — хочешь напиться — вали в бар через дорогу. — Да ладно, такие уж тут прям все трезвенники да праведники, как в воскресной школе, — Крид, пошуршав чем-то в кармане, швырнул на барную стойку несколько смятых купюр. — Давай, милая, организуй нам все по красоте. Я потом еще чаевых накину, если мне понравится. Надменно закатив глаза, Кэрол ловко цапнула купюры со столешницы и ушла на кухню; Виктор, привольно развалившись на стойке, подпер кулаком подбородок и выжидающе уставился на Билли. — Ну, давай, рассказывай. — Что рассказывать? — Как докатился до жизни такой, — захохотал Крид, тряхнув косматой головой, но умолк, серьезно взглянув на Бутчера. — Я слышал о Бекки. Сочувствую. Мог бы сказать еще, но, боюсь, мое мнение тебе не понравится. — Вот и заткнись, — тихо рыкнул Билли, отворачиваясь. В жалости Саблезубого он не нуждался и вообще сомневался, что Виктор сочувствовал ему искренне. Крид всегда считал, что по бабам страдают только соплежуи и неудачники, а Бутчеру следовало забить и начать уже жить, а не тянуть себя за яйца. Интересно, поменялось ли его мнение теперь, когда у самого Виктора появилась подружка? — Баба тебе нужна. Баба, да посочнее, чтобы из койки вылезать не хотелось, — Саблезубый мечтательно прищурился, почесывая живот, — тогда, глядишь, и отпускать понемногу начнет. — Да что ты, — ощетинился Бутчер, — восемь лет не отпускало, а теперь вдруг отпустит? — А чего за покойников держаться? — Виктор пожал плечами. — Это у меня время есть, а тебе сопли на кулак мотать некогда. Чего тебе тянуть и кого ждать? Бекки ты не вернешь, пацан… ну, у него потом своя жизнь будет, а ты, как не крути, останешься один. — Может, мне и одному неплохо. — Да, одному охуенно, — неожиданно согласился Саблезубый, прикрыв глаза, — никто не пилит, никто по мозгам не ездит, голова не болит, что там она делает, пока тебя рядом нет. Делаешь, что хочешь, где пожрал, там и лег, а теперь — хрен там. Мыться заставляет каждый день, руками при ней не ешь, пива столько не пей. Тьфу! Виктор в раздражении передернул плечами. — Вот что ей надо? Заботишься о ней, защищаешь, не нуждается ни в чем, но все равно недовольна. Убил бы, вот честно. Знаешь, как мы поначалу пиздились? Она мне чуть кишки через рот не вытащила, стерва! Думал — пришибу! Удавлю как котенка. А она, сука, как чувствовала, чуть что — и давай об меня тереться, то задницей повернется, то сиськами прижиматься начнет, и все — у меня крыша слетала напрочь. Вот что это, вот как это называется? Любовь? Ну, охуенно тогда. — Да уж, — Билли потер переносицу, глядя на Кэрол, которая поставила перед ними пару высоких бокалов и по запотевшей бутылке пива. Недобро зыркнув на мужчин за линзами очков, она погрозила им пальцем. — Об этом — никому, понятно? — процедила женщина. — Если что, в наличии еще есть джин с тоником и виски, но стоит дороже. — Неси все, — махнул рукой Виктор, а после запоздало обратился к Бутчеру: — Ты же выпьешь со мной? За встречу! Кто знает, когда еще свидимся. — Ты надолго? — Нет, разведаю обстановку и сразу назад. Босс хочет знать, как тут обстоят дела. — Все еще работаешь на «Essex Corporation»? — поморщился Билли; не «Vought», конечно, но тоже то еще дерьмо. — Ага, — Саблезубый скрутил пальцами пробку с бутылки и отхлебнул пива прямо из горла, — я с моей там и познакомился. Она тоже мутант, а это значит, что она та еще опасная сука. Скучаю по ней… привык засыпать, держа ее за задницу. — С чего это твой босс вдруг заинтересовался «Vought»? — недоверчиво протянул Мясник; раньше Крид предпочитал действовать как наемник, идти к тому, кто больше заплатит, и в первый раз Билли оказался с ним в связке чисто случайно. Он тогда еще служил, а Крид был вольным бойцом, контрактником, и о том, что он не совсем человек, старались не распространяться. Бутчер тогда здорово струхнул, когда увидел, как Саблезубого решетят пули. Виктор ревел от боли и ярости, но азартно рвался вперед; крови было много, Крид сорвал мешавший ему бронежилет и ринулся прямо под шквальный огонь. У первого попавшегося ему под руку солдата он вырвал из рук автомат и свернул шею, как цыпленку, второго насмерть забил прикладом, а третьему в один взмах располосовал горло, разорвав трахею и сонную артерию. Раны на нем затягивались, выплевывая пули, как вишневые косточки, по Саблезубому продолжали стрелять, а он все шел и шел вперед, пока не вскрыл живот последнему солдату, выпустившего в него целую обойму. Бутчер до сир пор помнил окровавленное лицо Крида, его счастливый оскал и совершенно дикие, как у животного, глаза; он слизывал кровь с собственно кулака, сыто урча, и Билли замутило, тошнота преследовала его несколько дней подряд, хотя до Крида он видел немало всякой херни. Нескольких ребят, ставших свидетелями действий Саблезубого, отправили в лазарет, а потом комиссовали — они слишком много болтали об увиденном. Бутчеру тоже иногда хотелось рассказать, что он видел, однако нарываться на неприятности с Кридом он не рискнул, и вот в итоге сидит и пьет с ним пиво, поясняя за жизнь. Но суперы в армии — херовая идея. Парочка таких, как Виктор, в рядах солдат, и начнется неистовый пиздец. — Боится, что «Vought» им заинтересуются. Боссу есть, чем ответить, только он не хочет особо светиться, по крайней мере, пока. Ему и без этого хватает проблем. Вроде умный мужик, а иногда такую херню вытворяет… слепил себе девок, вывел их из пробирки, а мы с ними все дружно носимся. Ну, оно мне надо? Сроду я с мокрощелками не возился, а вот приставили, как няньку. — У «Vought» сейчас непростые времена, — Билли сглотнул; он не доверял Криду, не питал особой любви к «Essex Corporation», однако ненависть Бутчера к «Vought» была гораздо сильнее, и он был бы совсем не против, чтобы Саблезубый наведался к Эдгару и украсил его кабинет его же внутренностями. — Если твой босс решит расширяться, то сейчас самое время. — Не, Синистер тот еще тихушник. Он любит бить из-под тишка, а «Vought» слишком много светят перед публикой, чтобы бодаться с ними в открытую. Но жопа у них в огне, это правда. Осталось подождать, чтобы кто-то плеснул керосина, чтобы их вообще разнесло к херам. — Почему бы тебе и не плеснуть? — Мясник посмотрел на Виктора, прищурив один глаз. — Нет? Думаешь, Синистер будет сердиться? — Не будет, да только мне это без надобности, — Крид положил тяжелую, как булыжник, руку на плечо Билли, — помочь по дружбе и старой памяти я могу, но в этот гадюшник не полезу, уж не обижайся. Да и смысл? Они скоро сами по себе загнутся. — Надоело ждать, — выдохнул Бутчер; он и так ждал восемь лет, куда еще тянуть? Нужно было думать о Райане, он не верил, что «Vought» так просто от него откажутся. Да и Хоумлендер… неужели он оставит попытку вернуть сына? — Ну, если сидеть у них под дверью и ждать, когда же эти пауки друг друга передавят, то, конечно, надоест. Поэтому я и говорю — найди ты себе бабу. Веселее жить станет. Свет клином на одной Бекки не сошелся. — Нихера ты не понимаешь, — зло процедил Билли, на что Саблезубый равнодушно фыркнул. — Ты знаешь, я и не хочу понимать. Твоя бывшая, а не моя, но, знаешь, если ты в итоге загнешься, одинокий, озлобленный и нахуй никому не нужный, то можешь считать, что «Vought» победили. Сломали тебя, пережевали, перемололи и выплюнули. Им-то что со смерти Бекки? Отдуваться-то придется тебе одному. А так найдешь себе подружку, проведешь хорошо время, а если что-то в итоге у вас получится, то хорошо. У меня с моей вообще все с секса началось. Просто секс без обязательств, а вон как вышло. Так что подумай, Билли. Я нечасто советы раздаю. — Да уж, с пиздюлями ты куда щедрее, — проворчал Бутчер, и Виктор хрюкнул, чуть не подавившись пивом. В зал вернулась Кэрол, немного повеселевшая в предвкушении чаевых, принялась расставлять тарелки на барной стойке, и нос Билли пощекотал аппетитный запах жареного мяса. Возможно, Саблезубый был прав; он столько лет жил без Бекки, жил одной только памятью о ней и местью, а теперь, после ее смерти, у Мясника ничего не осталось; можно было бы и дальше цепляться за прошлое, но каково тогда будет Райану? Пацан ведь остался совсем один; построить все заново куда сложнее, чем тосковать по былому, однако Билли обещал, и пиздюк нуждался в нем. Рассказывать о мальчике Саблезубому Бутчер не хотел; неизвестно, что он передавал Синистеру, не хватало еще, чтобы «Essex Corporation» им заинтересовалось. — Давай, Бутчер, бери себя в руки, — Крид разлил по стаканам джин, — хватит быть размазней, вспомни, что у тебя есть яйца. — Ты слишком часто говоришь о моих яйцах. И это при условии, что у тебя есть подружка. — Просто боюсь, что ты их потерял, — не дожидаясь, пока Билли возьмет свой стакан, Виктор стукнул по нему своим и вылил содержимое себе в рот, — а будешь и дальше жопу мять, назову тебя Беллой и наряжу в платьице. С оборочками. — Я знал, что ты ебанутый, но не думал, чтобы настолько, — хмыкнув, Бутчер взял свой стакан с джином и, отсалютовав им, следившей за ними из-за журнала Кэрол, осушил его одним глотком, — вот увидишь, у меня еще все будет охуенно. Даже лучше, чем у тебя. — Лучше, чем у меня не бывает, — самоуверенно заявил Виктор, ухмыляясь, но его по-тигриному желтые глаза смотрели довольно добродушно, и на какой-то момент Билли поверил, что Крид и вправду желает ему добра. Однако Мясник знал, что Саблезубый та еще наглая, злобная тварь, и с ним следует быть осторожнее. А со своей жизнью Билли разберется сам.