незабудки

У незабудок стебельки тонкие и хрупкие, трудно вплетать в венок. Тьелко обидно, что мастерства его недостаточно для крошечных лепестков из самоцветов, но он заливает незабудки каплями смолы и так собирает. Много-много, уж возле кровати целая шкатулка заполнена, а сколько ещё нужно? Говорят, у Ольвэ дворец весь из морского жемчуга, сколько же его понадобилось? А он незабудковых дворцов строить не будет, ни даже маленьких беседок, но собирает мелкие цветы в каплях застывшей смолы на серебряную нить и так — обручи, ожерелья, браслеты. Не слишком преуспевший в ковке, свивает листву из проволоки — и это ценит даже требовательная к украшениям мать. И всё же Тьелко всё копит свои незабудки, а дарить не решается. Так, будто получится что-то совсем уж детское, куда же так ходить принцу нолдор. Лаурелин сияет ярко и с теплом каким-то дружественным да мягко бормочут накатывающие на песчаный берег волны. Тьелко плавать уже научился, но всё равно предпочитает лежать, покачивая ногой и пропуская серебристый песок сквозь пальцы, обласканный благословенным светом, беззаботный и какой-то особенно счастливый. Открывает глаза, жмурится и с хохотом откатывается, когда на колено ложится мокрая ладонь. По вторящему смеху узнаëт — Турукано. В ответ бросает пригоршню песка, низко, осыпая босые ступни. Кузен плюхается рядом, ничуть не заботясь, что позже придётся усердно отряхиваться. Тьелко такой же, когда выбирается из леса в листве и мелких веточках, за что иногда добродушно ворчит Ириссэ. — А что лягушка наша? — Тьелко приоткрывает один глаз и улыбается. Турукано закидывает руки за голову и, бросив взгляд на лазурную гладь, со смешком отвечает: — Жабры отращивает, выходить не хочет. А я звал. Тьелко пожимает плечами и суëт в рот травинку. Замечает, как выныривает светлая макушка, машет рукой и вновь вместе с кузеном заходится смехом, когда макушка опять исчезает. Уже скрывшийся под водой эльда салютует им, подняв фонтан брызг ногой. Тьелко переворачивается, подставляя золотистым лучам спину: — Есть хочется. Кузен согласно кивает: — Да, что-то мы не догадались взять чего-нибудь перекусить. Тьелко протягивает ему другую травинку и вздыхает: — Может, Финдэ там крабов каких ловит? Нолофинвион, прыснув в кулак, принимает «угощение» и, заговорщицки подмигнув, шепчет, что скорее убегает от них, порождая очередной всплеск хохота. Финдарато выниривает у самого берега, упëршись локтями в мокрый песок и позволяя волосам струиться по воде. Турукано почти по-тюленьи — Турко видел таких на северном побережье — на животе подползает ближе к кромке воды и, состроив страдальческое выражение лица, спрашивает: — О прекрасный майа, не принёс ли ты нам еды со дна морского? Турко поворачивается как раз вовремя, чтобы заметить, как смущённо смеющийся принц Третьего дома прикрывает лицо мокрой прядью, и знает наверняка — скрывает румянец. А потом с тихим плеском кузен наконец встаёт во весь рост, чтоб после пары шагов плюхнуться между ним и Турукано на тёплый песок, окатив градом холодных капель. Одобрительно хмыкает, глядя, как от этого напрягаются мышцы, и звонко кладёт мокрую, холодную ладонь на живот, и сам смеётся, пока Тьелко едва сдерживает возмущенный визг. Нолофинвион улыбается, глядя на них: — Ну как дети малые! Тьелко показывает ему язык, уже привыкнув к прохладному прикосновению и расслабившись. Так и лежат втроём, наслаждаясь теплом и солëным бризом, пока младшие принцы не обсохнут, а потом феанарион старательно помогает им стряхивать с кожи песок, и ладонь его на их бледных спинах какая-то особенно смуглая. Болтают ни о чём, шутят и не спеша идут в город в надежде пообедать. И гуляют там до самого смешения света, и играют в догонялки, и плетут цветочные венки. У незабудок стебельки слишком тонкие, но Финдэ идёт всё на свете, Тьелко знает, видел, как он гулял по садам Лориэна и казался их обитателем даже больше самого вала Ирмо. И вспоминает о своих незабудках в каплях смолы, стыдливо отводит взгляд, когда уже после прощания с Турукано Финдэ закладывает ему за ухо золотой, словно локоны короля Ингвэ, одуванчик. Ведь изящные морские коньки из золота, и стрекозы из мелких самоцветов, и жемчуг — это всё бы для него, а не бледно-голубые лепестки под прозрачной смолой. Кузен треплет его по щеке и смотрит в глаза. Незабудковыми. Тьелко неловко чешет затылок, мол, ничего не случилось и всё в порядке. — Но тебя что-то тревожит? — Финдэ берёт под локоть и вновь тянет по направлению к пляжу, хотя улицы уже заливает спокойный свет Тельпериона, — И ты не купался. — Не хотелось? — неуверенно отвечает Турко. Финдарато качает головой. В воду не тянет, просто садится на песок и хлопает по свободному месту рядом с собой. Рассказывает о водах и мореходстве — Тьелко в этом мало понимает, но любит слушать, на самом деле просто любит, независимо от темы, как и сейчас, положив голову на плечо арафинвиона, изредка переспрашивает и уточняет. Потом со вздохом одной рукой лезет в карман, а другой берёт Финдэ за руку и раскрывает ладонь. Вжимает в неё браслет с незабудками и серебряной листвой, улыбается робко и неуверенно. Финдэ осматривает подарок молча, наконец оборачивает вокруг запястья и протягивает руку, мол, помоги застегнуть. Тьелко гладит тыльную сторону ладони и знает, что скрыть румянец на высоких скулах нечем. И что после лёгкого прикосновения губ к щеке скрывать уже незачем. Факелы и светильники в тронном зале Нарготронда с серебристым мерцанием Тельпериона не сравнить, в двух шагах не плещутся волны, а Финдэ — ныне владыка Финрод Фелагунд — не тот беззаботный юный эльда. Но, когда он поднимает руку, под широким рукавом Тьелко замечает россыпь мелких голубых лепестков. От яркого солнца Тьелко спустя, казалось бы, вечность покидая Чертоги Мандоса, жмурится и прикрывается рукой. Открывая наконец глаза, широко, чтоб рассмотреть всё вокруг, замечает прямо перед своим лицом букет незабудок. И незабудковые — и незабываемые — и не забытые — глаза. Финдарато прижимает его крепко-крепко и гладит по спине.