Иссоп с утёсником

— Бадьян, — кружки со сливочным пивом с тихим стуком опускаются на стол. Все знают: когда Инумаки Тоге нервничает, нормальную речь ему заменяют названия ингредиентов. А вот почему — доподлинно известно лишь профессору Годжо, который на все вопросы выдаёт самую загадочную улыбку из своего арсенала и велит допрашивать самого Инумаки, ну, может, ещё членам клуба «Любопытных чародеев», но их спрашивать чревато. Теорий по Хогвартсу гуляет много. Популярных — ровно две, первая из которых основывается на характере Инумаки, а вторая — на репутации его семьи. Приверженцы первой упирают на любовь Тоге к розыгрышам: дескать, известному шутнику нравится смотреть, как теряются люди, пытаясь понять, о чём он говорит. Сторонники второй шепчутся, что Инумаки был проклят в детстве завистниками или попал под экспериментальное заклинание — все ведь знают, что его семья занимается разработкой новых чар! А ещё находятся люди, которые судачат, что Инумаки-то чистокровный, из аристократов, все его родичи, говорят, выходцы Слизерина или Когтеврана, а этот бракованный, к барсукам затесался… Может, блажной? Или проклятие от семьи получил, в наказание? Юта со стыдом вспоминает время, когда думал так же. Слушал злые шепотки и верил им. Если бы профессор Годжо и энергичная Зенин Маки не затащили его в клуб, Юта, наверно, так от Тоге и шарахался бы. Косился с суеверным ужасом. Грустно до жути думать, что они могли никогда не подружиться. — Спасибо, Тоге, — улыбается Юта, выныривая из воспоминаний. В «Трёх мётлах» сегодня спокойно — плохая погода вынудила многих остаться в тепле, в безопасной школе и дома. Непривычно как-то сидеть здесь без плотной завесы вечного шума посетителей, не ища в толпе знакомые лица и не играя в «кто появится в кафе следующим». Юта рассеянно делает глоток, жмурясь от ненавязчивых ноток имбиря в мягком сливочном вкусе. Они с Тоге вообще-то тоже должны сидеть в Хогвартсе, как послушные дети. И если бы он накануне не проиграл Панде в шахматы желание, так оно и было бы! Ох и влетит им от профессоров, когда вернутся… Но ладно он — а какой дракон подбил Инумаки пойти с ним? Он-то с Пандой не играл. Неужто Маки? Да нет, она вроде всю последнюю неделю на консультации к профессору Яге ходила, с практикой мучалась. В зельеварении Маки ас, а вот в трансфигурации… Про трансфигурацию можно скорбно промолчать. Профессор Годжо на конференции — отпадает. Остальные учителя строго-настрого велели сидеть в замке и на улицу не соваться. Всех прочих Тоге и слушать не стал бы. Устал сидеть в замке и решил прогуляться, а тут подвернулся удачный случай? Решил присмотреть за непутёвым Ютой, зная его умение влипать в неприятности на ровном месте? Весьма кстати, он как раз чуть не перепутал тайные ходы… У Юты в голове слишком много мыслей, и все не о том. Разбегаются, скачут, как шоколадные лягушки, только горькие, противно-липкие, странные. Они такие давно — полгода уже точно или больше; с тех пор, как Тоге перестал рядом с ним говорить нормально. Юта хочет спросить «почему ты пошёл со мной», а выпаливает, разморённый теплом и вкусом любимого напитка, совсем другое, наболевшее: — Почему ты нервничаешь? Инумаки чуть не давится пивом. Глотает спешно, кашляет, стирая сладкую пенку с губ. Юте неловко и хочется забрать слова обратно, притвориться, что оговорился, пошутил, но… В то же время не хочется. Обидно. Он устал думать, что сделал не так. Тоге ведь в остальном с ним общается нормально, как прежде. Только дружелюбное «Доброе утро, Юта» Оккоцу слышал в последний раз хорошо если в прошлом году. Вместо него теперь «коготь дракона». Словно Тоге страшно или некомфортно. Только Тоге не боялся даже тогда, когда они к Дьявольским силкам на первом курсе свалились. Значит, что-то не так с Ютой? — Мята, — наконец говорит Тоге, закапываясь в сумку. Мята — это «подожди», а ищет он блокнот и перо. Значит, действительно что-то серьёзное. Что-то, что не объяснить обычным образом. Юте холодно. Они смогут остаться друзьями? Нет? Пожалуйста? Тихий скрип пера по страницам — страшно. Будь здесь дементор, шарахнулся бы от Юты в сторону, чтобы не отравиться. Глупое, глупое желание, если бы только… Тоге придвигает ему блокнот и заматывает шарф поплотнее, поднимает его, прячется, как за маской. Тоге всегда ходит в шарфе или платке с эмблемой факультета — проблемы с горлом, легко простужается; Юта вспоминает: третий курс, Рождество, этот дарил ему лично, сам вывязывал, сломав три пары спиц. Тёплый, мягкий, уютный, с чуть кривой вязкой, Тоге носит. У него самого на руке широкий браслет — красивый, из лиственницы, в тон палочке, с затейливым узором — ответный подарок. Профессор Годжо рассказал по секрету, что Инумаки сильно порезал руку, пока делал его, пришлось срочно заклинанием стягивать и только потом капать зелье. На языке сладко, а в голове горько. Этого больше не будет? Никаких совместных приключений, никаких самодельных подарков, общих шуточек и долгих вечеров в библиотеке? Юта всё испортил? Как бы пригодился сейчас хроноворот: вернуться в прошлое и стукнуть себя Обливиэйтом по голове, чтобы промолчать! А ещё лучше — дальше, раньше, глубже в прошлое, и Империус, чтобы приказать: даже не думай, Юта, не влюбляйся, если не хочешь потерять. Потому что единственное, в чём мог накосячить Юта — показать это. Показать, что Тоге ему нравится. Юта знает: Империус не помог бы. Это же Тоге. Как его не полюбить? Инумаки Тоге — это часы в теплицах и аромат маттиолы, общая любовь к тыквенному печенью и летучим шипучкам, улыбка как жидкое золото «Феликс Фелицис» и мощные чары. Инумаки Тоге — это прогулки после отбоя в поисках приключений, стычки с компанией Тодо со Слизерина, смешные записки с подсказками в книгах, аллергия на Бодроперцовое, лаванда в горшочке после экзаменов, вместе оставаться на Рождество в школе и честно разделённые перчатки. Любовь к дельфинам, жёлтому и фиолетовому, невербальное Протего, забавные тапочки в виде рыб и стопки звёздных карт. Тоге — лучший друг и просто лучший для Юты. Белый листок похож на боггарта. Кажется, новый главный страх Юты Ридикулусом не изгнать. Левая рука сама хватает палочку, как оберег и спасение, сжимается сильно-сильно; Юта не удивится, если несчастное дерево не выдержит и переломится. Тоге по ту сторону стола так же крепко держится за свою. Знакомым неряшливым почерком, рваным и размашистым от волнения, в блокноте почти заклинанием: «Ты мне нравишься». И два аккуратных цветка рядом. Утёсник. Иссоп. Юта не верит. Юта не верит, когда хватает Тоге за руку, едва не опрокинув столик. Юта не верит, когда его ладонь стискивают в ответ до боли. Юта не верит, пока они добираются до тайного хода, Юта не верит, когда они вываливаются снежными комами под ноги профессору Нанами и слушают ругань декана Утахиме, Юта не верит, когда ложится в постель, чувствуя чужую фантомную хватку на запястье. Юта не верит, не осознает, не понимает. Юта убеждается в реальности происходящего только на следующее утро, когда сталкивается с Тоге перед завтраком и слышит привычное: — Коготь дракона, — с тихим, хрипловатым, почти забытым… — Юта. — Доброе утро, Тоге. Счастье похоже на Конфундус. Такое же лёгкое и сносящее голову. И пускай Тоге всё ещё сбивается на бадьян, визгопёрку и прочие ингредиенты — от смущения, — и Юта минимум три раза в день слышит виноватое «бегония» — «прости», он уверен: пройдёт. Главное — держать Тоге за руку покрепче. …И освоить наконец Мерлиновы Протеевы чары. Почему у Гриффиндора нет уроков с Пуффендуем? Большое упущение.