венти любит вино

ночь медленно опустилась на просторные улицы монштада, всё постепенно опустело. возле "доли ангела" только начали загораться светильники. устало пряча в карман горсть моры, итэр толкает дверь таверны и, немного помедлив, проходит внутрь. как же давно его тут не было... прошло едва ли два месяца его пребывания в ли юэ, а казалось он не был в городе свободы и одуванчиков уже целую вечность. свет был приглушён, под потолком клубился лёгкий пьянящий дым. привыкая к смене обстановки он практически мгновенно уловил тонкую знакомую фигуру у барной стойки. бард сидел на стуле, тихо покачиваясь в такт чему-то. рядом, оперевшись локтями на столешницу, стоял дилюк с неизменным холодным выражением лица. он выпрямился, стоило только знаменитому путешественнику переступить порог его заведения. мужчина приветственно кивнул головой, на что итэр немного замялся и улыбнулся. передернув хрупкими плечами, венти обернулся. — итэр! — он вскочил со стула, элегантно провёл рукой по воздуху, и, улыбаясь, приблизился к парню. бард был раскрыт для объятий, но итэр сильно сомневался в этом решении. ничтоже сумняшеся венти аккуратно обнял парня, не прекращая улыбаться так искренне, как может только он. а итэр тает в чужих тонких руках, неловко пытаясь ответить на объятия и утыкается носом в чужое плечо так, чтобы никто не видел его раскрасневшихся, словно с мороза, щёк. когда архонт отпустил его, на мгновение совершенно случайно прижавшись оголённой частью шеи к чужому носу, заставляя задохнуться в пьянящем тонком аромате сесилии и кожи, то итэра словно выкинуло в жестокий мир этой закрытой комнатушки-таверны, насквозь пропахшей качественным алкоголем и по́том. парень неловко улыбнулся и выглянул за дверь, пытаясь скрыть смущение. он прекрасно помнил, что по дороге до таверны они встретили эмбер и паймон осталась с ней, зная, что её точно покормят, а с итэром ловить совсем-совсем нечего, даже не смотря на присутствие денег. он сейчас немного занят будет, чтобы кормить её. но несмотря на всё это парень делал вид, что ждёт, когда паймон вернётся. долго высматривать что-то за приоткрытой дверью не получилось как бы он ни старался, поэтому чувствуя, как от щёк отлегает жар, он обернулся и, наконец, прошёл внутрь. венти не торопил, свокойно сел на своё прежнее место, и, подперев щёку рукой, просто смотрел. дилюк даже с места не сдвинулся, лишь ещё раз учтиво кивнул, когда итэр сел рядом с архонтом и поинтересовался: — надолго ты? мужчина спросил холодно, как для галочки, не смотря на то, они вместе немало прошли. но путешественник понимал, что даже так, даже десять раз спаси он монштад от двалина, особого расположения от него он не добъётся. уважение — да. но не дружеских тёплых отношений. в ответ итэр неопределённо пожимает плечами, говоря всем своим видом что вернуться сюда вообще было спонтанным и необдуманным решением. дилюк лишь понимающе кивает и отходит куда-то на второй план, видя, что этим двоим нужно о многом поговорить. — я могу рассчитывать на истории чудесного, небезызвестного путешественника за бокалом знаменитого монштадского-вина-из-одуванчиков? я положу все твои истории на музыку, если пожелаешь. — венти смотрит расслабленно, щурится и уже даже сейчас выглядит так, что ему невозможно отказать. для итэра — точно. дилюк к венти уже привык, понимает, что малолеткой он выглядит только внешне, и поэтому в его таверне архонту вино продавали. оно и не удивительно... но это и важно-то особо не было. венти и без этого находил способы достать себе выпивку. мальчишка хмыкнул, улыбнувшись, и, заправив прядь светлых волос за ухо, кивнул. ну а что ему оставалось ещё делать? — бери два. — архонт показал два пальца, подмигнув, но намёка итэр не понял. — не много будет? — парень отводит глаза и смотрит куда угодно, но только не на венти, задумчиво рассматривая деревянные стены, столики, людей... венти в ответ лишь мило хихикнул и величественно попросил у бармена два бокала вина, которые быстро получил. и один из них он тут же вручил в руки удивлённому итэру. в ответ на непонимающий взгляд юноши венти лишь улыбнулся, и, закинув ногу на ногу, сделал небольшой глоток. мальчишка, словно в поисках чего-то, он вперился взглядом в дилюка, надеясь, что тот уж точно остановит архонта от спаивания малолетних, но тот лишь закатил глаза, и, сделав вид, будто ничего не видит, ушёл в подсобку. зачем — не понятно. неуверенно итэр делает глоток. пряно-сладкое вино обжигает горло и остаётся едва различимой горечью на кончике языка. венти улыбается на то, как забавно тот морщится и незаметно поддаётся ближе, вновь подпирая щёку рукой. — ну что, рассказывай. как там сейчас, за пределами монштада? *** итэр рассказывал долго, настолько, что луна уже успела перевалить за полночь. мямля, сбиваясь, постоянно отводя взгляд от архонта и в самую последнюю очередь переживая, что об этом подумает его визави. венти слушал внимательно, словно запоминая каждое сказанное им слово, и всё придвигался и придвигался ближе. когда их колени немного соприкоснулись, итэр даже слегка вздрогнул от неожиданности. постепенно разговоры от путешествий перешли к более щепетильным темам, неловким и каким-то даже интимным для юного путешественника. — ты когда-нибудь любил? — внезапно спрашивает уже изрядно опъяневший мальчишка, прижавшись щекой к чужому плечу и смотря как невозмутимый венти подливает ему вина из своего бокала. архонт сдавленно хихикнул. — я всегда всех любил. я любил людей. я люблю всех, кто живёт в монштаде. этого достаточно для меня. итэр закатил глаза, чувствуя, как подступают нежеланные слёзы. неудивительно. — ба... венти, бог свободы и песен... кто бы сомневался в твоей любви ко всему живому. — мальчишка уткнулся красным носом в угловатое, твёрдое плечо, чувствуя, что готов разреветься прямо сейчас. почему ему так не везёт? — а зачем тогда спрашивал? венти смотрит, как бармен наливает в бокал ещё вина, и улыбается. итэр делает последний глоток, отставляет бокал в сторону и, отчаянно пряча опьяневший взгляд, хватает барда за руку. сжимает мягкую ткань идеально белой рубашки, мнёт её между пальцами и молчит. становится жарко. венти, хоть ему это и не присуще, рястёгивает самую верхнюю пуговицу на воротнике. затем ещё одну. непринуждённый жест, но вызывает бурю эмоций. мальчишка вспоминает спасение двалина, синьору, то, каким венти был, как говорил, как вёл себя. серьёзный, собранный. и какой сейчас он расслабленный, весёлый и искренний. он казался не просто каким-то архонтом, а поистине божеством. прекрасным и недостижимым. и то странное ощущение где-то в груди, когда итэр не мог помочь, не имел достаточной силы... но венти всё равно ему улыбался. и внутри от его улыбки всё горело. да и по сей день горит. от того, как стремительно выпитое вино вдруг ударило в голову, стало дурно. а ещё до тошноты, до покалывания в кончиках пальцев стало необходимо высказаться. — знаешь... — он хватается рукой за чужой воротник, словно найдя хоть какую-то опору, сжимает его, и, чувствуя как по щекам катятся слёзы, продолжает говорить: — я люблю тебя... я не умею складывать слова в стихи, как ты... да и ты говорил, что комплиментами тебя не удивить, но... а говорить было всё больнее и больнее. на них никто не смотрел. никому они были не нужны... венти сделал небольшой глоток вина, отставил бокал в сторону и нежно прижал голову итэра к своей груди. поглаживал по волосам, по спине, и спокойно, с нежностью, как обычно нормальные матери смотрят на своих детей, смотрел на него. и голос его, всегда мелодичный, бархатистый, вдруг для итэра прозвучал как похоронный реквием: — я знаю, я знаю... это не страшно. это пройдёт. всё хорошо. — он зарывается тонкими длинными пальцами в чужие волосы, аккуратно перебирает их, запутывает. — всё будет хорошо, ты только подожди немного. и говорит он спокойно, сдержанно, словно убаюкивая нервного и уставшего с дороги мальчишку. а итэр всё плакал, уткнувшись носом в чужую грудь, слышал, как тот дышит, как пьёт вино бокал за бокалом и не думал о том, что уйдёт отсюда без гроша в кармане. он сейчас вообще мало о чём думал. а может это всё из-за того, что его сердце забрала синьора? ну а вдруг... ночь сменялась предрассветными сумерками. итэр, растрёпанный и заплаканный, с опухшими глазами и искусанными в кровь губами продолжал марать спокойно успокаивающему его барду рубашку, а венти всё пил и пил, гладил его по волосам, иногда напевал какую-то тихую мелодию и говорил о том, что всё наладится, что всё будет хорошо. этой ночью итэр запомнил одно: он любит венти, а венти любит вино и песни. и людей, словно собственных детей. но вино он любит больше.