Я вернусь

— Милый, ты что здесь делаешь в такое время? — прозвучал сонный голос только что вставшей Джейн. Пригород Чикаго, шесть часов утра, семейная пара, готовясь к рабочему дню, размеренно беседует на кухне в своём небольшом домике. Это выглядело настолько идеально, что могло бы быть рекламой какой-нибудь зубной пасты, но это реальная жизнь, а не маркетинговые идеалы, так что здесь все немного по-другому. В эту ночь Ричард Тозиер, сорокадвухлетний, давно уже не преуспевающий и перспективный бухгалтер компании «Элеваторс корпарейтед» не спал, как и в прошлую ночь, как и в позапрошлую. Где-то месяц назад кризис среднего возраста, в конце концов, добрался и до него. Сначала он просто записался на все мотивационные тренинги в округе, где ему говорили что надо ставить цель, выходить из зоны комфорта, переставать себя жалеть и так далее, и по началу Ричард даже пытался выполнять эти условия, но потом ему стара жалко платить тридцатку каждое воскресенье и он бросил эти занятия, покупая на эти деньги блок дешёвого пива. Потом наступила пора «серьёзных» изменений в его жизни. Он решил наладить общение со своим сыном, вернуть былую страсть в их отношения с женой, ну и наконец-то разобрать гараж. И если с первыми двумя пунктами все шло гладко, не идеально, но гладко — он покупал жене цветы, играл с сыном в бейсбол и так далее — то приступать к выполнению третьего пункта было явной ошибкой в его жизни. В гараже была куча всякого хлама, и по началу все было настолько хорошо, что половина гаража оказалась очищена от непонятных коробок и банок, но четыре дня назад он открыл особенную коробку. Ту коробку, которую 20 лет назад, переезжая в этот дом и кладя её на это проклятое место, поклялся себе не открывать больше никогда. Ту коробку, которую не показывал ни жене, ни сыну, ни себе. Ящик Пандоры — вот как. По-другому и не назовёшь. Пожелтевшее письмо, несколько нечетких фотографий, настолько старые пластыри, что фирма, производящая их давно обанкротилась, и… Ингалятор. Чёртов ингалятор. " — НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЭДС — ЧЁРТОВ ТОЗИЕР, ПРЕКРАТИ СВОИ ТУПЫЕ ШУТКИ — Я НЕ ПОЙДУ ТУДА, Я ТАМ ЗАРАДУСЬ СПИДОМРАКОМГЕРПЕСОМ И УМРУ — НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О МОЕЙ МАМЕ» Голос, которым последний раз кричали на ультразвуке 25 лет назад, врезался в голову настолько стремительно, что Ричи на мгновение показалось, что в него выстрелили. Эти воспоминания, эти эмоции и эти чувства, как оказалось, спали в нем настолько давно, что сейчас они вулканом вырвались наружу. В ту ночь Ричи не спал, а утром позвонил на свою работу и сказал, что увольняется. Джейн была в ужасе, она орала как сумасшедшая, не понимала что происходит и хотела выставить его из дома, но не сделала это только ради сына. Письмо. Это ебаное письмо со следами от слез и крови. Письмо, которое Ричи миллиарды раз целовал и клал себе под подушку перед сном. Письмо, которое Тозиер хотел выкинуть, сжечь, утопить, разорвать, но хотел и поставить в рамку, сделать икону, любоваться. Письмо, написанное Эдвардом Каспраком, когда ему было 16 и он любил классические французские романы, а Ричарду Тозиеру было 17, и он слушал панк-рок. Письмо, которое Ричи нашёл у себя на крыльце на следующий день после того, как они поцеловались. И если бы только поцеловались.

***

Музыка в этой комнате на втором этаже приглушенная, но отдельные выкрики какого-то нового репера все равно долетают. Здесь стоит беледно-розовая помятая кровать, на которой в этот вечер ебалась, наверное, дюжина подростков, тумбочка с зеркалом и фиолетовой подсветкой, гигантский пурпурный шкаф и много-много плакатов с каким-то бойс бэндами. Да, это определённо комната хозяйки дома — Мэри Вайнсберг, капитана комнаты чирлидерш. Банально, что вечеринка проходит именно у неё дома, но там они обычно самые крутые. Двое — пока ещё — друзей заваливаются в комнату настолько неуклюже, что сразу же роняют тумбочку, и все духи, крема и пудры вместе с ней летят на пол и благополучно разбиваются. — Чёрт, Ричи, — шипит один из них, — теперь нам из-за тебя достанется от Мэри, — он тяжело вздыхает. — Любровь моя, — Тозиер криво выговаривает прозвище Эдди, которое всегда его бесило, — тут все-е-е-ем похуй на это зеркало, милый! На самом деле, Ричи не был пьян. Он уже давно научился изображать икоту и больно падать, чтобы Эдди на таких вот вечеринках тащил его в комнаты и пытался отрезвить. Каспбрак думал, что на утро Тозиер все равно ничего не вспомнит, и поэтому разговоры всегда были гораздо откровеннее. Он рассказывал про то, как иногда ненавидит свою маму, про свои страхи по поводу будущего и поступления, про то, что его достал Бауэрс. И «пьяный» Ричи (в отличие от трезвого, который мог только пошутить над проблемами) всегда помогал, успокаивал и поддерживал, именно по этой причине Каспбрак постоянно тащился на такие тусовки, хотя знал, что ему придётся тащить на себе это пьяное тело. Вот и в этот раз так вышло. — Ричи, знаешь, — Эдди повёл его в ванную и подставил под струю холодной воды, — я практически не боюсь поступления. — Чемвмо? — невнятно проговорил Тозиер с полным ртом воды, потом понял, что это могло звучать слишком трезво или разумно, выплюнул воду, пошатнулся, и добавил, — в смвысле не боишься? Ты же говорил, что тебе оооочень страшно. Ещё одна особенность «пьяного» Ричи — он запоминал все, что говорит ему Эдди, потом трезвеет и забывает, а после, когда опять напивается, вспоминает снова. Чистая магия, как считал Каспбрак. Чистый пиздеж, как знал Тозиер. — Ну, я много готовился, думаю, что написал очень хорошую работу, осталось только дождаться результатов. Но я больше боюсь не за них, — Эдди очень шумно выдохнул. — Ричи, я… Ты… Ты собираешься поступать в Лос-Анджелес, а я в Чикаго, и… Мы совсем не сможем видеться… Тозиер бросил на него слишком осознанный взгляд, но быстро переменил его, и сказал полупьяным голосом: — Принцесса, не волнуйся, я… — Не называй меня принцессой, тупица, — с раздражением проговорил Эдди — Ха, а ты тогда не называй меня тупицей, — рассмеялся Тозиер. Каспбрак бросил на него раздраженный взгляд, а после… А после поцеловал. Даже если бы Ричи был пьян, он бы протрезвел мгновенно. Это не было каким-то нежным касанием губ, это больше было похоже на изнасилование рта, ведь инициативу сразу же перехватил Тозиер. Он и сам до конца не знал что делает, но знал, что это нужно сделать. Эдди тут же оказался посажен на стиральную машинку, все шампуни и гели для душа моментально оказались на полу, как и футболки обоих подростков. Мальчик с мальчиком. Это неправильно. Руки Ричи блуждали по обнаженному телу Эдди, стараясь запомнить каждый изгиб, каждый бугорок и каждую родинку. Каспбрак оторвался от Ричи, посмотрел ему в глаза, слез со стиральной машинки и все, Тозиер думал, что тот назовёт его педиком и убежит, но тот вместо этого… Опустился на колени. Ричи показалось, что от этого зрелища он либо тут же кончит, либо умрёт. Эдди смотрел на бугорок в брюках и не думал ни о чем вообще, кроме ричиных глаз, которые сейчас просто пожирали его. Он расстегнул ремень, а дальше… Дальше было что-то невероятное. Парочка, что была в соседней комнате, наверняка слышала это, и подумала что Ричи привёл какую-то очередную девчонку. Но ведь так должно быть. Он должен был привести девчонку. Не друга своего детства. Но сейчас, когда Каспбрак с такими отвратительно прошлыми звуками ублажал Тозиера, это казалось чертовски правильным. И приятным. Иногда Эдди задевал член зубами, потому что делал это впервые, отчего Ричи громко всасывал воздух, но ничего не говорил и терпел. Тозиер кончил, и думал что Каспбрак, конечно же, выплюнет, но он проглотил. В этот момент Ричи подумал что кончит второй раз. Эдди ещё не знал, что Ричи не был пьян в стельку, а поэтому встал с колен с самодовольной ухмылкой, ведь ему удалось смутить самого балабола, которого, казалось, ничего смутить не может. Ричи стоял, опустив голову, и тогда Эдди прошептал ему на ухо, что любит его. После этого Тозиер поднял голову, посмотрел на объект своего обожания самым осознанным в мире взглядом и сказал, что не пьян. И никогда не был. Сказал, что на вечеринках он не напивался и что он весь этот театр одного актёра затевать только ради другого, как оказалось, актёра, который играл роль примерного мальчика-зубрилки. И сказал, что тоже любит его. До безумия. Эдди стоял и смотрел на него с открытым ртом где-то секунд пять. А потом просто взял с пола футболку и выбежал из ванной. Ричи пытался схватить его за руку, но тот оказался слишком быстрым, поэтому он молниеносно выбежал сначала за дверь комнаты, а потом и за дверь дома, оставив Ричи стоять посреди дороги с футболкой в руках. — Эдди, ты… Ты перепутал футболки. «Ричи, привет. Представляешь, я все-таки поступил в тот колледж по актёрскому мастерству в Чикаго! Мама говорит, что я заслужил это, потому что очень хорошо готовился к экзаменам, наверное это и правда так. Знаешь, я уже собрал все вещи, и думаю, что… Думаю, что не успею лично с тобой попрощаться. Ну, ты понимаешь, эти поезда и подготовка к переезду, они занимают немало времени. Я надеюсь, что ты тоже поступишь на программиста в Лос-Анджелес, как и хотел всегда. Ты только не переживай, ладно? Прощай, Ричи. Прости. " После того, как Тозиер прочитал это, он три дня не спал вообще. Слезы, крики, отсутствие желания делать что-либо вообще. Остались только воспоминания, которые теперь насиловали его пустую душу.