Лепестки алых роз

Происходящее было совершенно неожиданным и сводило Вандом с ума с каждой секундой всё больше и больше. Это казалось нереальным. Невозможным. Нет, только не с ним и не с ней! Снова зайдясь в, казалось, самом мучительном в её жизни сухом кашле, обречённо застонала. Убрав ладонь ото рта, девушка с ненавистью уставилась на эти проклятые красные лепестки роз, вытирая кровь со своих губ. Всё началось ещё три недели назад. Именно после того, как Вилл с удивлением обнаружила быстро промелькнувшие в голове мысли о том, что злой и хитрый взгляд Фобоса, обращённый в сторону напавшей на них в парке Нериссу со своей четвёркой бывших стражниц, заставил сердце остановиться, а после застучать с удвоенной силой. Как раз после того злополучного дня у главной стражницы Завесы начались серьёзные проблемы со здоровьем и самочувствием. Несколько дней хранительницу Сердца Кондракара преследовали всего лишь мучительные приступы сухого кашля, пока на уроке химии из её горла не вылетело несколько алых лепестков. Лепестков любимых роз Фобоса, чёрт бы его побрал, Эсканора. Испуганная мисс Вандом, прикрывая двумя ладонями рот, выскочила в коридор и, закрывшись в одной из кабинок женского туалета, уселась на холодный пол возле унитаза, склоняя голову перед ним и выкашливая ещё несколько цветочных лепестков. По бледной от испуга коже щёк медленно стекали капли солёных слёз, тело девушки неверяще дрожало, а мысли в голове путались в клубок из переживаний, сомнений и страха умереть. Читая ребёнком детские французские сказки про любовь рыцарей и придворных дам, которые находили свои вторые половинки благодаря лепесткам, выкашливаемым из горла, Вилл никак не могла подумать, что это может быть в реальности, ведь она не знала никого с такой проблемой, и не предполагала, что подобное произойдёт именно с ней. Чёртово ненавистное ханахаки. Редкая болезнь, встречаемая лишь у небольшого числа людей, безответно влюблённых. И, к сожалению, глупому сердцу юной мисс Вандом угораздило полюбить именно такого тёмного и ужасного мужчину, как Фобоса Эсканора, самого князя Тьмы. Как бы не было печально это осознать, но сердцу никак не приказать, а потому стражнице пришлось просто смириться и радоваться каждому утру своей жизни. Хотя иногда — иногда — во время приступов кашля и царапания горла лепестками, так хотелось перестать мучиться и умереть. Но приходилось терпеть всю эту невыносимую боль день изо дня. А нахождение Фобоса рядом никак не сбавляло мучений. — Ну что, стражница, всё пытаешься показать свои острые коготки? — во время обсуждения возможного плана действий разгрома Нериссы с иронией в голосе хмыкнул бывший князь Меридиана, приподнимая правую бровь, от чего Вилл пришлось крепко сжать зубы, чтобы не позволить очередному приступу своей болезни случиться прямо здесь и сейчас. Ей так не хотелось показывать свои слабости перед кем-либо. А тем более перед ним. — Смотри, чтобы не расцарапала тебя, — зло прошипела девушка, обходя стороной светловолосого мужчину, который, словно опасный и готовый напасть в любой момент хищник, следил за каждым её передвижением. Видимо, мужчине подняло настроение её решительное предложение напасть на Нериссу в школе, загнав её в пустой уголок коридора. — Уверена, что хватит сил? — фыркнул Фобос, закатывая глаза, но всё же ухмыляясь. Кинув последний недовольный взгляд на него, Вандом опустила голову и, рассматривая свои ладони, осторожно и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать вырывающиеся наружу цветки и выкинуть старшего брата Элион из своей головы. Её страдания не стоят его. Он ничего не стоит. Сжав в кулак ткань своей мешковатой зелёной кофты, Вилл до боли прикусила нижнюю губу, пытаясь отвлечься. Как же сильно она ненавидела этого противного и опасного Эсканора! Только вот из-за своей же ненависти, плавно и незаметно перешедшей в симпатию, а потом и любовь к князю, стражница сейчас и страдала. Она не хотела быть слабой, не хотела зависеть от этих чувств к своему врагу, а потому пыталась бороться с ними, хоть и делала себе этим только хуже — отрицание своей любви только ухудшало её состояние и заставляло кашлять ещё больше. Боль в лёгких и горле заставила резко съёжиться и склонить голову к коленям, обхватывая обеими руками горло. — Вилл, Вилл?! Ты в порядке, Вилл?! — донеслись до затуманенного пеленой боли сознания стражницы голоса лучших подруг. — Да, да, — прохрипела Вандом, подняв голову, всё также держа руками горло, которое будто бы резали изнутри. Понимающий взгляд Фобоса, направленный на неё, заставил напрячься ещё больше. Вскочив со своего места, девушка быстро выбежала из подвала ресторана семьи Хай Лин. На улице от прохладного воздуха ей стало легче. Ровно до того момента, как позади неё хлопнула дверь и раздались тихие мужские шаги, а на плечо девушки легла холодная большая ладонь. Чужое прикосновение заставило вздрогнуть от неожиданности и выдохнуть сквозь зубы. — Значит, ханахаки? — скорее не спросил, а утвердил Эсканор. — С чего ты так решил? — нашла в себе силы спросить его об этом Вилл, о чём сразу же пожалела, ещё сильнее обхватывая руками горло, пытаясь хоть чуть-чуть сбавить свою боль. — На Меридиане эта особенная болезнь раньше была особенно распространена, от неё многие страдали. В последние же два десятилетия никого с ханахаки не было обнаружено, а потому воспоминания об этих лепестках, вылетающих из горла при кашле, постепенно стали испаряться, — спокойным и ровным голосом отозвался мужчина. — Полагаю, ты не хочешь раскрывать свою любовь перед этим человеком, раз всё ещё страдаешь от кашля? — Именно так, — усмехнулась Вилл, пытаясь сдержать готовые вырваться слова о том, что этот человек — это он. — А смысл признаваться ему, если признаки этой болезни — сильная безответная влюблённость? — Очень часто бывает так, что это только навязанные людьми самим себе мысли о безответной влюблённости. Может, ты просто не знаешь о его чувствах? После этого небольшого разговора с Эсканором Вилл уж было начала пытаться переступить через свою ненависть к князю и поверить в то, что он помогает стражницам. Девушка уже думала даже отпустить свои опасения и довериться мужчине, сказав ему, что именно он предмет её тайной и безответной влюблённости. Возможно, он бы даже смог помочь ей. Своим присутствием рядом и приятными словами, например, чтобы смягчить боль. В ответное признание в любви Вандом совершенно не верила и не ждала его, но надеялась на взаимное понимание, сочувствие и помощь от Фобоса, раз уж он знал про её болезнь и страдания. Мужчина таким образом мог бы избежать своего возврата в камеру Меридиана, а Вилл смогла бы ещё спокойно пожить. Но Фобос не был бы Фобосом, если бы изменил своей настоящей тёмной натуре и не сделал бы «сюрприз» стражницам и их защитникам прямо на Хэллоуин. К счастью, подруги заранее были готовы к такому раскладу событий, но от того, что Эсканор всё же так поступил с ними, Вилл стало хуже. Её словно скрутила невыносимая и немыслимая боль, заставляя тихонько заскулить и до боли царапать руками нежную кожу горла, откашливаясь алыми лепестками и выплёвывая кровь. Видя, как Седрик засовывает в свой змеиный рот своего хозяина, она надеялась, что после этого её страдания закончатся, но нет. Фобос оставался жив даже в желудке своего лорда, который вовсю пользовался его магической силой. Связь со своей природной стихией и превращение в сферическое тело своей способности потратили ещё больше сил Вандом, её ноги подкосились, и она сама оказалась лежащей на холодном снегу лицом к голубому и безоблачному небу. В карих глазах застыли слёзы, а искусанные до крови губы тихо шептали: — За что? За что мне это всё? Ненавижу! Ненавижу тебя, Эсканор! Пока испуганные подруги суетились вокруг лежащей без сил хранительницы Сердца Кондракара, Вандом понимала, что, раз Фобос остался жив, её при любом раскладе событий — даже если она сейчас счастливой случайностью выживет — будут ждать мучения. Но она знала, чувствовала, что скоро на том самом месте, где сейчас лежит она, вырастет прекрасный цветок алой розы. Такой красивой, но холодной, колючей, гордой, неподступной, опасной. Вилл Вандом ненавидела эту чёртову жизнь, которая заставляла так страдать девушку. Ненавидела жизнь и Фобоса Эсканора с его чёртовыми любимыми красными розами до самого своего последнего вздоха.