❇❈❉❊❋
— Просто давай попробуем, — слышен шепот в ночи, а потом горячие и большие ладони обнимают его со спины, и сердце ухает куда-то сначала вверх, мешая вырваться словам, а потом срывается вниз, разбиваясь тысячами сильных и смелых, таких простых «да». Это всего-навсего слово, простое, но слишком важное, Сяо Чжань дышит с трудом, осознавая его значимость, а вокруг них засыпает город, опускаются сумерки, и в номере отеля, в который их приводит общее желание, поселяется полумрак. Сяо Чжаня целуют за ухом, гладят по животу, сжимая рубашку с такой силой, что слышен треск ткани. Прижимаются сильнее, объятья становятся крепче, и тело предательски слабеет в ласковых и умелых руках. В голове приятная пустота. Сяо Чжань всматривается в засыпающий город, и тот будто бы шепчет ему тоже: «даже если останутся шрамы, стоит рискнуть». Город шепчет, Сяо Чжань закрывает глаза и сливается с ним в единой мысли. — Если не рискнуть, то зачем все это было? — снова слышен вкрадчивый голос, и от него у Сяо Чжаня бегут мурашки по спине. А еще сладко тяжелеет в паху, и, когда он звучит снова, Сяо Чжань судорожно выдыхает: — Заставь меня поверить, что это реально. — Даже если это и сон, — снова поцелуй, — давай не будем просыпаться?❇❈❉❊❋
Набережная тиха. Гладь воды покрыта коркой льда, искусственно созданное водохранилище засыпает тоже, но сон его в отличие ото сна города будет долгим — зиму обещают затяжную, холодную и суровую. И разве что оттепель придет внезапно, разбудив его и растопив мутный слой застывшей воды. Или же синоптики снова окажутся неправы, и зима будет милостива к ним. Кто знает. Под ногами хрустит, мороз набирает обороты, фонари исчезают вдали, когда Сяо Чжань спускается вниз по крохотной лестнице. Ступеньки маленькие, сделаны словно наспех, местами кривоваты, и, если не быть внимательным, можно с легкостью споткнуться и упасть, повредив себе что-то. За несколько прогулок Сяо Чжань, конечно, приноровился, но зима не спрашивает разрешения, ворвавшись внезапно и укрыв вокруг все снежным ковром, и поэтому сейчас Сяо Чжань спускается вдвое дольше обычного. Оказавшись внизу, он садится на одну из лавочек, расположенных у самой кромки воды. Она припорошена снегом, Сяо Чжань стряхивает его перчаткой, нарушая покров. А потом не может отказать себе в маленькой пакости: лавочка достаточно большая, обычно он занимает одну треть от ее размера, и в незанятой части так легко оставить миниатюрный рисунок — взмах-росчерк, и за половину минуты появляется любопытный кролик, бегущий за чуть нахохлившейся кошкой. В наушниках все еще звучит песня. Сначала спокойная, будто бы вот это самое спящее море, она потом набирает обороты — приливы внезапны, накрывают с головой звучащими словами. «У тебя есть я». Сяо Чжань поднимает взгляд на небо, оно, недоступное ему и прекрасное, обволакивает черной синевой, насыщенное холодом. Звезды на нем уже не такие маленькие, похожие на бусины, они соединяются друг с другом нитями, сияя ярче и ярче, будто гирлянда.❇❈❉❊❋
— Хочешь разноцветную? — перед ним оказываются спутанные проводки и лампочки. Сяо Чжань пожимает плечами, доставая из коробки шар, и у него снова интересуются: — Или хватит однотонной? — Любая подойдет. — Ты должен выбрать, — настаивают на своем. Сяо Чжань смеется, приподнимает брови, и его собеседник тушуется. — Хотя бы помоги мне выбрать самому. Он качает головой, подходит ближе и оставляет на чужой щеке мягкий, короткий поцелуй. Озорно подмигивает, а потом вешает на шею мишуру и пожимает плечами: — А как же атмосфера праздника? — Когда ты рядом, каждый день словно праздник. — О, — только и говорит Сяо Чжань, а в груди становится тесно-тесно, что не вдохнуть. — Хорошо. Праздники ассоциируются с волшебством, и если на рождественской ели вдруг две гирлянды, то чем не волшебство?❇❈❉❊❋
Воздух разреженный, оседает в легких приятным чувством, и спокойствие разливается по телу, обволакивая одиночество-зверька в теплый кокон. Словно набрасывает на него махровое одеяло, согревая, и взгляд его перестает быть таким печальным. Зверек приподнимается на передних лапках, заинтересованно тянет мордочку, принюхиваясь, и Сяо Чжань протягивает к нему руку, поглаживая меж ушами. Немного забавно, что он похож на кошку, не так ли?.. Он все еще смотрит на небо: где-то там, вдали от крохотного городка, в шумном и многолюдном городе-собрате есть тот, кто ждет и точно так же устремляет взгляд в черный ковер небосвода. И звезды на нем одинаковые, печальные и непостижимые, светящиеся в ночи яркими лампочками. У них, этих звезд и у Сяо Чжаня с тем человеком, одна тоска на двоих, ощутимая сквозь сообщения в вичате, звонки и редкие фотографии — даже не селфи, просто то, что находится рядом, и есть в этом что-то болезненно-прекрасное, придающее силы и веру. Если не верить, то зачем это все, да?.. Мелодия снова становится спокойной, неспешной, но звонкой, напоминающей все те же звезды, смотрящие на Сяо Чжаня. Они падают на землю с неспешностью, превращаясь в атмосфере в снежных человечков, по-прежнему кружащихся в танце, незамысловатом и совершенно очаровательном. Синева, обволакиваемая мягкостью желтого света фонарей, мерцает то тускло, почти затихая, то слишком ярко, ослепляя. «Гирлянда, — думает Сяо Чжань, — самая что ни на есть настоящая». На губах появляется улыбка. Сяо Чжань прячет озябшие руки в карман, игнорируя перчатки. Снег все падает, и хочется вдруг, как в детстве, высунуть язык и поймать снежинку, чтобы потом тут же закрыть рот и попробовать ее вкус.❇❈❉❊❋
— Что ты делаешь? Ему не отвечают. Вместо этого Сяо Чжань наблюдает за тем, как стоящий в нескольких сантиметрах человек разводит руки в стороны, переносит весь свой вес на пятки — упадет, думает Сяо Чжань, вот упадет же! — и высовывает язык. — Ибо! — Сяо Чжань не может сдержать смешка. — Что ты творишь? Они на крыше, и спасибо небесам за это, ведь иначе было бы сложно объяснить происходящее тому же менеджеру или — не дайте все те же небеса! – поймавшим их за этим действием фанатам. Ибо поворачивает к нему голову, щурится хитро и только спрашивает: — Разве ты не делал этого? — Нет. — Врешь, — и да, он безбожно врет, потому что от Ибо ничего нельзя скрыть. Иногда Сяо Чжаню кажется, что тот забрался к нему в голову и вытащил все, что только мог. Как разбойник или же мародер, потому что после таких мыслей Сяо Чжань не знает, как собрать себя в единое целое и существовать дальше, потому что Ибо, Ван Ибо, этот невозможный великовозрастный ребенок, творит с ним удивительные вещи. Вот как сейчас. — Так что, — Ибо пихает Сяо Чжаня рукой, слабо так, но тот все равно покачивается и чуть было не валится с ног, — сделаешь это или?.. «Иногда мы такие дети», — мелькает у него в голове, и Сяо Чжань, перехватывая чужую руку, холодную совсем, потому что «кто бы носил еще перчатки, да, Ибо?», и сжимая озябшие пальцы, запрокидывает голову вверх, открывает рот и ловит снежинку, замедлившуюся в полете словно специально для него. «Возможно, — думает Сяо Чжань, — детьми быть не так уж и плохо».❇❈❉❊❋
Где-то вдали надрывно звучит клаксон, вытаскивая Сяо Чжаня из меланхоличных воспоминаний. Сердце застывает, сжавшись болезненно, будто бы отобрали у него важное, украли, спрятав, что не найти. Сяо Чжань усмехается, вдыхает полной грудью, прислушиваясь: клаксон затихает постепенно, разносясь по округе гулким эхом, и сквозь звучащие строчки песни почти не прорывается, но. Сяо Чжань замирает, вынимая один наушник из уха. В стоящей мирной тишине неразборчиво голос поет о сильном и несокрушимом желании оказаться рядом, о том, что большое расстояние нисколько не является помехой, чтобы добраться и сказать простые и очевидные слова. — Даже если ты далеко, я обязательно смогу добраться, — подпевает он сам себе, и, чувствуя, как по телу от подобных слов разливается счастье, не может сдержать внутри себя хлынувший огромной волной чувства. Они похожи на море в приливе — бьются о скалы-скелет, рвутся наружу, заставляя все внутри от нетерпения и предвкушения трепетать. Счастье же?.. Оказывается, его сложно не заметить. Оно существует незаметно совсем, скрываясь в мелочах, что и не подумаешь: вот мягкая улыбка, которую так и хочется сцеловать, а вот упрямый взгляд из-под ресниц, отбрасывающих тени на бледные от болезни щеки, — сущий ребенок, одним словам, но самый родной и любимый. Незаменимый никем, и пусть говорят обратное, для Сяо Чжаня нет другой истины — слишком уж сложным было понимание и принятие, оставшиеся в памяти черным пятном. И, наверное, даже хорошо, что он помнит об этом. И не он один. «Правда ли, что лишь испытав одиночество, можно научиться быть взрослым? Правда ли, что лишь познав расставание, можно понять, что значит — тосковать о ком-то?» Снежинки продолжают кружить вокруг, и в середине своего незамысловатого полета прячущиеся в них фигурки вдруг расцепляют руки и отдаляются. На лицах больше нет улыбок, а тепло исчезло из взгляда, застыв голубой каплей у них на щеках — боль от расставания, даже такого мимолетного, заставляет задыхаться от беспомощности, и только звонок, раздавшийся посреди ночи, способен успокоить хоть ненадолго. Сяо Чжань знает это, как знает и ветер, что вдруг своим потоком подталкивает снежинки друг к другу, и фигурки загадочных людей снова оказываются рядом. Переплетают руки, касаясь губами замерзших пальцев, и снова кружатся в танце. От этих строчек у самого Сяо Чжаня болит под ребрами, тянет вниз надувшийся в одночасье пузырь. Он полный, пузырь этот, как мир вокруг, шебутной, шумный и порой жестокий. Вот-вот лопнет от переполняющих эмоций, разбрызгав счастье по тихой набережной, и вряд ли Сяо Чжаню захочется собирать его в горсти, чтобы забрать обратно — иногда так хочется поделиться, не правда ли?..❇❈❉❊❋
— Если бы я мог, — Ибо прикрывает один глаз, прицеливаясь — в его руках дротик для игры дартс, и Ибо все еще не сделал свой «выстрел», потому что «ну, Чжань-гэ, я могу и с конца комнаты попасть!», — рассказал бы всем. Сяо Чжань, наблюдающий за его провальной во всех смыслах попыткой показать свое мастерство, — разве ты сможешь, Ибо? Слишком далеко даже для тебя! — приподнимает брови. Ничего не говорит, ожидая пояснений — Ибо, высунув от усердия кончик языка и проведя им по нижней губе, наконец, мечет дротик в кольцо, но Сяо Чжань даже не смотрит, сбитый с толку его маленькой провокацией. Ибо издает победный клич, вскидывает кулак и подходит ближе. Он такой красивый сейчас, домашний и расслабленный, в растянутой водолазке и хлопковых штанах тоже растянутых и старых, и Сяо Чжань чувствует некое удовлетворение, глядя на такого вот Ван Ибо в его, Сяо Чжаня, одежде. Оно течет по венам-сосудам патокой, скручиваясь внизу живота сладким возбуждением. — Так вот, — вновь говорит Ибо, обнимая Сяо Чжаня со спины. Он кладет голову ему на плечо, потирается щекой, словно маленький котенок, ищущий ласки, и Сяо Чжань аккуратно касается его волос и гладит, погружая пальцы в мягкие после шампуня волосы. — Я бы всем рассказал. — Что именно? — Сяо Чжань хмыкает. — О том, что ты крут? Так все это знают, крутой парень, — пальцы перемещаются чуть дальше, оглаживая шею, и Ибо издает такой милый трогательный звук, смахивающий на едва слышное тарахтенье, — ну точно кошка! — от которого сердце Сяо Чжаня пропускает удар за ударом. «Когда-нибудь, — думает он, — это убьет меня». — Да нет же, — бурчит Ибо, и его голос звучит решительно и твердо. Сяо Чжань вопросительно тянет короткое «мм», и Ибо поясняет: — О нас. О том, что у тебя есть я. В легких вдруг заканчивается воздух. Застывает в горле тугим комом, мешая говорить, и Сяо Чжань понимает: опять. Он закрывает глаза и выдыхает, чуть откидываясь всем телом назад, вжимаясь в Ван Ибо насколько это возможно, и только потом согласно кивает. Кивает, потому что Ибо не дает ему ответить — его губы накрывают губы Сяо Чжаня, и в это мгновение Сяо Чжань думает точно так же. «Да, — выдыхает он, целуя Ван Ибо в ответ. — У тебя есть я».❇❈❉❊❋
Песня заканчивается, и Сяо Чжань встает. Как раз вовремя — телефон разрывает тишину короткой трелью лесной птицы, оповещая его о входящем сообщении. И даже не стоит долго думать о том, кто может написать ему в такое время — люди, даже находясь друг от друга на столь огромном расстоянии, способны чувствовать и думать одинаково. Сяо Чжань убеждается в этом снова, стоит только открыть вичат. — И тебе привет, — тихо шепчет он в пустоту затихшего города. Набирает ответ и потом еще долго всматривается в фотографию ночного морозного неба с россыпью дивно-прекрасных серебряных бусин. «Купим в этом году настоящую ель?», — пишет Ван Ибо, и Сяо Чжань думает: а почему бы и нет, собственно?..