Апофеоз Обожания

Линкольн проснулся сегодня рано. В последнее время его то мучает бессонница, то торжествует блаженный сон. И вот сегодня, пока яркие лучи солнца пробивались сквозь его веки, он чувствовал себя младенцем, у которого нет ни забот, ни проблем. В такой момент сложней всего вставать с теплой кровати. Но превозмогая беловолосый встал, протер глаза и одевшись в мятую одежду вышел из своей комнаты. Дом молчал и на секунду он подумал, что, как и вчера время школы уже наступило и опоздание не миновать. Вернувшись обратно в комнату Линкольн взглянул на часы и произнеся «ох» успокоился, до начала занятий ещё почти час. На кухне что-то грохотало, так что юноша решил обойти ванную и для начала спустится вниз и понять, кто сейчас там хозяйничает. Его уже не удивило нахождение там Джонатана, который за эти три дня стал для него что-то вроде хорошего друга, а может быть даже и старого знакомого. Во всяком случае, Линкольн хоть и не уверенно, но собравшись с мыслями сказал: — Доброе утро, мистер Джонни. — О, Линкольн? А ты, как я погляжу, не любитель поспать подольше. Садись за стол, скоро будет готов завтрак. Кухня была необычайна чиста для дома, в котором жил беловолосый. Да и по пути сюда он отметил, что интерьер изменился, стал более… домашним? Словно все изъяны, что накапливались за всю долгую историю исчезли в одно мгновение. Почему-то Линкольн уже и не хотел этому удивляется. Он мысленно поставил для себя клише: «Джонатан — удивительный», так что от него можно было ждать что угодно. В том числе и невозможного. Послушавшись совета, Лауд первым зашел на кухню и присел за один из стульев, на этот раз случайный. Кажется, что даже родители не собираются в этот день торопиться; слышится пронзительный храп отца. «Хах. Такими темпами Джонни станет для нас и мамой, и папой» … — А вот и твой завтрак, Линкольн. Прости, что ничего такого, однако я не успел сходить в магазин. Пришлось выкручиваться. Он передал ему тарелку с яичницей-глазуньей. Однако даже такое блюдо в руках талантливого Джонсона приобрело свою нотку прекрасного, уже только за это хотелось съесть эту яичницу. — Мистер Джонни, а могу я задать Вам вопрос? — Да, конечно, без проблем. Что случилось? — Почему… Вы так добры к нам? Неожиданно сам для себя Линкольн расчувствовался и решил задать такой неожиданный вопрос. Джонсон замолчал и несколько секунд смотрел на юношу, после чего ответил: — Хах, я же уже рассказывал. Мне нравится Ваша семья, так что… — Я… я просто хочу сказать, что… мы действительно ценим то, что Вы делаете. Простите, что не может в полной мере продемонстрировать нашу благодарность. Так что… если у Вас однажды случится беда, то Вы можете обратиться к нам! — и заулыбался. Насколько позволяет детский разум, настолько Линкольн искренне попытался рассказать о том, про что он думает. И получилось это настолько хорошо и просто в своем исполнении, что Джонсон замер в умилении и, вероятно, шоке. Прошла половина минуты, но ничего не случалось и когда напряжении, казалось, достигло своего пика, то Джонатан рассмеялся: — Линкоольн, ты такой… удивительный мальчик. — он оставил ложку, что держал в руке и жестом попросил юношу подойти к нему. — давай обнимемся. Сначала беловолосый замешкался, но после с рывком вскочил со стула и обнял Джонсона. — Должен сказать, что я удивлен. Редко я встречал действительно таких искренних молодых людей. Ну, знаешь, мальчишки застенчивы до своей старости, а тут такое, ха-ха. Не обижайся, что засмеялся, это просто от счастья. Линкольн ничего не ответил и лишь улыбнулся. — Ладно, спасибо за откровение. — они отцепились. — мне нужно разбудить твоих сестер. Джонатан пошел на второй этаж. Его громкое и уверенное «МИЛЫЕ ДЕТИ, ПОДЪЕМ!» было настолько приятным для уха, что от него хотелось лишь в ответ запеть, а не вставать. В тот момент Линкольн подумал, что дядя Джонни выглядит действительно всесильным. Красивый, умный, талантливый. Ему даже было завидно, но он успокаивал себя тем, что разница в возрасте их велика и все успеется. «А сколько ему лет?» Топот шагов начал раздаваться и скрипы дверей покрывались. Милые женские голоса переговаривались между друг с другом, а разбавлялись «Доброе утро, мистер Джонни!». Впрочем, если Линкольн правильно расслышал, то Луна обратилась к их гостю просто «Джонни». Удивительно, даже без «чувак». Видимо, это что-то новое. Две минуты и толпа девушек и девочек спустились вниз и начали садится за стол. Сонные, но уже улыбчивые, они ничего не говорили и лишь как-то ехидно переглядывались с друг другом. Через мгновение Джонсон вошел на кухню с множеством тарелок, расположенных вдоль его рук. Каждой из присутствующих он передал своё несложное блюдо; яичница в разных её исполнениях. — Приступайте, господа! — сказал он. И все начали есть с удовольствием. — Мифтер Джонни, могу я фадать вам вопроф лифного характера? — спросила Лиза. — Я даже и не знаю, давай попробуем. — У Ваф ефть дама фердца? — Дама сердца? А, ты, наверное, спрашиваешь про мою девушку. Все сестры перестали завтракать и прислушались. — Нет, таковой не присутствует. «Оууууууууу» — ответил ему хор толпы. — Но как же, у такого невероятного мужчины БУКВАЛЬНО не может не быть девушки. Наверное, на работе есть привлекательные, хы-хы — Работы? Ох, я ведь только недавно колледж окончил, так что ничего подобного, пока что, и быть не может. «ЧТООО?» — прозвучало в ответ. Неужели тот, кто лишь недавно окончил колледж может позволить себе перевести на счет случайной, пускай и очень милой семьи сто тысяч долларов? Это казалось настолько невероятным. — Н-Но… как же так. Мы думали, что Вы работаете в какой-то крупной компании. — А это… так, мелочи, на самом деле. В свое время мои родители вложили куда нужно свои небольшие капиталы, а в итоге они выросли в огромные акции гегемонов в области IT-технологий, так что, как наследник, пожинаю плоды. В некотором роде это и мое проклятие, так как пришлось судится, но это другая история, ха-ха. Челюсть Лори отвисла от удивление. Нет, что-то здесь не так. Джонатан Джонсон буквально был идеалом во всех отношениях. У него, по всей видимости, не было такого понятия как «изъян» или там «недостаток». Победитель всех лотерей, акционер и талантлив. О лучшей жизни и мечтать нельзя было. — Что же, прошу меня простить за внезапное исчезновение, однако я должен идти. Ваши родители все ещё успевают на работу, но нужно разбудить их сейчас. Сможете? — не дожидаясь ответа, Джонсон пошел в прихожую, надел свое пальто и открыл дверь, пока его не остановила Лола — Мистер Джонни, а когда Вы вернетесь? — Когда вернусь? Не берусь обещать… наверное… не могу сказать. Но я обещаю с Вами связаться. Он подмигнул маленькой принцессе, крикнул остальным Лаудам «До встречи» и отправился к своей машине. Сел внутрь, проверил все необходимое и заметил, как дети машут ему у входа. Джонсон помахал им в ответ, после чего завел свой кадилак и отправился домой. И чувствовал себя Джонатан более чем прекрасно. Как только он пропал из зоны виденья Лаудов, то у него на лице образовалась улыбка, от которой невозможно было избавиться. Счастье переполняло его, и чтобы случайно не врезаться из-за переизбытка позитива и эндорфина, ему приходилось останавливаться и делать передышку. Да, тогда он действительно был самым счастливым человеком на Земле. Наконец-то, спустя столько лет, полностью разбитый и погрузившийся в депрессию Джонсон начал приходить в себя, становится человеком, становится тем, кем он был в далеком детстве. Семейство Лаудов стало для него небольшим маяков в этом царстве тьмы. И он должен сделать все, чтобы это состояние никогда не прекращалось. Почти час Джонни добирался до своего дома. То была небольшая усадьба, скорей напоминавшая просто большой и хорошо обустроенный дом, который не сильно выделялся на фоне таких же дорогих жилищ. Остановив машину у гаража, он вышел и потускнел в лице. По всей видимости некоторая степень зависимости проявилась у него, что не есть хорошо. Однако нужно крепиться. Джонсон постоял несколько минут у дверей своей машины, смотря по сторонам и о чем-то размышляя. Несколько раз мимо проходили его знакомые и соседи, с которыми мужчина здоровался и вел короткие диалоги. Затем же короткими шагами было преодолено расстояние до дома. Неуверенно открыв дверь, он вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Внутри было весьма уютно, хоть и темновато. Со стороны об этом невозможно было догадаться, так что контраст был соответствующий. А ещё тишина. Отсутствие вообще каких-либо звуков, лишь скрипы пола под напором ног Джонатана, словно это был какой-то старый домик, хотя и причина была в другом. Мужчина разделся и прошелся по комнатам, помыл руки и выпил сока, что стоял в его холодильнике. Несмотря на колоссальные личные счета, в утвари Джонсон был неприхотлив и лишь внешне пытался поддерживать образ зажиточного буржуа. В гости никого не приглашал, а те редкие, что попадали внутрь, обычно ничего ему не высказывали на этот счет. Хотя кто его знает, ведь слухами земля полнится. Джонсон зашел в ванную комнату и умылся. Посмотрев на себя в зеркало, он попытался несколько раз скорчить рожу, но каждый раз выходило все лучше и лучше. Вот такая вот ирония. Причесавшись, он отправился на второй этаж и постучал в одну из комнат. Никто ему не ответил и тогда Джонатан вошел внутрь. Там у окна стояла девушка неопределенного возраста, но очень несчастная как духовно, так и внешне. Обернувшись на вошедшего, она ничего не ответила. Тогда Джонсон тихо, даже слишком тихо промолвил: — Ну чего ты тут стоишь, солнышко. Пойдем завтракать. Девушка лишь смиренно согласилась и отправилась с ним. Спустя тридцать минут они сидели за одним столом и, получается, завтракали кусочками бекона, яичницей и парой ломтиков хлеба. Между ними состоялся монолог, так как девушка ничего не отвечала. — Что-то грязновато у нас. Глория разве не должна была убраться? Ты с ней не связывалась, не говорила? — … — Ах да, прости. Но что-то в последнее время ты совсем как сыч сидишь дома. Жизнь не слишком долгая штука, так что я бы на твоем месте побольше… гулял, наверное. Лицо девушки было обезображено глубокими шрамами. Правый глаз её заплыл и, по всей видимости, больше не функционировал. Губа была распорота, словно ножом, да и множество других рубцов говорили о трагедии прошлого. — На самом деле у нас прекрасный парк. Да и сейчас такое время, что никто тебя не обидит. А если обидит — ты опиши мне его, а уже завтра он будет молить у тебя прощение, стоя на коленях, ха-ха. Однако девушка не разделила юмора. — Да ладно тебе, солнышко. А я вот сегодня опять побывал у Лаудов. На слове «Лаудов» она резко вскинула голову и посмотрела на него с какой-то грустью. Тот не понял такого жеста, временно перестал есть, чтобы понять, что нужно ей. — Ничего такого, просто переночевал у них. Да, прости… я не сказал тебе и ты, наверное, беспокоилась, но я тебе гарантирую — больше такого не повторится. А если повторится… то обещаю более не покидать тебя. Она улыбнулась. Несмотря на уродство, её улыбка была такой же красивой, как и у всяких обыкновенных девушек и даже больше. Возможно, если бы не трагедия, то сейчас перед Джонатаном сидела мисс вселенная. — Я рад, что ты доверяешь мне. Все-таки мы с тобой должны держаться вместе, чтобы поддерживать друг друга. Ты — мое солнышко, а я твоя — луна, если хочешь. Звучит правда несколько смущающее, ха-ха И на этот раз девушка улыбалась, от её тоски не осталось и следа. Как жаль, что она не могла более выразить свои эмоции словами. Много времени прошло, однако никакие импульсы организма или выплеск эмоций не смогли возвратить её к изначальному состоянию, когда она была милейшей и красивейшей юной леди. — Что же, готовишь ты все ещё так же хорошо, как и прежде. Спасибо за завтрак, однако я должен отправиться и сделать несколько дел. Джонатан встал из-за стола и собрался убрать тарелки, но молчунья схватила его за рукав. — Шарлотта? … — Прости, я понимаю твою чувства. Однако, я действительно должен отправиться на работу. Но знаешь… а давай сегодня проведем вечер на всю катушку, а? Решено. — он щелкнул пальцами. — я накуплю вкусняшек, а ты выберешь фильм какой-нибудь, как тебе идея? Она радостно замахала головой. — Значит решено! Они сложили мизинцы своих рук, как бы в знак примирения от маленькой обиды. Улыбаясь друг друга они же бросились в объятие и тогда Джонатан сказал: — Солнышко мое, я буду с тобой всегда. И разлучит нас лишь только… смерть.