***
В тот первый раз Хару сделал вид, что ничего не понял. Сначала, честно говоря, просто растерялся, а через полчаса Дайске заснул по-настоящему, и обличать его было поздно. Работу они всё-таки доделали в срок, хотя не к утру, а только к полудню, и не вдвоём, а с помощью Саэки, но победителей не судят. Шеф вернулся к концу недели, вручил каждому по две коробки клубничного дайфуку, а особо отличившимся – три и отгул в придачу, и потому был прощён. Камэй подтянулся на работу только к понедельнику, но выглядел таким бледным в прозелень и несчастным, что сердиться на него за дезертирство тоже не получалось. Дайске вёл себя как обычно – сорил деньгами, фыркал, пафосно курил на крыше и слегка привставал на мыски, когда говорил с людьми выше него ростом. Через месяц Хару окончательно уверился, что сам себя запутал и надумал лишнего; решил даже извиниться за неподобающие мысли как-нибудь иносказательно… А потом совершенно случайно узнал, что Дайске купил его квартиру. Первым порывом было ворваться в участок и устроить безобразную драку. Останавливали только две вещи. Во-первых, не хотелось нарваться на отстранение и потерять премию, которая, возможно понадобится, чтоб снять другое жильё, а во-вторых, в воскресенье дежурил в отделе Камэй, который на мордобой ещё не нагрешил. Судя по всему, сделка состоялась ещё две недели назад. Квартиру сдавала пожилая вдова – через агентство, которое почему-то не спешило уведомить жильца, что у помещения сменился собственник. Если бы не ошибка клерка-стажёра, который прослушал указания начальства и пригласил Хару обновить договор… Врать и выкручиваться Дайске – в буквальном смысле припёртый к стенке – не стал и сразу сознался. – Покупать недвижимость в Японии не запрещено, – ответил он с тем самым бесящим превосходством, возразить на которое обычно было нечего. В другое время Хару с удовольствием потряс бы напарника за воротник, но теперь отчего-то вспомнил ту ночёвку в офисе, тёплую тяжесть на плече – и задиристое настроение выветрилось. – Ладно, – вздохнул он, разжимая кулак и отступая на полшага. – Ладно. Спрошу по-другому: зачем тебе это, Камбэ? На какую-то секунду взгляд у Дайске стал растерянным и уязвимым. Далеко внизу, на улице, настырно сигналила машина; воздух был жарким и влажным, а летняя духота сулила в скором времени грозу – и мигрень. «Вот же засада». – Я… я не собираюсь тебя выселять, можешь успокоиться. – Не собирается он, – пробормотал Хару устало и сам привалился спиной к прохладной кирпичной кладке, мысленно просчитывая, на сколько выходных он может рассчитывать милостью шефа и хватит ли этого, чтобы перевезти вещи на новое место. Не то чтобы их было много… – До конца недели съеду. Просто пообещай больше так не делать, и мы закроем тему. Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошёл к лестнице, но не успел сделать и двух шагов, как напарник крепко ухватил его за руку. «Ну теперь-то что?» – Тебе не надо переезжать, – быстро сказал Дайске, глядя снизу вверх, а значит – не особо контролируя свои действия. Ладонь у него быстро стала влажной, а зрачки расширились. – Ничего не изменится. У тебя долгосрочный договор с агентством, и не имеет значения, кто в итоге собственник жилья… – Камбэ, – перебил его Хару, чувствуя себя одновременно раздосадованным, озадаченным и смущённым. – Ты идиот, что ли? Они действительно больше не возвращались к этому вопросу. Переселение в новую квартиру откладывалось и откладывалось по вполне объективным причинам: сперва подвалило очередное расследование, пожирающее всё свободное время, потом цены взлетели, и найти приемлемый вариант стало попросту невозможно, затем шеф устроил командировку на конференцию в Сингапуре… К концу лета стало ясно, что никуда Хару не переедет, а ещё через пару недель тот же нервный мальчик-клерк снова пригласил его в агентство и сообщил, что условия договора немного меняются, и стоимость аренды теперь ниже на тридцать процентов. Дайске безупречно делал вид, что он тут ни при чём. Хару не знал, злиться ему или смеяться.***
После третьего намёка пришлось собраться с духом и храбро признаться самому себе: Японии не грозит глобальная катастрофа, небеса не падают на землю, просто Дайске Камбэ решил за ним приударить. Оставалось только понять, что с этим делать. Чем дальше, тем сложней было притворяться, что ничего особенного не происходит. Слишком шумные соседи съехали сами по себе, власти города уже давно планировали благоустройство в этом квартале, а дрон вечером за окном просто померещился… Последнее, впрочем, уже больше напоминало преследования, чем ухаживания, но пока чересчур умная техника не лезла в квартиру, а тихо кружила снаружи, Хару предпочитал её не замечать. На работе приходилось не легче, даже наоборот. Дайске вёл себя как обычно, но был изматывающе близко. Он мог невзначай положить руку на плечо Хару, всматриваясь в изображение на мониторе – или склониться низко-низко, почти прижавшись щекой к щеке, чтобы внести в протоколы пару исправлений, или задеть под столом его щиколотку во время обеда… Или перепутать чашки с чаем, якобы случайно, а потом выгнуть бровь и правдоподобно удивиться: – Надо же, действительно. Компенсировать тебе ущерб? – Забей, – махнул тогда рукой Хару. И не удержался от поддёвки: – Ты в курсе, что это получается непрямой поцелуй? – Да, я знаю, – ответил Дайске с обезоруживающим спокойствием. И – снова отпил из чашки, отвернувшись к своему компьютеру. Это видел весь отдел – Саэки, которая едва не пищала от восторга, заядлый сплетник Камэй и шеф, ненатурально притворяющийся, что его интересует только новая деревянная модель для сборки. – Пойду выйду, – вскочил с места Хару, чувствуя, что у него горит лицо, а губы слегка немеют, как после настоящих поцелуев. Он отсутствовал полчаса – необходимый минимум, чтобы привести нервы в порядок, выпить банку холодного кофе из автомата и прийти в себя. А потом вернулся и обнаружил, что зря старался успокоиться: шеф посулил ему очередную командировку, на сей раз – на ежегодный саммит по вопросам информационной безопасности в Пекине. Разумеется, в компании Дайске – кто бы сомневался.***
В общем и целом было понятно, зачем таскается по конференциям и ассамблеям представитель всемогущей семьи Камбэ: хотя страсти по адоллию уже поутихли, однако не настолько, чтобы окончательно исчезнуть из новостной повестки. Но какого чёрта нужно пихать в списки пафосного международного съезда рядового сотрудника, прозябающего в отделе по предотвращению преступлений, не понимал никто – включая того самого сотрудника. «Аксессуар, – мрачно подумал Хару, когда наконец сел в одну машину с Дайске, порядком ослеплённый вспышками фотоаппаратов. – Я – модный аксессуар. Мечта всей жизни, вершина карьеры». Башка трещала от резкой смены погоды, от переутомления и от мыслей, которые в последнее время туда явно не помещались. Перелёт от Токио до Пекина занял около четырёх часов – как раз достаточно, чтобы в последний раз пробежаться по информационным материалам саммита и немного поспать. Хару не числился в ряду особых гостей, ему не требовалось делать доклад и выступать перед огромным залом. Собственно, можно было остаться в отеле и никуда не ходить, просто представить, что следующие три дня – незапланированный отпуск… Если бы не одно «но». «Но» сейчас непринуждённо сидело рядом, закинув ногу на ногу, и делало вид, что знакомится с документами. – Есть пожелания насчёт номера? Или планы на свободное время? – подал голос Дайске, не отвлекаясь от планшета. – Экскурсия по городу, гид, ужин? О, да, у Хару было одно пожелание: вернуться домой прямо сейчас. К несчастью, неосуществимое. – Обойдусь, – буркнул он, отвернувшись к окну. – Меня вполне устроит эконом-номер. Главное, чтобы там душ был. – К большому сожалению, в том отеле, где мы собираемся остановиться, нет даже стандартных номеров. – Ну прекрасно, начальство будет в восторге, – вопреки желаниям, в голосе прорезались едкие нотки. – Надеюсь, у меня не вычтут стоимость проживания из зарплаты. Дайске наконец отвернулся от планшета и улыбнулся краешками губ – то самое надменное выражение, из-за которого его иногда хотелось поколотить… «Ладно, чего тут скрывать – не иногда, а почти всегда». – Можешь не волноваться – для нас проживание будет абсолютно бесплатным. Хару употребил половину из оставшихся у него сил, чтобы никак не отреагировать на это провокативное «для нас» и даже съязвить в ответ: – Только не говори, что ты заранее выкупил весь отель. – Зачем? – Дайске выгнул брови. – Его изначально строила семья Камбэ. Глупо тратить деньги там, где можно их заработать… И, кстати, в нашем распоряжении будет целый этаж. Где-то в его словах крылся подвох – это стало ясно сразу. Подсознательно Хару ждал фанфар и красных ковровых дорожек, но всё прошло довольно тихо, по меркам семьи Камбэ – даже скромно. Отведённые для проживания апартаменты и впрямь занимали этаж целиком, но сейчас масштабы, скорее, казались преимуществом, чем недостатком: больше изолированных комнат – меньше вероятность столкнуться друг с другом в свободное время. В мини-баре на видном месте стояло несколько банок недорогого японского пива – ненавязчивая забота, почти трогательная, если б Дайске только этим и ограничился… Но в спальне, благоухающей чистотой, на кровати поджидал ещё один подарок. – Да-а, – протянул Хару, почёсывая затылок. На покрывале был аккуратно разложен костюм, очевидно, предназначенный для конференции – и всё, что полагалось к нему надеть, от носков до галстука. – Да-а… И трусы тоже? Камбэ, ты серьёзно? В другом месте и в другое время это бы так не задело, более того, показалось бы совершенно естественным – если бы не дроны, квартира, непрямой поцелуй и весь тот бардак, в который превратилась жизнь за последние полгода. Головная боль от недосыпа, которая было поутихла, ввинтилась в виски с новой силой. Несколько минут Хару пялился на костюм, борясь желанием скомкать его и выбросить в окно – или выброситься самому, чтоб уж сразу и наверняка избавиться от всех проблем разом – а затем вздохнул и принялся распаковывать свой скудный багаж, чтобы достать рубашку, пиджак и брюки, естественно, изрядно помятые после перелёта. «Интересно, а на ресепшене в таком шикарном отеле можно попросить утюг?..» Можно было ожидать, что Дайске уйдёт на конференцию первым, чтобы успеть подготовиться к выступлению, но он ждал в холле апартаментов – чистенький, отглаженный, с зачёсанными назад волосами и явно недовольный. Очень недовольный. – Ты не надел то, что я тебе оставил. Хару только глаза закатил, с трудом сдерживаясь, чтобы не нахамить. – По-моему, я одет достаточно прилично, чтобы посидеть полтора часа в зале среди пяти сотен других гостей и прослушать несколько занудных выступлений, – буркнул он, отводя взгляд. С каждой секундой всё труднее было себе напоминать, что напарник не хотел ничего плохого – у него просто другие представления о правильном и не правильном… «Воспитание. Чёртово воспитание Камбэ». – Странно заявиться на мероприятие такого уровня в обносках. – Я этот пиджак надеваю второй раз в жизни, – огрызнулся Хару. И не удержался: – Странно будет, если обычный детектив заявится на мероприятие любого уровня в костюме, который явно не может себе позволить. Дайске выгнул бровь так издевательски изысканно, словно тренировался делать это всю жизнь: – Мне кажется, или ты в последнее время чаще говоришь о деньгах, чем я? – Мне кажется, или ты в последнее время ещё больший засранец, чем обычно? – рявкнул Хару и тут же устыдился. Хотел сказать – ладно, забудь, проехали, но Дайске уже развернулся и вышел. «Ну замечательно, – пронеслось в голове. – Теперь я устроил сцену на ровном месте. Зашибись». Настроение не просто упало, а уже закатилось куда-то под плинтус.***
Формально саммит был посвящён вопросам информационной безопасности, поэтому выступление по адоллию задвинули куда-то в середину программы. Первый лектор долго и скучно рассуждал о том, что службы различных стран должны наладить взаимодействие на постоянной основе, руководствуясь принципами паритета и главенства международного права – и так далее, и тому подобное. Бултыхаясь в потоке общих, ничего не значащих фраз, Хару потихоньку начал задрёмывать. Окончательно не давали ему заснуть только внимательные, изучающие взгляды коллег – здесь, в вип-ложе, он действительно оказался белой вороной в своём простом костюме. «Хорошо хоть догадался его отгладить». Когда Дайске поднялся на сцену и прошёл к микрофону, зал несколько оживился; вспышки фотокамер в первых рядах в какой-то момент превратились в сплошное полотно белого света, колеблющееся и слепящее. Дама, которая сидела рядом, рефлекторно расстегнула пуговицу на блузке и подалась вперёд; пахнуло сладкими, душноватыми духами, и Хару отвернулся. Во рту почему-то появился кислый привкус. «И правда лучше было не приходить». – Открытие адоллия – новая веха в истории. Готовы ли мы к переменам? Не могу поручиться за каждого присутствующего в этом зале, однако… Все эти слова о будущем, которое стремительно наступает, в разных вариациях звучали уже не единожды – в презентациях, на пресс-конференциях, с экрана телевизора в вечерних новостях. Но сейчас, во время живого выступления, они производили совершенно другой эффект – из-за шелестящего звука фотосьёмки, концентрированного внимания, обращённого на сцену… и от подавляющего великолепия, которое с этой сцены буквально лилось, как свет софитов, жаркий, плавящий. Хару почувствовал, что краснеет, и отвёл взгляд, машинально рассматривая зал. …и только поэтому заметил странное движение у женщины с бейджем «секьюрити» в правом ряду. А дальше всё происходило жутко и нелепо, как всегда в таких случаях. Раздался выстрел – тихий, почти бесшумный хлопок. Дайске осёкся, покачнулся, но не упал – под воротником рубашки у него показалась тёмная полоса, фрагмент технологичного защитного костюма. Кто-то вскрикнул, кто-то запаниковал и ломанулся к выходу, но большей частью гости не заметили ничего, пока охрана не начала подбираться к нарушительнице. – Я знал, что это произойдёт, – разнёсся по залу голос Дайске, усиленный микрофоном. – Но не думал, что вы проявите себя так быстро. Хару прекрасно понимал, что нужно делать в такой ситуации – и чего нельзя ни в коем случае. Но всё равно высунулся, попытался знаками объяснить людям поблизости, куда можно спрятаться, чтобы не попасть под перекрёстный огонь, если начнётся перестрелка. Та женщина была вооружена – по стволу в каждой руке, и тыкала она ими в разные стороны слишком беспорядочно для наёмной убийцы. И если начнётся паника… – Советую сдаться, – продолжил Дайске. Женщина в ответ закричала, но непонятно – кажется, на китайском, потом рассмеялась… и резко обернулась к Хару, наставив на него оба пистолета. «Зря я не согласился на костюм», – пронеслось в голове. Он резко нырнул в сторону, перекатываясь в проходе за креслами. Хлопок, хлопок, хлопок… Когда выстрелы прекратились, и наступила тишина, то сложно было сначала в неё поверить. «Я что, выжил, что ли?» Та женщина лежала на красной ковровой дорожке, неестественно вывернув голову; на форме секьюрити расползалось тёмное пятно – на груди слева; над креслами кружил дрон, издавая тихое гудение. Дайске стоял на сцене бледный как смерть и прижимал ладонь к уху, отдавая HEUSC очередной приказ. Естественно, ни о каком продолжении конференции и речи не шло. Людей эвакуировали; пострадавшим – а их было немало из-за давки в дверях – оказали помощь. Вернуться в отель получилось только через час; организаторы очень настаивали на том, чтобы особенно важных гостей разместить в спецубежище, но Дайске после известных событий к бункерам особого доверия не питал, тем более к тем, которые семья Камбэ не строила. Время точно растягивалось, день стал казаться каким-то бесконечным, но зато головная боль наконец отступила – парадокс. В роскошные апартаменты на верхнем этаже отеля Хару вернулся со странным смешанным чувством – облегчение и обречённость, мечтая поскорее забраться под душ и включить воду погорячее. «Кто-то вроде говорил, что там есть функция массажа…» – Стой, – окликнул его Дайске в холле неприятным голосом с незнакомыми металлическими нотками. – Я приглашу для тебя врача. – Не надо, – отмахнулся Хару и покрутил рукой, проверяя плечо. Оно подозрительно хрустнуло при падении, но вроде бы кости были целы. – Обойдусь, ничего серьёзного. – Я настаиваю. По тебе стреляли. Было в его голосе нечто, отчего в горле разом пересохло. Хару рефлекторно облизал губы и нервно улыбнулся, пытаясь перевести всё в шутку: – Себе лучше вызови, Камбэ. Это по тебе попали, а не по мне. Глаза у Дайске опасно потемнели. – Хотя бы сними рубашку, я посмотрю. Ты держался за бок, когда шёл. Хару почти что наяву услышал звук, с которым логика опасно накренилась и полетела в тартарары. «Я влип». – Говорю же, всё в порядке. Там не на что смотреть – ты что, гематом не видел? – отшутился он и попытался пройти в комнату, но Дайске захлопнул дверь перед его носом. – Расстегни рубашку. – Отойди от двери, а? – Я сказал тебе расстегнуть чёртову рубашку! До этого Хару не видел, чтобы Дайске терял самообладание – и тем более не ожидал, что это случится сейчас. На секунду стало даже страшно, но потом в памяти хороводом пронеслись безумные события последних месяцев – квартира, дрон за окном, ночёвка в офисе, непрямой поцелуй, квартира, дрон за окном ночёвка в офисе, непрямой поцелуй… «Я ему что, игрушка, что ли?» От резкого приступа злости бросило в жар. – Камбэ, ты совсем рехнулся? В ответ Дайске коротко, почти без замаха, зарядил ему кулаком в челюсть – и они покатились по полу, сцепившись. Многострадальное плечо хрустнуло во второй раз. Хару взвыл; дурную злость как рукой сняло. «Кажется, идиоты мы тут оба». Дайске опрокинул его на спину, уселся верхом, с силой прижимая запястья к полу; серые глаза сейчас казались почти чёрными из-за расширившихся зрачков. – Если ты сейчас же её не снимешь, я тебя выселю из квартиры, – голос у него слегка дрожал, и руки тоже. – Като, я клянусь. Ты в жизни больше не сможешь открыть кредитку… – Камбэ, успокойся. – …я разошлю твою историю поиска в браузере всему отделу, и… – Камбэ. Хару осторожно высвободил запястья, но напарник этого, кажется, даже не заметил. – …а потом посажу тебя в подвал, и… – Дайске, – мягко позвал Хару и прижал ладони к его щекам. – Я в порядке, правда. Сам знаешь, бывало и хуже. Ты чего завёлся? Сработало. Он коротко вздохнул, словно приходя в себя, и недоверчиво моргнул. – Я… – Если тебя так волнует эта рубашка, сам возьми и расстегни. Хару ляпнул от балды, просто так, в надежде, что идиотская шутка разрядит обстановку – и никак не ожидал, что Дайске действительно начнёт расстёгивать пуговицы негнущимися, непослушными пальцами. «Вот теперь я точно попал». Пульс участился; лицо и шею залил румянец. Пуговицы поддавались с трудом – мелкие, скользкие кусочки пластика. Дайске выглядел очень сосредоточенным и слегка сумасшедшим. «Мне надо сказать, что я пошутил, – подумал Хару оторопело. – Вот прямо сейчас. Сейчас». Пуговицы закончились. Дайске осторожно развёл полы рубашки в стороны и медленно скользнул кончиками пальцев по рёбрам. У Хару вырвался вздох. – Ты… – Собственный голос со стороны показался непристойно хриплым. – Ты хоть камеры выключил? – Их тут нет, – ответил Дайске с пугающим спокойствием и прикоснулся раскрытой ладонью к его животу, заставляя мышцы рефлекторно напрячься. А потом добавил снисходительно, словно делая одолжение: – Ты мне нравишься. В своё время Хару посмотрел достаточно романтических сериалов, чтобы знать: в такой ситуации приличный человек либо извиняется, либо целует в ответ. «Я сейчас извинюсь, – подумал он. – Скажу, что давно заметил. И что он хороший напарник… временами… изредка…» Но промолчал – и приподнялся, неловко тыкаясь губами в угол чужого рта. На Дайске было слишком много предметов одежды – плащ, пиджак, жилет, рубашка… И он совсем не помогал от них избавляться, наоборот, фыркал по-кошачьи, когда Хару неловко возился с застёжками. Это могло бы задеть, если б не уязвимость, сквозившая в каждом жесте; если бы не сорванное дыхание; если бы не лихорадочно блестящие глаза – и поцелуи, очень много поцелуев. Вообще, кажется, Дайске нравилось прикасаться – так он словно заявлял о праве собственности. «Метит территорию, – подумал Хару, когда ощутил чувствительный укус в плечо – то самое, дважды пострадавшее за день. – Интересно, это он злопамятный или я невезучий?» А потом думать стало некогда. Всё получилось быстро, неловко и горячо. Они даже раздеться до конца не успели – просто прильнули телом к телу, жарко дыша друг другу в шеи. Дайске двигал рукой так же, как водил машину – резко, напористо и непредсказуемо; Хару обмирал так же, как на скорости в сто семьдесят километров в час, и с трудом удерживался, чтобы не застонать в голос. Его дешёвый костюм был безнадёжно испорчен; модная «тройка» Дайске, впрочем, тоже. Они с трудом добрались до кровати, совершенно обессиленные – удовольствием, стрессом, недосыпом; энергии не осталось даже на то, чтобы пойти в душ. Уже засыпая, Хару ухватил за хвост одну мысль, которая много месяцев не давала ему покоя, и рискнул спросить: – И всё-таки, насчёт квартиры… Я так и не понял – зачем? Дайске отвернулся, зарываясь щекой в подушку. Ухо у него сделалось пунцовым. – Случайно, – ответил он предельно нейтральным голосом. – Чего? – Случайно, – повторил Дайске чуть громче. – Ты подвернул ногу, когда гнался за тем карманником, я решил посмотреть, как ты один дома, и отправил дрона к квартире. Потом стало интересно, кому она принадлежит, и… Хару не выдержал и расхохотался, заглушая смех подушкой, хотя и подозревал, что потом за это придётся заплатить. «Впрочем, если я пережил ухаживания самого Дайске Камбэ – его страшную месть я тоже как-нибудь переживу». Будущее в тот момент представлялось ну очень любопытным.