Пародия на любовь

      Звонок с урока громко ударил по голове, и Джина поморщилась, оторвав взгляд от конспектов. Учитель прямо перед ней собирал листки, бормотал что-то себе под нос, поправляя очки. Она всегда сидела за первой партой — отличница, скромница, красавица, девушка, что здоровалась с учителями глубокими поклонами. Друзья были, она не являлась одиночкой, но всё же держалась как-то обособленно, вдалеке от всех, и мыслями была не «здесь», а где-то «там».       — Джина, пойдёшь в караоке? — шепнула на ухо одна из подруг — Соён, что специально прошла от задних парт к передней. — Или ты идёшь на допы?       — Я хочу домой, — вырвалось у Ким, и она устало опустила голову. — Простите, наверно, после учёбы я пойду домой.       Соён, Джина и ещё пара девочек часто ходили вместе. Трое из них изображали самую что ни на есть настоящую дружбу, в то время как Ким Джина была рядом с ними, но мысленно нет. Она была укутана мечтами, как одеялами, на её губах цвела нежная улыбка, в особенности когда девушка просто смотрела на людей. Она их искренне любила, понимая, что они не ответят ей взаимностью в полной мере, да и всех любить невозможно — обязательно найдётся кто-то, выбивающий из колеи и заставляющий внутренне содрогаться.       Постучав носком ботинка о пол, Джина устремилась к двери, что вела вон из школы, и открыла её. За окном цвёл и пах май, хотелось уже лето, чтобы тёплый ветер развевал юбку, но внезапно на крыльце Ким остановилась. Всё потому, что внизу был он.       Директор сто раз говорил этому молодому человеку даже не приближаться к школе, и сейчас он же бил длинноволосого блондина по голове каким-то бумагами, говоря, что учебное заведение не потерпит внутри себя наркоманов, да и на территории тоже. Со Ёнхо, чёрт бы его побрал, тот самый парень, что умудрился даже одну из учительниц подсадить на героин, смотрел на директора отсутствующим взором, в котором не было ничего, кроме усталости. Джина бы прошла мимо, неловко поправляя лёгкий шарф, только она смотрела на этого парня, не могла отвести глаз, и только через две минуты заставила себя дёрнуться к воротам, потому что напрягло «ты чего на меня пялишься?» от блондина.       А она ведь не пялилась, просто смотрела. Наблюдала за тем, как солнечные лучики мягко оцеловывали его чуть лохматые волосы, как парень морщил нос и щурил карие глаза, когда директор вновь пытался нагнать ужас, разбрызгивая слюной. Со Ёнхо в этот момент выглядел словно ангел, спустившийся с небес, только вот его нутро слегка отличалось, потому что крылья за спиной были не белоснежными, а костлявыми, обтянутыми чёрной кожей без единого пера. Нимб этот парень самолично разломил на две части и, отсалютовав, выкинул в ближайшую урну. По крайней мере, так он выглядел в глазах окружающих, которые не раз пытались ткнуть парня носом в его дерьмо, как несмышлёного котёнка. Но Со, можно сказать, героически выдерживал все нападки, перекачиваясь с пятки на носок и ухмыляясь в лицо старшим, которые действительно зеленели от злости. Ким удивила его расслабленность, но, пробегая мимо, поднять взгляд на Со Ёнхо она себе больше не позволила. В голове ядовито-красным горела табличка «опасно», и Джина точно знала — если она поднимет голову, то внутри что-то снова щёлкнет и ей захочется большего.       Они виделись много раз в школьном коридоре — этот парень, имеющий двойное гражданство, корейско-американское, всегда выделялся из толпы своим высоким ростом и отсутствующим взглядом, который вытаскивал среди людей кого-то особенного и продолжал пялиться. Джину он точно так же пугал, один раз даже зажал между шкафчиками, но девушка пронзительно завизжала, испугавшись последствий и исходящего от молодого человека резкого запаха табака и спиртного, что он просто отступил. «Ты такая смешная, когда кого-то боишься, вот бы тебя испортить», — проговорил он тогда, когда испуганная школьница оседала на пол и закрывала лицо руками, потому что в тот момент поняла, что случилось нечто странное.       Джина любила быть дома одна — состояние одиночества успокаивало её, а комната в бело-коричневых тонах расслабляла уставшие от цветов школы глаза, потому она сразу переоделась в домашнюю одежду и стала готовить себе обед, зная, что родители не появятся никогда вовремя. Отец работал сутками напролёт, поздно приходил и рано уходил, мать была в командировке, и девушка не помнила, когда в последний раз их видела вместе, когда они в последний раз посещали зоопарк или хотя бы кафе. Джине семнадцать, и она не помнит ни единого счастливого момента, который произошёл с близкими, родными ей людьми, которые присутствовали полноценно в её жизни только в садике и начальной школе. Она никому не рассказывала про положение вещей в своей семье, потому что понимала — если обмолвится об этом в школе, то учителя поднимут тревогу и её могут забрать органы опеки, а этого ей не хотелось. Когда-то, когда ей исполнялось четырнадцать, Джина загадала желание: быть в тишине, и сейчас она получает её, но порой одиночество настолько выкручивает внутренности, что хочется просто сидеть в углу и плакать.       Чай вышел слишком горячим, разбавлять его не имело смысла, потому девушка с обожжёнными губами, помахивая на них пальцами, подошла к окну, дабы прислониться к стеклу и снова посмотреть на пустую улицу. Она жила в настолько тихом и отдалённом месте, что подруги с завистью вздыхали, говорили, что они вечно находились в больших многоэтажках и банально устали от вечного шума от соседей, а тут просто большой двухэтажный дом — прямо как в мечтах. Джина на это лишь улыбалась, зная, что ни за что бы не променяла уютную комнату под крышей на местечко в тёмной квартире, но сейчас, как только отогнула белые занавески, чуть не отскочила вглубь кухни.       На дороге стоял и смотрел прямо на неё Со Ёнхо, пилил своим взглядом, будто знал, что именно она здесь живёт, будто она одна. На подъездной дорожке не было машин отца и матери, весь дом был окутан тишиной, и Ким отступила назад, сталкиваясь со столом и цокая от боли, что пронзила поясницу. Это было настолько неожиданно, настолько непривычно, что сердце замерло и забилось, рука дёрнулась назад, опрокидывая кружку с горячим чаем, и девушка нырнула под стол, трясясь и понимая, что ей стало страшно.       Джина сидела так минут пять, а потом вылезла, взглянула в окно — большой фигуры парня не было, он ушёл, слава богу, и девушка принялась убирать разлитый чай. Попеременно с этим в голове вились мысли, не забыла ли она закрыть парадный и чёрный ход, чтобы никто не смог проникнуть ночью, тем более она знала, Со Ёнхо не просто за плохое поведение выгнали из школы и запретили даже приближаться к ней. Он употреблял очень серьёзно и очень давно, поговаривали, что во всём виноваты были переведённые школьники из Китая, которые не стеснялись разводить притон в мужском туалете, и пока один из них банально не помер, вводя в вену иглу, шумиха не поднималась. Джина до сих пор помнила, как однажды в школу пришли люди с собаками, которые обнюхали каждого ученика, их сумки, и девушка тогда стояла и обливалась потом — она боялась собак как животных, ведь таковые часто нападали на неё в детстве, и даже обычный шпиц, который при всём желании не сможет ей навредить, провоцировал у неё ужас. Та овчарка с большим чёрным влажным носом лишь слегка ткнулась в её руку, серьёзно заглянув в лицо, будто говоря, что она явно знакома с теми детьми, у которых есть порошки в карманах, а потом зверь отошёл, оставив побледневшую школьницу приходить в себя.       Был скандал такой силы, что мать Ёнхо чуть ли не прилюдно дала парню пощёчину, обозвала его грязным наркоманом и отправила в какое-то заведение, где его должны были вылечить. Сама она тоже ангелом не была, поговаривали, что выпивала знатно и не работала, курила, как паровоз, потому парень и остался в достаточно раннем возрасте один — беспризорный, никому не нужный наркоман, стоящий на учёте и предпринимавший уже несколько раз попытки кражи. Его будто автоматически тянуло к школе, где у него больше не было друзей и знакомых — все выпустились, а кто до сих пор учился, то просто старались обходить его стороной и не попадаться на глаза вовсе, чтобы кошачий взгляд не выцепил из толпы и не заставил пожалеть о том, что когда-то они просто пересеклись.       До этого Джонни, а именно так звали на американский манер парня, был вполне себе неплохим парнем и средним учеником, говорил с лёгким акцентом, много смеялся, и его любили, его действительно любили сверстники, а в особенности сверстницы, дарившие ему валентинки на соответствующий праздник и печенье, которое сами и пекли. Джина смотрела на него издалека, знала, что к нему не имеет смысла приближаться, потому что такой юноша затянет в болото и не даст даже шанса вдохнуть, а потом выяснилось, что он наркоманит.       На следующий день девушка шла в школу осторожно, помня о том, что Ёнхо стоял прямо напротив её дома и явно успел заметить искажённое ужасом девичье лицо в окне первого этажа. Её даже не волновало то, что она была в смешной футболке с морковками, без лифчика и с пучком волос на макушке, сам факт слежки уже доставлял ужас и омерзение, что лилось по венам, но заставляло молчать и никому ни о чём не рассказывать. Мало ли, что Со собирался делать, в мыслях у него явно не просто пообщаться, а что-то хуже.       — Жаль, тебя с нами не было, — Соён сидела на парте, Джина, сидя на стуле, расположила голову на её чуть оголённом бедре и смотрела снимки вчерашних посиделок в караоке, когда её подруги были счастливы без неё. И пусть — порой и друзьям нужен друг от друга отдых, дабы не было излишних обвинений и банальных концов дружбы, когда обиды остаются под коркой, а всё хорошее забывается. — У тебя нет денег? Если дело в этом, то мы все скинемся, не бойся!       — Соён, ты же знаешь, — Джина поморщилась и чуть потёрлась щекой о бедро подруги, — я домосед и люблю тишину, тем более что Ченг всегда визжит в караоке, а у меня от этого уши вянут.       Джина осознавала, что отдалялась от подруг, которым втроём было лучше, чем с нею, но не испытывала обиды или чего-то ещё — пусть, зато она побудет, как всегда, одна, ведь там ей лучше всего. Забавно было наблюдать за Соён: она старалась как можно активнее втянуть Ким в компанию, но раз за разом терпела крах, отчаиваясь и понимая свою ненужность. В окно задувал свежий ветер, прозвенел звонок, и девушкам пришлось разъединиться на целый урок, просыпаться и думать лишь о том, что опять не учатся уроки и пишутся тесты. Джина абсолютно спокойно смогла пережить этот день, вышла из школы и просто поспешила домой, оглядываясь через плечо и обливаясь потом из-за осознания, что сейчас, возможно, за ней ведётся слежка. Она не то чтобы боялась Джонни, нет, но он абсолютно точно причинял какой-никакой дискомфорт и способствовал появлению невидимых ожогов на спине, никак не заживающих. Вроде бы никого не было видно, но всё равно дискомфорт проникал во все поры и оставался в организме, осадком оседая где-то в животе и там сворачиваясь, скручиваясь, дабы раскрутиться с болью тогда, когда парень, пугающий её, прикоснётся к плечу.       Это Ёнхо и сделал — он просто без лишних слов прикоснулся к плечу Джины, пугая и доводя до заикания, заставляя развернуться и испуганно посмотреть на парня, которого девушка совершенно не ожидала и не хотела увидеть. Он не выглядел, как вчера, устрашающе, вызывал лишь неприязнь, от которой хотелось оттереться влажными салфетками, и Ким отступила от него на шаг, жалея, что не пошла вместе с подругами, хоть им всем было не по пути.       — Что тебе от меня надо? — прошептала школьница, сжимая лямки рюкзака и стараясь найти хоть что-то на бледном лице Ёнхо. Передние пряди его растрёпанной белобрысой причёски были собраны на макушке, дабы не мешать и открывать чуть округлые щёки, и девушка ещё сделала шаг назад, а он ступил вперёд. — Со, твою мать, Ёнхо, зачем ты ко мне подошёл?       — Твои духи, — эти слова заставили девушку вздрогнуть и опустить голову, дабы втянуть носом свежий аромат, которым пользовалась постоянно вот уже несколько лет. — Этот запах прекрасен.       — Джонни, преследование — не лучший способ, чтобы сказать девушке о том, что у неё прекрасный запах духов, — проговорила Джина, фыркая, — она больше не ощущала той опасности, которая заменяла все инстинкты на один, тот, что кричал «беги, сука, беги». — Тебе не стоит так себя вести, я буду вынуждена вызвать полицию в следующий раз, если ты будешь смотреть в окна моего дома и просто стоять.       Джина развернулась, рвано выдохнула, и быстро направилась домой, стараясь не оглядываться и не подаваться лишний раз панике. С хищниками всегда надо так — показывать, что ты сильнее и больше, не заставлять выскакивать страх, и потом они просто отстанут, решив найти более доступную добычу. Жаль только, что девушка не осознавала одной простой истины — Джонни забавлялся с её поведения, настроя и знал, что её нисколько не пугает такое настроение парня, она же та ещё штучка, да и он такой же.       Джина спала беспокойно, постоянно ворочалась, и в её снах присутствовал лишь один человек — Со Ёнхо, который проник в мозг и смотрел на неё, пугал до икоты, а потом в дрёме терзал губы, прижимая к тем самым шкафчикам, к которым однажды толкнул в школе. Именно из-за него, из-за этого образа девушка еле продрала глаза на следующее утро, понимая, что ей просто нужен отдых от собственного страха, что поглощал всё тело целиком и не давал дышать. Она кое-как смогла приготовить себе завтрак, одеться и пойти в школу, осознавая, что новой встречи с Со не избежать — он знал, где живёт девушка, разве что в сам дом не заходил, и как только Ким выглянула на улицу через окно, сразу же увидела его. Тошнота подкатила к горлу, она сглотнула кислую слюну, а потом всё равно вышла из дома, запирая дверь и долго не решаясь повернуться, ведь знала — он стоял, смотрел и ждал её, как преданный пёс. Как те собаки, коих она боялась больше всего в своей жизни.       — Джина… — Ёнхо оказался позади, мягко взял её рюкзак и даже смог улыбнуться — девушка это ощутила в его голосе, — тебе помочь?       — Пожалуйста, можешь просто не приставать ко мне? — еле прошептала она и вздохнула. — Этим ты мне точно поможешь.       Девушка не смела оборачиваться, да и сам парень не делал никаких шагов, чтобы развернуть её к себе, взглянуть прямо в глаза и просто молчать. Посмотрев на часы, Джина быстро развернулась к Джонни, бледнея, потому что до уроков оставалось тридцать минут, но молодой человек не сделал попытки отдать ей рюкзак — лишь развернулся и пошёл по подъездной дорожке вниз, однозначно давая понять, что так просто от девушки он не уйдёт. Ким бросилась за ним, шла чуть сзади, ей хотелось забрать рюкзак и пойти к учебному заведению, чтобы их не видели вместе, но паника поднялась в тот момент, когда Ёнхо чуть остановился, а потом пошёл вровень с ней.       Раньше, когда они учились в школе, он приставал к ней: следил через окно, ведущее в коридор, караулил у шкафчиков, пару раз даже шёл целенаправленно рядом с ней, заводил разговор, но Джина боялась его, всем своим телом показывала ужас от его ухаживаний и часто отталкивала, не зная, как сказать ему убираться восвояси и не наблюдать за ней. Было забавно, что тогда, когда директор бил его по голове бумагами, он спросил, почему она на него смотрит, стрелочки у него явно не переворачивались, потому что он сам не понимал, что и ему тогда не следовало ходить за девушкой хвостиком. Однажды он даже подарил ей какой-то кулон, потрепал по волосам и ушёл по своим делам, а у Ким не хватило силы духа выкинуть его, так и лежит вещица нетронутой и ни разу не надетой где-то в комоде.       — Пожалуйста, отдай мне рюкзак, — впереди показалась школа, и Джина вцепилась в лямку, намереваясь снять его самостоятельно. — Тебе запрещено показываться на территории, я не хочу, чтобы поползли слухи.       — Ты думаешь, меня ебёт, можно мне что-то или нет? — Ёнхо слегка ухмыльнулся, а потом нагнулся к девушке. — Красотка моя, я в ремиссии уже два месяца, можешь меня не бояться, я всё же нахожу время и деньги лечиться, а не только средства на вещества и порошки. Я встречу тебя здесь же после уроков, Ким Джина.       — Зачем? — сорвался с губ вопрос.       — Потому что ты мне симпатична.       Джина боялась, что её видели ученики или учителя, которые не поймут такого: ровесники станут дразнить, называть дилером или наркоманкой, а педагоги сделают по-своему — позвонят родителям, которые внезапно приедут, отчитают девушку и сделают так, чтобы за ней заезжал друг их семьи, японец Накамото Юта, партнёр по бизнесу, что засматривался на юницу. Когда они были рядом в последний раз в одном замкнутом пространстве, а это было примерно полгода назад, мужчина поцеловал девушку против её воли, сказав, что она ему нравится до зуда во всём теле. Ким бежала тогда до туалета быстро, её тошнило, ведь мужчина был старше лет на десять, не меньше, и она дала себе слово избегать его, как огня, потому что чёрт знает, что он может вытворить в следующий момент.       На уроках не было тестов, наоборот, царило странное спокойствие, и на перерыве Джина вместе со своими тремя подругами оккупировала музыкальный класс: Соён присела с Ким за пианино, принимаясь наигрывать знакомую мелодию, Ченг расположилась на подоконнике, рассказывая, как проведёт предстоящие выходные, а Химэ зевала, ей хотелось двигаться, но её друзья желали лишь оставаться на месте.       — Джина, — произнесла Ченг, — а кто шёл с тобой сегодня утром в школу? Я не успела просто лицо разглядеть.       Четверо подруг редко хранили друг от друга секреты, нота замерла в воздухе, и Джин отмерла, понимая, что когда-то это всё же должно было произойти, кто-то бы её точно увидел с Ёнхо, и сейчас ей хотелось одного — юлить, изгибаться, лишь бы над ней не смеялись, что на неё положил взгляд наркоман, которого с позором выгнали из школы. Химэ как-то с отвращением сказала, что она считала Со неплохим парнем, потому что он был вежливым с учителями, пару раз за неё заступился перед бывшим и помог дотащить сумки из магазина до дома. Столь благородный образ разбился, к сожалению, слишком быстро, когда у всех раскрылись глаза и появилось понимание, насколько опасным был контакт и с китайцами, и с самим Джонни.       — Да так, ухажёр, — смущённо отмахнулась девушка, — достаёт уже несколько дней подряд, разрешила просто себя до школы проводить.       — Но ты же будешь осторожна? — проговорила Соён, которой как раз была важна Джина — она боялась потерять подругу, не уследить за ней, так как единственная знала о том, что происходит в её семье. — Ты пойми, парни порой не те, кем хотят казаться, они опасны.       — Ну он же не маньяк, — проговорила Химэ и подняла большие пальцы вверх. — Файтин, Джина, я уверена, вы сможете составить прекрасную пару, но потом обязательно познакомь нас с ним, чтобы мы понимали, какой он человек и не обижает ли он тебя.       — Хорошо.       Ёнхо, как и обещал, ждал на углу, дабы не попадаться на глаза других школьников, он выступил из тени, прикасаясь к локтю Джины и давая понять, что он сдержал обещание, что он здесь и готов проводить её домой. Конечно, от такого вот «дружеского» сопровождения хотелось отказаться, но чисто из-за собственного страха, что рвал изнутри, Ким не посмела сказать и слова против, лишь понимая, что Джонни за её спиной раскрывает крылья когтисто-кожаные и обматывает девичье тело, будто сеткой, шепча на ухо, что она никуда от него теперь не сбежит. Они повязаны, хоть друг для друга явно не предназначены, ведь совершенно разные по своей природе, одна боится его, как собак, а другой желает её больше всего.       Таким образом пролетели два дня: Ёнхо приходил рано утром, провожал молчаливую Джину до школы, а после занятий шёл рядом с ней домой, и пусть в это время они чаще всего молчали, каждый был в своих мыслях, но как же думы их различались. Ким молила небеса о том, чтобы он отстал от неё или сказал, что ему надо, потому что такие парни просто так не приходят, а Со уже мысленно имел её на всех поверхностях её маленького уютного дома, в котором не было родителей. Он узнал буквально случайно, что и её папа тоже уехал в командировку — потребовалось поднапрячь зрение, дабы увидеть сообщение на экране мобильного телефона, что лежал в трясущихся от обиды руках Джины. Она не сходила с ума, лишь молча переживала всё, проглатывала и отписывалась родителям, что ей живётся хорошо, никто не беспокоит и вызывать некоего «господина Накамото» не нужно.       — Может, скажешь, почему я тебе симпатична? — Джина стояла напротив Ёнхо на крыльце собственного дома и не хотела идти дальше — она банально привыкла к этому парню рядом, потому что он не делал никаких попыток ударить её, не заговаривал про наркотики и был настолько обычным, что девушка допустила мысль, что зря его выгнали.       — Тебе никогда не признавались в симпатии? — брови удивлённо поднялись вверх, и Со улыбнулся — впервые на памяти девушки, что неловко отступила к двери, опустив голову. — Хочешь, признаюсь прямо сейчас? Ким Джина, я люблю тебя.       Это было слишком быстро, страшно и до дрожи странно — кажется, она не чувствовала себя таковой с того момента, как её поцеловал Юта, от которого пахло приятным парфюмом и сигаретами. Она тогда сказала, что лучше в дыму утонет, чем в его глазах, бледнела каждый раз, когда он на неё смотрел, и сейчас дрожь прошлась по телу, стоило ей почувствовать тёплое дыхание парня прямо на щеке, а его руки — прямо на узкой талии, когда он сделал попытку её обнять. Нет, это было не настолько отвратительно, как тогда, в машине, когда из колонок лилась «Sleep Baby Sleep» от Broods, а Юта положил руку на её оголённое бедро, не скрытое юбкой, сжимая кожу и впиваясь в её губы так, будто и сама Джина хотела того чёртова поцелуя. И неприятно было в тот момент, когда его рука скользнула чуть выше, практически касаясь нижнего белья, губы изогнулись в улыбке и прошептали: «хочешь большего?»       Может, и хотела, но только не с этим мужчиной.       — Не надо, — твёрдо сказала Джина, когда дыхание Ёнхо вновь коснулось её лица. — Я не хочу. Спасибо, что проводил, возвращайся домой.       Она осознавала, что это были грубые слова, но лишь они позволили ей вырваться из объятий и скользнуть в прихожую, прислоняя затем руку к сердцу и думая, что пора в корне менять своё расписание: приходить в школу раньше, задерживаться на факультативах, лишь бы больше не пересекаться с этим странным парнем. Это нездорово, попахивает нарушением психики и ощущением, что её скоро просто сожрут заживо, не оставив шанса на выживание и счастливую дальнейшую жизнь. Но что прямо сейчас было лучше: педофил Юта, готовый приклеится к ней, если скажут её родители, или же наркоман Ёнхо? Ни один из этих вариантов не был хотя бы приемлемым, поэтому надо в срочном порядке искать третий, метаясь зрачками по прихожей и оседая на колени с пониманием, что ей по-настоящему нужна помощь. Ким Джина чувствовала, что она в опасности, но кто, чёрт побери, вообще протянет ей руку помощи, не требуя взамен поцелуя или её собственное тело?       Ночь выдалась тоже не из лёгких: проснувшись около двух, Джина в панике вспомнила, что не заперла дверь чёрного хода после того, как выходила посидеть на веранде вместе с книгой и горячим чаем в термосе. Она быстро спустилась вниз, слегка потирая глаза, включила свет и задрожала, когда дверь оказалась чуть приоткрытой и впускала свежий ночной воздух в дом. Ким закрыла её на ключ, чуть не расплакалась и вновь поднялась к себе, засыпая на этот раз крепко и с ощущением, что совсем скоро всё будет хорошо. И пусть сны были наполнены тревогой, она ворочалась и часто сбрасывала с себя одеяло, можно сказать, что ночь прошла без особых происшествий и нервотрёпки, которая выворачивала наизнанку.       Джину разбудил аромат еды, и она тотчас же проснулась, стоило только будильнику на её телефоне прозвенеть. Явно приехал кто-то из родителей и решил перекусить, потому девушка, откинув одеяло, радостно помчалась вниз, внутри переживая, всё ли с мамой или папой в порядке, но как только Ким вломилась на кухню, сердце сделало кульбит и от страха сжалось до размеров горошины. На кухне стоял Со Ёнхо: его волосы были забраны в хвост, чтобы не мешались, рукава толстовки закатаны, а спереди красовался фартук, который особо не защищал от брызг масла. Как он тут оказался, Ким не поняла, но почему-то стало плохо и ей пришлось осесть на ступеньку, прижимая руку к груди.       — Джина? — молодой человек обернулся, а как только увидел бледную девушку, выключил газ и поспешил к ней. — Что с тобой?       — Ты давно в полиции не был? — практически сорванным голосом спросила она, потому что видеть кого-то в семь утра в её доме, кроме родителей, было дико. — Ты вломился в мой дом без моего ведома, ведёшь себя так, будто ты не преступник, Ёнхо… я прошу тебя… просто убирайся отсюда.       Джине было страшно, она чуть не плакала, грозилась вызвать полицию и всё решить только через органы правопорядка, но Со с улыбкой помог ей встать, слегка притянул к себе и чмокнул в щёку, присаживая за стол. Девушка чувствовала себя так, будто попала в какой-то изощрённый кошмар, и пусть молодой человек ухаживал за ней — чай уже стоял на столе, а яичницу он буквально только что поместил на тарелку, Ким хотелось, чтобы ничего этого рядом не было. Ёнхо массировал её плечи, наматывал на пальцы волосы и вёл себя так, будто он уже её парень, который ждёт одобрения после сытного завтрака и чая, который был немного… странноватым на вкус? Ну, ладно, может, он просто переборщил с заваркой, Джина не пила крепкий чай, потому и подумала лишь об этом, исключая все варианты.       — Ты можешь больше не проникать в мой дом вот так? — девушка успела умыться и переодеться, а юноша всё сидел на кухне и будто бы чего-то ждал. — Если… ты хочешь войти, просто позвони в дверь или мне, нельзя же…       — Никто не умер, Джина, — пожал плечами Ёнхо. — И я бы тебя тоже не убил. Разве что только занялся с тобой любовью.       — Это было очень пошло, — девушка сглотнула и чуть отдёрнула воротник — что-то на кухне слишком жарко, да и от взгляда этого молодого человека хочется очень сильно спрятаться и носу не показывать из своей норки.       Они снова шли прямо к школе, но Джина, казалось, как-то странно мучилась: в животе жёг огонь, казалось, что юбка какая-то короткая, потому она часто делала попытки оттянуть её вниз, прикрыть ноги, пока Ёнхо не схватил её за руку и не потянул к учебному заведению. Ким стала сопротивляться и вырвала запястье, но потом остановилась, как вкопанная. В горле запершило, рот наполнился слюной, и она сама не осознала, в какой момент позволила обхватить себя за талию, прижать к мужскому телу и раствориться в до того момента нежелательном поцелуе, что обжёг уста и заставил желать большего. Ёнхо целовался с неожиданной напористостью, кусал губы, заставляя кожу лопаться, а саму Джину болезненно стонать, его руки находились практически у неё под юбкой, и в тот момент, как он коснулся языком её языка, внутри девушки взорвался сноп искр. Она до заворота кишок хотела этого парня, хотела, чтобы он повалил её на кровать, пристроился между ног и творил с ней всё, что только хотел. То, что Джонни разъединил поцелуй, глядя ей в глаза, что теперь напоминали тёмные омуты, стало первым звоночком к тому будущему, которое вело к самой настоящей катастрофе, к выжигающим отношениям и страсти, что ласково улыбалась, завлекала, но ничего хорошего из себя не представляла.       — Пойдём ко мне, — Джина потянула Ёнхо прочь от школы, прочь от подруг, прочь от стабильной жизни и радости, которая была у неё. Одним решением она перечеркнула всё, улыбка Со открыто говорила об опасности, и как же хорошо, что он тогда сказал девушке, что в ремиссии уже несколько месяцев.       Никто же не говорит, что во время ремиссии запрещено хранить дома наркотики.       Джина изнывала от касаний и поцелуев, сбросила рюкзак и стыд где-то в прихожей, смогла закрыть дверь, а потом была прижата к стене. Джонни буквально разрывал её сущность пальцами, заставляя запрыгнуть к нему на руки и скрестить ноги на пояснице, влюблялся с каждым поцелуем сильнее и намеревался мучить её до состояния, когда девушка не сможет ходить. Она хваталась за его футболку, сжимая ткань в кулаках и снимая её уже в своей комнате, когда оказалась опрокинута на кровать и поцелована так, будто дьявол всю душу из неё вынул. Джина была неопытной, потому движения были лихорадочными, щёки красными, а когда Ёнхо увидел её обнажённое тело, трясущееся от возбуждения, то её колени свелись, хотя всё естество ясно давало понять, что она хочет его, хочет его прикосновений, нежности или грубости — хоть чего-то, что приуменьшит огонь, напирающий на живот и ниже, спускаясь по бёдрам к коленям.       — Раздвинь ноги, — шепнул Ёнхо, стягивая ремень и криво ухмыляясь. — Я не буду тебя бить, просто сейчас сделаю тебе очень приятно.       Он затянул на шее Джины ремень, а потом пальцами коснулся клитора, принимаясь его массировать и срывать стоны с женских губ глубокими поцелуями и резкими движениями. Он любил доминировать, любил наблюдать, как на коже выступали мурашки, а соски на груди твердели, а потом, намотав ремень на руку, нагнулся, проходясь языком по лобку Ким и описывая круг по тёплой коже. Ремень натягивался и заставлял Джину лишаться дыхания каждый раз, когда она стонала от проникновения языка в лоно, что пульсировало и жаждало большего, а молодой человек настолько всё делал умело и возбуждающе, что тряслись колени. Ёнхо не стал особо церемониться, присоединил пальцы, заставив девушку захрипеть от ощущения, что она сейчас кончит, но прервал ласки, высвобождая тонкую женскую шею из кожаных пут и целуя то место, где отпечаталась бляшка, не забывая гладить дрожащие бёдра.       — Я хочу сделать тебе приятно, — от удушения голос был чуть ниже, но всё равно приятным, рука Джины коснулась края джинсов, скользя вниз и гладя выступающую ширинку. Она не знала, каких размеров был орган Со и поместится ли он в ней, но об этом думать хотелось меньше всего, потому что сейчас ей хотелось натурально отсосать ему, чтобы затем его сперма была на её лице, во рту, на теле — даже эти картины сильно возбуждали.       Джонни ничего не сказал — просто прижался этой самой молнией, очень холодной, к её влагалищу, заставляя охнуть и выгнуться в спине, будто кошку, которую надо сейчас же приласкать, а то она укусит. Джина покрывала поцелуями лицо и плечи парня, молила его о сексе, говорила, как и что хочет сделать, и где-то внутри начала понимать — что-то здесь не так, но не знала, почему дала доступ к своему телу и сейчас говорила настолько грязные и похабные вещи, что потом ей станет явно дурно. Ёнхо не дал развить мысль — избавился от штанов, кусая её соски и доставая презерватив из кармана, а потом, как снял боксеры, твёрдыми руками раскатал презерватив и приставил головку туда, где не был пока ни один мужчина. Он у Джины первый, и он не позволит никому, кроме себя, обладать её юрким юным телом, в котором хотелось иметь всё, даже пальцы, даже внутренние органы.       — Просто сделай это, — Ким поёрзала, провела рукой от груди и до конца полоски волос на животе, не решаясь пройти на запретную территорию.       Если бы Джина не съела и не выпила бы всё, что Джонни ей приготовил, то этого бы точно не случилось, наркотики не плавали бы в крови, а Ёнхо не раздирал её в клочья резкими проникновениями, из-за которых поджимались пальцы на ногах, а руки судорожно вцеплялись в его шевелюру. Мир на мгновение замер, когда молодой человек дорвался до юного тела, ласкал его, целовал, заставлял всё внутри взрываться от боли и тягучего чувства, что Ким ещё не готова к этому, что мужчина выбран неправильно и не походит на принца из сказки. Забавно, как порой складывается судьба — вечером Джина забыла закрыть дверь заднего крыльца, а утром, заместо уроков, которые никогда не пропускала, уже занималась сексом с человеком, который был выгнан из её школы.       Джина дрожала больше от страха, чем от чего-то иного, когда Ёнхо вновь впился в её губы, приподняв за бёдра, и излился в презерватив, потом выдыхая и покидая девичье тело. Он завязал использованную резину и положил на пол, прижимаясь к девушке и обнимая её, целуя волосы, но ничего не говоря. Ким дрожала от странных чувств, но не предпринимала никаких попыток ластиться, убивать себя изнутри прикосновениями к Джонни, внутренне начинала отходить от странного тумана, с ужасом осознавая, что сейчас произошло и почему это произошло. Она подозревала, что этот парень не в ремиссии, но теперь появились неопровержимые доказательства — она была явно под наркотиками, потому сейчас упёрла руки в грудь парня, глядя ему прямо в глаза.       — Что ты мне подсыпал в еду?       — Кое-что.       И это сраное «кое-что» кардинально поменяло жизнь Ким Джины.       Первое изменение произошло тем же вечером, когда девушка, ковыляя, ходила по дому, пытаясь прийти в себя и не начать паниковать. Она не смогла ничего поделать против молодого человека, который сказал, что останется здесь на ещё одну ночь, а потом уйдёт, и это было ошибкой — он уйдёт из этих стен, но не из её жизни. Действие неизвестного для неё наркотика прошло, остался лишь ужас и понимание, что с этим психом с именем Со Ёнхо надо вести себя осторожно, осмотрительно, и тогда не будет никаких ошибок, никакого зла, никакого ужасного секса и боли, что преследовала теперь по пятам. Наверно, это с непривычки, но повторять это категорически не хотелось — пусть он сам сдохнет от таких ощущений, но не она, ведь он не заслуживает в этой жизни ничего, кроме нормального лечения и статьи за распространение веществ.       — Ты идёшь спать? — проговорил Со, обнимая сзади девушку.       Джина решила для себя одно, прикрыв глаза и чувствуя поцелуй на плече, — надо показывать, что всё нормально, что всё хорошо, дать ему понять, что она послушная и кроткая, а потом просто сдать полиции и больше не мучиться рядом с Джонни. Да, девушка ни разу в своей жизни не любила, её не любили до трясущихся коленей и сорванного голоса, даже первый поцелуй сорвал мужчина, который не вызывал никаких чувств, кроме отвращения и лёгкой пренебрежительности. Джина всегда считала, что старшие мужчины, что ближе к тридцати годам, видят в таких, как она, лишь девочек для секса, которые возбудят школьной формой, двумя хвостиками и невинной улыбкой на лице без косметики, а потом окажется, что они и не девственницы вовсе, а заглатывают глубоко уже с возраста согласия.       Девушка весь день посматривала на телефон, но ей не позвонила ни одна из подруг, не спросила, почему её не было в школе, даже учителю, кажется, было наплевать на то, где находится ученица, почему она никому ничего не сообщила. В это время демон уводил её в сторону комнаты, обнимал, целовал, запуская яд под её кожу и непривычное возбуждение от обыкновенных касаний, от ласки, и Джина просто не устояла: когда её повалили на кровать, позволила себя раздеть, уже не задумываясь ни о чём: ни о последствиях, ни о том, что этот парень только утром занимался с ней тем, чем её родители за стенкой занимались. Он снова вторгался в её тело, и это было не так больно, как несколько часов назад, он целовал её, и сейчас это не казалось омерзительным, сейчас она покорялась, делала всё, лишь бы он поскорее ушёл от неё.       Но почему-то, когда она прижалась к парню в самый пик и добровольно его поцеловала, неумело сминая губы, произошло второе изменение — она за день стала бледной тенью самой себя.       В школу они шли вместе, причём Ёнхо без лишних слов проводил Джину до крыльца, показательно поцеловал, погладив её щёки и позволив ей зарыться пальцами в своих блондинистых волосах. Она ушла на уроки, а парень развернулся и пошёл куда-то, где можно переждать тянущиеся минуты занятий, на которые он никогда не придёт вновь. Ким заметили подруги сразу же, как она пересекла порог класса, они же видели и Джонни, что ушёл из школы так, будто был победителем, сопоставили, сложили два к одному и поняли — между этим парнем, которого избегали все школьницы, и их подругой что-то произошло.       — Джина? — Ченг сделала озабоченное лицо, и от этого Ким стало настолько противно, что она поморщилась и предпочла молча сесть за парту и готовиться к уроку. — Джина, ты же знаешь, мы от тебя не отстанем, если ты нам не расскажешь, почему с тобой сейчас шёл Со Ёнхо и почему тебя вчера не было в школе.       — Хотели бы знать — вчера бы позвонили, — проговорила девушка, поджимая губы и не делая никаких попыток наладить общение с подругами, которым, как оказалось, было по боку на неё, раз ни одна из них вчера не написала, не отвлекла от самоедства и рук Ёнхо, что бродили по телу. — А сейчас вы просто делаете вид, что заботитесь, когда мне это к чёрту не надо. Уйдите.       Да, это было высокомерно, да, это был сокрушающий удар, который окончательно разъединил пути девушек, и Джина, кажется, об этом даже не жалела, замкнувшись в себе и надеясь, что бурю переживёт в одиночку, сможет дать отпор Джонни и не думать больше о том, что в её крови есть наркотики.       День прошёл быстро, и девушка, не смотря на своих подруг, которые вновь постарались за ней угнаться, покинула пределы учебного заведения. И жаль, что никто не знал, что Джина в последний раз пришла в школу, сидела за партой в первом ряду, училась и общалась хоть с кем-то. Джонни был коварен, как и тот наркотик, которым он пичкал девушку вот уже второй день подряд, смешивая его с едой и питьём: вызывал привыкание и был смертельно опасен в больших дозах. От родителей не было никаких новостей, никаких упрёков по поводу прогула, потому Ким даже в неверии остановилась, уставившись на телефон и поняв, что она никому к чёрту не сдалась, даже маме и папе, которых трепетно любила, коих ждала все эти дни.       Джина от неумышленного принятия наркотиков стала слишком податливой, слишком часто туман накрывал её сознание, заставлял подставляться под поцелуи, спать до полудня, засыпать после дикого секса к середине ночи. Телефон не был на зарядке уже несколько дней, грязное бельё, как и посуда, копилась, еда заказывалась, и Ким стала даже постоянным клиентом, выходя к курьерам в коротких шортах и обтягивающем топике, что практически не скрывали ничего. Со Ёнхо царил и властвовал над ней, а девушка не имела силы воли, дабы сказать «нет», выгнать его, проблеваться после алкоголя и наркотиков, из-за которых чудом не умудрилась впасть в кому, а потом произошёл переезд. Самый настоящий, с собиранием вещей, жаркими поцелуями, а потом сексом на новой кровати с парнем, которого Джина с затуманенным сознанием уже называла «своим».       Наркотики к чёртовой матери поменяли личность девушки, которая до этого ничего бы в рот такого не взяла, поменяли её мировоззрение и личностные ориентиры, сузив её мышление и мир до одного парня, у которого были заветные таблетки и порошки. Это была не любовь — это была её имитация, проекция на девчонку, которая привлекла своей красотой и страхом, и у Ёнхо появилось просто желание очернить её, сделать плохой, совратить. Она таковой и стала — грязной наркоманкой, которая не могла уже заснуть без дозы, исполняла все прихоти своего парня и ждала, когда её испортят окончательно.       И жаль, что осознание, что это не любовь, а всего лишь синтетический кайф, приходило в редкие моменты, когда наркотики покидали организм и казалось, что появлялось здравое мышление.