Тень

За несколько дней, проведённых здесь, Виталик разобрался с местной акустикой и теперь точно знал, что она услышит… Даже если говорить не слишком громко. Она из-за этого спать никогда не может. Хотя у неё с засыпанием и без шумящих родаков проблемы. Соблазн был велик. До сих пор было как-то суматошно, а мыслей, которыми хотелось поделиться много в голове шмыгало туда-сюда. Некоторые застывали страшными насекомыми в солнечном свете, а другие — те, что сами по себе светлыми были — насквозь проскакивали. Виталик тяжело вздохнул. Всё-таки есть что-то несправедливое в том, чтобы вываливать на человека столько всего больного… Пусть даже про него же и надуманного. Нет, чтоб радостного насобирать и показывать. — Я умру, если не скажу, — шёпотом проговорил Виталик. Себя стало жалко до невозможности, но слёзы из глаз так и не потекли. Он улёгся на широкую лавку и посмотрел в потолок. Закусил губу, ещё раз вздохнул и заговорил громче. — Слушай… Я тут подумал, что хотел бы стать твоей тенью. Не по Юнгу, конечно… Он сдавленно рассмеялся и шмыгнул носом. Ощущение было такое, как будто он уже плакал и только начал успокаиваться. Тяжесть в голове, заложенный нос, глаза усталые. — А той, которая… Ну обычная тень. У некоторых есть, у некоторых сбегает, но я бы верным был. Навсегда с тобой. Какое-то время он разглядывал люстру: каркас, да лампочки. А ещё… Какие-то развешанные штуковины. Ленточка, стеклянная капля, ёлочная игрушка — лев с разбитой мордой, и неровная крашеная деревяшка. Здесь много интересного водится, если присмотреться. Показалось, что он ждёт ответа. Прислушался. Ничего. Тишина с обычными ночными шорохами. Он как будто нарочно сегодня дожидался пока все разойдутся, чтобы лежать на лавке, слушать как шуршит наверху сушильная машина и страдать… Фигнёй. Виталик собирался ещё раз тяжко вздохнуть, но сдержался: — Сам человек не может видеть, когда с его тенью что-то не так. Она у него… Есть по умолчанию. Иногда больше, иногда меньше. Бывает её не видно. Но мы принимаем как данное то, что, если будет источник света — она появится. А… Так с чего я начал. Для… Эм… Хозяина тень всегда в порядке. Вот ты стоишь в высокой траве. Светит яркое солнце. Никаких облаков нет. И твоя тень падает на траву. Она рвётся на сложную форму… На каждой травинке-цветочке-листочке её часть. Ей в этот момент, может быть больно и плохо, но ты никогда не увидишь этого. Для тебя она будет ровным силуэтом, который повторят тебя. Это твоя судьба — находится между тенью и источником света. Ты не можешь уйти с той точки, на которой с твоей тенью всё в порядке. Если ты пойдёшь, она пойдёт с тобой. А другие люди изначально находятся там, где видно все загадочные изломы твоей тени. Вспомни… Чужая, ведь, и прерывается, и ломается, и даже по форме может быть не похожа на человека. Но это для остального мира, а не для своего хозяина. Но я такой слабый и не могу всего этого. Я не могу быть целым ни для кого. Разваливаюсь стоит только в руки взять. А если немного прибухну — начинаю на жизнь жаловаться, причём в любой компании. Смотреть жалко. Но если б я мог для одного, самого главного человека быть тенью, я был бы собой доволен. На улице залаяли собаки. Из дома им ответила хозяйская псина. За окном загорелся синеватый свет, разрубил замызганные стёкла на две половины. Виталик закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Эффект от собак и синего света вышел сильным. Закрутилась небесная механика и сейчас что-то произойдёт. И сделать с этим, конечно же, ничего уже не получится. Сам же просил. Да и пусть уже происходит, только быстрей. А то страшно. *** Он холодный и железный, стоит под дождями-ветрами уже целую, кажется, целую вечность. Ждёт непонятно чего. Мыслей почти никаких, только непривычная боль. Такой раньше не было… Только другие разные. Её доставил поезд красная стрела. Виталик откуда-то знал это. Одна мысль повторялась бесконечно как гивка из интернета. «Как это символично!». Выпутаться из неё не получалось. Вязкая и объёмная. Виталик как будто не мог уловить главного в этой фразе и мысленно повторял её, надеясь, что что-нибудь стронется. Красная стрела. Стрела. «Как это символично.» Он знал теперь, что всё время ждал её. И что она придёт уже совсем скоро. Она рядом. Ходит вокруг да около. Гладит маскировку. У кого-то родителей превратили в свиней и сказали, что расколдуют обратно, если сможешь узнать из толпы прирождённых хряков. Здесь толпа металлических лягушек вокруг фонтана. Кого хочешь — выбирай. С Виталиком это наверняка не прокатит. — Вряд ли я чем-то отличаюсь от других железяк. Такой же холодный. Ещё и думаю ерунду какую-то, как будто радио. Не выключаюсь ни на секунду. Вдруг прошибло острой надеждой, что она не узнает его. Пройдёт мимо. Остановится где-нибудь в другом месте. Ей же это точно не надо, вон у неё тень какая… Чёткая, длинная. А он… Причём тут он. Она присела прямо перед ним. Жёлтая и тёплая. Лохматая и без шапки. Никогда не носит, морозит маленькие ушки. Виталик против воли потянулся к ней. — Лягух. — Давно я тебя не слышал, — Виталик понимал, что сейчас она его речь не воспринимает, что там, даже пока что не узнаёт! Но ничего не мог с собой поделать. Раньше так же на её сообщения вслух отвечал. Сидел один в квартире и говорил… С ней. — Если поцеловать лягуху, — она превратится в принца, — Её лицо приблизилось. По всему телу от места поцелуя разлилось приятное тепло. — Принц мне особо не нужен, но ты понравился. Поэтому будь. Если поцеловать лягуху — она превратиться в принца. Если поцеловать Виталика — медную лягуху на краю фонтана, одну из семи — он превратится в тень. Сам же хотел. Сам же мечтал. Сам же просился. Сам виноват и сам нарвался получается. Хотя Виталик бы не сказал, что это было чем-то лучше или хуже того, что было до. Не так необычно, как он себе представлял. Незатейливые галлюцинации — про тени, гуляющие с пешеходами, — днём и подробные сны — про фонари и растворение в темноте — ночью. Он и сам не понимал какая реальность настоящая, та, где она не пишет по несколько дней, а он будто и не существует всё это время. Грустит, ждёт «источника света», но не беспокоит… Или та в которой он на самом деле её тень: швыряется на все подходящие плоскости, позволяет жёстким изгибам реальности резать и рвать его на куски, а для неё остаётся целым. Вроде бы и там, и там — тень… В каком-то смысле. А ощущения слияния так и не наелся. Надо было упомянуть что человеческая личность в таком перевоплощении не понадобиться. Или самому где-нибудь сбросить и по-тихому спалить в печи, чтоб не мешала следовать за хозяйкой всегда.