Я приду с сильным ветром, — сказала она. — Я приду с яркой Луной. Я приду с темнотой кануна Рождества, Когда звери преклоняют колени в ночи. Я к тебе приведу мой фейри отряд, Волшебные песни и одеяния. Должна ли я спасти твою древнюю фамилию? Твое сердце станет моей платой. «Баллада о господине Зиме и госпоже Лето» [1]
Оберточная бумага была веселой и праздничной, исписанной праздничными фразами вроде «любовь и радость», «празднуйте вместе» и «веселитесь, веселитесь, веселитесь». — Ну почему? — спросил Драко Малфой у пустой комнаты. — Неужели никто не может сделать оберточную бумагу с надписями «чушь собачья» и «я люблю 26 декабря»? В руках он держал рождественский подарок от Блейза и Луны Забини, предназначенный, без сомнения, подбодрить его после второго неприятного развода — если что-то еще можно было отнести к категории «неприятных» после катастрофы, которой был его первый. Ему тридцать лет, он преуспел в бизнесе, но потерпел неудачу в любви. И с нею он тоже покончил. Так что извините, мама и папа, но у вас не будет наследников, которые продолжат род Малфоев. В третий раз он не рискнет. Драко был единственным ребенком единственного ребенка единственного ребенка. Он уже решил, что после его смерти поместье превратят в огромный храм, где он будет похоронен в полном одиночестве. Все состояние пойдет на финансирование гигантского зимнего карнавала, который будет проходить в парке их поместья каждый декабрь. Его главным событием станет конкурс ледяных скульптур, в котором будут представлены изображения Драко в образе героев из истории и мифов — Александра Македонского, Наполеона, Локи, Элвиса. Завтра он присоединится к родителям в Париже для празднования Рождества. Он не собирался рассказывать им о своих планах относительно будущего, но сегодня вечером уже принял решение. Любовь — отстой. С ней покончено навсегда. Казалось, единственным светлым пятном в его сочельнике был красочно украшенный подарок Блейза. Рядом со словами «сверкай и сияй» находилась кричащая табличка, написанная большими золотыми буквами, с его именем в центре оберточной бумаги: «Открой меня, Драко!». Он послушно снял крышку. Внутри коробки находилась бутылка вина, на этикетке которой читалось Joie de Deux Saisons, 1966. Лицо Драко озарилось улыбкой. — По крайней мере, я знаю, как проведу вечер. Твое здоровье, Забини! Но улыбка быстро сменилась хмурым взглядом, когда он прочитал карточку, прикрепленную к бутылке: «Joie de Deux Saisons сочетает в себе радостный дух зимних каникул с яркими мечтами о грядущем лете. Это редкий, заколдованный урожай, предназначенный для совместного распития с друзьями. Получатель должен выпить только один бокал, а затем вручить бутылку человеку, чье имя волшебным образом появится рядом на заколдованной подарочной карточке из оберточной бумаги. (Примечание: отказ делиться может привести к несчастью, потому что делиться — это забота, а забота — это любовь!)» Блейз никогда бы не подумал о таком эмоциональном подарке, решил Драко. Радость, воля и все это дерьмо в духе сезона. Должно быть, это дело рук Лавгуд. Драко откупорил бутылку. Всего один бокал? Верно… это было так же вероятно, как если бы миссис Клаус подарила Санта Клаусу грелки для мячей ручной вязки. Этот подарок был билетом Драко к тому, чтобы забыть обо всем, хотя бы на несколько часов. Он поднял бутылку и начал жадно пить. Joie de Deux Saisons. Винтаж 1966 года. Драко никогда не пил такого вина. Такая ясность, глубина, букет — как морозный зимний день, медленно переходящий в лето, приносящий видения скошенного сена, голубого неба и резвящихся ягнят. Вскоре бутылка почти опустела, и Драко, пошатываясь, добрался до кровати, уворачиваясь от ягнят, которые, как он мог поклясться, все еще прыгали вокруг. — Убирайтесь из моей комнаты! — прорычал он. — Прежде чем я превращу вас всех в чехлы для метел. Ягненок, стоявший посередине его кровати, дерзко ухмыльнулся и по-ягнячьи пернул. Драко отмахнулся от него и упал на матрас из гусиного пуха. Он сразу же погрузился в глубокий сон, но вскоре проснулся. Ветер распахнул французские окна на балкон, и в комнату заглянула луна, яркая и любопытная. У его кровати стояла женщина. Она напомнила ему кого-то знакомого, но он не мог понять кого — возможно, потому что все еще был очень пьян. Или, может быть, потому, что у нее были зеленые волосы. Ее платье было белым, пышным, как облако, с узким лифом, покрытым плющом, остролистом и серебряными листьями. На голове красовалась корона из сосулек и снежных капель в форме загнутых назад крыльев. Сердце Драко бешено колотилось, когда он протер глаза, чтобы лучше видеть. Он издал серию не очень веселых ругательств, за которыми последовало: — Кто ты, черт возьми? Незнакомка сделала изящный реверанс. — Я — госпожа Лето, королева отряда фейри, пришедшая, чтобы нести свет, тепло и веселье в унылый зимний пейзаж — под стать твоей души. — Если ты Лето, то почему одета как рождественское украшение? — Чтобы почтить дух зимнего сезона, конечно. — Она наклонила голову. – А также чтобы поздравить тебя с праздником. Если позволишь. Драко уставился на нее затуманенными глазами. — Ты что, ночной кошмар? — спросил он. Она приподняла юбку и поставила на кровать ногу, обутую в туфли на серебряной шпильке. — Если я для тебя кошмар, то у тебя явно сексуальная дисфункция. Неудивительно, что твои браки развалились. — Мои браки развалились, потому что мои жены были стервами, — возмутился Драко. — Если под стервами ты подразумеваешь волевых женщин, то, полагаю, ты прав. Брак с тобой могут пережить только стервы. — Может, ты перестанешь говорить «если» и скажешь, зачем пожаловала? Я пьян и хотел бы отоспаться. — Если будешь вежлив и действительно выслушаешь меня. Драко устало кивнул. — Тогда продолжай. — У нас в царстве фейри есть поговорка: «Бог троицу любит». — А у нас, в мире смертных, мы постоянно так говорим. — Ну, конечно, потому что фейри нашептывали это смертным в полуночных снах, пока слова не стали клише. Не перебивай меня. — Она беззаботно взмахивала одной рукой. — У меня есть для тебя одна леди. Она само совершенство — конечно, довольно волевая, но в хорошем смысле. Драко увидел, что госпожа Лето держит в руках подарочную коробку, которую он получил от Блейза. Она щелкнула пальцами, и на подарочной бирке появилось новое имя — Гермиона Грейнджер. — Нет. О, нет-нет-нет. — Да. Я хочу, чтобы ты передал ей вино. А потом ты должен пригласить ее на свидание. Она хорошенькая. Сообразительная. Кроме того, умнее и мудрее тебя. — Эй! — Драко попытался подняться. — Она выбрала сторону победителя, ты можешь с этим поспорить? – госпожа Лето толкнула его обратно. — Но лучше всего то, что ты уже много лет дрочишь на нее. Драко лежал совершенно неподвижно. — Как, черт возьми, ты узнала? — В фейри гораздо больше магии, чем в волшебниках. Мы знаем все. Ваши самые глубокие мысли, ваши самые сокровенные желания. Она никогда не была обычной фантазией, не так ли? — госпожа Лето склонилась над кроватью, ее теплое, как июнь, дыхание коснулось его уха. — Она была той, о ком ты думал, когда хотел чего-то особенного. Как мощное зелье в твоих венах. Драко сел так внезапно, что у него закружилась голова. — Тебе нужно уйти. Сейчас же. Она встала, скрестив руки на груди так, что выпятилось декольте. — Фейри уходят, когда хотят, и ни одной миллисекундой раньше. Может быть, ты передашь вино этой девушке? Или, по крайней мере, то, что от него осталось? — Нет, не стану. — Тогда я должна спеть тебе серенаду. Она села на стул, приподняв свою пышную юбку до уровня бедер, так что стали видны ее блестящие чулки. Они были высоко перевязаны зелеными лентами в елизаветинском стиле. С шаркающим звуком из коридора вошла группа миниатюрных фейри, все с музыкальными инструментами. Они подозрительно походили на домовых эльфов Драко, но он придержал язык, чтобы заставить госпожу Лето замолчать, а также потому, что был заинтригован ее стройными ногами и внезапно почувствовал страстное желание развязать зубами зеленые ленты. Один из эльфов протянул королеве лютню. Слегка наигрывая на ней, она запела. Драко мог бы вообразить, что у нее высокий, чистый голос, подобный перезвону колокольчиков. Вместо этого песня звучала фальшиво и немного диссонировала с музыкой. Казалось, это была мелодия «Зеленых рукавов» [2], но все песни были посвящены браку госпожи Лето и господина Зимы. В песне было так много куплетов. Так много. Все непристойные, все в елизаветинском духе. Пара, о которой шла речь, делала это снова и снова, во многих местах и во всех мыслимых позах. Очевидно, они были совершенно ненасытны. В пруду. Свисая с дерева. На крыше деревенской церкви. На вершине королевского банкетного стола, в то время как король и королева лежали в постели со своими любовниками. Уши Драко начали болеть. Как раз в тот момент, когда он подумал, что больше не может этого выносить, мелодия оборвалась, и результатом всего этого спаривания стало рождение Осени и Весны. — Если я соглашусь на твои требования, ты уйдешь? — взмолился он. Она кивнула. — Но если ты не сделаешь то, что я предложила, будут последствия.***
Он поднял руку. — Да знаю я, знаю. Фейри все знают, все видят, всех приводят в бешенство. И ты произнесешь какое-нибудь заклинание, от которого у меня съежатся яйца… — Я имела в виду третий неудачный брак и дальнейшую потерю твоего состояния из-за выплат по разводу. Потому что ты знаешь, что рано или поздно уступишь жалобным мольбам матери о внуке. Фейри могут быть практичными. — Никогда такого не слышал. — Тогда тебе еще многое предстоит узнать о царстве фейри. Пришло время пожелать тебе спокойной ночи, Драко Малфой. Укладывайся. — Она опустилась на кровать, ее юбки развевались вокруг них, как облако, прижимая его к кровати, когда она наклонилась над ним. В ее руке были ароматные листья, которые она раздавила и посыпала ему веки. — Хорошенько подумай над моими словами, — прошептала она. — Засыпай, засыпай. Пусть все твои сны будут приятными. И пусть некоторые из них будут влажными. Рождественским утром Драко проснулся на удивление бодрым. Он вспомнил смутный сон о сводящей с ума, но чрезвычайно горячей фейри, которая немного напоминала ему Гермиону Грейнджер. За ним последовал гораздо более убедительный сон, связанный с самой Грейнджер. Когда Драко встал перед зеркалом в ванной, он увидел крошечные кусочки зеленых листьев, усеивающих верхнюю часть лица и веки. Два часа спустя он появился на пороге дома родителей Грейнджер, держа под мышкой завернутую в подарочную упаковку коробку с остатками Joie de Deux Saisons. Имя Гермионы сверкало яркими золотыми буквами на зачарованной оберточной бумаге.***
Они поженились в следующий сочельник на полуночной церемонии в заснеженной падубовой роще. Ветер взбивал волосы Гермионы великолепными волнами и трепал ее пышное белое платье, в то время как луна сияла серебром, одобряя выбор Драко. От их союза родились двое детей — Скорпиус и его сестра Спика, — названные в честь летнего созвездия и яркой весенней звезды. Брак удался отчасти потому, что супруги были неутолимы, никогда не могли насытиться друг другом даже после многих лет совместной жизни. Хотя они никогда не делали этого на вершине стола в королевском банкетном зале, они все же пробрались на один из длинных столов в Большом зале Хогвартса поздно вечером после встречи выпускников. Древний род Малфоев продолжился, не теряя своей силы. Каждый год Драко и Гермиона устраивали карнавал зимнего солнцестояния в парке Мэнора, завершая его конкурсом фигур изо льда. И каждый год они дарили завернутую в оберточную бумагу бутылку Joie de Deux Saisons, заколдованного вина Блейза и Луны Забини, сдобренного зельями, кому-то, кто нуждался в небольшом приободреннии в праздничный сезон.