Я проснулся, тонущий в боли, И не мог изменить исход. Я снаружи казался веселым, А внутри был давно уже мертв. ©И. Бродский.
Серое небо, сплошь покрытое перистыми облаками, вызывало чувство глубокой ностальгии у Дазая. Вновь отлынивая от работы, он развалился на земле, спиной прислонившись о надгробную каменную плиту и запрокинув голову назад, наблюдая за рассекающей воздух вереницей дроздов, летящих на восток. Прохладный камень приятно остужал вспотевшую от бега спину, пока ноги неловко упираются в ствол дерева, а падающая тень спасает от жары. Обеденный перерыв скорее всего уже давно закончился, но возвращаться в агентство и приступать к работе, кропясь над отчетами о раскрытых преступлениях, не шибко то хотелось. И смотреть на часы на запястье — тоже, чтобы не огорчать себя понапрасну скудным осознанием истекшего времени. Куда приятнее было лежать под деревом и не думать ни о чем, млея под прохладными дуновениями ветра и редко падающими на макушку листьями. Телефон отключен и заброшен в глубь кармана, специально для Куникиды, который наверняка рвал и метал, крича о поимке нерадивого сотрудника и его пустой голове, которую было бы лучше оставить там же, где и весь ненужный хлам. Но Осаму с таким мнением не согласен, поэтому предпочитает прохлаждаться в месте без слов понимающим его, рядом с похороненным другом, утешающим разбитого и склеенного заново суицидника даже после смерти, пусть и неосознанно. Мертвым вообще хорошо; они ничего не помнят, лежат в обитых бархатом гробах и мирно гниют, не ведая о печалях и трудностях живых. Дазай им завидует, его фортуна не любит, потому что каждый раз вытаскивает из петли, дает шанс выблевать лекарства и не дает эффекта от порезанных вен, возвращая к началу пути. Горько улыбаясь, Дазай краем уха слышит спешное постукивание каблуков о вымощенную дорогу у входа, а потом шелест травы. Закрыв глаза и уронив голову на бок, притворяясь спящим, детектив принялся ждать посланного за ним Ацуши. Ведь, кто еще кроме этого добродушного мальчика-тигра может пойти за таким как Дазай. По приказу, естественно, но пойти лично, пока все остальные, более сообразительные, успели разбежаться по разным углам под пристальным взглядом Куникиды-куна. Часто Доппо задавался вопросом, есть ли у Дазая совесть, раз принуждает подопечного бегать за собой и выполнять грязную работу. Шутливо Дазай отвечал, что нет и никогда не было, получая от напарника смачные подзатыльники. Осаму улавливает рядом с собой фигуру человека, дышащую отнюдь не тяжело, не глотавшую жадно воздух ртом, как это обычно делает торопливый Ацуши, идущий в сравнение с кроликом из Алисы, который постоянно торопился и глядел на часы, сетуя о времени. Как-то Дазай задумывался о том, чтобы подарить кохаю позолоченные карманные часы на день рождения с подписью: «Белому кролику». А потом отметал эту мысль, так как такой подарок, как часы, должен быть хорошим, а на хороший деньги нужны. Да и грубовато это, называть человека кроликом, когда он — тигр. И когда ничего не происходит, подошедший молчит, смирно стоя рядом, Дазай настороженно открывает глаза. Продолжительное молчание ему не нравится. Как экс-мафиози, он слишком аккуратен к подобным вещам Подняв голову, Дазай видит в лучах палящего солнца возвышающуюся стройную фигуру доктора Йосано, хмурым взглядом безотрывно наблюдавшая за ним в ответ, сложив при этом руки на груди. От такого заявления Осаму поспешил встать, ненарочно путаясь в собственных конечностях, поскальзываясь на сырой траве и через минуту всё же выпрямляясь, ощущая как в груди расплывается нехорошее предчувствие. Причины было две: первая — Акико лично явилась по его душу, чего не сделала бы никогда и ни за что, и вторая — в её взгляде, казалось бы обычном, отражалась потерянность. — Йосано-сан?.. — отряхнув грязь с плаща и прилипшие травинки, начал было Осаму, но тонкий голос его оборвал. — Опять испытываешь нервы Куникиды? Он всю окрестность успел обшарить, а ты, оказывается, просиживаешь штаны в самом… «необычном месте» — она показала кавычки -, чему я не удивлена. — смешок. Больше Дазай ничего не мог из себя выдавить. Он был немного озадачен, так как в его планы не входило откровенничать. Пусть однажды Накаджима-кун и угадал, и узнал, что даже такой, казалось бы, неунывающий человек, как Дазай, тоже может скорбеть по прошедшему, но делать это достоянием агентства и обсуждением для коллег — противно. Не все же столь сердобольны, как простоватый Ацуши, что нередко вызывало умиление, а иногда злобную иронию. Хотя, Акико, похоже тоже не была настроена на разговор по душам в разгар рабочего дня, потому что развернулась и зашагала вниз по склону, не став слушать никаких оправданий. Громко цокая каблуками, она сказала. — Пошли, все уже в сборе. — Для чего? — Дазай покорно последовал за Йосано, потягиваясь и звонко хрустя позвонками. — Очередное дело или бесконечные разборки? — со скукой протянул детектив, думая, что не так уж и плохо, раз дело наконец-то нарисовалось, только бы оно было посерьезнее, чем простое отслеживание вражеской группировки. — Нет. Сегодня пятница, совещание, где в основном замешана Портовая мафия, но с уверенностью могу сказать, не конфликт с ней. — произнесла Йосано и легким движением руки поправила сползшую бабочку-заколку на своей темноволосой голове. — Как интересно, а можно это всё как-то без меня? — зевнув, прикрывая рот ладонью, Дазай догнал доктора, идя с ней бок о бок. Та скептически оглядела молодого человека, делая про себя заключение о его растрепанном виде и ноющем тоне. Скорее всего, Осаму и правда не хотел никуда идти и кого-то слушать, впрочем, как и всегда. Ведь на совещаниях чаще всего он спал, прикрываясь газетой, или играл на нервах остальных сотрудников, заводя самые глупые и компрометирующие беседы. Как врач, она понимала его состояние, одиночество и глубокую депрессию, которую тот старался прикрыть тысячью масок на лице, меняя одну за другой с невероятной быстротой актера или, лучше сказать, клоуна. Но сегодня Дазай вынужден быть в обязательном порядке. — Директор приказал собрать всех сотрудников Вооруженного детективного агентства. И, к сожалению, ты относишься к их числу. — Акико попыталась сделать голос максимально пропитанным неприязнью, но, всё же, её выдала ползущая по губам усмешка. — И что же может быть такого важного с враждующей стороной, если не конфликт? Неужели на чаепитие решили позвать? Как мило! — восторженно всплеснул руками Дазай, закатывая глаза. Его веселило всё, что было связано с прошлой работой. Выйдя на сторону добра, он считал, что встал нейтрально по обе стороны от света и тьмы, наблюдая как ни те, ни другие не могут взаимодействовать друг с другом. Поэтому для ВДА он как-никогда полезен — экс-мафиози с кучей связей, умеющий находить несуществующие ходы из безнадежных ситуаций и варящим котелком. И все эти игры в кошки-мышки невероятно забавляли Осаму, когда никто не может дотянуться до него, а он вновь выходит сухим из воды. Ходит по лезвию ножа, но удачно избегает его, потому что умен — главное преимущество детектива. Йосано скрипнула зубами, а правая бровь её дернулась. Любил же этот человек резануть уши невольным слушателям своим специально созданным высоким тембром и глупыми речами. Сделав вдох, выдох и устало сжав переносицу, Акико пожала плечами и произнесла фразу, после которой Осаму наконец умолк в раздумьях: — Директор сказал — обязаны присутствовать все, в связи с большими переменами, исключение ты не составляешь. Большие перемены?.. Довольно абстрактное понятие, так как перемены преследует нас везде. Поэтому первой мыслью была новая организация, так некстати влезшая во владения мафии, оттого они, вероятно, предлагают временное перемирие. Мори никогда не любил конфликты и всегда придерживался понятия: не наживай дурных приятелей — уж лучше заведи врага. Насколько помнил Осаму, босс всегда решал дела с умом, применяя силу эсперов лишь в моменты, когда договориться по-хорошему нереально, а ближайших союзников нет. Подходя к угловатому зданию, выстроенному из красного кирпича и отданному в аренду нескольким мелким корпорациям, Дазай невольно втянул носом запах свежесваренного кофе, идущего из кафетерия на первом этаже. В животе глухо заурчало, но, как полагается, Осаму свой перерыв удачно пропустил. Придется ждать пяти часов вечера, чтобы с чистой душой пойти домой и уже там попробовать что-то приготовить, либо заказать еду доставкой. Готовить детектив умел, но ленился идти в супермаркет, поэтому в контактах на первом месте у него был забит номер пиццерии и суши-бара, потому что на полках и холодильнике, кроме старых сухих хлопьев, мышь на хвосте повесилась. Открыв дверь, пропуская вперед Йосано, как настоящий джентльмен, добавив низкий поклон, Дазай зашел следом, с усилием закрывая скрипучую дверь, которая из-за плохо смазанных петель не поддавалась назад. Кое-как захлопнув её до конца, морщась от противного визжания заржавевшего механизма, Дазай спешно, перегибая сразу две ступени, поднялся по лестнице на третий этаж, влетая в приемную, где было пусто, а компьютеры за рабочими столами находились в спящем режиме. Дазая же и вовсе не включался с утра. Заметив приоткрытую дверь в конференц-зал, откуда раздавались знакомые голоса, детектив тихо прошмыгнул в неё, усаживаясь за место рядом с Танидзаки и стараясь не привлекать к себе внимание. Особенно Доппо, который сидел в первых рядах, перед загруженной презентацией, показывающей статистику в виде столбчатой диаграммы. Акико обогнала его и находилась рядом с Рампо, развалившимся на стуле, как на троне, и скучающе подпиравшего голову рукой. Жаль скипетра и короны не хватает для полного образа. Но не всё так гладко, как хочет казаться, и опоздание Дазая выдал Фукудзава. Он единственный, кто за всё время не сводил пристального взгляда серых глаз с сотрудника. — Дазай здесь, и мы можем начать. — как-бы невзначай бросил директор и все сразу обратили внимание на опоздавшего детектива; Куникида пытался прожечь взглядом дыру в груди напарника или таким образом сделать очень жирный намек, что позже их ждет непростой разговор, по стандартной процедуре, Ацуши удрученно покачал головой, даже не надеясь на исправность семпая, а остальные просто пожали плечами, так как привыкли. Спустя минуту молчания Фукудзава, прочистив горло и взмахнув рукавами кимоно, продолжил, — И так, вы все знаете, что сегодняшней темой экстренного собрания является Портовая мафия. В основном это связано с известием, дошедшим до нас от проверенного человека, в правдивости слов которого, я не могу усомниться, — размеренными щелчками автоматического карандаша удлинняя до предела грифель и кончиком ногтя вставляя его обратно, снова воспроизводя щелчки, Дазай с иронией посмотрел на директора, не замечающего глумливого взгляда сотрудника. А потом еле слышно усмехнулся, кривя губы и думая, как бывают глупы в своей самонадеянности люди. Проверенные, надежные, правдивые… Брешь. Дазай множество раз таких «надежных» раскалывал в пыточной, переманивая, наблюдая как они ломаются и как хрустят их кости, черепа… Будь воля сильнейших, давно бы перекупили этого информатора агентства, если, конечно, уже такое не произошло. — что Мори Огай — официально мертв. Щелчки прекратились, палец застыл на кнопке карандаша, а грифель, не выдержав напора, с хрустом обломился, мазнув по деревянной столешнице. Сломанный конец грифеля закатился под стол, и Дазай, наверное, полез бы его доставать, но давящая тишина, вакуумом окружившая его со всех сторон, ввела в оцепенение даже больше, чем сама новость. Проведя языком по пересохшим губам, он медленно обвел присутствующих взглядом. Десятки глаз в ответ впились в тело иголками, наблюдая за реакцией только Дазая: ну, конечно, он ведь просвещенный. Как отреагирует экс-мафиози, будет означать — это плохо или хорошо. Хотя Ацуши понимал, что перемены никогда не несут в себе ничего хорошего, особенно если связаны с мафией. Так он убеждался и сейчас, смотря на побледневшее и, будто осунувшееся, лицо семпая. Фыркнув и поворотив головой, отгоняя навязчивые мысли, Дазай прикрыл глаза; варианты в голове роились как пчелы, жужжа и не давая сосредоточиться. Но один всплыл поверх всех остальных, горя красными, кровавыми буквами: Как! Мори был не тем человеком, которого легко убить и который без просто так отдаст кресло босса другому. Ему оно досталось тоже не просто, и Дазай наблюдал за восшествием темной эры, был её участником и сыграл немалую роль. Так почему?.. Не то чтобы Осаму было жалко Огая, но слишком получилось неожиданно и опасно, так как, кто знает, что за эспер занял позицию главы и, возможно, покусился на жизнь Мори. Убийство?.. Конечно убийство. Но кто? Предатель, враг, наемный убийца? Достойных соперников, да еще и предателей, хех, кроме меня не было и не будет. Что мало вероятно… Всё плохо, плохо, плохо. Хуже некуда! Значит, грядут не обычные изменения, а целая эра. В ушах звенело, а сердце в груди било набатом. Картинки убийства Огая проносились в голове секундными кадрами, но по весу придавливали воспаленный мозг не хуже камней. Голос директора вывел Осаму из раздумий. Открыв глаза, он запустил руку в волосы, сжимая их на загривке. — Смерть Мори — это несомненно плохо. Агентство может не выдержать конкуренции, если новый босс решит сместить нас. Вопрос в том, как умер предшественник и кто сейчас занимает его место. — произнес Осаму, вызывая обеспокоенный шепот между сотрудниками. — Причина смерти нам неизвестна, — встрял в разговор Куникида. — но теперь место босса мафии занимает бывший исполком — Чуя Накахара. — глаза Дазая потемнели, черный зрачок заполнил собой почти всё пространство, и в этот момент нервы у него сдали. Дазая пробило на смех. Нервный и совсем не веселый, какой-то уж слишком раздосадованный и икающий. Неужели это рыжее помело выбилось в боссы, да ещё и Портовых?!.. Боже, я не верю. Хотя, почему же, клянусь, что даже не удивлюсь, если окажется, что это он убил Мори. Возможно, к этому была приложена еще одна рука, подтолкнувшая Чую. Бархатная, ухоженная и с маникюрными пальчиками… — Дазай? — кашлянув, директор опять попытался обратить внимание детектива на себя. — Ох. Простите, просто у меня свое мнение на этот счет. — вытерев подступившие слезы рукавом плаща, Осаму заметно оживился, откидываясь на спинку стула и закидывая локти за голову. — Продолжайте. — Так вот… Сегодня утром, вместе с известием, пришло предложение от мафии об аудиенции, где хотят подписать с нами мирный договор. Все нюансы они предлагают обсудить при личной встрече, прося двух наших сотрудников. Идут, естественно, Дазай и… Кто согласен выступить добровольцем? — что-то поднимать руку, как на распятье, никто не торопился. Перспектива идти в логово мафиози у многих вызывала мурашки по коже. Доппо, в своей обычной манере поправив на носу очки, хотел было встать, вызвавшись как самый ответственный, но тут робко поднял трясущуюся руку Ацуши-кун. — Я-я… Можно мне сопровождать Дазай-сана? — покраснев до кончиков ушей, промямлил мальчик-тигр, чувствуя, что отступать поздно. — Хорошо. Завтра, в девять часов утра, вы должны быть у входа в здание мафии. Дорогу Дазай знает, сопровождение, думаю, вам не нужно. Остальные же ждут указаний. После аудиенции не забудьте написать отчет и принести его мне. Куникида-кун, проконтролируй. На сегодня все свободны. — презентация на стене погасла, и все встали. Директор быстро вышел из конференц-зала, скрываясь за поворотом. Постепенно зал освобождался, сотрудники собирали оставленные вещи и расходились по своим рабочим местам. Дазай же молча продолжал качаться на стуле, игнорирую пронзительный взгляд Накаджимы, опирающегося плечом о дверной косяк. Видя игнорирование со стороны семпая, и что даже Куникида-кун его не трогает, молча следуя на выход, Ацуши тяжело вздохнул и вышел следом за остальными. Похоже, ему нужно побыть одному. Дазай поджал губы. Завтра ему необходимо встретиться с новым боссом, которого всерьез, как угрозу, детектив не воспринимал. Чуя всегда казался ему тщедушным и наивным, легко выводим и обычным, без предрасположенности к руководству. Скорее всего, Накахара не продержится на месте главы долго, его обведут вокруг пальца, как ребенка. Например, Озаки Кое, которая давно ждет удачного случая, чтобы занять кресло босса. Или, возможно, захочет управлять мафией чужой рукой, коварно дергая за ниточки. Не смотря на свою силу, морально Чуя был не устойчив. Он думал в последнюю очередь, опираясь на мощь и силу, а мозги откладывая на потом. По крайней мере, таким его видел Осаму и был недалек от правды. Если там будет присутствовать Кое, выступая не последним лицом, то догадки Дазая, под названием — афера века -, подтвердятся. Тогда подписывать мирное соглашение безопасно, ведь дипломатические навыки Озаки и её менталитет всегда гарантировали равные условия для обоих сторон. Но если Чуя будет принимать детективов в одиночестве, как истинный босс Портовой мафии, то… Опасаться, пожалуй, стоит. Потому что окажется, что тот не такой уж идиот, хотя, это смотря какие условия и предложения они собираются выдвинуть. Впрочем, для агентства вряд-ли что-то хорошее. Как собакам кинут последний кусок мяса, дабы не лезли на рожон. Интересно, где похоронили Мори-доно?.. Осаму сразу же представил себе свежую могилу, расположившуюся где-то в теневом местечке, надгробие с инициалами и одиноким букетом полевых цветов, перевязанными черной лентой. Только, от кого эти цветы, Дазай пока что не придумал. Может от него самого, как одно всеобщее спасибо за подаренную жизнь в лучшем мире. Но едва-ли мафию можно назвать лучшей жизнью, а тем более домом. Пусть Дазай порой бывал жесток и нес за спиной огромный кровавый крест, но удовольствия от работы исполнителем и убийцей никогда не получал. Власть его не радовала в той же мере, как и вседозволенность, и неограниченные финансы… Порой, малый заработок и помощь пострадавшим, приносила Осаму куда больше душевного равновесия, чем те же вечера за стаканом виски в Lupin, после очередной зачистки. Хотя праведным Дазай никогда быть не стремился, даже в самых смелых мечтах. Детектива вполне устраивала роль грешника, и он готов встретить ад за гранью после долгожданной смерти. Наконец соизволив подняться и, небрежно задвинув стул, выйти, Дазай сделал буквально пару шагов, доволочив ноги до стола находящегося в углу кабинета, рядом с окном. Сегодня его никто будет доставать, в том числе и Доппо, который на заднем плане кричит на бедного Танизаки, так не вовремя попавшегося под горячую руку. Обеспокоены абсолютно все, хоть и стараются не выдавать себя, делая вид, что работают. Надежда только на Осаму и его благоразумие, чего от рождения не было, и, Осаму уверен, не появится даже перед смертью. Поэтому, пока директор не видит, сотрудники делают ставки, кидая мелочь и крупные купюры в банку с надписями: Согласие и Отказ, в скобочках — перемирие. Надеясь на лучшее, перевес идет к согласию. Наоми с мольбой в глазах, что войны наконец-то закончатся и настанет мир во всем мире. Её примеру следуют брат и секретарь Харуно. Куникида тоже незаметно ставит за перемирие, как и Акико, сначала убеждая других, что всё это пустое, но проходя мимо, опускает монетку в банку. Кека, Ацуши, Кенджи… Банка постепенно заполняется деньгами. И никто не думает о прибыли, а будто таким странным способом пытаясь призвать удачу. Вот подходит Ранпо. Шурша пакетом с конфетами, он бросает одну за отказ, и спина Накаджимы, хвостом предчувствующего завтрашнюю бурю, покрывается холодным потом. Дазай смотрит на всё с напускным безразличием, стараясь показать, что сейчас он находится далеко в раздумьях, и ему нет дела до детских игр. Но, не проходит и секунды, как Осаму подбегает к месту ставок и, пошарив по карманам, нащупывает пару звенящих монет, кидая одну за согласие, а вторую за отказ. Даже здесь он предпочитает находиться нейтрально ото всех, но и не отличаться. Чтобы привести мысли в порядок, Осаму заходит в уборную, закрывая за собой дверь на щеколду и вставая перед зеркалом, руками налегая на раковину. Собственное отражение не радует уже давно; длинная лебединая шея, обмотанная серыми бинтами, скрывающими странгуляционную борозду и идущие поперек шрамы от ножа, когда он пытался воткнуть его себе в сонную артерию, но перед этим решив украсить чистую кожу уродливыми порезами. А потом его спасали… Спасал. Чуя. Врывался в квартиру, как дикий зверь, свирепствуя и желая разнести всё вместе с напарником. Отбирал ножи, иголки, булавки, лезвия, канцелярские ножи и даже вилки, давая Осаму такого леща, что в ушах звенело, а на щеке расцветали гематомы. Накахара всегда волновался за Дазая, хотя открыто в слух не говорил и носом воротил, плюясь ядом, чтобы отогнать от себя подозрения. Но Осаму видел всё до мельчайших подробностей. Чуя для него как раскрытая книга. И, возможно, Дазай допускал такую мысль, что Накахара неровно к нему дышал. Того выдавали смущенные взгляды, задерживающиеся на профиле шатена, глупые улыбки и желание подобраться к Дазаю ближе, и без того находясь на расстоянии вытянутой руки. Осаму мог бы посмеяться над напарником, так как сам не особо интересовался отношениями, любовью, к обоим полам, а двойной суицид предлагая исключительно молодым и прекрасным девушкам. Мог бы, но не хотел. Где-то на затворках сознания парень видел в Накахаре отблеск себя. Незримо они были похожи: оба вышли из мира грязи и порочности, выгрызали пути и строили мосты к лучшей жизни, чтобы быть признанными. Только вот Дазаю это быстро наскучило, а Чуя оказался слишком упрям, чтобы отступать. Поэтому Осаму полон сомнений насчет завтрашней встречи, что-то ему подсказывало, что со дня его ухода многое изменилось. А смерть Мори служила предзнаменование начала чего-то темного — наступления новой эры, где агентство сыграет не последнюю роль. Как и Осаму, как и Чуя… Повернув вентиль, Дазай наблюдал за стекающей в водосток струей воды. Хотелось домой или спать. В офисе душно, не поспишь, на диване не полежишь, потому что не завален хламом, а работать в принципе не хочется никогда. Набрав в ладонь холодной воды и умывшись, потерев щеки и ощутив как они наливаются ярко-красным румянцем и жгут. Пара капель, свисающих с потемневших прядок, упали и разбились о кафельный пол, когда Осаму выходил. Иногда ему хотелось, чтобы сердце его разбилось, как капли воды, и осталось лежать в виде осколков, а сам Дазай благополучно забыл о боли и сомнениях исходящих от него. Уже у рабочего места детектива ждали Ацуши и Куникида, с документами и приглашением на аудиенцию. Такую ответственную ношу Доппо побоялся доверять непутевому Дазаю, всучив всю стопку одному лишь Накаджиме, едва не упавшему от тяжести груза. Наставления Куникиды Осаму пропустил мимо ушей, помогая Ацуши и забирая у того половину. Он и сам прекрасно знал как вести себя на приеме у мафии, причем с боссом, с которым, Дазай надеялся, сохранились ещё дружеские отношения. По крайней мере Осаму не заметил, чтобы Чуя так уж прям сильно на него злился в последнюю встречу. Но сейчас он глава — важная шишка -, а потому детектив мысленно готовится не умереть со смеху, когда придется называть бывшего напарника уважительно, господином Накахарой-саном, застав в кресле Огая. Хихикнув в кулак, Осаму услышал грозный голос над головой: — Всё запомнил, Дазай?! — Доппо волновался больше всех; зубы стучали то-ли от страха, то-ли от злости, руки сжимались в кулаки, а мысли путались вокруг шатена, которому хотелось заехать по лицу за такой беспечный и бессовестно игнорирующий вид. — Да-да, Куникида-кун. — покрутившись на стуле, сказал Дазай с беззаботной улыбкой. — Но решать, подписывать контракт или нет, только мое право, поэтому… Не беспокойся, Куникида, я знаю, что делать. — Ты безответственный, Дазай. Я за Ацуши-куна меньше переживаю, чем за тебя, как представительное лицо агентства. — Доппо вытащил из футляра бежевый платок, методично протирая стекла очков и оставаясь хмурее тучи. — Повторю еще раз: я знаю, что делаю. Думаешь, легко будет подписать контракт с мафией? — потихоньку Дазай закипал, давя гадкую улыбочку и переходя на крайности. — Это не какая-то мелкая группировка или организация по производству сладостей, где все решают деньги и дружелюбность. Мы имеем дело с Портовой мафией, где нужно быть начеку, поэтому иду я, а не ты, Куникида-кун. Да и сомневаюсь, что мирный договор на равных условиях. Скорее всего, они таким образом дают нам выбор: быть ущемленными, но не тронутыми, или продолжать войну. Я бы выбрал второе… — глаза Дазая опасно блеснули. Тонкие пальцы чертили на шероховатой поверхности стола примитивные узоры, а улыбка тянулась всё шире. Доппо фыркнул, с хлопком закрыв футляр и себе водрузив очки себе на нос. — Думай и о других, Дазай. Таким образом ты всех нас подвергнешь опасности. — Пожалуйста, представь, но я думаю. Оттого и выбираю последствия с менее жалким исходом. — усмехнувшись, ехидно отозвался Осаму, через плечо оглядываясь на напарника. — Придурок. Покачав головой, Куникида ушел, и Дазай остался в тишине. Слева от него присел Ацуши, обреченно рассматривая стопку документов, пересчитывая листки, сбиваясь и начиная всё с начала. Детектив усмехнулся.***
Утро четверга встретило Осаму противными певчими птицами под окном и звоном будильника. Нащупав телефон и отключив его, Дазай сел на кровати, позевая и пытаясь согнать сон с глаз. Пора вставать… Время на настенных часах показывало половину восьмого, а через полтора часа нужно уже быть на территории мафии. Откинув одеяло и свесив ноги на продуваемый пол, Осаму поежился. Захотелось надеть носки и завернуться в растянутый свитер до колен, который он однажды упил просто так, чтобы было что носить в холодные осенние или зимние вечера. Но времени не было. Куникида с него спросит за опоздание. Одеваться и идти не так долго, конечно, но особо пунктуальному Доппо всё равно. Через полчаса он точно придет лично, если Дазай не поторопится, и плевать, что в запасе целый час. Одевшись по привычке без шика и блеска, которого у Осаму всё равно нет, словно он идет на работу в офис, а не на важную встречу. Впрочем, костюмы, приобретенные во время должности исполнителя, детектив выкинул, избавившись как от напоминания, а на новые денег не было. К сожалению, благотворительность в ВДА не подразумевает большой прибыли. Стоя перед зеркалом шкафа-купе во весь рост, Дазай затягивал галстук-боло, чуть придушивая себя. По телу пробежала приятная дрожь и тут же отпустила его. Пусть Дазай не любил боль, но легкое удушье вызывало у него приятные судороги. Чуть-чуть, но он был мазохистом… Осмотрев свое отражение, Осаму без скромности мог заявить, что выглядит сногсшибательно. Еще бы только тональника на лицо немного, чтобы закрыть темные круги, по размеру напоминающие марианскую впадину, и чрезмерную бледность, добавив здорового румянца. И, как Дазай думал, ровно спустя полчаса телефон разрывался от звонков напарника и пару сообщений Ацуши. Даже позавтракать не дали… Дазай тяжело вздохнул и, коротко отписавшись, что выходит, накинул плащ и надел ботинки. Повернув клюс в замочной скважине на два оборота для безопасности, Осаму резво сбежал по лестнице вниз, выбегая на улицу и щурясь от палящего солнца. Около общежития стояли Ацуши, вырядившийся при параде; белоснежная рубашка, черный жакет, галстук и, о, брюки со стрелками. На Дазая же, когда он появился в поле зрения, посмотрели как на истукана. В ответ парень помахал коллегам рукой. — И не говори ничего, Куникида-кун! Я не собираюсь переодеваться, это ты можешь повязать Ацуши-куну, но не мне. — не дожидаясь каких-либо упреков, замахал руками Осаму, проходя мимо раздраженного напарника. — Боже, как с тобой сложно… Дазай засмеялся, а Накаджима задушенно выдохнул, оттягивая галстук. Отдав пригласительный и контракт, Куникида дальше не пошел. Ацуши же всю дорогу, пока Осаму изучал пару выданных листочков и вскидывал удивленно брови, пыхтел, умирая от жары. Доппо позаботился и достал костюм из самой плотной ткани, заставив одеться в него мальчика-тигра. Как он завидовал Дазаю, который спокойно шел под солнцепеком, обдуваемый легким ветерком, и не парился. Его то рубашка из шелка всяко лучше, чем у Ацуши из хлопка. — Дазай-сан, ещё долго идти? — жалобно протянул Накаджима, пристраиваясь рядом с семпаем. — Нет, минут семь-восемь. Примерно. — не отрываясь от документов, небрежно бросил Осаму. Ацуши впервые видел, чтобы Дазай так сильно чем-то увлекся, особенно если это касалось бюрократии. Значит, действительно дело серьезное. Стерев со лба рукавом капельку пота, Ацуши запрокинул голову назад, мечтая о прохладной газировке из автомата. Но тогда они не успеют на аудиенцию, и Куникида-кун им бошки оторвет. А точнее виновному. Осаму может достаться и просто так, для профилактики. Через несколько кварталов, проходя в молчании, Накаджима увидел перед собой высокое, в десятки этажей, здание, с черными панорамными окнами, от которых веяло могильным холодом и строгостью. Стоя почти в самой тени города, оно издалека напоминало огромную неприступную гору Йокогамы, можно сказать, её центр. Пока Ацуши стоял и смотрел на здание, Дазай уже его обогнал и, сунув бумаги за пазуху, шел по направлению к главным дверям. Очнувшись, он погнался за наставником. Около входа была выставлена охрана, поэтому, мысленно Накаджима готовился атаковать и защищать семпая, если вдруг случится осечка, так как эти каменные глыбы в черных очках и с рациями доверия не внушали. Но Осаму, коротко махнув у них перед носом приглашением, не получив никакой отдачи, проскользнул внутрь. И Накаджиме ничего не оставалось как пойти за ним. Оказавшись в просторном, но подозрительно пустом фойе, Ацуши не заметил, как Дазай снова его обогнал, уходя в глубь коридоров. Он то явно ориентировался намного лучше, бывая здесь не впервые. — Дазай-сан, подождите меня! — крикнул Накаджима, привлекая внимание семпая, который, обернувшись на него, коснулся пальцем губ, призывая к тишине. Ацуши тут же заткнул себе рот рукой, вспоминая о манерах. Плутая по темным коридорам, поднимаясь по лестнице на второй этаж, а потом на лифте до десятого, они наконец остановились у широкой дубовой двери с позолоченными резными ручками, который нужно было распахивать в разные стороны с огромным усилием, ведь выглядели они не самыми легкими, что видел в своей жизни Накаджима. Вздохнув и шумно выдохнув, Дазай улыбнулся, и глаза его засветились какой-то тоской, которую мальчик-тигр не смог понять. Не стуча, Осаму самолично взялся за ручки двери, игнорируя желание Ацуши помочь, открывая массивные двери. Кабинет босса Портовой мафии встретил детективов холодным полу-мраком и одной единственной работающей лампой на столе, открывающую вид на беспорядок и руки в черных перчатках. Показывая белоснежную улыбку во весь рот, Дазай подтолкнул вперед зардевшегося Ацуши и прошел сам. Накаджима всегда знал, что этот человек не просто бесстрашный, но и безумный, потому что только он мог с раскрытыми объятиями влететь в самую середину, падая в мягкое кресло и весело щебеча: — Давно не виделись, господин Накахара-сан, как Вам местечко? Кресло достаточно удобное? А подлокотники ни во что не упираются? — И тебе не хворать, Дазай. — донесся хриплый голос и в темноте блеснули, как у хищника, голубые глаза. Стук пальцев разрезал образовавшуюся тишину, Ацуши робко присел рядом с семпаем, стараясь не сводить взгляда с замеревшей фигуры. Чую тигр видел пару раз, но успел запомнить от Куникиды и убедиться лично, что с повелителем гравитации шутки плохи… А сейчас Дазай уверенно ведет их в могилу.