***
— Чонгук-и, ты скоро вернёшься? — В телефоне звучал родной и мягкий голос, от которого сердце замирало в груди, а потом билось так сильно, словно хотело вырваться из груди. — Ты сказал, что приедешь ещё два дня назад. Я очень скучаю. — Я буду совсем скоро, Чимин-щи. — Чон не отрывает глаз от дорог Сеула, которые освящают ночные огни. Этот город никогда не спит. — Осталось совсем немного. Ложись спать без меня. — Хорошо… — Голос Чимина звучит тише, но Гук улавливает в нём нотки грусти, от которых сердце сжимается в груди. — Люблю тебя. — И я тебя, Чонгук-и. После последних гудков Чон одним быстрым движением выключает телефон и кладёт его в карман пиджака и снова смотрит на дорогу. Какие-то несколько километров отделают его от встречи с самым важным человеком — его парнем, — которого Чон ни на кого не променяет и никогда не бросит, как бы жизнь не играла с ними. Они преодолеют всё, чтобы быть вместе. Чон чувствовал вину перед Паком, ведь они не виделись две с половиной недели, которые брюнет провёл в Америке по работе. Конечно, парни переписывались и разговаривали по видеосвязи, когда у них хотя бы немного совпадало время, но всё это не заменит тепло от любимых рук или случайного касания. Совсем другие ощущения. На тёмном небе появлялись первые звёзды, но они не так привлекают внимание как неоновые яркие вывески и их переливающиеся огни. Дорога казалась бесконечной. Кареглазый брюнет подъехал к заветному дому и остановился у подъезда, заглушил мотор и сложил руки на руле. «Чимин, я скучаю так же сильно, как и ты. — Промелькнула мысль в голове Гука. Он сжал руки на руле и потом со вздохом откинулся на спинку сидения, прикрыв глаза. Даже находясь уже так близко, он всё равно скучает. Да это странно, но Чонгуку без разницы ведь он любит Пака. — Обещаю, что буду уделять тебе как можно больше времени, лишь бы ты не грустил».***
Чимин сидел на двуспальной кровати, поджав под себя ноги. Спать не хотелось, а телефон, в котором он десять минут назад слышал голос Чон Чонгука лежал рядом со стоящей на прикроватной тумбе лампой. Только она не горит, потому что кареглазый блондин пытался уснуть, но сон никак не приходил, отказывался. В последнее время Пак Чимин плохо спал, а бывало, что не спал, не получалось. Уснуть и выспаться получалось у парня только в объятиях бойфренда, который перебирал пряди блондинистых волос и нашёптывал что-то на ушко. Но Чона рядом сейчас нет, а это значит, что и сна ждать не стоит. — Не могу уснуть. — Сказал кареглазый блондин себе под нос и бросил короткий взгляд на свой телефон. — Может чай поможет, но я не уверен. — Встал с постели и медленно пошёл на кухню, в глаза бил яркий свет стоило только включить его. Белоснежная кухня залилась ярким светом от ламп в небольшой люстре над потолком. Когда глаза привыкли к свету, парень включил чайник и сел на подоконник, смотря в окно в котором кроме света уличных фонарей ничего не было видно. В нескольких окнах в доме напротив ещё горел свет, но по сравнению с большими фонарями они казались маленькими точками в темноте, словно расплывшиеся капли краски по уже закрашенному, но не высохшему холсту. Чайник вскипел, и Пак Чимин отвлёкся от разглядывания жёлтых пятен света. От налитого в кружку чая шёл пар и волнами и шёл к потолку, но лёгкое дыхание рассеяло его без остатка. Пак обхватил кружку своими тонкими пальцами и сделал глоток чая. Горячий напиток немного обжигал губы и горло постепенно наполняя каждую клеточку тела своим теплом, от чего на губах парня появилась лёгкая, но грустная улыбка. Кружка опустела, и кухня погрузилась во мрак, и блондин вернулся в спальню. В надежде уснуть забрался под одеяло, сжав в руках край подушки.***
Чонгук тихо вошёл в квартиру и закрыл дверь. Желания включать свет не было, ведь этим можно было разбудить спящего Чимина, поэтому в темноте брюнет снял с себя куртку и уже ненавистный за две недели пиджак, бросая их куда-то в угол прихожей, примерно туда жа отправляются лаковые туфли. А измученный парень плетётся в спальню, чтобы нормально поспать сна ему всё это время очень не хватало, так же как и прикосновений любимого парня. Каково же было удивление кареглазого брюнета, когда войдя в спальню, в свете от уличных фонарей — проник в комнату через не зашторенное окно — он увидел сидящую на постели стройную фигуру Пака, который похоже так и не смог уснуть. — Чимин, почему ты не спишь? — Гук включил лампу на прикроватной тумбочке, от света которой ненадолго зажмурился сам и блондин тоже. — Я думал, что ты спишь. — Я смог только задремать, — блондин потёр левый глаз средним и безымянным пальцами, — а сон так и не пришёл. Но пришёл ты, Чонгук-и. Брюнет не мог оторвать глаз от своего прекрасного парня, который сидел коленями на кровати и сонными глазами смотрел на него. Блондинистые волосы находились в небольшом беспорядке, а рубашка Чона, которую парень использовал, как ночную была немного велика пареньку, что доказывал рукав, сползающий с хрупкого плеча — всё это предавало Паку особый шарм, перед которым Чонгук не мог устоять. Хотелось расстегнуть несколько верхних пуговиц, чтобы ткань упала с плеч и оголила их, и на щеках кареглазого блондина появился лёгкий румянец. Гук подошёл к сидящему на кровати парню и приподнял его лицо за подбородок, чтобы посмотреть в любимые карие глаза, которые наполнены любовью, и нежность от которых на душе становится тепло как от кружки горячего шоколада в зимний вечер. Пак Чимин тянется к Чону и обвивает своими руками его шею, а Чон прижал хрупкое тело любимого парня к себе. Гук накрыл губы Пака своими и осторожно уложил его на постель. — Я скучал, Чонгук-и, — Пак медленно расстёгивал пуговицы на рубашке Чона, которая уже была мятая, и церемониться с ней не надо, но парню хотелось продлить момент и понаблюдать за своим бойфрендом, — очень скучал. — Я тоже скучал, малыш, ты даже не можешь представить, насколько сильно я скучал по тебе. — Сильные руки Чона проникли под рубашку, надетую на хрупкое и стройное тело Пака, поглаживают плоский живот, и короткие ногти слегка касаются нежной кожи, оставляя на ней тонкие красные полосы. — Безумно скучал. Пак закусил свою нижнюю губу от прикосновения любимых рук. Собственные руки начали трястись, и нечаянно от рубашки кареглазого брюнета отлетела пуговица и стукнулась об пол с тихим звуком, который на пару секунд разорвал тишину. Но Чону было всё равно на эту несчастную пуговицу. Для него сейчас был важнее его смущённый парень, чем какая-то там пуговица или рубашка в целом. Пуговицу можно пришить, рубашку — погладить или вообще выкинуть, а вот упустить из виду прекрасного парня, который в смущении отводит взгляд в сторону, но продолжает на ощупь расстёгивать ненужный предмет гардероба — нельзя. Рубашка Чонгука летит на пол, куда впоследствии летит и рубашка с тела кареглазого блондина и вот наконец-то взору Гука открывается вид почти обнажённого Пака — оставались боксеры, но что-то подсказывало, что это ненадолго — и парень не мог сдержать желания прикоснуться к этому прекрасному телу. Губы Гука касались кожи шеи, опускаясь к ключицам, а парень слышал тяжёлые вздохи. Пак Чимин потянул свои руки к ремню на брюках бойфренда, но тот шлёпнул его по рукам и занёс их за блондинистую макушку, прижив к подушке. Блондин смотрел своему парню в глаза и пытался высвободить свои руки из его хватки, но это бесполезно, а парень приблизился к его уху и прошептал, опаляя мочку уха своим дыханием: — Ох, Чимин-щи, ты далеко не ангелок как я вижу. — Усмехнулся и провёл кончиком языка от уха и до груди парня от чего тот зажмурился и тяжело выдохнул. — Мне нравится, когда ты так реагируешь. Чимин елозил бёдрами по простыне, явно выражая своё нетерпение и недовольство тем, что парень так тянет. Нет, Чимину нравилось подобное, но сейчас так сильно тянуло внизу живота, что он не мог себя контролировать. Губы разомкнулись, и с них вместе со стоном сорвалось «Чонгук-и, пожалуйста». Послышался звук ударившейся об пол пряжки ремня и расстегивающейся молнии брюк, и от этого по телу Пака пробежала приятная волна мурашек. Чон улыбнулся, наблюдая, как тело любимого немного потрясло от нетерпения, а стройные ноги свелись вместе. Снова навис над блондином, нежно провёл пальцами по его губам и тут же накрыл их своими. Спальня наполнилась звуками поцелуев. Постепенно поцелуй из нежного и трепетного перерос в нечто большее и страстное, от чего оба парня забыли о реальности. Всё становилось неважным, кроме них самих. — Чимин, я хочу тебя. — Произнёс кареглазый брюнет после того как разорвал поцелуй из-за нехватки воздуха. — Ты сводишь меня с ума. Опьяняешь, не давая думать ни о чём другом кроме тебя. — Ты делаешь со мной тоже самое. — Тогда ты позволишь? — Да. Гук медленно раздвинул ноги возлюбленного в стороны и, уместившись между ними, притянул его к себе начиная покусывать на свой взгляд довольно сладкие губы, да настолько они ему такими казались, что на них остались ранки. Но даже они не портили красоту Пак Чимина. Тот же закинул свои ноги на бёдра парня. Губы Чона же снова прильнули к изящной шее, оставляя на её коже укусы и засосы. Пак сквозь пелену удовольствия и возбуждения, которое завязалось в тугой узел внизу живота и отзывалось приятной тяжестью. Руки сжимали простынь до побелевших костяшек, а голова кружилась. В реальность парня вернуло прикосновение губ к тёмным и затвердевшим от возбуждения соскам, что вырвало из Чимина стон, который он не сдержал, даже если бы захотел. — Ты так напряжён, — кареглазый брюнет провёл языком по горошине соска, — расслабься малыш. — Прикусил и провёл по ореолу, перебирая между пальцев второй сосок, а потом провёл с ним те же манипуляции что и с первым. — Чонгук-и, пожалуйста… — Пак выгнулся в спине и скомкал под руками простынь. Ноги перестали обвивать талию Чона, потому что тот закинул одну ногу кареглазого блондина на своё плечо и оставлял на коже лёгкие укусы. — А…а-аах… Через пару минут таких сладких пыток Чон перевернул блондина на живот, провёл кончиком пальца по его спине, по коже Чимина пошли мурашки, и голова снова пошла кругом. Он уткнулся лицом в подушку и сжимал её в своих руках. Его слегка покачивающееся от возбуждения тело сводило с ума. Брюнет уже не мог тянуть, сильное возбуждение взяло верх над самоконтролем, он стянул с себя боксёры, взял из тумбочки тюбик с прозрачной смазкой имеющей запах клубники. Выдавив немного на свою руку, он начал покрывать им уже горячую от возбуждения плоть. Чон помнил, что его парень очень чувствителен и стоит быть более аккуратным, ведь входить сразу без растяжки будет болезненно. Но вид того как уверенно блондин покачивает бёдрами как бы говоря, что уже готов прогоняет последние остатки сомнений и беспокойства из головы Гука. Закончив с подготовкой собственного члена, он чуть приспустил боксёры Пака и, раздвинув его ягодицы, незамедлительно вошёл. На этот раз комната, помимо стонов и вздохов, наполнилась громкими шлепками и звуками смазки. Чимин крепко обнимал подушку и утыкался в неё лицом. Как же долго парни ждали этого момента и, наконец, он случился. Ради этого стоило ждать две недели. Обоим просто сносило крышу от удовольствия. Брюнет грубо сжимал ягодицы Пака, от чего тот стонал ещё громче. Что если их услышат соседи? Это не важно, сейчас в этом мире находятся только они и не важно кто и что о них подумает.***
Комната была наполнена стонами и шлепками кожи об кожу. Чимин терял связь реальностью, ощущал каждый толчок парня в своём теле, и с губ каждый раз срывался тяжёлый разочарованный вздох, когда Чон решил немного поиздеваться над жаждущим заполненности Паком выходил из него. Но потом резко входил назад в разгоряченное нутро. Пошлые шлепки кожи о кожу заполняли спальню вместе с тяжёлым дыханием и рыками Чона. — Чёрт… Какой же ты узкий, малыш. — Шептал Чон Паку на ушко и слышал в ответ стоны, которые Чимин прятал в подушку. — Узкий и такой прекрасный сейчас. Чон растягивал удовольствие, делая толчки то медленными, то более быстрыми шлёпая Чимина по ягодицам, от чего нежная кожа на них краснела, а с губ блондина срывались всё новые и новые стоны. От этих стонов голова шла кругом, а разум и здравый смысл покинули голову, стоило услышать протяжный сладкий стон. Для Гука блондин всегда был прекрасен во всём словно ангел, который спустился с небес на порочную землю и Чон никогда бы не подумал, что этот ангел однажды свяжет с ним свою судьбу, а сейчас — будет стонать под ним и просить не останавливаться. — А-аах… Чонгук-и…- Пак выгибался в спине после каждого шлепка. Всё тело била мелкая дрожь от возбуждения, которое переполняло его тело и душу. — Пожалуйста…да вот так…быстрее. — Гук не мог отказать этому сладкому и прекрасному ангелу, поэтому начал быстрее двигаться в теле блондина. — Встань в коленно-локтевую, малыш. — Оставил засос на задней стороне шеи Пака. Блондин покорно на трясущихся ногах встал в позу, сжимая в маленьких ручках простынь. С пухлых губ сорвался протяжный стон от того что горячая плоть Чона вошла глубже. Парень обхватил возлюбленного поперёк живота, а второй помог себе войти в податливое тело до основания. Губы касались шеи Пака, оставляя на ней укусы и засосы, от чего вокалист прогибался в спине, откидывая голову на плечо парня. Губы Пака были искусаны до крови, глаза закрыла пелена удовольствия, а собственная плоть просила внимания к себе, но когда Чимин хотел прикоснуться к себе — получал шлепок по руке. — Не смей прикасаться к себе. — Брюнет поглаживал талию парня иногда задевая низ его живота, где приятная тяжесть осела тяжёлым грузом, заставляя стройное тело любимого трястись от переизбытка чувств. — Этой ночью ты кончишь без помощи своей маленькой ручки. Блондин жалобно проскулил что-то в ответ. Большая ладонь обхватывает ноющий от возбуждения член, а ловкие, длинные пальцы второй руки проходят лёгкими касаниями по всей длине напряжённого органа и надавливают на головку — из Чимина вырывается стон, а ноги начинает трясти сильнее, чем до этого. Из покрасневшей головки сочилась природная водянистая смазка, которая пачкала не только простынь, оставляя на ней влажные пятна, но и стекала по пальцам Чона сжимающие член возлюбленного до хриплых стонов. Толчки Гука в горячем теле ощущались так сильно, что казалось, будто ещё немного и кареглазый блондин потеряет сознание от наслаждения. По обнажённым телам текли капли пота, и смазки пошло хлюпая. Шлепки обнажённых тел заполнили комнату вместе со стонами и гортанными рыками. Было невыносимо душно, но прерываться, чтобы приоткрыть дверь балкона, и впустить прохладный воздух не было сил. Всё внимание пары было сосредоточено друг на друге; внутренних и внешних ощущениях. — Чонгук-и, я…а-аах… — Пак сжал под своей рукой руку, которой брюнет придерживал его к себе за талию. Голос охрип из-за стонов, а тело уже не выдерживала напора возлюбленного, да и член пульсировал до невозможности, говоря тем самым, что парень находится на грани и может кончить в любой момент. — Я больше не могу. — Потерпи, малыш. — Но я… А-аах! — Резкий толчок оборвал слова Чимина. Бойфренд попал по простате от чего Пак сорвал свой и без того осипший голос на протяжный стон. — Чонгуук! — Перед глазами всё плыло от удовольствия, а внутри словно взрывались тысячи фейерверков. Стоны любимого для Чона слаще всего и прекраснее любой музыки. Он сам простонал не в силах сдерживать себя и вместе с этим обильно кончил в обмякшее тело и вышел из него с пошлым хлюпаньем. Обессиленные возлюбленные упали на постель и тяжело дышали. — Я люблю тебя, малыш. — Гук посмотрел в любимые, ещё немного затуманенные глаза своего парня и поцеловал его в губы. Поцелуй был неспешным даже ленивым, но приятным. Чимин прижался к возлюбленному и зарылся пальцами в его шевелюру, слегка оттягивая пряди не очень длинных, но и не слишком коротких чёрных волос собственнически проглатывая тихие стоны своего парня. Когда воздуха в лёгких стало не хватать, то Чон нехотя разорвал поцелуй, после которого на губах Чимина осталась короткая часть ниточки слюны, и убрал чёлку с его лица. Фонари за окном давно погасли, уступая место лунному свету. Тишину прекрасной ночи нарушали только биение двух любящих сердец и тихие шорохи. Пак Чимин прижался к своему бойфренду и, уткнувшись носом в его шею, тихо посапывал. Чонгук чуть улыбнулся и уснул, крепко обняв своего хрупкого ангела, которого никому и никогда не отдаст.