Семь смертных грехов

Горды́ня — непомерная гордость, заносчивость, высокомерие, эгоизм, нетерпение упрёков и жажда похвалы. Может скрываться под личинами филантропии и протекционизма, преследующих на деле цель политического самопревозносения и саморекламы. Не следует путать с бахвальством или хвастовством.

Алишер стоял на премии «Человек года», широко улыбаясь камерам, отвечая на однотипные вопросы журналистов. Яркие вспышки света ослепляли, даже через линзы сверхдорогих очков. Ему было хорошо от этого, сколько бы он не поливал грязью эти премии, называя бесполезными и глупыми. Алишеру нравится быть в центре внимания, огромного внимания. Чем больше глаз на него устремлено, тем больше он уверен в себе. Его персона это икона. Его обсуждают, наблюдают за каждым шагом, за его превосходством. Наблюдают за дорогими машинами на которых он разъезжает, за количеством женщин с которым он спит. Да он считал себя гребаным богом. Все люди свято верили в то, что это всего лишь образ, что на самом деле он не такой. Долбоебы. Вот кем он их считал. Что-что, но уважение Утренней Звезды нужно сначала заслужить. Не заслужил — ты автоматически на три ступени ниже, запомни, дурачек. И сейчас, проходя мимо кричащих фанатов, шагая в свой автомобиль, Алишер тащит за своей спиной королевскую мантию, на его голове сияет корона. Оглядывая фанатов, из-за тонированного окна машины, он думал о том, какой он охуенный. Алишер повернулся к саунд-продюсеру, который уже пол часа ждал его в машине. — Может быть я и пыль, по сравнению со вселенной, но они, они — пыль по сравнению со мной. Машина тронулась с места. Награда упала на пол, совсем ненужная.

За́висть — социально-психологический конструкт/концепт, охватывающий целый ряд различных форм социального поведения и чувств, возникающих по отношению к тем, кто обладает чем-либо (материальным или нематериальным), чем хочет обладать завидующий, но не обладает. 

«Слава Мэрлоу — гениальный продюсер Алишера Моргенштерна» Да. Именно так и закрепилось его имя. Тень великого гения, битмейкер лучшего контентмейкера. И еще куча прозвищ, так или иначе связанными с Моргенштерном. Двадцать два платиновых диска. С ума сойти, так много, это же так круто! Нет, совсем нет. Это здорово для его босса, не для Славы. Он не чувствует гордости, не чувствует что это его заслуга. А почему так? Да потому, потому что есть кое-кто интереснее него. Тот, кто стоит рядом, давая интервью какому-то каналу. Обвинять Алишера во всем — пришло в привычку, этот человек столько дал ему, так его поднял, он должен быть бесконечно благодарен. Чувства, бурлящие внутри него — не имею ничего общего с благодарностью. Он долго обманывал себя, делал вид что не замечает этого. Но лгать себе — еще более жалко, чем завидовать другу. Именно. Он завидовал Алишеру, и эта зависть была совсем не белой. Она была черной, как лак на ногтях человека, который сейчас уходит тусоваться с моделями, оставляя его одного. Слава снимает с себя очки, которые ему не нравятся, снимает шмотки, которые он терпеть не может. Переодеваясь в черную, невзрачную одежду. Он снова тень. Тень этого ублюдка с сияющей цепочкой, слитком золота вместо сердца. Слава завидует, ему хочется быть таким же свободным. Но он не будет. Ему приходится только наблюдать, испытывая это сжирающие чувство.

Чревоугóдье — каждый кусок пищи, съеденный сверх утоления голода, и всякий глоток влаги, выпитый после утоления жажды, просто для удовольствия, есть чревоугодие.

Я люблю вино, смелым делает оно. Сколько же песен про алкоголь записал Алишер? Множество, огромное множество. Все давно поняли как он пристрастился к спиртным напиткам. Вот и сейчас, засев в туалете своего ресторана, Алишер блевал в унитаз. Он выпил очень много, даже по его, нескромным меркам. Алкоголь смешался с наркотиками, которые он так же успешно ввел в свой организм. Состояние было отвратное, границы между эйфорией и состоянием, когда легче сдохнуть, — были очень размыты. Алишер вливал в себя алкоголь литрами, ему нравилось это состояние, так весело, так расслаблено, так легко. Пьяным быть здорово, он понял это еще с подростковых лет. Поверьте, когда у вас миллионы денег и карт-бланш на херовые выходки, которые сойдут вам с рук — сложно устоять перед алкоголем. Люди в интернете пытаются найти в этом скрытый подтекст. Мол, он пьет алкашку, чтобы уйти от проблем. Как всегда ищут смысл там, где его нет. Его жизнь не сериал на нетфликс. Он пьет потому что ему нравится, потому что ловит с этого кайф. Его организм не скажет ему за это спасибо, зато спасибо скажет сердце. Алишер откидывает голову на кабинку туалета. Горло болит от минувшего проблева, голова начинает раскалываться. Земля уходит из-под ног, и черт возьми, это так приятно. Сколько бы он не обещал этого не делать, он не перестанет. Пока ему нравится, пока все это доставляет удовольствие — наркотики и вино будут верными спутниками. Ведь удовольствие это то, ради чего стоит жизнь. Пускай по итогу — ты оказываешься ебаным торчком и алкашом.

Уны́ние — состояние апатии и подавленности, настроение, при котором человек не заинтересован своим положением и происходящим вокруг, может быть не в состоянии исполнять свои жизненные обязанности; безнадёжная печаль; гнетущая скука. Сопровождается общим упадком сил.

Зашторенные окна, не дай бог хоть лучик света проберется в эту комнату. Здесь должно быть темно, мрачно — все должно соответствовать его состоянию. Худое тело лежало на незаправленной кровати, на самом деле падая во тьму. Эта тьма сгущалась с каждой минутой, от света не осталось ничего. Только пучина уныния и боли. Слезы иссушили большие, карие глаза. Губы были искусаны, в попытках заглушить душевные муки — физическими. Щеки соленые, взгляд пустой. Славе было совершенно похуй что это о нем. Он часто загонялся, доводя себя до такого состояния. Вошло в привычку. Стало стабильностью. Худшее из всего этого — Слава ничего не собирался с этим делать. Он считал это драгоценными опытом, после которого жизнь заиграет новыми красками. Такое чувство, что у всех творческих личностей — тяга к саморазрушению. В этом плане, Славик тот еще мазохист. Он никогда не пытался выбраться из этого состояния, и как только в него входил — добивал до конца. Выпотрашивал свою душу, отрезая от нее кусочки тупым ножом, кромсая свое состояние ржавыми щипцами, забивая кривые гвозди, в свои расшатанные нервы. Слава перевернулся на бок, обхватывая тело руками, зная, что никуда от этого не деться. Это его патология.

Алчность — корыстолюбие, скупость, стяжательство, любостяжание, скопидомство, сребролюбие, мздоимство — деятельное стремление и неумеренное желание, склонность к получению материальных благ и выгоды. Скупость есть неумеренное желание и любовь к богатствам.

Алишер постит очередную фотку в инстаграм, демонстрируя подписчикам толстые пачки денег. Пачки не помещаются в руки, неплохой улов с очередной рекламы. На самом деле их давно не на что тратить, но ему этого мало, нужно еще. Поэтому, он в эту же минуту берет еще один заказ на рекламу. Папа делает деньги. Алишер тычит своими часами в лицо Славе, пока они снимают ролик. Битмейкер отплевывается от него, а Алишер тычет в него цепочкой, с подвеской Плейбоя. Цепочки, он так их любил, упомянал в каждой песне, потому что очень гордился их стоимостью. Алишер покупает новую машину, принимая решение разыграть старую. Он собирается отдать её даром, потому что спонсоры заплатили кучу денег. Папа любит деньги. Алишер снимает рекламу для Альфа Банка, раскидывая настоящие деньги, его гонорар. После съемок клипа, когда пришло время делить деньги, дамы которые помогали в съемках, лезут к его драгоценным бумажкам. Он разыгрывает три миллиона среди подписчиков, как-то дохуя, лучше бы оставил себе. Папе нужно больше денег.

Гнев — отрицательно окрашенная реакция, выражающаяся в недовольстве каким-либо явлением или негодованием, возникающим у человека в результате действий объекта его гнева с последующим стремлением устранить этот объект.       Слава бил стаканы об стол, ломал стулья об пол, разбивал костяшки об стену, кричал от гнева. Его настоящее имя, которое он упорно прятал — слили какие-то дебилы. Ему угрожали этим, раскрывая старые раны. Раскрывая все, и так хлипко запечатанные обиды на отца. Поток неприятных воспоминаний накрыл его, под руки попался кальян, который был уничтожен ударом о землю. Все вокруг считали Славу ангелом. Очень романтизировали, относились как к ребенку, считали безобидной булочкой с корицей. Но ведь это блядь не так! Он обычный человек, не идеальный, у него тоже есть эмоции. Его мир не состоит из радуги и пони, он не тяночка из аниме, которая ничего не может без своего семпая. Его наполнял гнев, он представляет как избивает битой людей, которые посмели шантажировать его. Шантажировать фотографиями со школьных альбомов. Такие тупые, пиздец. Пиздец. Пиздец! — Сдохните, ублюдки! Ненавижу! — битмейкер оперался на стенку, которая была в крови разбитых костяшек. Его крики услышал Алишер, все еще живший с ним в одном доме. На вопрос о том, что случилось, Слава лишь попросил позвать Азиза, надеясь на то, что тот выловит его шантажистов, впечатает в асфальт. Алишер отговорил его от этого безумия, но это не отменяет того факта, что его друг был слишком жесток, находясь в гневе. Даже жутко порой.

По́хоть — грубое чувственное половое влечение, сладострастие. В христианстве — всякая незаконная страсть и желание, отвращающее человека от Бога, развращение сердца, влекущее ко злу и греху. Один из главных грехов.

Да, у Славы и Алишера были свои грехи, кардинально контрастные, не похожие друг на друга, по своему ужасны и прекрасны. Марлов и Моршенштерн — два совершенно разных человека, с разным мировозрением, характером и естественно грехами тоже. Они настолько различались, что их общение удивляло. Но в каждой паре есть точка соприкосновения. Увы, или же к счастью, у них это — один из семи смертных грехов. Похоть. Похоть не по отношению к кому-то, а друг к другу. Это был их главный и самый соблазнительный порок. Большая проблема, которую никто не собирался решать. Каждое соприкосновение рук, любое движение при котором их тела были ближе друг к другу — отдавалось бешеным возбуждением. Сладкое чувство разливалось по телам, при каждом, на несколько секунд задержанном взгляде. Взгляд глаза в глаза, взгляд на случайно оголенный участок тела. Взгляд в душу, внутрь человека. Слюна, отпечатки, засосы, семя. Все эти вещи были амбассадорами их похоти. Свидетелями моментов, когда желание брало верх. Когда сопротивляться не было сил, не было желания. Остальные шесть грехов меркли, безликие в своем одиночестве, когда дело доходило до похоти. Они не говорили об этом, считали это неправильным. Считали это слабостью, не стоящей признания, но охотно потакали ей снова и снова, каждый раз оставаясь наедине. В студии, в туалете ресторана, в одной из их спален, в ванной, везде. Семь смертных грехов. Тот, кто это придумал - не знал что такое удовольствие. Все дерьмо, которое они испытывали - делало их собой. Кто сказал что это не правильно? Зачем было называть человеческие качества - грехами? Какой-то долбоёб разделил мир на черное и белое, будто пятилетний ребенок, и теперь, они должны испытывать чувство вины? Нет, пошли вы нахуй. Они понимали — им давно плевать на все это. Величайшая ошибка — думать, что страсть и чистая любовь несовместимы. Единение влюбленных не является грехом, а без любви грехом становится все.