"Башня Рапунцель"

- Нет, мышка, - папа мягко, но настойчиво зашторил окна. – Никаких полётов, моё маленькое исчадие Ада, ты же знаешь, как это небезопасно. - Ну да, знаю, - безрадостно протянула Мэвис, с грустью разглядывая складки на шторах. Когда она была помладше, то представляла, что это такая беспокойная морская гладь, со всеми её неровностями, завихрениями и волнами. Она никогда не видела море… да что она, собственно, видела в своей стовосемнадцатилетней жизни? После того, как её чуть не убили в деревне, папа окончательно помешался на защите замка. Холмы, скрывавшие вход в мир монстров, были огорожены лесом, а еще Дракула попросил одного своего водяного друга сделать реку неподалеку от входа, чтобы у людей и вовсе пропало желание её пересекать. Река не получилась, а вот глубокое озеро – вполне; Мэвис его, конечно, не видела. Она вообще с тех пор из замка не выходила, ограничиваясь полётами между залами и своими милыми домашними хобби: начала рисовать, научилась готовить (с подачи доброго Квазимодо), шить, играть на укулеле (она не нашла другого инструмента на чердаке), лепить и даже увлеклась конструированием. Одно только плохо: замок изучен целиком и полностью. Но папа – очень заботливый и внимательный: стоило ему только заметить грустный взгляд Мэвис, устремленный на крышу замка, как он уткнулся ей носом в волосы и прошептал: - Мышка, ты ведь не против, если мы в ближайшее время построим новые корпусы в нашем отеле? Она резко обернулась к нему. Конечно, новые корпусы – не то же самое, что старинный замок, затерянный где-то во времени, но это всё равно – новое пространство. Новые места для исследования, изучения. Это должно быть здорово. - Я могу посмотреть на то, как вы его строите, пап? – спросила она, подбирая под себя ноги; всё равно неудобно – колено касается папиной груди, и это… немного волнующе и почему-то стеснительно. - Ну, мышка, тебе же там будет неинтересно, - рассмеялся папа, но в его голосе Мэвис услышала знакомые беспокойные нотки. – И потом, роднуля, ты же знаешь, как папочка за тебя боится. Неужели ты не найдешь, чем заняться, моя серебринка? «Да, не найду», - чуть не сорвалось с губ Мэвис, но тут она вспомнила вселенский страх, который она испытала в той деревне. Люди… горящие огни, загнанность, когда позади тебя – только фонтан… Лица, искривленные искренней ненавистью… Будь Мэвис чуть моложе, она бы непременно закатила папе громкую истерику с требованием взять её с собой, но теперь, когда она вспоминает эти страшные, изуродованные злобой лица, она смотрит на папу – на такого доброго, внимательно, с беспокойством смотрящего на неё, и ей становится спокойно. Как в детстве, когда она пряталась у него на руках. - Я бы хотела, конечно, - ответила наконец она, - но ты прав, папа. Я придумаю, чем себя занять. - Вот и хорошо, моя милая мышка, - он обнял её, и Мэвис покорно уткнулась носом в его рубашку; жаль, что у вампиров, в отличие от людей, нет никакого запаха. – Ничего, твой папочка сделает всё, чтобы его сокровищу никогда не было скучно в замке. «Ох, папа, - грустно думала Мэвис, покорно подставляя голову для поцелуя (пожалуй, слишком долгого для родственных отношений, но да какая разница; всё равно, кроме папы, никто её больше не поцелует), - ты, как обычно, прав». Она вновь вспомнила ту ужасную деревню и легонько вздрогнула. Папа всегда прав, и не стоит с ним спорить – как же она была глупа, когда думала, что он ничего не понимает! Папа всегда прав, и Мэвис даже не дёрнулась, когда увидела в его глазах то самое легкое «дзынь», про которое он так много ей рассказывал. Папа всегда прав – и она спокойно ходит «пальцами» по изгибам решетки на окнах, представляя себе человечка, преодолевающего все препятствия ради своей какой-то цели… Как это глупо, верно? Уж она-то такую глупость никогда не повторит.