Один и об одном

Обычная серая бумага, немного шершавая, не похожа на обычные листы. Акира задумчиво смотрит на черно-белое изображение. Та самая фотография, сделанная в баре. Где Акира, Мотоми и Кейске. Где они еще не думают о том, что их ждет там, впереди. Акира еще не встретил Иль Ре. Кейске не принял Лайн. Еще ничего не случилось. Ничего. Они только пришли в этот город, они только-только встали на тропу той войны. Войны, которую никто из них не просил. Акира трет переносицу и косится на пустое кресло. Уже пустое инвалидное кресло. Его рука сама тянется к пачке сигарет, которая была куплена еще полгода назад. Выкуривал по сигарете в те моменты, когда было совсем плохо. Но пить нельзя. Нельзя терять контроль, нельзя упасть в небытие. Квартира наполняется запахом дыма и вишни. Убойное сочетание. Шики, когда вернется, будет возмущен. Впрочем, Акира не видел его хорошее настроение. У Шики настроение либо на нуле, либо в минус сорок. Впрочем, это не страшно. Шики жив. А Акира очередной раз выдержит. И просто попытается не сломаться под грузом ответственности и прочего не самого приятного дерьма. Акира щурится от дыма. Его тянет в бесполезную рефлексию. Акира хотел бы не встречать Шики. Акира хотел бы не срываться на Кейске. Акира хотел бы вернуть Кейске обратно. Вытянуть его из бездны. Или самому в нее упасть. Но если в бездне блаженное небытие, то в аду о небытие и речи быть не может. Демоны будут выжирать кишки, наблюдая за своим мясом, которое должно быть в сознании. И должно понимать, что они его медленно жрут, отрывая от него кусок за куском, злорадно чавкая. Акира бьет кулаком по столу. Он не хотел этого! Он не просил! Но эти чужие амбиции стоили ему привычной жизни. Чужие, мать его, амбиции! Вряд ли Эмму волновало то, что будет дальше. Ей просто хотелось создать оружие. А количество жизней, которые положили на алтарь Николь, это вообще мелочи жизни. Ме-ло-чи! Мелочи блять, необходимые жертвы! От злости Акиру едва ли не трясет. Необходимые жертвы. Необходимые, сука, жертвы! Кому блять необходимые? Ублюдкам вроде Арбитро? Эти жертвы... Акира, Кейске, Такеру, Рин, Мотоми... Все эти люди были положены на алтарь в Николь. Только сам Николь об этом не просил. Акира снова поймал себя на мысли, что считал Нано - едва ли не божеством. Древним, уставшим и безумным в своей скуке, опасным в своей жестокости. Не демон. Именно божество, которому люди приносили бессмысленные жертвы. Божеству они были не нужны. Ему нужен был только покой. И ему даже этого не дали. Свой покой он нашел только в смерти. Акира выдыхает горький дым. Слишком много мыслей. Слишком много... Непонятного. Природа их связи, сама связь... Странная, противоестественная, невозможная. Однако, Акира на себе ощутил, как ушел Нано. Словно сам Акира коснулся того света, перед его лицом смерть своей косой взмахнула, как бы намекая, что он тоже смертен. Она обрубила их связь. Их красная нить повисла жалким рудиментом. А потом и вовсе истлела. Время никого не щадит. Никого и ничего. Акира хотел бы напиться. Чтобы чувство вины перестало его грызть. Вина за то, что не уберег Кейске, Нано... Никого не смог защитить. Никого не смог спасти. Все, кто был ему хоть как-то дорог, оказались на дне пропасти. И только одного неблагодарного ублюдка ему удалось вытащить. Просто вопреки всему. Акира хочет истерически смеяться. Акира устал тащить на себе все, но скинуть не может. У него истерика практически. Хочется, как маленькому мальчику забиться в угол и завыть. Ему больше не хочется ничего решать. Только выть, как побитая собака. Последние слова в голове звучат голосом Шики. Пальцы обжигает сигарета. Акира бросает ее в цветочный горшок. Ему просто... Страшно. Он ловит себя на этой мысли. Ему страшно сбросить с себя ответственность. Ему кажется, что рухнет весь мир. И без того хрупкий карточный домик сдует ветром. Акира вырубается прямо в кресле. Шики вернулся глубокой ночью. Уставший. Но живой. Теперь именно живой. Замерзший. Но все равно живой. Он ждет шагов, но не слышит. - Акира? - внутри кольнуло странное беспокойство. Ушел? Это логично, конечно. Но Шики этого не хотел. Однако, сейчас он не мог никак Акиру остановить. Сердце ударило. Шики вошел в комнатку. В темноте он видел прекрасно. И выдохнул. Акира просто глубоко уснул. Прямо в кресле. Так вымотался? Разбудить и отправить на диван? Вместо этого он берёт его на руки и несет на этот диван. Мышцы противно ноют. Ему больно, трудно... И... Шики понимает, что хочет, чтобы Акира остался. Но... И заставить теперь не может. Теперь, когда мальчик больше не щенок, когда он уже большой опасный пес, вкусивший крови, его не запереть в маленькой комнатушке, не прицепить наручниками к батарее. Потому что... Шики не знал, что Акира в этом случае сделает. С ним. С самим собой. Они почти не общаются, однако, Акира - его связь с реальностью, с самим собой. И его лекарство. Шики думал, что его ненавидит. Ненавидел, когда Акира ставил ему уколы. Почти безболезненно. Когда он кормил Шики с ложки. И он ничего не мог сделать. Его гордость была просто... Растоптана. Жалкая тень Иль Ре. Акира терпел все его заебоны. Все срывы. Каждый упрек. Акира раз за разом бинтовал его раны. Шики забыл, что ран у Акиры хватает. Шики хотел тогда помочь. Когда увидел, как Акира в ванной шил себе подрезанный кем-то бок. Шил почти, как врач, сжимая в зубах ремень, чтобы не издавать звуков. Молчать. Шики не решился вмешаться. Потому что... Был слаб. Был. Теперь вмешается. Теперь... Иначе. Все будет иначе. Шики уложил его на диван, накрыл пледом и вернулся к столу. Там лежала газета. Весьма необычный заголовок про Тошиму. И фото. Акира, Рин, старик-кость-в-горле и какой-то парень. - Прости. - тихо сказал Шики, зная, что никто его не услышит. Того мальчика, которого Иль Ре приковал к батарее больше нет. Но... Шики впервые ощутил, что совесть все же у него есть. Ему было больно. Больно от мысли, что несмотря ни на что Акира тут. С ним. А Шики не может даже нормально с ним поговорить.