M.I.A. — Paper Planes
С психологами у Кита не задалось. Ну, знаете, вам восемнадцать, и всё, что у вас на уме — как заставить ваш чёртов байк, собранный, как франкенштейн, из всякого хлама, наконец завестись, а ваша тётушка Аманда, которой ваши чрезмерно занятые опекуны временно поручили ваше воспитание, втемяшила себе в голову, что вам нужен психолог. Кит искренне считал, что ему нужен не психолог, а огнестрел. Но, в отличие от психолога, на огнестрел тётушка Аманда тратиться не желала. Как можно отдать стоимость порядочного глока за час бесполезной болтовни с каким-нибудь унылым мужиком, Кит понимать отказывался. — Будь повежливее! — Тётушка Аманда толкает его в бок, вырывая из мечтаний о той поре, когда Кит скопит достаточно денег на собственный арсенал. — И не груби господину Широгане. — Что ещё за господин Широгане? — Кит сплёвывает на землю у разве что не блестящего от чистоты заборчика и немедленно получает подзатыльник. — Повежливее, я сказала! — шипит тётушка Аманда. — Господин Широгане уважаемый человек! Его консультации стоят дороже, чем ты весь! Кит поджимает губы, а потом растягивает их в гиеньей ухмылке. У тётушки Аманды делается неприятное лицо — следовательно, дома Кита ждёт какое-нибудь изощрённое наказание. Например, три часа развлекать её больную матушку, ту ещё стерву, или стричь газон все выходные. Хотя куда уж короче. Скоро до земли дострижёт. Господин Широгане успевает открыть раньше, чем тётушка Аманда озвучит очередную кару. — Добрый день, — говорит он с лёгким поклоном, пока Кит всё выше задирает голову, чтобы посмотреть ему в лицо. То есть, только приличия заставляют его смотреть этому типу в лицо. Не будь рядом тётушки, Кит бы пялился только на широченную грудь, на которой рубашка трещит, и пониже пояса. Там тоже есть что посмотреть. — Госпожа Канински? — Ах, здравствуйте! — Тётушка Аманда заливается румянцем и протягивает господину Широгане руку. Наступает момент истины — целуя её унизанные перстнями пальцы, господин Широгане косится на Кита. Скользит по нему взглядом поверх узких очков — и Кит улыбается про себя. Может, этот психолог поинтереснее остальных. — Он никого не слушает. — У тётушки Аманды в такие моменты в голосе прорезаются слёзы искренней обиды. Как будто не она чокнутая фурия, готовая наорать за лишнее слово или жалкое пятнышко машинного масла на оттёртых до блеска полах. — Делает, что хочет. Такой непослушный. Жалею, что слишком поздно попал ко мне в руки. Сестра ему всё позволяет. У неё, знаете, он не единственный приёмный… Кит закатывает глаза, предвкушая следующую часть её речи, которая повторяется из раза в раз, и глубже двигается в кресло. Отличные здесь кресла, глубокие и мягкие, тётушка Аманда зря сидит на самом краешке. Кит бы забрался с ногами и забился к самой спинке, но тогда тётушка его со свету сживёт и ещё нажалуется опекунам. А Киту с опекунами лишние проблемы не нужны. Ещё полгодика — и он скопит достаточно, чтобы от них удрать. — …я так переживаю. — Тётушка Аманда промокает глаза платком и всхлипывает на весь кабинет. — Мальчик растёт без присмотра. Я единственная, кому на него не плевать. Господин Широгане сострадательно кивает, но его взгляд то и дело обращается к Киту. Улучив момент, пока тётушка Аманда сморкается, Кит ухмыляется уголком рта и облизывает зубы. Такие колени он бы объездил, и скрывать этого не собирается. Господин Широгане вскидывает бровь и прижимает к виску бумажную салфетку. — Госпожа Канински, — вежливо, но твёрдо говорит он, — думаю, я услышал достаточно. Предлагаю вам озвучить основную проблему, которую, по вашему мнению, нужно решить Киту, и после я попрошу вас оставить нас наедине. Этого требует этика. — Ох, господин Широгане, я знаю, мальчик рос без матери! — Тётушка издаёт душераздирающий всхлип и громко сморкается. — Ему так не хватает женского тепла, и я… знаете, я боюсь, что, — она понижает голос, как будто Кит, сидящий в двух футах, может её не услышать, — он может вырасти педиком. Господин Широгане смотрит на неё поверх очков. Это, мать его, сексуально. Поёрзав в кресле, Кит шире раздвигает колени и закидывает руки за голову. Он может на байке своём поклясться, что господину Широгане нравятся парни его комплекции. Может, в этом же кресле он их и шпилит каждый нерабочий день. — Госпожа Канински, — строго говорит господин Широгане, — ваши страхи легко опровергнет любое современное исследование. Если это ваше единственное опасение, прошу, уступите слово Киту. Сеанс закончится через два часа. — Так долго? — Всё расстройство с тётушки Аманды как ветром сдувает. — Разве? Нам ведь нужно как следует познакомиться. Кит польщённо раздвигает колени ещё шире. — Жаль, что я не могу присутствовать на сеансе, — вздыхает тётушка Аманда, притворно шаркая к выходу из кабинета, — мальчику бы не помешала моя поддержка… сердце кровью обливается, как представляю, что он со своими страхами один на один… Кит уверен, она хочет послушать, как часто он дрочит, чтобы врываться в его комнату без предупреждения, но, к счастью, даже самые унылые психологи достаточно адекватны, чтобы выставить её вон. — Ваш мальчик сильный, он справится, — твёрдо говорит господин Широгане и закрывает дверь. В кабинете воцаряется тишина. Кит разворачивается в кресле, перекидывает ноги через один подлокотник и облокачивается на второй так, чтобы короткая майка задралась на животе. Господин Широгане снимает очки и прикусывает дужку, задумчиво рассматривая его. — Без матери, значит, — говорит он, улыбаясь краешком рта, и у Кита от одного этого внутри сводит. Ему, мать его, восемнадцать, и он не хочет никакого там женского тепла, он хочет трахаться. Желательно, раза по два в день. — Слышал что-нибудь о гештальт-терапии? — Не-а. — Кит снова показывает зубы и высовывает кончик языка, ухмыляясь от уха до уха. Он бы этому психологу отсосал. Можно, тётушка Аманда теперь всегда будет выбирать таких горячих? — Что за херня? — Когда нам чего-нибудь не хватает, — господин Широгане элегантно присаживается на краешек кресла, и Кит бедром чувствует, какая у него накачанная задница, — мы стремимся получить это в другом месте. Не было матери — ищем мать в ком-нибудь другом. Я понятно объясняю? Он кладёт руку Киту на колено, и Кит выдыхает, закусив язык. В такую ладонь вся его задница, пожалуй, поместится. Вот свезло. — Доступно, — выдыхает он и смотрит на господина Широгане снизу вверх. — Я бы ещё послушал. — Я предлагаю тебе закрыть гештальт. — Господин Широгане понижает голос. Его рука двигается вверх, и Кит шумно сглатывает. — Дай мне пару минут, чтобы подготовиться. — Замётано, господин Широгане, — кивает Кит и провожает голодным взглядом его задницу, обтянутую сливочного цвета брюками. Вот бы их с него снять. Если, конечно, господин Широгане позволит. Пара минут затягивается. От нечего делать Кит рассматривает цитаты японских мудрецов, развешанные по стенам в тонких рамках, и болтает ногами. Щелчок дверного замка заставляет его подскочить в кресле. — Ни хера себе, — вырывается у него раньше, чем он успевает зажать себе рот. Господин Широгане не делает ему замечаний — напротив, снова улыбается уголком губ, поправляя очки. На нём длинный парик — серебристый, как и его волосы, с падающей на лицо косой чёлкой, — белые туфли-лодочки и блядски короткое белое платье. То есть, натурально платье. Кит в душе не ебал, что у него есть гештальт трахнуться с мужиком в маленьком белом платье, но теперь он определённо есть, и лучше бы его поскорее закрыть. Или что там делают с гештальтами. — Кит, — говорит господин Широгане и, покачивая бёдрами, направляется к своему креслу; низкие каблуки туфель тонут в толстом ворсе ковра, а грёбаное платье очерчивает каждую мышцу, — давай представим такую ситуацию. Тебе действительно не хватает женского тепла, и ты хочешь его получить. Чтобы тебе было проще, я немного вжился в образ. И теперь… Он садится в своё кресло, такое же глубокое и мягкое, как то, где обосновался Кит, и чуть раздвигает бёдра. Ну, как чуть. Достаточно, чтобы стало очевидным отсутствие нижнего белья. — …ты можешь попытаться закрыть свой гештальт. Сняв очки, господин Широгане откладывает их на столик. Медленно закидывает ногу на ногу, откидывается назад. — Основной инстинкт человека, — продолжает он, пока Кит судорожно пытается выкарабкаться из кресла, — стать счастливым и жить полной жизнью. Жизнью, лишённой ложных убеждений и болезненных страхов. У Кита нет болезненных страхов. Он скатывается с кресла прямо на пол и, встав на колени, подползает к господину Широгане, чтобы уткнуться лицом между его бёдер. — Охеренно, — стонет он и сквозь натянутую до предела белую ткань прижимается щекой к большому, очень большому члену. — Я хочу прямо сейчас закрыть на полную катушку. Он высовывает язык и облизывает крупную головку прямо через платье. На белом остаётся влажное пятно; такие большие Киту в рот ещё брать не приходилось, но даже если он вывихнет челюсть, ни о чём не пожалеет. Это, чёрт возьми, лучший сеанс психотерапии в его жизни. — В деле работы над собой самое главное — искреннее желание себе помочь, — наставительно сообщает господин Широгане, и у Кита от его тона случается такой стояк, что есть риск, что молния на джинсах не выдержит. Ладонь господина Широгане ложится ему на затылок, прижимает теснее, и Кит с жадным стоном зарывается лицом под подол короткого платья, вылизывает крепнущий ствол. — Ты ведь хочешь жить полной жизнью, правда, Кит? Торопливо кивнув, Кит расстёгивает свои джинсы и сдёргивает до колен. — Тогда можешь называть меня Широ, — шёпотом разрешает господин Широгане и сгребает его волосы в кулак. Кит раздвигает ему колени, сгребает в ладонь яйца, другой сжимает толстенный ствол и берёт в рот так глубоко, как только получается. Господин Широгане закидывает голову; его губы влажно блестят, на веках серебристые тени, бретелька платья падает с плеча, открывая затвердевший сосок. Кит дрожит от жадности, пока сосёт, и стонет на каждом выдохе. — Хватит, — требует господин Широгане и мягко отстраняет его. Глядя на его влажный член, Кит облизывает припухшие губы. — Теперь я хочу, чтобы ты помог себе, а потом я помогу тебе. Он вынимает из-под подушки кресла бутылочку, даёт Киту и откидывается на спинку. Кит очень сильно хочет себе помочь. Поэтому он стягивает кроссовки и джинсы, разворачивается спиной и наклоняется. И только потом, расставив ноги пошире, давит на дозатор и пропихивает в себя сразу три скользких пальца. Хотя, чтобы получилось достаточно, он, пожалуй, должен впихнуть в себя сразу кулак. Добавляя смазки из бутылочки, он растягивает себя, между своих колен глядя на господина Широгане. На его вздымающийся член и покрасневшие от возбуждения скулы. — Господин Широгане, — окликает он и выпрямляется. — Как думаете, я готов? — Психотерапия — это часто больно, — слабо улыбается господин Широгане. — Не молчи, если будет тяжело. И я ведь просил называть меня Широ. — Широ, — кивает Кит, пробуя слово на вкус. Ему нравится. — Договорились. Подхватив за талию, господин Широгане поднимает его так легко, будто Кит ничего не весит, и усаживает к себе на колени. Киту приходится широко развести ноги, чтобы устроиться верхом; задница уже, кажется, достаточно растянута, но когда входит только головка, он уже чувствует себя заполненным до предела. — Я же просил, Кит, — напоминает господин Широгане; его голос всё ещё звучит мягко, но в нём слишком отчётливо звенит напряжение, — не молчи о своих трудностях. Я здесь, чтобы ты мог получить помощь. — Я готов, — шепчет Кит и откидывается ему на грудь. Член входит глубже, и Киту нужно не так уж много, чтобы закрыть гештальт. — Помогите мне… Широ. Его задница действительно помещается у Широ в ладонях — больших, тёплых и очень, очень сильных. Откинувшись ему на плечо, Кит громко стонет, всё глубже впуская в себя упоительно большой, горячий, твёрдый член. И не вполне верит, что получилось впустить его целиком. — Кит, — шепчет Широ ему на ухо и обхватывает его поперёк груди, поглаживая торчащие соски, — Кит, скажи, как ты себя чувствуешь? Второй рукой он сжимает член Кита, резко двигает — и Кит с криком выгибается на нём, забрызгивая спермой коричневый ковёр. — Охуенно, — выдыхает он. — Мне так нравится гештальт-терапия. Не отказался бы ещё от парочки сеансов. — Я бы не сказал, что у Кита есть серьёзные проблемы. — Широ протирает очки салфеткой, снова в безупречно отглаженном светлом костюме, с аккуратно уложенными волосами. Только запах ментоловой смазки, ещё витающий в воздухе, напоминает о том, как закончился сеанс терапии. — Быть молодым, искать свой путь — это не плохо, госпожа Канински. Если вы волнуетесь о его судьбе, я могу порекомендовать вам ещё несколько специалистов, которые используют другие подходы. Только если вы хотите перестраховаться, конечно. Я бы не рекомендовал подвергать Кита лишним стрессам, поэтому предложу вам проверенных коллег, с которыми мне приходилось работать самому. — Непременно воспользуюсь вашей рекомендацией, господин Широгане! Вы такой грамотный специалист, я надеюсь, Кит был с вами вежлив. — Более чем. — Пока тётушка Аманда отвлекается, чтобы положить все рекомендации в папку, Широ опускает Киту в карман джинсов свою визитку. — Я знаю, что Кит находится под опекой вашей сестры, и готов при необходимости провести для него нужное количество сеансов безвозмездно. В моей практике предусмотрена такая возможность. — Ох, господин Широгане! — Тётушка Аманда снова пускает слезу, но прямо сейчас Кита это не бесит. Его вообще ничего не бесит, потому что впервые за месяцы он чувствует себя превосходно. Может, ему даже до самого вечера не захочется дрочить. — Я вам так благодарна! Вы действительно охотно помогаете людям, я не верила, что такое возможно! Идём, Кит, не докучай доктору! Выходя из кабинета, Кит оборачивается и проводит языком по губам. Широ коротко усмехается в ответ и подмигивает из-за блестящих очков. Кит готов поспорить, свисающее с ручки кресла белое платье — не единственное в его коллекции.***
M.I.A. — Like This
— Это что за место? — спрашивает Кит и с большим трудом не добавляет «дерьмовое». Стены расписаны кислотными красками, на газонах какие-то йоги распевают мантры, только сектантов не хватает. Так и тянет пощупать нож в кармане, но нож тётушка Аманда перед сеансом изъяла. — Тут от чего лечат? — Тебя примет арт-терапевт! — Тётушка Аманда больно щипает Кита за ухо. — Будь почтителен с мистером Макклейном, ясно тебе? Он гуру своего дела! Господин Широгане так и сказал, когда я ему вчера позвонила! — Ну, если господин Широгане сказал… — Дерьмовое место начинает Киту нравиться чуть больше. Может, вместо полуторачасового трёпа удастся закрыть какой-нибудь гештальт. — Удивляюсь, что к тебе хоть кто-то смог найти подход, нет в тебе ни малейшего уважения к порядочным людям! — бурчит тётушка Аманда, стараясь не смотреть на молодого йога, принимающего разные интересные позы, а вот Кит чуть шею не сворачивает. — Но я из тебя ещё сделаю порядочного человека! В холле стены тоже разрисованы, драконы и всякое такое, а на диванчике с ноутбуком сидит красотка с дредами и колечком в носу. — Мы к мистеру Макклейну, прошу вас, милая, проводите, — сразу переходит на вежливый тон тётушка Аманда. — Мы впервые у вас, понятия не имею, куда идти. — К мистеру Макклейну? — переспрашивает красотка, и Кит даже сквозь чад ароматических палочек улавливает запах травки. — А! Вы к Лэнсу! Минуточку, я его позову. В его святая святых могут входить только клиенты. Едва красотка удаляется, звеня цепочками на щиколотках, тётушка Аманда морщит нос. — Удивительно, у такого хорошего терапевта кабинет в местечке вроде салона красоты. — Господин Широгане плохого не посоветует, — с постным лицом говорит Кит. Тётушке Аманде почему-то не нравится постное лицо, так что Кит получает ещё и подзатыльник. — Ты же сама так сказала! — Не всем можно верить! Когда ты уже научишься! — шипит тётушка Аманда, но раньше, чем Киту снова влетит, красотка возвращается в компании типа, которому Кит бы ни за что не стал доверять. Начать с того, что Кит не склонен доверять типам в шароварах, тем более на голое тело. — К тебе! — сообщает красотка и заваливается обратно на диван. — Какая честь! — восклицает тип и, сложив ладони, грациозно кивает. — Мисс Канински, Кит! Мистер Широгане мне всё о вас рассказал! — Мистер Макклейн… — начинает тётушка Аманда, немного ошеломлённая его внешним видом, — прошу прощения, если мы вас отвлекли… вы не одеты… — Что вы, что вы, — мистер Макклейн дружески похлопывает её по плечу, и у тётушки Аманды ярко краснеют щёки, — мисс Канински, моя работа — раскрывать чужие сердца через творчество, а творца ничто не должно стеснять! Поверьте, с тех пор, как я отказался от галстуков, мои чакры открылись шире! Прошу вас, не будем тратить ваше и моё время, вы можете поручить своего чудесного племянника моим заботам на ближайшие полтора часа! Этого хватит, чтобы все его проблемы нашли выход через работу с красками! — Я не смогу присутствовать? — с надеждой уточняет тётушка Аманда, но мистер Макклейн только всплескивает руками. — Нет-нет, мисс Канински, это абсолютно невозможно! Каждый из нас творец, а творцу требуется уединение! Кит должен прислушаться к своему внутреннему «я», которое, быть может, загадка для него самого, а я буду лишь направлять его в этом путешествии! Никаких отвлекающих факторов! Жду вас в половину четвёртого. На последней фразе в его звонком голосе прорезается столько металла, что тётушка Аманда без единого возражения разворачивается на выход. Кит провожает её ошеломлённым взглядом. — Ну а ты, — окликает мистер Макклейн совсем другим, интимным тоном, и касается пальцами щеки Кита, — что ты за человек? Кит ухмыляется и затыкает большие пальцы в карманы джинсов. — Отброс, который никого не слушает. — Это слова твоей тётушки, не твои, — мистер Макклейн отвечает широкой улыбкой и кладёт руку Киту на грудь, — а здесь — совсем другое. Идём в мои покои, там всё мне и расскажешь. Взяв Кита за руку, он направляется в окутанный душистым дымом коридор. Кит смотрит на его виляющую задницу — шаровары такие тонкие, что голым он выглядел бы приличнее, — и даже не пытается убедить себя, что сейчас придётся сидеть в кресле и рассказывать что-то там о детских травмах. То есть, если придётся всё это делать перед чуваком, у которого член через штаны просвечивает, у Кита действительно будет травма. Мистер Макклейн останавливается так резко, что Кит едва не утыкается лицом ему в затылок. И успевает уловить запах какого-то масла. — Сюда. — Мистер Макклейн открывает дверь и проходит вперёд через шуршащую штору из бусин. Кит следует за ним — бусины скользят по лицу, будоража ещё сильнее. — Чувствуй себя спокойно, нам никто не помешает. В кабинете мистера Макклейна, если эту огромную светлую комнату можно назвать кабинетом, стены обвешаны прозрачными тряпками, весь пол устлан огромными листами бумаги, а в углу на низком столике — с десяток банок с краской. — Ты художник? — спрашивает Кит. — Я? — Мистер Макклейн широко улыбается и тянет шнурок, обмотанный вокруг талии. Шаровары соскальзывают ему на щиколотки. — Нет. Художник — ты. Я всего лишь полотно. Раздевайся. Я помогу тебе выразить то, что у тебя на душе. Кит может поклясться, что на душе у него только недотрах, но если это такая прелюдия, как у мистера Широгане с его гештальтами, то Кит готов лечиться целыми днями. Он сбрасывает майку, стягивает джинсы и сапоги и поспешно избавляется от трусов. — Можешь звать меня Лэнс, — шепчет мистер Макклейн, когда Кит подходит, и снова тянет за руку — к краскам. Рядом с банками в большой чаше с какими-то непонятными знаками прозрачное масло. — Я твой проводник в мир истинного цвета. — Да ты упоротый, — честно говорит Кит. Мистер Макклейн звонко смеётся и, зачерпнув из чаши, размазывает масло по груди Кита. Оно тёплое и пахнет какими-то специями; Кит морщит нос, но у мистера Макклейна такие сильные и нежные руки, что вырываться не хочется. — Все мы не в себе, — сообщает мистер Макклейн, скользя ладонями вниз по его спине, и стискивает его задницу. Охнув, Кит прижимается к нему всем телом. — Разве не потому ты пришёл на психотерапию? — Меня притащили, — признаётся Кит, тяжело дыша. Мистер Макклейн… хорошо, Лэнс, какой он, к чёрту, мистер, — я бы сам не пришёл. — Даже если бы знал, что будет? — Лэнс снова обмакивает руки в масло и опускается на корточки, смазывая Киту бёдра. — Ты что со мной делать собираешься? — хрипло спрашивает Кит. — Это, — Лэнс указывает на чашу, — чтобы проще было отмыться от краски. А это, — на литровую банку рядом, — для того, о чём ты сейчас думаешь. Уточнять, о чём Кит думает, нет смысла — Лэнс смотрит прямо на его вставший член. — Ага. — Кит сглатывает всухую. — И мы… — Да. Будем рисовать. Выбирай цвета. Кит бы с большим удовольствием выбрал, трахнуть его в рот или в задницу, но металл в голосе Лэнса не оставляет шансов ослушаться. В каждой банке краски едва ли половина; Кит оглядывается на Лэнса, который следит за ним, задумчиво постукивая пальцем по подбородку, и первой берёт голубую. — Можно только одну? — Можно хоть все. Бери, какие тебе нравятся. Киту нравится всё красное, поэтому он берёт алую, и, подумав, добавляет жёлтую. Жёлтая тоже ничего. — Вот эти. Когда он поворачивается, Лэнс лежит на бумаге, раскинув руки. — Я буду твоим холстом, — нараспев повторяет он, и Кит думает — вот упоротый, — выплесни всё, что чувствуешь. Прямо на меня. Почувствуй освобождение от всего, что тебя гнетёт. Опустившись на колени между его ног, Кит расставляет банки с краской вокруг. — Кисточки будут? — спрашивает он, глядя на живот Лэнса, блестящий от масла. — Кисточки? — Лэнс насмешливо взглядывает на него из-под ресниц и обхватывает ногами. — Нет. Освободи себя. Используй для акта творчества только то, что дала тебе природа. — Он макает палец в банку с красным и медленно облизывает. — Это цветной крем. Только не ешь слишком много. Можно попробовать из банки, но Кит предпочитает слизнуть краску с его руки и языка. — Сладко, — довольно шепчет он, и Лэнс растягивает губы в жадной улыбке, — но ты слаще. — Ты ещё не пробовал как следует, — напоминает Лэнс и, перехватив его руку, макает в банку с жёлтым. — Не забывай, зачем мы здесь. Кит шлёпает ладонь ему на грудь, ведёт вниз, по рёбрам. Прикрывая глаза, Лэнс подаётся к нему и тихо стонет. Между ягодиц у него скользко; Кит на пробу двигается ближе, но Лэнс легко ускользает, касается губами щеки. — Покажи мне, что чувствуешь, — снова слышит Кит и, взбесившись, хватает банку с красным и плещет Лэнсу на грудь и живот. Размазывает чистой рукой, подводит ладонь под затылок. Вспышка жёлтого стекает по плечу оранжевым. — Да, вот так. Заставь меня поверить, что у тебя внутри пламя. Кит льёт жёлтого ему на живот, размазывает по бёдрам. Добавляет на кисти и колени синего, смешивает локтями, чтобы зелёный был чистым. И зажимает член Лэнса между жёлтой и красной ладонями. — Теперь веришь? — хрипит он. Лэнс сам разводит колени и обеими руками направляет его изнемогающий член в себя. — Нарисуй что-нибудь ещё. — Он подмигивает и сжимает мышцы так тесно, что Киту становится жарко. — Что угодно, что тебе нравится. — Знаешь, кем ты будешь? — Кит наклоняется к его лицу и, касаясь губами губ, шепчет: — Фениксом. — Мне нравится. — Лэнс закидывает голову и сладко стонет, насаживаясь на его член. Бумага мнётся у него под затылком. — Ох… не останавливайся… Вряд ли Кит смог бы остановиться. Черпая горстями, он брызгает краской на бумагу вокруг. Фантастическое цветастое существо с лицом Лэнса стонет и выгибается под ним, и от приторного запаха чадящих рядом ароматических палочек у Кита плывёт перед глазами. Всё вокруг сливается в один бесконечный холст, покрытый бесформенными кляксами; кончая, Кит утыкается Лэнсу в шею и на мгновение теряет всего себя. — Что за наркота… — сипит он, пытаясь отдышаться. — Никакой наркоты, — строго говорит Лэнс, игриво похлопывая его по заднице, — только сила искусства. Ну, и чуть-чуть травки для релаксации. Он переворачивает Кита на спину, выпрямляется, сидя верхом у него на бёдрах, и с довольным вдохом начинает раскачиваться. Чувствуя, как его же сперма размазывается внутри по члену, Кит заводится за пару секунд. — Рисуй, — приказывает Лэнс, и Кит снова не может ослушаться. Он возит ладонями по бумаге, пока Лэнс с криками прыгает на его члене, и его уносит снова — очень быстро, но он слишком расслаблен, чтобы из-за такого париться. Чтобы вообще из-за чего угодно париться. Самое время поверить в великую силу искусства. — Вы зря волновались, мисс Канински! — Благоухающий гелем для душа и восточными специями, Лэнс сердечно обнимает тётушку Аманду за плечи. Тонкие шаровары льнут к влажной коже, и, не спусти Кит только что три раза, у него бы снова встал. — У Кита чистейшая аура! Только посмотрите на цвета, которые он выбрал. Он честный, смелый, целеустремлённый человек, об этом говорят большие мазки красного и жёлтого. Синий — цвет силы духа, поверьте, мисс Аманда, я нечасто вижу такие мощные и решительные линии. А этот зелёный на стыке? Ваш племянник явно склонен к благородным поступкам. — А эти овалы? О чём говорят они? — глубокомысленно интересуется тётушка Аманда, отчаянно пытаясь сделать вид, что мистер Макклейн одет в костюм и галстук. — Есть какое-то толкование? Единственное толкование в том, что эти овалы оставила задница Лэнса, когда Кит прижимал его к бумаге прямо перед оргазмом, но Лэнс не зря ест свой хлеб. — Помните, что наша планета круглая, мисс Канински? — Он так округляет глаза, будто ожидает, что тётушка Аманда решит с ним поспорить. — Те, кто рисует овалы, мыслят глобально. Не исключаю, что ваш племянник станет президентом мира. — Президентом мира? — потрясённо переспрашивает тётушка Аманда. — Почему нет? Не стоит исключать никаких возможностей. Наш мир — полотно для тех, кто решится взять краски. Каждый рисует свою судьбу! Я знаю так много невероятных историй! Любой из нас способен на чудеса! Вспоминайте об этом почаще, мисс Канински! А теперь позвольте вас проводить, мне нужно подготовить мастерскую к визиту следующего пациента! Сжав в кулаке душистую бумажку с номером телефона и ссылкой на инстаграм, Кит вместе с тётушкой выходит в солнечный день и щурится на очередных йогов, занимающихся на неправдоподобно зелёной лужайке. В носу всё ещё стоит приторный запах благовоний. — Никогда не думала, что на отбросов вроде тебя может повлиять рисование, — задумчиво бормочет тётушка Аманда, спеша вернуться в привычный мир однотонных домов и серых улиц. — Может, акварели тебе купить?..***
M.I.A. — Bird Song (Blaqstarr Remix)
— Спину держи прямо! — шипит тётушка Аманда, пока Кит тыкает подошвой ботинка металлическую отделку у лифта в каком-то пафосном отеле. — И не делай такое кислое лицо! Моя дурочка сестра не верит в психотерапию, но эффект даже я вижу! Всего две недели, а ты уже становишься больше похож на человека! Всё благодаря господину Широгане и мистеру Макклейну! Ну, может, — добавляет она, посомневавшись, — в меньшей степени благодаря мистеру Макклейну. Не доверяю я людям, которые не носят на работу галстук. Кита так и тянет сморозить, что господин Широгане на сеансе тоже галстук не носил, поэтому он себе обещает держать язык за зубами и рядом с тётушкой Амандой в лифте едет молча, даже рожи в зеркальные стены не строит. — Господин Широгане с большим уважением отзывался о докторе Холте! — говорит тётушка Аманда таким тоном, будто Кит в чём-то успел провиниться. — Докторе? Он что, старикан? — разочарованно спрашивает Кит. — Язык прикуси! — рявкает тётушка Аманда. — Доктор Холт гений! Получил учёную степень в двадцать один! В твои годы уже заканчивал университет! Учился день и ночь, не то что ты! Проводит тесты Рор… как его… Рорчита? В общем, показывает картинки, задаёт вопросы. Отвечай прилично, не матерись! Не позорь меня, ясно? Она хлопает Кита сумочкой и за локоть вытаскивает из лифта в длинный коридор, где на одинаково скучных дверях написаны номера. — Шестьсот шестьдесят девятый… — ворчит она, сверяясь с визиткой. Кит пытается подглядеть, что там ещё, но фотки доктора Холта нет, только фамилия. — Вот, кажется, и пришли. Она одёргивает пиджак и трижды стучит в дверь, пока Кит гипнотизирует шестёрку и девятку на табличке со строгой надписью «М. С. Холт, доктор психологических наук». Дверь распахивается так резко, что Кит отпрыгивает назад. — Добрый день! — приветствует их доктор Холт. И впрямь не старикан — Кит бы ему дал… может, двадцать пять. — Госпожа Канински, Кит. Проходите, располагайтесь. Налить вам воды? — Добрый день, доктор Холт, — жалобно откликается тётушка Аманда и вынимает бумажный платочек. — Ох, я бы не отказалась от воды, мне так тяжело говорить о нашей ситуации… Кит, он… Кит закатывает глаза, пока она смотрит на доктора Холта, — а доктор Холт с интересом смотрит на него, и на секунду Кит перестаёт слышать всхлипы тётушки и уличный шум за окном, будто остаются только они двое. — Так-так, — вкрадчиво говорит доктор Холт. — Продолжайте, госпожа Канински, я вас очень внимательно слушаю. — Для этого мальчишки никто не указ! — заводит тётушка Аманда свою обычную песню. — Он совсем не думает о будущем! Только и делает, что возится с мотоциклом и смотрит боевики с перестрелками! Моя сестра его пыталась пристроить в хороший интернат, но он сбежал! Вы понимаете, на него ни у кого нет времени, а я пожилая одинокая женщина, я с ним выбиваюсь из последних сил! — Понимаю вашу боль, госпожа Канински. — Доктор Холт прокашливается, привлекая её внимание, и сострадательно улыбается. — Ваша тревога, возможно, не лишена оснований. Но раз вы здесь, значит, ваш племянник, несомненно, получит помощь. Вы можете отправиться в комнату отдыха и воспользоваться кофейным автоматом и массажным креслом или приятно провести время в кафе на первом этаже, пока мы с Китом общаемся. Возвращайтесь через два часа. — Да, доктор Холт. — Тётушка Аманда всхлипывает. — Спасибо, доктор Холт. Я так надеюсь на вашу помощь, доктор Холт. Господин Широгане очень рекомендовал вас. — Я постараюсь оправдать ваши надежды, госпожа Канински, — приятно улыбается доктор Холт и прикрывает за тётушкой Амандой дверь. Кит оценивает звукоизоляцию — в кабинет не прорывается ни одного всхлипа. — Присаживайся, — приглашает доктор Холт и указывает на кожаное кресло перед большим столом. Кит плюхается туда и откидывается на мягкую спинку. Доктор Холт усаживается напротив, распускает волосы и снова собирает в аккуратный хвост на затылке. — Итак, — начинает он, одёрнув пиджак, — я предлагаю тебе пройти несколько простых тестов. Суть такова: я показываю абстрактные картинки, ты говоришь, на что они похожи. Говорить нужно очень быстро, первое, что придёт в голову. Если возникнут вопросы, можешь задавать их сразу. Сейчас вопросы есть? Кит пожимает плечами. — Тогда приступим, — с лёгкой улыбкой говорит доктор Холт и открывает папку. — Первая картинка. Он поднимает большой лист, и Кит, недоверчиво прищурившись, подаётся вперёд. Может, он испорченный, но эти кляксы определённо отсасывают друг другу. — Э-э-э, — тянет он, — ну… бабочка?.. — Кит, — доктор Холт смотрит на Кита с мягким упрёком, — ты меня обманываешь. Я же просил, отвечать быстро, первое, что придёт в голову. Не нужно ничего придумывать. Ты пришёл не для того, чтобы притворяться девственником. Кит нервно облизывает губы. Доктор Холт кажется приличным человеком. По крайней мере, не похоже, чтобы он собирался переодеваться в платье или предлагать себя разрисовывать. Может, у Широ есть и нормальные коллеги. — Я могу сказать, что подумал, и мне ничего не будет? — на всякий случай уточняет Кит. — Конечно, Кит. — Доктор Холт кивает и, лизнув подушечки пальцев, берёт следующий лист. Кит сглатывает. — Что здесь нарисовано? — Секс, — хрипло говорит Кит. — Какой именно секс? — невозмутимо интересуется доктор Холт. — Это, знаешь ли, абстрактные пятна, каждый видит в них своё, а видов секса так много… — Они трахаются стоя. — Кит понижает голос. — Они? Два парня? Две девушки? Парень и девушка? — Два парня. — Хорошо. Постарайся сразу упоминать подробности. Как можно больше подробностей. Это важно для теста. Что здесь? Он снова облизывает пальцы. — Двое парней стоят на коленях, делая минет третьему, — выпаливает Кит и чувствует, как теплеют щёки. Только этого не хватало. Доктор Холт кивает и поднимает новый лист. — Два парня спиной друг к другу насаживаются на дилдо с двумя концами, ну, такое, как… котопёс, — отчаявшись найти более серьёзное сравнение, объясняет Кит. — Котопёс, — повторяет доктор Холт и сдавленно фыркает. — Хорошо. Двигаемся дальше. — Две девушки целуются, сидя на красных дилдо. — Здесь? — Какие-то осьминоги трахаются, хотя, честно говоря, я не знаю, как трахаются осьминоги. — Именно так и трахаются, а тут? — Два парня. Шестьдесят девять. — Кит оттягивает ворот футболки. — Моя любимая. — Вот как? — Доктор Холт поднимается и небрежно сбрасывает пиджак на спинку кресла. — Я собирался задать этот вопрос, но раз ты сам на него ответил, можем перейти к следующему этапу. Он садится на край стола, повернувшись к Киту спиной. Приоткрыв рот, Кит следит, как он расстёгивает пуговицы. — Господин Роршах был великим человеком, — говорит доктор Холт. Белоснежная рубашка медленно сползает с его плеч. — Я увлёкся его методикой ещё в университете. Она действительно многое может сказать о человеке. О его фантазии, о его самоконтроле, о самой его личности. Теперь, Кит, что ты видишь? Кит смотрит на цветные узоры татуировки у него на лопатках. — Можно посмотреть поближе? — Разумеется. — Рубашка падает до талии. Доктор Холт улыбается Киту через плечо и перекидывает волосы на грудь. — Но не думай слишком долго. — Это райская птица, — шепчет Кит и, поставив колено на стол, очерчивает причудливый силуэт языком. — Кажется, она ни с кем не трахается. — Это пока, — усмехается доктор Холт и откидывается ему в объятия. — И, кстати, спасибо за комплимент. На самом деле это попугай. Тётушка Аманда могла бы гордиться Китом, он держит спину прямо и даже не матерится — слишком занят поцелуями. Жадно толкаясь языком ему в рот, доктор Холт расстёгивает брюки. На нём трусы с попугаями. Похоже, всем, кого рекомендует Широ, можно доверять, — думает Кит и заваливает доктора Холта на стол. Подсунув себе под голову пиджак, доктор Холт сам сдёргивает с него джинсы и давит ему на ягодицы. Распластанный, Кит со стоном прижимается лицом к его животу, трётся щекой о внушительный член под весёленькими труселями и оттягивает резинку. Увесистый ствол бьёт его по подбородку. Доктор Холт смеётся, что не мешает ему всё глубже брать член Кита в рот. — Мне прямо на глазах лучше делается, — говорит Кит и засовывает его член за щеку. Доктор Холт польщённо стонет, и Кит вздрагивает от удовольствия. Сдаваться не в его характере — он сам берёт глубже, начинает сосать, помогая себе рукой, но у доктора Холта заметно больше практики. Кит старается сосредоточиться, но всё равно кончает первый. Сперма брызгает ему в рот, стекает по губам и подбородку; задыхаясь, он бессильно обмякает, прижавшись щекой к бедру доктора Холта. — Вот так, — покровительственно мурлычет доктор Холт, похлопывая его по пояснице, — видишь, иногда нет ничего страшного в том, чтобы быть честным с другими людьми. — Угу, — фыркает Кит и довольно облизывает нижнюю губу, — я учту. — Вам не о чём беспокоиться, госпожа Канински. — Голос доктора Холта звучит убедительно, но бархатные нотки в нём адресованы только Киту. — Кит показал себя совершенно адекватно. У него хорошо развитое воображение, всё в порядке с коммуникативными навыками, он умеет доносить своё мнение и слышать собеседника. Думаю, нет ничего дурного в том, что он увлекается чем-то созидательным. Вспомните себя в его возрасте, может быть, вам нравилось вышивать или мастерить что-нибудь своими руками? — О, доктор Холт, мне нравилось писать стихи, — признаётся тётушка Аманда, недоверчиво глядя на Кита, — но ведь это другое. Это не грязный вонючий мотоцикл у меня на заднем дворе! — У нас всех разные вкусы. — Доктор Холт разводит руками. — Вам не стоит волноваться. Я думаю, Кит без всяких затруднений найдёт своё место в жизни. Я понимаю, вы волнуетесь за него, поэтому могу предложить вам кое-что. Это будет для вас совершенно бесплатно, возможно, господин Широгане упоминал, что мы все, и он, и я, и мистер Макклейн, участвуем в благотворительной программе. Мы все можем собрать консилиум и вместе попытаться помочь Киту определиться с его будущим. Возможно, для него даже найдётся подработка в нашем благотворительном центре. Вы знаете, у нас с вашим племянником явно есть контакт… если вы понимаете, о чём я. — Понимаю, доктор Холт, — горячо кивает тётушка Аманда, — то есть, какой контакт вы имеете в виду? — Я думаю, мы с Китом бы сработались, — продолжает доктор Холт, — знаете, небольшие поручения и всё в таком духе. — Да, этот оболтус перебивается подработками где попало, ему бы не помешало найти пристойную работу. — Тётушка Аманда снова прикладывает к глазам бумажный платок. — Не знаю, как вас благодарить, доктор Холт. — Не стоит благодарности, — улыбается доктор Холт, — это моя работа. — Я мобильник забыл, — говорит Кит, пока тётушка Аманда набирает в термос бесплатный кофе из автомата. — Сейчас вернусь. — Растяпа! — бурчит тётушка Аманда, яростно нажимая кнопку выдачи сиропа. — Побыстрее иди! Кит вбегает в кабинет, захлопывает дверь и прижимает её спиной. Глядя ему в глаза, доктор Холт крадучись подходит ближе. — Остались вопросы? — шёпотом спрашивает он. — Как тебя зовут? — Кит ловит его за галстук, наклоняет к себе, шепчет, касаясь губ: — На табличке только инициалы. Усмехнувшись, доктор Холт обнимает его за талию и двумя пальцами пропихивает что-то в задний карман джинсов. — Там написано, — говорит он, поглаживая Кита по пояснице, — доктор Мэттью Сэмюэл Холт. Но для тебя — просто Мэтт. Целуя, Кит сдёргивает с его волос резинку и демонстративно суёт в карман следом за визиткой. Доктор Холт не возражает.***
— Богом клянусь, Кит, если ты себя будешь плохо вести перед уважаемыми людьми, я сдам твой мотоцикл в переработку! — причитает тётушка Аманда. Кит едва слушает её, рассматривая тачки, припаркованные у дома господина Широгане. Обклеенный стикерами ярко-голубой фургон, золотистый ретро-кадиллак и солидный чёрный джип. — Все эти господа согласились тебе помочь бесплатно, ты должен им выразить свою благодарность и почтение! Да хотя бы спасибо им скажи! Знаю я тебя, уйдёшь, даже не попрощавшись! — Я буду хорошо себя вести, — серьёзно обещает Кит, пока тётушка Аманда звонит в дверь. — Скажу и «спасибо», и «до свидания». — А Эмили мне не верила, — вздыхает тётушка Аманда и впервые в жизни похлопывает Кита по щеке так, будто он и правда её любимый племянник. — Говорю же, терапия помогает. — Госпожа Канински, — приветствует Широ и внимательно смотрит на Кита поверх узких очков. — Кит. Добрый день. — Господин Широгане! — восклицает тётушка Аманда. Заглянув Широ за плечо, Кит невольно улыбается — Лэнс сегодня для разнообразия в майке, а Мэтт в цветастой футболке под кремовым пиджаком. — Мистер Макклейн, доктор Холт! — Хотел предупредить вас сразу, — мягко говорит Широ, — консилиум — достаточно продолжительное мероприятие. И к тому же утомительное, нам всем могут потребоваться перерывы на кофе и непринуждённое общение. Можете поехать домой, провести время за любимыми занятиями. Мы вам позвоним, когда закончим, но вряд ли сеанс продлится меньше четырёх часов. — Конечно, господин Широгане. Нет таких слов, чтобы выразить мою благодарность! — Тётушка Аманда убедительно всхлипывает. — И не забудь поблагодарить, Кит! Она удаляется, а Кит с косой улыбкой шагает в дом и, едва закрывается дверь, стягивает майку. Кто бы мог подумать, что терапия действительно помогает.25.11-6.12.2020