I WANT TO KI_ _ YOU

— Хочу убить тебя, Хисока. — Шутки шутками, а я уже возбужден. И Иллуми тоже. — Я всерьез. — Попробуй, — Хисока встает на колени, одно за другим, а потом не спеша садится, обнимая ногу Иллуми, глядя снизу вверх, как верный пес, — ну попробуй убить меня. Это не шантаж. Искренняя просьба. Воздух пахнет сладкой опасностью. Иллуми резко отбрасывает Хисоку той же ногой, ударяя коленом в челюсть и пиная берцем в бок. Хисока выгибается от боли, ощущая острие иглы прямо в ладони. И всё это за доли секунд. Потрясающе. Оба захлебываются от испытанных ощущений, Иллуми наступает ему на вторую руку, и теряет бдительность: Хисока выглядит таким уязвимым. Но для него нет случая удачнее, чтобы выдернуть руку из-под противника, схватить его за лодыжку и уронить на пол. Если бы Иллуми не сгруппировался, то был бы мертв: бетонный пол не щадит беззащитные затылки. Хисока освобождается от иглы, прижимает противника за правое запястье, и устремляется за левым, но скользкая кровь, сочащаяся из прокола, позволяет Иллуми освободить руку, прежде чем этот дурацкий клоун обездвижит ее над головой. Иллуми хватает его за шею и Хисока глухо мурлычет: — Господи, что же ты творишь… — низ живота неописуемо сводит, Хисока бесстыдно прижимается промежностью к бедру противника. Любовника? Он испытывает самую интимную комбинацию чувств за всю жизнь, но, сейчас определенно не лучший момент, чтобы её как-то идентифицировать. Иллуми, кажется, не замечает пошлого жеста с его стороны, и одним рывком снова оказывается сверху. Ударяет его наотмашь и берет за челюсть, заставляя смотреть на себя. Бить с руки. Как же непрофессионально. Хисока блаженно улыбается и слизывает свежую струйку крови. Иллуми медлит. Тяжело дышит. Исступленно гладит его щеки, убирает прилипшие ко лбу пряди, запускает руку в рыжие волосы, оттягивает голову Хисоки назад, наклоняется, и протяжно шепчет ему прямо на ухо: — Я так хочу убить тебя… С придыханием. Вот чертяка. Как же он хорош. — Знаешь, как французы говорят, Лу? — Хисока гладит его бедра, — Оргазм — это маленькая смерть. Ни на что не намекаю, — скользит руками к ребрам, — но согласись, было бы удобно, если бы ты мог убивать меня снова, — надавливает так, чтобы Иллуми склонился ему на грудь, — и снова… Иллуми ложится виском на бетон и шумно выдыхает Хисоке в шею. Тот прикрывает глаза, ощупывая его позвоночник. — Удобно, — у Хисоки перехватывает дыхание от такого ответа, и он впивается ногтями в чужие плечи, — очень удобно. Хисока резко скидывает Иллуми на пол, хватается за подоконник и подтягивает свое тело к стене: — Иди ко мне. И он идет. Точнее, подползает, преодолевая короткое расстояние на четвереньках, и в этом есть что-то такое… чарующее. Иллуми снова оказывается в миллиметрах от его лица, и замирает с широко раскрытыми глазами, как животное перед атакой. Хисока хищно улыбается, материализует карту, открывает рот, и делает небольшой надрез на кончике языка. Он ласково притягивает Лу к себе за лицо, и тот сдается, приглушенно стонет ему в губы, и черт, это же самый вкусный поцелуй в его жизни. И как же сильно он его хотел. Пальцы Хисоки путаются в чужих прядях, голова кружится, все тело пульсирует болью и возбуждением, и, кажется, эти чувства обоюдно подхлестывают друг друга. И Иллуми милует его: не разрывая поцелуя, он судорожно нащупывает резинку брюк, оттягивает, и крепко обхватывает чужой член. Поцелуй прекращает сам Хисока, зажмуриваясь и закинув голову, обнажив шею, в которую тут же беспощадно впивается Иллуми. Стон срывается на хрип, и Хисока оттаскивает его от себя за волосы. — Было больно? — Неописуемо. И в этих словах больше удовольствия, чем боли. Хисока кладет чужую ладонь себе на шею, и Иллуми рефлекторно сдавливает её, выжимая еще один протяжный стон. Они глядят друг другу в глаза, когда Хисока кончает, и продолжают смотреть, соприкасаясь лбами. Иллуми облизывает ладонь, покрытую спермой. — Ох, черт бы тебя побрал за такой жест, Лу… — Ты умер? — Тысячу раз, родной… Теперь твоя очередь?