***
Приближающееся к горизонту макушек деревьев солнце одаривает всю территорию загородного дома последними лучами, окрашивая небо закатными красками. К девяти часам вечера становится чуть прохладнее и на контрасте жары и вечерней прохлады четко различается разница. Чимин свой плед на себе поправляет, чуть ежась на свежем воздухе, а после оборачивается на раскинувшийся позади особняк, молча следуя за своим отцом. Он сразу понял куда поведёт его МинХо, поэтому с удовольствием присел на садовые качели, где с лёгкостью могло поместится трое человек. Альфа усаживается с краю, а Чимин пристраивается рядом, на свою руку в отцовской смотря. Тихий скрип качелей, которые были в саду больше пяти лет, успокаивает, навеивая на воспоминания, сколько времени омега провёл на них будучи с Тэ и папой. С отцом на них омега был впервые, поэтому возникало ощущение будто бы рыжеволосый не в своей тарелке, но даже не смотря на это, он пытался привыкнуть к этому чувству. Они сидели в тишине пару минут, не зная с чего начать, отчего МинХо решил раскачать качели, ногой изредка отталкиваясь от земли и смотря в сторону дерева, того самого, что было в нескольких метрах от них. — Мы не так давно с Тэхёном сидели под ним, вспоминали прошлое и опять курили, — негромко произносит омега, направляя взгляд туда же, куда и он. МинХо на слова сына усмехается, руку с коротковатыми пальчиками обеими ладонями обхватывая и поглаживая её. — Опять курили… и было же вам мало первого раза. — Ну нам же сейчас не по шестнадцать, можем делать всё, что захочем, — глаза к своей правой кисти опускает Чимин, наблюдая как отец, сам того не замечая, его мизинец и безымянные пальцы перебирает, ощупывая их. — К тому же сейчас ты нас уже не отругаешь… или отругаешь? — подшучивает омега, пытаясь хоть какой-то разговор завязать. — Нет, омеги вы с Тэ уже взрослые, с головами на плечах, поэтому это ваш выбор, — МинХо ощущает всю неловкость разговора, ходя в отдалении главной цели, не зная как к ней подобраться. — Действительно наш, — кивает омега, всё так же глаз с рук своих и отца не сводя. Голоса вновь смолкают, остаётся лишь тихий скрип размеренно качающихся качелей, на которых они сидели. Чимин думает, что стоило бы начать с того, что его больше всего тревожит, но не может и двух слов связать, ощущая нарастающую тревогу. То же самое испытывает и Мин, но первым решается подступиться к сыну, делая шаг за шагом к главной сути их небольшой прогулки. — Раньше ты свою звёздочку сильно любил, каждому второму её показывал, пока не озлобился на неё, перекрывая татуировкой, — левое запястье сына оголяет своему взору МинХо, выуживая то из-под пледа ко второй чиминовой руке и долго рассматривая нелюбимую розу, пытаясь на её месте ту самую маленькую звёздочку представить. — В день, когда я перекрыл свою метку, ты долго отчитывал меня, — мягко улыбается рыжеволосый, смотря на своё тату, — столько всего наговорил тогда… — Что ты к Тэ сбежал, помню, — вздыхает тяжело Хо, прикрывая ладонью розу, чтобы не видеть ту. И теперь вместо алого цветка с острыми шипами взгляд цеплялся за гипс на двух пальцах, — а ещё помню, как ты едва ли не убился, когда свалился вон оттуда в свои тринадцать, — в сторону знакомого места кивает альфа, на что омега хмыкает, тут же вспоминая детали своего давнего падения. — Момент, когда я сорвался с одной из самых высоких веток, я практически не помню, единственное, что в памяти осталось, так это секундный страх моего полёта вниз и жёсткое приземление на спину. По ощущениям казалось, что из меня весь воздух разом выбили, ударив в грудь, отчего из глаз посыпались искры. Но самое страшное было не это, в тот момент даже понять не мог, что со мной случилось, больше пугало то, что я подумал будто бы переломал себе всё что только возможно… — с полным спокойствием в прошлое погружается Пак, пока МинХо не перебивает его, подхватывая далёкое воспоминание. — Я подумал о том же, когда увидел твоё падение, стоя у окна в кабинете. Выронил свою чашку с кофе, думая, что ты разбился, ломая руки и ноги. Так перепугался, что казалось сердце вот-вот из груди выпрыгнет. Я считал про себя секунды, из кабинета срываясь на улицу, только бы не надумать чего-то страшного и не сойти с ума от волнения за то время, пока я к тебе бежал. Сау был от вас с Тэ недалеко, в саду с цветами копался, поэтому раньше меня к вам успел метнуться с помощью. Знал бы ты, как мы переживали в тот момент… А тебя только и волновало, что ты какую-то фигурку в заднем кармане штанов раздавил. — Какая фигурка? Я ничего такого не припомню, — хмурится Чимин, напрягая память. — Когда мы убедились, что ты ничего себе не сломал, то поспешили тебя поднять, чтобы забрать и как можно быстрее увезти в больницу. Но тогда тебя волновало больше не боль и шок от падения, а какая-то мелкая пластмассовая игрушка. Ты плакать начал, когда с трудом её из кармана штанов вытянул и понял, что та сломалась. Потом мы тебя долго успокаивали с Сау и Тэ, который с нами поехал, по дороге в медицинское учреждение, — МинХо руку свою за спину Чимина заводит, а после ею в рыжие волосы забирается, пальцами по затылку проходясь и стараясь что-то нащупать, — тебе тогда там швы наложили. И если с руками, ногами, рёбрами и позвоночником всё обошлось, то вот головой ты приложился не хило. На небольшой камешек налетел, из-за чего сильно кожу повредил и сотрясение получил, — ворошит волосы сына брюнет, не нащупав ничего. — И всё же не пойму о какой фигурке ты говоришь, — задумчиво лепечет младший Пак, пока не вспоминает маленькую игрушку Тэхёна, которую тот подарил ему, — А, ты о зайчике? Я даже как-то успел о нём подзабыть из-за всей той суматохи и сотрясения. А тебе то это к чему помнить? — Я многое что помню из того дня, считай, едва единственного сына не потерял… — Случись бы что со мной серьёзное, могли бы с папой нового сына заделать и родить, — усмехается Чимин, а после болезненно шипит, когда рука МинХо от его затылка на плечо опускается и щипает ощутимо. — Я тебе дам нового сына, мы не для этого с Сау тебя рожали и воспитывали, — место щипка растирает МинХо, — чтобы вот так беспечно разбрасываться тобой, не переживая о твоём здоровье. Выброси эти глупые мысли из головы и даже не думай об этом, — в глаза сына заглядывает брюнет, когда тот к нему голову поворачивает. — А для чего вы меня рожали тогда? — в карие глаза, подобно своим, смотрит Чимин, замолкая и в ступор вводя своего отца. МинХо уже было хотел что-то ответить, разомкнул губы, желая вслух всё рассказать, но после сомкнул их, поджимая. Младший Пак прищурился, чуть выше голову поднимая и решая продолжить: — Папа и дедушка не раз говорили, что ты был рад моему появлению, — омежий голос становится значительно тише, былое спокойствие растворяется в поднимающейся волне накатывающих эмоций. Мысли возвращаются к старому фото из роддома в альбоме ВанЧена, который тот ему показал не так давно, — и если это так, то когда ты успел разочароваться во мне, не давая своего внимания? Может всё по тому, что я не родился альфой, который на себя твоё дело примет? Может я был недостаточно хорош, чтобы ты был рядом, говорил, что гордишься мной и любишь? Что во мне было не так, почему те вечные командировки и работа для тебя были всегда на первом месте? Почему всё то было более важным, чем я? Почему, отец? — голос начинает дрожать, а в груди поднимается давно забытое тянущее чувство обиды и несправедливости. Его младший Пак ощущал в детстве и в подросковые годы достаточно часто, почти утратив к своим двадцати трём годам. Поэтому казалось, что подобное больше в нём никогда не всплывёт, сменится пустотой и хладнокровием, но Чимин ошибался, по-новой испытывая ту детскую обиду, болезненный ком в горле и накатывающую к глазам влагу. Альфа перед ним молча сидит, пытаясь подобрать нужные слова, и глаза опускает к своим и омежьим рукам. А Чимин ждёт, хочет услышать ответ, хоть что-то, даже его подобие, но ничего не происходит. МинХо так и не произносит необходимых слов, лишь нервно его руки в своих ладонях сжимая. Омега пытался, честно пытался поговорить, но молчание доводит его, испытывая последние нервы, которые в последнее время сдавали слишком часто. — С меня хватит, — рыжеволосый не сдерживается и спешит подняться с качелей, резковато поправляя на плечах плед. Желания продолжать разговор не осталось, сменяясь очередным срывом, из-за чего омега решает направится обратно в особняк, в попытке избежать болезненных ощущений в груди. Сдерживать слёзы не оставалось сил, а показывать их отцу было тяжело. Младший Пак привык скрывать от родителя многое, из-за отстранённости и холода к себе не доверяя ему своих слабостей, какие для него были те же слёзы. Вот только далеку ему уйти не дают, Мин спешит вслед за ним, останавливая в самом начале пути. — Чимин, — за плечо хватает сына мужчина и к себе лицом разворачивает, останавливая того недалеко от оставленных качелей, — Чимин, я не думаю и никогда не думал, что мне будет нужен кто-то определённый, альфа или омега, для меня это никогда не было важным. Главное то, что ты появился на свет, выжил после того падения и… — И для чего? Чтобы маленьким стоять у дверей твоего кабинета и ждать, когда ты выйдешь оттуда и хотя бы сказку на ночь прочитаешь, а после, не дождавшись, уходить обратно в комнату? Или же в школе на семейных праздниках только с папой быть? А, конечно, ты, наверное, хотел, чтобы я сам или с папой учился ездить на велосипеде, защищал себя от забияк в школе, учил уроки и свои секреты только дневнику доверял? — держит зрительный контакт омега, боясь пустить слезу. — Может хотел, чтобы в дни рождения я откладывал кусок торта в холодильник для тебя, а после выкидывал его, когда тот испортится, ведь ты вечно то на работе, то в командировке, то «на важном совещании, которое ни перенести, ни отменить»? Мне уже осточертело каждый раз из года в год слышать тебя по телефону в свои дни рождения и не видеть рядом. Хотя бы раз ты встретил его со мной, а не был за несколько сотен и тысяч километров от меня, через папу подарки передавая, — МинХо на дрожащие губы сына смотрит, а после к его глазам взгляд поднимает, замечая как тот старается не моргать, чтобы при отце не разревется. — Зря мы всё это затеяли, — шепчет омега, опуская голову и из отцовских рук пытаясь выбраться, чтобы вдоволь нарыдаться в объятиях истинного. Но как бы Чимин не хотел, МинХо его от себя не отпускает, за плечи ближе к себе тянет, а после обеими руками обнимает, стараясь удержать на месте. Омега сопротивляется, пытается вылезти из кольца рук, но всё напрасно, альфа его не пускает от себя, продолжая держать. — Чимин… — Отец, хватит… довольно, — из последних сил отстраняет от себя родителя младший Пак, но МинХо его лишь крепче сжимает, — отпусти, я не хочу это продолжать, я устал, — сцепливает зубы омега, желая унять дрожащий голос, и дышит чаще, чтобы «проглотить» застрявший ком в горле. И только отцовские руки, что крепко его обнимали, не оставляют попыток сдержать рвущийся наружу поток эмоций. — Отпусти, пожалуйста, отпусти… — всхлипывает парень, и после нескольких секунд борьбы окончательно сдаётся, расслабляясь в объятиях и прекращая вырываться. Омега носом утыкается в изгиб шеи и плеча, прикусывает ткань отцовской рубашки, втягивая шумно воздух, а после выдыхает с приглушённым воем, начиная рыдать. Плечи под пледом сотрясаются, а рубашка на МинХо тут же влажнеет под тёплыми слезами рыжеволосого, что срывается на громкий плач. Чимин уже не сдерживает себя, понимая, что больше не способен на это. Он сдаётся, не понимая откуда в нём столько обиды, боли и слёз. Почему эмоции льются из него шквалом, а сил ни на что не остаётся. Почему хочется кричать, завывать в голос и реветь, подобно маленькому мальчишке, который упал, сорвав кожу на коленях. Омега стоит в отцовских объятиях и плачет, помимо горящих щёк и собственных всхлипов ощущая гладящие его по спине ладони, так крепко прижимающие к груди альфы. МинХо глаза прикрывает, запоминая яркие краски на небе уходящего солнца, а после одну из рук поднимает к рыжим волосам, вновь зарываясь в них всей пятерней. Отец своего сына держит и слушает как тот плачет, как ровно десять лет назад над маленькой игрушкой, едва не разбившись после падения. И только МинХо вспоминает о том злополучном дне, как его накрывает облегчение, что с Чимином всё обошлось и он остался цел. Но больше волнует в этот момент не это, а то, что даже сохранив своего ребёнка, альфа его всё равно потерял. По собственной глупости, от мысли, что достаточно просто «быть» для омеги отцом, а не являться им на самом деле. МинХо слушает плач и судорожные всхлипы сына, ощущая как к глазам подступают слёзы, а сердце начинает ныть от боли, что ему от родной крови передалась. — Сядем обратно, Минни? — шепчет мягко брюнет, когда омежья истерика чуть ослабевает. Парень кивает, но поток слёз остановить всё равно не может. Дрожит, когда его отпускают, а после с поддержкой родителя едва доходит до качели, придерживая рукой живот, который скрутило от судорог бьющих всё тело. МинХо садится первым, а после тянет сына к себе на колени, поправляя на нём плед. Чимин сначала хочет покачать головой и сесть рядом, но быстро передумывает, уже ничего не желая. Голову устало наклоняет к отцовскому плечу и снова начинает судорожно всхлипывать. Мужчина омегу своего гладит по голове и спине, ногой от земли отталкиваясь, чтобы раскачать качели. — Двадцать три года назад в моих руках был свёрток, а в нём крохотное зарёванное дитя с рыжим пушком на макушке. Десять лет назад в моих руках был едва не погибший подросток с окровавленным затылком и льющий слёзы по сломанному пластмассовому зайчику. Сейчас же в моих руках взрослый и прекрасный омега, и всё такой же заплаканный, — рыжеволосый сглатывает слюну, плачет, подрагивает, но к словам брюнета прислушивается, — И единственное, что меня тревожит в этот момент, так это повод, по которому ты плачешь тут, Минни. Страшнее всего осознавать, что причиной этому послужило не твоё желание отведать грудного молока или же сломанная игрушка, а я. Никогда не мог подумать, что стану виновником горьких слёз самого родного мне человека. Разве больше двадцати лет назад я мог подумать, что моё обещание быть для тебя и твоего папы самыми важными опорой и поддержкой будут преданы мною же? Знаешь, сейчас я больше всего жалею, что слепо доверял себе и своим убеждениям. Жил правилом, что благополучие — есть счастье, что благодаря ему я смогу дать вам с Сау всё, о чём вы только пожелаете, не замечая, как не дал вам самого главного. Я даже не заметил, как лишил вас мужа, отца, защитника и хранителя ваших двух сердец, оставляя только иллюзию, пустую картинку полной семьи, — к своей груди придвигает рыжую голову мужчина, целуя омегу в темечко, а после прижимаясь к нему щекой. — Отец… я не маленький мальчик, — хрипло шепчет сидящий на родительских коленях омега, на что МинХо тихо посмеивается, отстраняясь от рыжей макушки и заплаканное лицо к себе за подбородок обращая. — Раньше я тоже так думал, поэтому хотел тебя такого строптивого и непослушного отдать в брак, чтобы ты утихомирился со своими гулянками. Но смотря на тебя сейчас, я понимаю, что ты всё ещё тот маленький и ранимый омега, мой Минни, — с подбородка убирает руку МинХо, пальцами стирая с щёк солёную влагу. Чимин прикрывает глаза, когда касаются его скул, а затем и век. — Это папа меня так зовёт. Для тебя я всегда был Чимином, — изредка продолжает вздрагивать из-за судорог недавних рыданий младший Пак. Старший же усмехается. — Но первым тебя так звать начал именно я. Ещё в свои двадцать мечтал о сыне, думая его назвать твоим именем. Полагал, что совсем крошку буду звать Минни, а после, когда подрастёт, то буду обращаться по иному. Так и вышло, только Сау не смог перестать тебя звать подобным образом, отчего и позже продолжал обращатся к тебе так. — А почему ни ты, ни папа мне этого не говорили раньше? — на родителя смотрит омега, поглаживая свой живот. — Не считал это чем-то важным. Разницы большой в этом нет. — Но для меня она есть. Обращайся ко мне, как раньше. Я ведь даже не помню, чтобы ты в детстве меня так называл, — начинает понемногу от своего срыва отходить Чимин, вновь голову наклоняя и укладывая на плечо отца. — Маленький совсем был, поэтому и не помнишь. Хочешь, чтобы я тебя вновь называл Минни? Не ты ли минуту назад сказал, что давно не маленький мальчик? — Маленький не маленький, но я всё ещё твой сын, поэтому называй меня так, как раньше, пожалуйста. — Как пожелает мой маленький принц, так и сделаю, — приобнимает альфа своего сына, улыбаясь на его тихий смешок. — Отец? — Да, Минни? — Ты и вправду не был разочарован, даже немного, что у тебя появился я, а не альфа? — на родинку на шее родителя засматривается омега, ощущая как дрожь и судороги постепенно оставляют его, а дышать становится в разы легче. Страх медленно оставляет его, сменяясь спокойствием, но припухшие глаза и щёки всё равно остаются, после того количества слёз, которые он успел пролить в объятиях отца. — Нет, ни капли. К тому же твой дедушка так настойчиво стоял на том, что у нас с твоим папой будет маленькая рыжеволосая кроха, что даже поставил ставку, споря со своим супругом. Как понимаешь ВанЧен выиграл. Он с самого начала, когда мы только узнали о положении Сау, и до его родов говорил, что у нас родится омега, такой же, как и твой папа, дедушка и прадедушка. Всё твердил, что его род прокляли, хотя в этом я перестал сомневаться сразу же, как только на моих руках оказался ты, — чуть голову отводит МинХо, чтобы пристроившегося на плечо Чимина не потревожить и взглянуть на его яркие волосы. — Ваши с Сау волосы подобны огню на солнце. Мои два маленьких огонька… такие прекрасные и в то же время несчастные. Я уже тысячу раз успел пожалеть, что не подарил тебе и Сау хорошую и крепкую семью, а тебе не дал отцовских любви и поддержки, в которых ты сильно нуждался. Не будь бы я слеп и глух ко всему происходящему тогда, то попытался бы всё исправить. Сейчас же поздно это делать, но лучше одуматься так, чем продолжать жить, как раньше, — отталкивается носком обуви от земли мужчина, несильно раскачивая качели, не на секунду не давая им остановиться. — Я вас уже терял, поэтому больше не хочу снова в кровати просыпаться один, а после находится в полной тишине без возможности хоть с кем-то поговорить. Тишина и пустота на меня давит в этом доме, медленно, но верно вытесняя из него. Я раньше ничего подобного не испытывал, а здесь такая напасть напала, спасался долгими прогулками по саду на свежем воздухе, чаще проводя время здесь. Я даже начал понемногу понимать тебя, почему ты любил здесь время проводить. Тут красиво и спокойно. Не замечал этого раньше. — Да, из-за документов сложно показать нос, — руку с загипсованными пальцами поднимает Чимин и указательным цепляет кармашек рубашки, оттягивая тот, — раньше там для меня и Тэ всегда была припасена хотя бы парочка леденчиков, — грустно выдыхает омега, не найдя ничего сладенького. — Мой маленький сладкоежка, — гладит утешающе рыжие волосы МинХо, — столько лет прошло, а твоя любовь к сладкому так и не прошла. Весь в Сау. — Всё в папу и папу, а в тебя я чем пошёл? — загипсованную руку на отцовской груди укладывает омега, жалея, что не прихватил с собой носовых платочков. — В меня? Ну, от меня ты взял не так много, разве что эти коротенькие пальчики мои, — с удовольствием накрывает загипсованную кисть МинХо, чуть похлопывая её. — Это точно моё, а ещё, когда ты улыбаешься, так щуришь глазки, что ничего почти не видишь, тоже этим в меня пошёл. — И всё равно очень грустно, что я взял от тебя так мало. — Тебя это так сильно беспокоит? — А тебя нет? — У нас с тобой не так много схожего, больше ты унаследовал от СауЧана, чему я очень даже рад. Ваша с ним красота неотразима. — Она приносит столько же радости, сколько и бед, поэтому не всегда красота так приятна, — вспоминает вечер пятницы Чимин, осознавая, что будь он менее привлекателен, то не попал бы в ту передрягу. МинХо же не до конца понимает смысл сказанных слов. Он щекой об омежий лоб упирается, продолжая чиминову руку ладонью к своей груди прижимать. — И какие же беды тебе она принесла? — Излишнее внимание, — полностью отходить от недавних рыданий младший Пак, свободно дыша. Мягкий плед на плечах согревает так же, как тепло отцовского тела рядом и его объятия, — я раньше его хотел и желал, потому что от тебя его не дополучал. Сейчас же, с Чонгуком, оно мне уже не настолько необходимо, поэтому чужое внимание теперь мне больше в тягость, — прикрывает глаза и втягивает тяжеловатый запах с белой рубашки омега, что была пропитана не только давно знакомым парфюмом, но и его же слезами. — Мне очень не хватало тебя, отец. Тапочки со свои ног скидывает младшенький и подтягивает их ближе, чтобы поудобнее устроиться на коленях альфы и спокойно выдохнуть, наслаждаясь наступившей лёгкостью и небольшим головокружением после своих рыданий. МинХо же поправляет на сыне плед, оставляя покрытыми не только спину и плечи, но и часть ног прикрывая, чтобы тому было теплее. Качку качели мужчина замедляет, отчего дальше они продолжают сидеть без лишних движений, наслаждаясь тишиной и шелестом листьев высокого дерева рядом. Солнце всё ближе и ближе подходит к краю горизонта, придавая небу более яркие краски. МинХо окрашенными облаками любуется и не перестает прижавшегося к его телу парня по спине гладить, давая ему время полностью успокоиться и привыкнуть к себе. На душе становится намного легче, когда омега больше не стремиться уйти куда подальше, сбегая от родителя к своему истинному. И когда дрожь отступает, а рыжеволосый расслабляется, полностью свыкаясь со своим положением, альфа произносит негромко: — Я тоже люблю тебя, Минни. — Говорил бы ты это чаще, вместо того, чтобы отчитывать и кричать на меня. А то я даже не вспомню, когда в последний раз ты говорил что-то подобное. Это было очень давно, — дует пухлые губы младший Пак, носом в воротник рубашки утыкаясь. — Теперь буду делать это чаще. Прости, что раньше подобное говорил слишком редко. Что не смог доказать этого не только словами, но и на деле. Хотя даже сейчас я переживаю, что мои слова уже будут не настолько ценны с появлением Чонгука в твоей жизни. — Они будут для меня важны не зависимо от того, есть у меня кто-то в личной жизни или нет, просто не забывай напоминать об этом чаще. — Буду стараться, Минни. И говоря о твоём истинном, то он мне рассказал о ваших взаимоотношениях, и я рад, что ты согласился быть ближе с ним. После всего произошедшего не хочу залезать в ваши отношения, но всё же не могу это не сказать. Чонгук альфа хороший, знаю его достаточно, чтобы сказать подобное, поэтому я очень рад, что именно он оказался твоей истинной парой. Извини меня, что я хотел вас сблизить таким образом, не сказав, просто не мог наблюдать за тем, как ты от одного альфы к другому мечешься. Понимаю, что в этом виноват в бо́льшей степени, но сейчас я сильнее всего желаю, чтобы ты принял Чона. Чтобы искренне полюбил его, без сомнений доверил свои чувства в надёжные руки и сам был горячо любим. Для меня нет большего счастья, чем твоё собственное, и я уверен, что с ним ты его точно настигнешь, — А теперь позволь узнать у тебя самого, как ты к нему относишься, что тебя тревожит? Если не хочешь говорить, то можешь не отве… — Он мне нравится. С ним я чувствую себя в полной безопасности, не переживаю о том, что сделаю что-то неправильно или скажу. Перед ним я могу быть собой и он меня принимает любым: будь я слишком злым, зареванным или чертовски бесячим. Он готов выдержать любое моё настроение. С Чонгуком мне комфортно. Мне нравится, что меня понимают и знают что мне необходимо. Такого с альфами раньше я не испытывал. Им больше нравилась лишь одна моя игривая сторона и внешность, не думаю, что кто-нибудь из моих прошлых ухажёров стал бы меня орущего по лесу ловить, в озере купать или ночью мне что-то готовить. — Где это тебя по лесу Чон гонял? И что за озеро? — хмурится МинХо, не понимая о чём говорил его сын. — Да так, сначала мы брата Гук-и отвозили с его однокурсником до коттеджа за городом, где мы искупались неподалёку в озере, а после обратно вернулись домой. Гук-и предпочитает больше свой загородный дом, нежели квартиру в городе, поэтому там рядом есть лес. Там мы с ним гуляли этой ночью, где на мою жизнь покусился какой-то жук. — Ууу, тогда я представляю с какими визгами ты там меж ёлок бегал, белок и зайцев пугая. В детстве ты весь урыдался, когда на тебя села бабочка. Прошли годы, а ты всё также боишься этих жучков-паучков. — Насколько я помню, папа их не боится, а ты? — поднимает голову Чимин, вновь ровняясь с лицом родителя. — Ну, теперь можешь считать, что ты от меня унаследовал гораздо больше, чем короткие пальчики и щелочки во время улыбок, — откашливается МинХо, взгляд к небу уводя. Чимин удивлённо брови поднимает, а краешки его губ тут же поднимаются вверх. — Значит… — Лучше забудем об этом. — И всё же… — Не стоит. — Ну, отец, — смеётся омега, загипсованной рукой родителя в плечо легонько толкая. — Давай лучше сменим тему, не хочу казаться слишком трусливым в твоих глазах, мне достаточно того, из-за чего мы здесь. Ниже падать мне уже некуда. — В таком случае расскажешь что-нибудь из моего детства? Или можем поговорить о чем-нибудь другом: о твоей молодости, о ваших с папой отношениях, расскажи что-нибудь интересное. — припухшее от недавних слёз лицо озаряется тёплой улыбкой, — по крайней мере когда мы ещё так сможем поговорить, в такой тишине и только вдвоём? — возвращает голову на альфье плечо Чимин, рукой обвивая своего родителя и снова втягивая терпкий запах с подсохшей от его слёз рубашки. — Ты говоришь о том, что время идёт, а я каждый раз плачу отчего то. А я скажу, что время идёт, а от тебя неизменно пахнет твоим парфюмом. Честно сказать не люблю его, но уже привык с детства к тому как ты пахнешь, поэтому такого большого дискомфорта это как раньше уже не вызывает. — Этот парфюм подарил мне Сау в мой день рождения, который мы провели вместе в первый раз много лет назад. С тех пор я не использую никакой другой запах. — И все эти года выпускают этот парфюм? Как же это долго, — носик морщит омега. — В любом случае у меня этих запасов на года два-три вперёд. — Какой ууужас, — усмехается Чимин, облизывая нижнюю губу, а потом и верхнюю, ощущая на языке солоноватость своих высохших слёз. МинХо на это ничего не отвечает, лишь крепче к себе свою кровинушку прижимает, наслаждаясь её присутствием. Солнце уже касается горизонта, а оранжевые из-за лучей облака приобретают ярко розовый оттенок, когда сидящие на качелях Паки вновь начинают раскачиваться, делясь моментами из своих жизней.***
В момент, когда СауЧан достаёт из духовки запёкшуюся с картофелем утку, Чон нарезает салат, ловко орудуя ножом. Прошло чуть меньше двух часов с момента как МинХо с Чимином ушли в сад, так и не возвращаясь за всё время оттуда. Сау пару раз поднимался на второй этаж в кабинет мужа, чтобы посмотреть где они и что делают, но каждый раз натыкался на сидящую на качелях пару Паков. Те о чём-то спокойно болтали, даже после заката не спеша домой. В летние дни ночи не были тёмными, что не могло не радовать. Рыжеволосый больше пяти минут выглядывал супруга и сына, не замечая в их взаимодействиях ничего волнующего. Они не ругались, не выясняли отношения на эмоциях, а размеренно раскачивались на качелях. Сау их взаимодействия успокаивали, но затянувшийся разговор всё же тревожил. Омега уже думал, что стоит выйти к ним, но его вовремя остановил Чонгук, уговаривая остаться дома и дать отцу и сыну полностью выговориться. Когда же Чон дорезал второй салат и отдал его для заправки Сау, со стороны выхода послышался шум. — Наконец-то вернулись, — с облегчением выдыхает омега, а Чонгук спешит сполоснуть руки и снять с себя фартук. Они вдвоём следуют из кухни к выходу, заставая МинХо и Чимина за тем, как они над чем-то тихо хихикают, а омега удерживает на себе и отце плед, когда тот переобувается из уличной обуви в домашние тапочки. — А мы подзамерзли, — ежится от вечерней прохлады омега, когда стоящий с ним альфа выпрямляется и к нему голову поворачивает. — А ещё проголодались, — добавляет МинХо, — у меня от этой прогулки такой жуткий аппетит проснулся, что я готов съесть целого слона ни больше, ни меньше. — Слона на ужин не обещаю, но утка с картофелем уже запечена и ждёт своего часа, — Сау на мгновение к Чонгуку поворачивается, улыбаясь довольно. — Это просто замечательно, — с плеч свою половину пледа убирает МинХо, сына в него закутывая, — сбегай, Минни, на верх и переоденься. Настаиваю на той алой блузочке, которую ты надевал на мой юбилей. Она потрясающе тебе подходит и хорошо смотрится с твоими чудными волосами, — Чимин прикусывает нижнюю губу и кивает активно, в нетерпении желая подняться свою комнату. — Гук-и, — кивает в сторону лестницы завёрнутый в плед омега, хотя с собой свою пару захватить, — поможешь мне, а то с загипсованными пальцами это будет проблематично. Родители накроют на стол, пока я переодеваюсь, — подмигивает своему брюнету Чимин и радостно улыбается, когда Чон согласно руку тянет, а после без лишних слов сопровождает его на верх. Напоследок Чонгук взглядом от СауЧана до МинХо скользит, последнему кивая с намёком на рыжеволосого мужчину в фартуке. — Значит, уточка уже готова? — растирает холодные ладони Пак, ближе подходя к своему супругу, когда молодая пара спешно покидает их. — Только что из духовки, — спешит развязать позади узелок и снять с себя фартук омега, накидывая его на предплечье. — В таком случае помогу накрыть на стол. Как же аппетитно пахнет, аж слюньки текут, — вплотную к мужу подходит альфа, заключая его в свои объятия и с особым удовольствием в карие глаза заглядывая. — Твоя любимая, я решил, что стоит себя занять готовкой, пока вы с Минни разговаривали, а Чонгук мне помог со всем... — Я сейчас не о еде говорю, в этом мире есть кое-что аппетитней запечёной уточки, — расплывается в счастливой улыбке мужчина, ощущая такие родные изгибы и тепло горячего тела под своими пальцами. Сау смущённо поджимает губы, — и этот кто-то сейчас передо мной, — склоняется над удивлённым супругом МинХо и целует его в губы, успев соскучится по нему, по его прикосновения и даже запаху. СауЧан хочет остранить супруга, сказать, что в любой момент могут вернуться Чимин и Чонгук, вот только альфа из объятий его не выпускает и остраниться не даёт, быстро своего мужа пленяя после недолгого расставания.***
Оставив плед на омежьей постели, Чонгук садится на край и наблюдает за тем, как рыжеволосый спешно из шкафа достаёт вешалки с блузкой и брюками, а после оставляет их рядом с альфой на своей кровати. — Я, так понимаю, всё прошло хорошо? — Даже лучше, чем я мог ожидать, — Чимин стягивает с себя лёгкую хлопковую рубашку, оголяя торс, а после к штанами руки протягивает. — И на чём сошлись? — Что нет ничего лучше чак-чака, а американские горки отстой, ибо меня и отца там всегда сильно укачивало. Ещё мы договорились, что с этого дня он зовёт меня так же как и раньше, поэтому теперь я Минни не только для папы, но и для отца, — тянет вниз к щиколоткам штаны омега, резво оголясь до гола перед мужчиной, нисколько не смущаясь своего тела. — У тебя под этим ничего не было всё это время? — в сторону скинутых вещей кивнул Чон, смотря на полностью обнажённую пару. — Нет, лень было белье надевать после ванны, к тому же на мне кроме пижамки носки были, — задирает ногу Чимин, на голубые носочки до щиколоток пальчиком указывая, — поэтому всё хорошо, — обратно к шкафу возвращается парень, быстро выуживая оттуда нижнее бельё, — красные или чёрные? — Красные, — мужчина с обнажённой спины взгляд ниже переводит и заглядывается на округлые ягодицы. После наблюдает за тем, как омега выбирает бельё и натягивает, к удивлению сидящего альфы, красные стринги, тонкую полоску меж ягодиц поправляя, — серьёзно? Выбор для ужина со своей семьёй у тебя крайне специфичен. — Никто, кроме тебя не будет знать, что у меня там надето, — с хитрым прищуром омега к мужчине лицом оборачивается, большими и указательными пальчиками красные верёвочки по бокам чуть выше натягивая, — если они не нравятся, то после этого ужина можешь их сам снять, — произносит омега, ближе к постели подходя, а затем прямо перед истинным останавливается, руки на его плечи укладывая и смотря на альфу сверху вниз, — я против такого не буду, — игнорирует время Чимин и седлает чонгуковы бёдра, устраиваясь лицом к лицу своего визави. — Носочки стянуть не поможешь? Чон щурится хитро, чувствует как омега игру свою начинает, отчего тут же подхватывает её, решая свои правила установить и закончить её. Обнажённый парень в такой близости манит, выбивая из головы всякие мысли и всё своим сладким запахом заполняет, заставляя альфу зубы сцепить. Чимин на замершего мужчину смотрит, руками обвивает его шею, ближе к своему лицу притягивая, а затем сам дыхание затаивает, ожидая следуещего шага от истинного. Чонгук горящими страстью глазами мгновение любуется, ладонями омежью талию накрывая, после чего ниже приспускается, неотрывно следя за эмоциями своей пары. Чимин теплом чоновых рук на себе наслаждается и губу прикусывает, когда его ягодицы крепко обхватывают и разводят в стороны. Альфа белые следы на ягодицах оставляет от жёсткой хватки, а после красную полосочку задевает, оттягивая её и по промежности единожды скользя указательным и безымянным пальцами, заставляя Пака судорожно выдохнуть и прикрыть веки на долю секунды. Затем Чон от задницы к бёдрам перебирается и чувствует под пальцами всю мягкость светлой кожи, начиная чаще дышать и облизывая губы. Чимин поддаётся ещё ближе и своим носа Чонгука касается, едва не соприкасаясь с ним устами. Но мужчина к нему не поддаётся, игру начатую омегой продолжая и пальцами по коленям скользя, от них к икрам переходя и плавно добираясь до края голубых носочков. И только альфа целомудренно касается горящих от желания поцелуя губ Пака, как тут же отстраняется, смотря в глаза удивлённой пары. Чимин не сразу понимает, что брюнет с него носки стянул, больше поражённый тем, что Чон не искусил его глубоким и страстным поцелуем. — Нас ждут, Вишенка, не забывай этого, — ухмыляется альфа, омежьи носки за спиной Чимина в одну руку забирая, а после рядом с краю их оставляя. — Издеваешься? Искушать меня вздумал? — удивлённо хлопает рыжими ресницами Пак. — Я даже не думал. Мне казалось, что это маленький дьяволёнок сам заполз на меня, начиная свою игру. Я всего-то закончил её, не собираясь свою Вишенку отвлекать от предстоящего ужина. Тем более мы его с СауЧаном больше полутора часов готовили. Надеюсь, ты его оценишь, — улыбается довольно брюнет, но разочарования промельнувшего во взгляде своего визави упустить не может. Усмехается, головой качает, но всё же касается чиминовых губ, целуя его и сталкиваясь с ним языками в безмолвном танце. Руки тут же возвращаются на мягкую задницу и мнут обе ягодицы, позже вновь играясь с красной полосочкой нижнего белья, заставляя омегу стонать от желания. Но как бы Чимин не хотел продолжения, Чонгук ему его не даёт. Целует горячо и развязно, ближе к обнажённому телу прижимается и ласкает ягодицы руками, но бо́льшего себе не позволяет, уже через пару минут ссаживая со своих бёдер разомлевшего парня, дабы тот отошёл от нахлунувшего желания и всё же продолжил свои сборы. Пак к оставленной одежде возвращается с не охотой. Сначала натягивает классические чёрные брюки, а затем накидывает сверху алую шёлковую блузку, задерживаясь у туалетного столика, чтобы быстренько подчеркнуть косметикой чуть припухшие губы и глаза. После надевает серьги, цепочку ему брюнет позади на карабинчик зацепляет, и напоследок на шею и запястья брызгает духами, с минуту в зеркало смотрясь. — Выглядишь потрясающе, — шепчет на ухо позади стоящий змей-искуситель, оставляя лёгкий поцелуй на затылке. — После ужина я захочу продолжения, — к своему отражению в туалетном столике омега спиной оборачивается, а после со взглядом брюнета сталкивается, смотря в его глаза и цепляясь за тёмную, почти чёрную радужку. — Даже не подумаю осквернять эту комнату чем-то бо́льшим, кроме поцелуев, — на талии привычно укладывает ладони Чонгук, — к тому же имей совесть, это дом твоих родителей. — Меня подобным не застыдить, особенно если я хочу... очень сильно хочу тебя, — по прикрытому одеждой торсу скользит Чимин, ладони на груди укладывая и смотря на мужчину со рвущимся наружу огнём. Вот только альфа стоит на своим неприклонно, качая головой. — В таком случае только на моей территории, у меня дома, там я согласен на бо́льшее. Здесь же слишком много факторов, мешающих мне полностью насладиться нашим уединением. — И какие же? — Это дом твоих родителей, которые находятся внизу, ты ещё три часа назад пребывал без сознания и не так давно пережил большой стресс, находя с МинХо общий язык. К тому же я хочу, чтобы метка получше зажила, не причиняя тебе большого дискомфорта. Мы ещё успеем насладиться друг другом не раз, поэтому прояви немного терпения, хотя бы до завтрашнего вечера. Ты как следуешь сегодня и завтра отдохнёшь, отоспишься, а после я заберу тебя с собой домой, где мы с тобой продолжим. Договорились? — Но, Гук-и... — Мне было достаточно того, что тебе в одну из нашей близостей в той комнате плохо стало. Поэтому отдохни как следует, наберись сил и только потом надейся на продолжение. Всё это забирает слишком много энергии, не хочу забирать у тебя последнее. — В таком случае завтра? — невесело интересуется омега. — Завтра, моя сладкая Вишенка, завтра, — целует подведённые губы брюнет, отчего Чимин начинает смеяться, когда замечает остатки губной помады на альфе. — Гадкий заюша... — большим пальцем смазывает косметику с губ истинного рыжеволосый, — сначала во мне разожгёт целый пожар, а после оставит тлёть от желания и страсти. Если завтра откажешься взять меня, то клянусь, что собственными руками придушу тебя, — убирает остатки помады с губ альфы Чимин, смотря на него пронзительно. — Обещаю, что сдержу своё слово. — А я своё, — сверкает глазами раззадоренный поцелуем и маленькой лаской омега, из рук альфы выскальзывая, чтобы ещё раз в зеркало посмотреться, только потом следуя с ним вниз, где их уже ждали МинХо и СауЧан.