У моей болезни чёрный цвет губ

Я снова ощущаю на себе её тяжелый, пристальный взгляд. И пусть меня не касаются те до умопомрачения холодные, крепкие руки, кажется, что стены смыкаются, куда бы не пошёл. — Милый? — холодок пробегает по коже от тихого и ехидного смеха над ухом. Знакомый, но до тошноты противный измененный голос иронизирует над тем как заставляет мои руки дрожать. Убираю ладонь от дверной ручки, невольно подчиняясь ее ожиданиям и опускаю голову в бессилии. — Всё верно, — уже сочувствующе комментирует она, прижимаясь вплотную. И тело предательски отдергивает от хладомерзости. В темноте чудовища приобретают очертания. Оборачиваюсь, наблюдая всё то же бледное, искаженное насмешливой гримасой лицо. История кошмара началась на следующий день после ухода Эмили. Наблюдение за тем, как лицо любимой женщины поглотил деревянный ящик, окончательно меня довело. Я не мог осознать тот факт, что никогда не услышу родной сердцу голос. И тогда пришла она… До потрясения похожая, ласково сжимавшая напряжённое плечо, вдохнувшая в лёгкие спасительный глоток воздуха… Стала разрушительным проклятием. По началу девушка оставалась рядом, дарила поддержку, в которой я нуждался как никогда. Я даже не думал, что её…  — Габриэль, вы в порядке? — за дверью появляется Натали, явно обеспокоенная моим состоянием в последнее время.  — Натали, я… — хрипло делаю очередную попытку признаться, что та женщина, которая ошивается рядом, не даёт покоя. Но каждый раз, когда я хочу избавиться от гнетущих цепей — мне с особой «любовью» пережимают горло цепкие пальцы. — Нат…  — Как ты невежлив, Габриэль, — чудовище, когда-то представившееся Амели, хмурится и не спешит ослабить хватку. — Мы ведь с тобой не договорили. Амели ненадолго поворачивает голову в сторону двери и затем возвращает безэмоциональный взгляд ко мне.  — Ухо… ди, — с трудом выдавливаю из себя, отвергая единственную руку помощи, способную разорвать замкнутый круг. Если бы только она имела понятие о происходящем и не реагировала послушно на просьбы. Но Натали бесшумно покинула нас.  — Жалкий кусок дерьма, ты никому не нужен, — она нелестно отзывается обо мне не впервые, одним словом доводя взрослого и состоятельного мужчину до морального опустошения. — Думаешь, она бы поняла? Умоляю тебя. И после этого дрянь медленно оглаживает моё лицо тыльной стороной ладони, словно её слова — плод благого намерения. Полгода я избегаю двух самых дорогих людей — Адриана и Натали, чтобы их моё расстройство обошло стороной. Излюбленное занятие Амели — ежедневно третировать меня оскорблениями, повторяя их раз за разом. Умерить пыл помогает лишь разрушение предметов обихода, ошметки стульев, осколки статуй и стекла… Я не хотел бы, чтобы под горячую руку попали они. Я запутался в реальности происходящего, ведь Натали говорила, что видит её… Так же как и я! Со всей силы ударяю кулаком об дверь, разбивая кожу пальцев. Повторный удар приходится на металлическую поверхность ручки и вызывает боль, пока нежеланная спутница заливается желчным смехом.  — Тебе нет нужды убиваться, — её шепот напоминает шипение хищной гадюки перед нападением на жертву. — Прими себя. Станет легче. Прими свою никчемность. … Её не существует, но я по-прежнему чувствую силу уничижающих слов, больно бьющих по рассудку. Слов существа, отдаленного напоминающего человека, с отвратительно чёрными губами и маниакально пустым выражением глаз. Нахожу в себе смелость отодвинуться от стены и подняться с места. Недолгий путь к заветному ящику должен окончить неоправданные мучения. Медленно подношу револьвер к виску, ощущая губительную тяжесть рук на шее. Она больше не остановит меня. Никогда.