Обманчиво доброжелательный апрельский ветерок пробирает до самых костей. Табун мурашек бежит по тонкой коже рук. А растрепавшиеся к концу дня волосы то и дело липнут к влажным щекам. Элеонора буквально тонет в звуке собственных шагов и, кажется, даже не до конца осознает, что происходит. Мышечная память ее не подводит, а ноги сами идут туда, где должно быть хорошо. Априори…
Было хорошо
холодными зимними вечерами шумным прогулкам с однокурсницами она предпочитала тихие посиделки у него в гостиной. Недопитая и до половины бутылка красного вина, прикосновение его теплых ладоней на тонкой коже и долгие разговоры ни о чем и обо всем на свете.
Она пройдет еще несколько сотен метров, прежде чем в поле ее зрения окажется сталинская высотка с окнами на Москву реку. Немного помявшись у самого подъезда, Галанова дергает ручку двери. Через секунду она оказывается в просторном-холодном подъезде. Галанова не слышала ничего кроме стука своих же шпилек о ступеньки. Сердце гулко ухало в пятках, а внутри все сжималось от собственного бессилия.
Ведь обещала же себе, да и ему собственно тоже.
— Больше никогда, Баринов… — Тихий хриплый голос тонет в ничтожном расстоянии между ними. Его сильные руки все еще остаются на талии, а глаза жадно всматриваются в ее заплаканное лицо.
Через несколько минут он остается в полном одиночестве. Эхо ее шагов все еще звучит в нем как удары Гонга, а от ноток ее сладкого парфюма в воздухе почему-то становится душно, даже в это ноябрьское утро.
Она все еще не знает, зачем вновь появилась на пороге его квартиры. Да и хочет ли, чтобы он оказался дома. Руки предательски дрожат. И, наверное, лучше бы ей сейчас сбежать вниз по ступенькам и вновь раствориться в апрельской прохладе.
Может быть лучше от этого не станет. Зато спокойнее.
Уже поздно. Виктор открыл дверь. Несколько первых секунд он измерял ее взглядом. Внимательно, и даже въедливо, как умеет. А Элеонора непроизвольно ежится, опускает взгляд. Она вновь нарушила свое же обещание.
— У тебя свободно сегодня? — Давящая тишина, наконец разрушена.
— Заходи…— Коротко бросает он, и при этом сам буквально затаскивает бывшую жену в квартиру.— Какого черта ты раздета? — Баринов кивает на мурашки на ее обнаженных плечах.
Элеонора только сейчас поняла, что верхней одежды при ней не имелось вовсе. Оно и понятно, в той суматохе ей было вовсе не до плаща или пиджака. И пока она лихорадочно соображала, что бы такое ему ответить, Виктор накрыл ее плечи мягким пледом.
Галанова ничего не говорит. Вновь позволяет ему быть главным, а себе позволяет расслабиться. Чтобы согреть, Баринов прижимает женщину к себе. Тактично. Оставляя ей возможность отказаться от этих объятий. На его удивление брюнетка ничего не делает. Сил хватает только на то, чтобы мелко дрожать, то ли от холода, то ли от прикосновений его рук.
— Чай без сахара, как обычно? — Будничность его тона ее откровенно забавляла.
Зачем-то он играет в гостеприимного хозяина, то и дело, измеряя столь позднюю гостью внимательным взглядом. Если честно, Баринов и сам до конца не понимал мотивов своих действий. Получалось все это как-то непроизвольно. Просто видимо забота о ней — еще один приобретенный с течением жизни инстинкт. Избавиться, от которого, теперь не представляется возможным.
— Да, если можно…— Говорит тихо, непроизвольно сутулясь, в моменты, когда взгляд его темно карих устремлен прямо на нее.
Тепло от фарфоровой чашки приятно согревает кожу, и в то же самое время, заставляет зябко поежиться. Виктор садится прямо напротив, А Элеонора инстинктивно поднимает взгляд. Кольнуло где-то в области солнечного сплетения. Он уже давно избегает прямого зрительного контакта. Боится утонуть в лазурно голубом океане ее глаз. Он тонул там и раньше, но сейчас для него это — непозволительная роскошь. Элеонора прикусывает губу с внутренней стороны, пытаясь уцепиться взглядом за что-то более нейтральное, но получается из рук вон плохо.
— Ай… — Поморщившись, шипит женщина, отдернув ладонь от кружки.
Боль — Отрезвляющий фактор. И для нее. И для него. Оба будто очнулись от сладкого, но короткого сновидения. Он вспоминает, как стал невольным участником сцены дешевого фильма. А она прокручивает в памяти череду нескончаемо-холодных и одиноких вечеров и ночей. И каждый непременно считает, что именно его боль в сотни раз острее боли другого.
— Ты чего пришла то? — Он, наконец, озвучивает тот вопрос, который, наверное, стоило задать еще на пороге, но он почему-то этого не сделал.
Элеонора пожимает плечами, невольно приподнимая уголок губ. А ведь действительно смешно. Причину своего поступка она себе не объясняла. Боялась вновь признаться себе в том, что просто-напросто просится назад. Да, возможно, звучит грубо, но на деле именно так и есть. Уподобляясь брошенному котенку, она каждый раз ищет в его глазах намек на то, что бы позволило ей, хотя бы наедятся на это.
Он не смотрит ей в глаза
— Просто домой идти не хочется… — Спустя внушительную паузу вдруг произносит брюнетка.
Баринов не скрывает рвущуюся с губ усмешку. Значит домой, в шикарную квартиру фактически рядом с местом ее работы ей идти не хочется. А проехать пол-Москвы, чтобы вновь оказаться рядом с ним — пожалуйста.
— А, что,
он разве не волнуется, когда тебя по ночам непонятно где носит? — Виктор не упускает очередную возможность съязвить.
И зачем она перед ним так унижается? Ведь понятно же, что ничего не исправить. А этими встречами она только себе хуже делает. Элеонора точно знает, что при желании обязательно найдет кого-то раз в сто лучше, чем Баринов. Будет вспоминать брак с ним как неудачный дубль собственного кинофильма. Это, если вообще будет.
Так то оно, конечно, так но…
Если бы она не знала, насколько сильно нужна ему, ноги бы ее тут не было.
— Спасибо за чай… — Она, наконец, встает со стула и спешит к двери.
Видимо опять не в этот раз. Глотая обиду, она смахивает с плеч мягкий плед, так приятно согревавший ее все это время. Становится холодно, но Элеонора старается не думать об этом.
А ему почему-то становится невыносимо противно. От самого себя. Захлебываясь в собственной гордыне он вот уже который год не может признать собственной вины. Все это время ему куда проще обвинить во всем бывшую жену. Наблюдать за ее переживаниями из окна высокой башни и
великодушно позволять находиться рядом с собой.
Иногда….
И при этом не признавать очевидного. Любить он ее не перестал, да и едва ли это случится теперь.
—Эль, останься… — И вся идеально выстроенная картина летит под откос. Он больше не может уверять сам себя в том, что так было правильно.
Баринов практически выдыхает эту фразу ей в спину .И через несколько секунд его сильные руки уже обнимают тонкую талию, а губы целуют шею. Мужчина буквально задыхается запахом ее кожи, утопая в копне каштановых волос. Элеонора опять не находит в себе сил прекратить все это. Разворачивается к нему лицом и крепко обнимает бывшего мужа за плечи.
— А смысл, Вить? — Женщина немного отстраняется, сглатывая слезы. — Ну, допустим сейчас я не уйду. А завтра что?
Баринов осторожно поправляет растрепанные волосы, смахивая с ее лица несколько слезинок. И отчаянно не знает, как ответить на этот вопрос. Ведь предложить ему ей вовсе нечего. Он все также круглыми сутками торчит на работе, смотрит футбол и пьет портвейн, просаживает в карты крупные суммы денег. И теперь уже едва ли изменится.
— А завтра…— Не дождавшись ответа, вдруг произносит Галанова, — Ты опять станешь вести себя так, будто ничего и не произошло вовсе.— Элеонора теперь не пыталась сдержать слез, а ее руки неосторожно касались его печей.
Виктор молчит. Молчит просто потому что теперь признает, насколько она права. Ведь он действительно позволял себе слишком много. Едва ли все его последние поступки можно считать достойными.
— Так со шлюхами обращаются…— Женщина сглатывает мешающие дышать слезы.
— Успокойся…— Тихо, но убедительно рычит он неосторожно сжимая ее в своих объятиях. Целует ее мокрые от слез щеки, слышит биение ее сердца.
Она на мгновение она задерживает дыхание. Отчаянно пытаясь вслушаться в его мерный шепот. Чувствует влагу слез на щеках и буквально задыхается запахом его кожи.
— Прости меня…— Сильные руки прижимает к себе, с каждой секундой понимая, что отчаянно не хочет существовать без нее. — Знаю, что виноват, знаю, что поступал с тобой как сволочь последняя.— Чувствует, как тонкие пальцы поглаживают волосы на макушке.
Элеонора впервые за долгое время расслабляется. В его объятиях чувствует себя любимой и защищенной. И эту самую теплоту не хочется менять на благополучного и смазливого, но такого холодного и чужого.
— Нет, это я… — Элеонора не успела сказать, то что так давно вертеться на языке и мешает нормально жить.
— Я тебе обещаю…— Его голос звучит хрипло над самым ухом, — Я все забуду.— Целует ее влажные губы, крепко обнимая за плечи.
Абсолютно растворившись, друг в друге, они наконец-то наслаждались моментом. Им даже в голову не приходило, что теперь это все можно вот так просто закончить.
***
В тишине апрельской ночи Баринов слышит лишь ее мерное дыхание. Почти невесомым движением плотнее укрывает ее одеялом. Всматривается в черты ее красивого лица, поправляет упавший на глаза локон. И думает. Думает о том, что стоит записать к себе в ежедневник новую дату их свадьбы. На короткую память ведь едва ли можно надееться.
Может уже пора обращать внимание на то, что действительно важно?
