Наблюдательность

Ему пятнадцать.       Монотонный голос учителя навевает тоску, а за окном поют птицы радуясь весне в Тир на Лиа и первому, после необычайно снежной зимы солнцу. Карантир юн и ему душно в кабинете, пахнущем знаниями и пылью. Куда интереснее открыть окно и вдохнуть свежего воздуха, а не слушать заунывную лекцию о правилах перемещения в Пространстве, картах и древних Пророчествах, гласящих о Белом Хладе. Его льдисто-голубые глаза задумчиво смотрят в окно, не шибко внимая умным и, несомненно, важным словам. — Карантир? Верно, он увлёкся, раз учитель повысил голос. — Кхм, простите, учитель. Задумался. Странная тень легла на лицо Аваллак’ха. — И судя по всему, не о том, что я только что сказал. Бледные щёки юноши залило краской стыда. — Простите. Больше не повторится. Ему двадцать.       Он на светском приёме. Приём торжественный, помпезный, чопорный и неспешный. Карантир осознаёт, что ему скучно, но послушно стоит и кивает невпопад. К счастью, большего от него не требуют. Какая-то эльфка с неприлично глубоким декольте томно тянет за рукав его учителя. Её губы предлагают ему танец, но её тело говорит о том, что танец её интересует в последнюю очередь. Аваллак’х чинно кланяется даме и дарит вежливую улыбку, но глаза остаются холодными. Карантир краснеет от стыда, потому что читал его дневник и видел тысячи портретов совсем другой, давно мёртвой эльфки, тщательно спрятанные в учительском столе. Его учитель всегда учтив и неизменно вежлив. Вот только танец закончился и он возвращается обратно, как ни в чём не бывало продолжая беседу о тонких материях. Ему двадцать пять        Его учат владеть мечом. Учат лучшие из лучших. Отряд Красных Всадников и их командир. Эредин Бреакк Глас источает силу и ледяную уверенность в себе и своих солдатах. Карантиру интересно, но он чувствует себя слабым. Ветер принёс откуда-то тучи и грозу. Он небрежным жестом, ставит над поляной барьер и становится тихо. Солдаты удивлены и, кажется, восхищены его талантом. В юной душе рождается искра тщеславия. Ему тридцать        Он играючи открывает порталы в иные миры, ломая своим небрежным жестом полотно Пространства. Аваллак’х гордится им, а Эредин улыбается и ободряюще кивает. В лаборатории Знающего зреет конфликт. Командир Красных Всадников спорит с Аваллак’хом. Знающий небрежно и холодно разбивает аргументы полководца. Карантир ругает себя, но подслушивает. — У него дар, что поможет нам. Мы сможем показать Dh'oine своё место. Ты отлично видишь, что лабораторная пыль не его удел. — Он юн и не отличает добра от зла, Эредин. — А ты? Ты отличаешь, Креван? Ты упустил Старшую Кровь и позволил Ларе спутаться с этим Dh'oine. Карантира зовут Золотым Дитя и его ждёт великая судьба. Более великая, чем чахнуть над ретортами и рисовать портреты. — Ауберон не позволит тебе. — Я сам позволю себе. Хватит жить пыльным прошлым. Дверь открылась так стремительно, что Карантир едва успел отскочить. Эредин заметил его и улыбнулся. Ему показалось, что он вот-вот его сдаст, но тот лишь покачал головой. Ему шестьдесят Он у границ барьера с Аваллак’хом. Вдалеке маячит башня Tor Zireael. — Знаешь куда ведёт этот портал? — В другой мир, в мир Aen Seidhe? — Именно. И однажды оттуда явится та, что спасёт нас от Белого Хлада. Карантир чувствует обиду, сродни той, что причиняет физическую боль, но он находит в себе силы спросить: — А кто она? — Ласточка? Потомок Лары Доррен. Позавчера она появилась на свет. — А как же я, учитель? — Ты — уникален, Карантир. Прирождённый чародей, будущий Знающий. Учитель смотрит прямо, и Карантиру кажется, что аквамариновые глаза видят его насквозь. — А разве не я спасу Aen Elle? Аваллак’х молчит мучительно долго, почти вечность, прежде чем произнести: — Белый Хлад может быть уничтожен только Старшей Кровью. Когда-то я должен был стать отцом ребёнка, что подарит нам надежду. — Но Лара Доррен предпочла Dh'oine? — Вижу, что Эредин многое тебе рассказал. Карантир должен был почувствовать стыд, но чувствовал только раздражение. — А я? Зачем нужен я, Аваллак’х? Учитель промолчал и в этом молчании Карантир прочёл больше, чем хотелось. Ему семьдесят шесть Он уже не ребёнок, краснеющий при каждом томно брошенном на него взоре. Он научился скрывать эмоции и стал тем, с кем светские дамы хотят потанцевать. Статный и красивый. Юный, но не по годам серьёзный. Светлый, но с тёмным огоньком в глазах. Горячий, но с ледяным взором. В Тир на Лиа событие. В Тир на Лиа явилась Ласточка. Шёпот об этом раздаётся из каждого угла дворца Советов. Долетают и обрывки слов «спасительница» и «мессия». Сам Карантир видит непривычно смущённого Аваллак’ха, насмешливо-горделивого Эредина и напуганную девчонку — Dh'oine, чью щёку уродует шрам. Каждый день она проводит в беседах с его бывшим учителем и не замечает, какой огонь горит в его глазах, какая живость и лёгкость появилась в его походке и годами отточенных движениях. Девчонка безнадёжно юна и ищет поддержки. Карантир качает головой. В один из дней он наблюдает удивительную картину — Ласточка кричит на Лиса и предлагает ему исполнить то, чего не смог сделать Ауберон. Креван поддаётся порыву и в глазах его полыхает тёмный огонь, а пыльцы сжимают девичье горло. Девчонка видит и слышит гнев. Карантир видит и слышит совсем иное. Ему восемьдесят три. Дверь в его комнату распахивается так стремительно, что трещат петли. Эредин не в духе и это чувствуется сразу. Они взяли след девчонки, но она вновь ускользнула, как песок в песочных часах, как голубоватая жидкость в клепсидре, затерялась в миллиардах миров Спирали. Но бесит Эредина не это. Его бесит то, что его предал Креван. Тот самый, чьей лабораторией пугали непослушных эльфских детей. — Я не могу понять почему, Карантир. Что я упустил из виду? Навигатор только загадочно ухмыльнётся, вспомнив сцену в саду и равнодушно пожмёт плечами, склоняясь над картой. Слабый блеск кристалла подсветил льдисто-голубые глаза. — Я, кажется, нашёл. Они на Скеллиге.