Один
Была середина осени, когда Гермиона вернулась в Хогвартс. Гарри, Рон, Джинни — все они решили не заканчивать обучение. Облетали листья, коридоры были полны новыми студентами, а сердце Гермионы было полно тоски. Вот именно так слащаво, как одинокая героиня дамского романа (которые она ненавидела) Гермиона себя и ощущала. Оставаясь незаметной, она сидела в нише на подоконнике в коридоре и рассматривала поток беззаботных первогодок. Их ждали впереди незабываемые открытия, новый мир магии и чудес. Гермиона невесело хмыкнула. Она чувствовала себя до смешного старой, чтобы находиться в школе. Её внутренний Грейнджер-таун был пасмурным и серым, небо затянуло тучами, парки развлечений закрылись, погасли огни огромного колеса обозрения, оно замерло. Медленно сновали редкие прохожие-мысли по делам, безрадостные и серьезные. Гермиона отвернулась к окну и стала рисовать на холодном запотевшем стекле незамысловатые узоры. Она заметила движение на улице и посмотрела сквозь стекло. Это был знакомый силуэт, парень шел по двору замка под дождем: промокшие платиновые волосы, висящая на худощавом теле дорожная мантия, полосатый зеленый шарф, норовящий сползти с шеи и упасть в лужу, нервные движения. ЭЙ, ТЫ ЗНАЕШЬ ЕГО — загорелись неоновые буквы в небе Грейнджер-тауна. Прохожие задирали головы и начинали суетиться, бормоча: Почему он вернулся в Хогвартс? Вернутся ли другие слизеринцы? Что он задумал? Но в то же время, увидев его, Гермиона ощутила странное тепло, отчего растерялась и разозлилась. У вас ничего общего, Гермиона — напомнила она сама себе. Прежде чем зайти в школу, Драко Малфой остановился, просто встал под дождём, задрал лицо вверх и долго смотрел на своды и башни. Гермиона из окна коридора на третьем этаже пыталась рассмотреть его размытые черты. Драко стоял так, словно не решался войти и мысленно спрашивал разрешения. Было в этой минуте что-то завораживающее. Нечто, что так некстати очаровало Гермиону в то холодное дождливое мгновение, которое перестало быть таким одиноким.Два
Помимо Малфоя и Гермионы на восьмой курс вернулись только Невилл с Полумной, которые стали встречаться после Битвы. На занятия они ходили вчетвером, Малфой держался в стороне, был молчалив и никого не задирал. Гермиона не нарушала единение Невилла и Полумны, от которого становилось еще более грустно и тошно. Гермиону поставили в пару с Малфоем на Рунах, чтобы выполнить домашний проект. Точнее даже не поставили, так уж вышло, что Невиллу и Полумне оказался не нужен этот предмет. Когда Гермиона пришла в понедельник на занятие, она столкнулась у двери именно со знакомым слизеринцем-врагом-который-оскорблял-ее. Драко за прошедший год, кажется, стал выше. Появилась щетина, скулы стали острее, пропало затравленное выражение лица, которое Гермиона запомнила в день Битвы. Они встретились глазами, неловко стоя друг напротив друга в полной тишине. Гермиона прижимала книги ближе к груди и напряженно смотрела на Драко, готовая выхватить палочку. Он же выглядел растерянным, словно его только что выдернули из размышлений. Затем Малфой открыл дверь и замер в ожидании, не отводя от нее глаз. Это еще что за шутки? Гермиона приподняла бровь и спустя несколько секунд быстро прошла вперед, фыркнув. Малфой зашел следом и молча сел позади нее на несколько столов. Гермиона чувствовала спиной его взгляд, ожидая насмешки или оскорбления, раз они наедине. Но аудитория погрузилась в тишину. Он что, придержал для нее дверь?! Неужели он даже не сказал ничего оскорбительного? Во время занятия Малфой молчал. Гермиона записывала конспект. Когда профессор Вектор в конце сказала, что проект для зачета сложный и его нужно делать в паре, Гермиона растерянно посмотрела по сторонам. Сзади раздался сдавленный смешок Малфоя: — О, да здесь же так много студентов, даже не знаю, с кем в паре мог бы выполнить этот проект. — Профессор, неужели нельзя работать в одиночку? — Гермиона задала вопрос слишком резко. — Нет, мисс Грейнджер. Боюсь, Вам с мистером Малфоем придется работать над ним совместно. Это же не будет проблемой? На Вектор уставились две пары недовольных глаз. — Хорошо, профессор, конечно... все в порядке. Мы... справимся с проектом. Позади Гермионы раздалось бормотание Малфоя: — “Склонимся мы под тяжестью судьбы, не что хотим, сказав, а что должны”*. Он что, только что процитировал Шекспира?! Гермиона обернулась, уставившись на Малфоя с удивлением. Поймав ее взгляд, он самодовольно ухмыльнулся и, собрав вещи, ушел. ____________________________________ * — строки из пьесы “Король Лир” Уильяма Шекспира.Три
Как только раздавались шаги, Гермиона уже знала, что это он. Сперва из-за стеллажа появлялись его начищенные до блеска ботинки. Затем Гермиона делала вид, что увлеченно читает книгу, чтобы не было необходимости обмениваться натянутым приветствием. Малфой же никогда не пользовался этим ее милостивым подарком. Всегда садился, равнодушно бросал: “Привет, Грейнджер”, доставал конспект, брал перо и переводил свою часть рун. Сконцентрируйся на задании, Гермиона! Она ничего не могла с собой поделать. Мысленно Гермиона прокрадывалась вверх по странице книги и взглядом осторожно касалась его руки. Тонкие пальцы, испачканные в чернилах, сжимали перо. Аккуратный красивый почерк… У нее на такой никогда не хватило бы времени и терпения. Фамильный перстень со змеей на безымянном пальце. Кожа такая бледная, что на тыльной стороне ладони были видны вздутые вены. Гермиона скользила взглядом дальше — до подвернутых рукавов черной рубашки, и спотыкалась на темной метке, ставшей теперь лишь татуировкой. Задание было переводить руны, Гермиона! Не рассматривать Драко Малфоя! Она не замечала, как замирало перо в его пальцах. Каждый раз, когда она приходила в себя, словно от гипноза, Гермиона натыкалась на внимательный взгляд серых глаз, словно поймавших её на каком-то секрете. Малфой смотрел на Гермиону, будто бы ожидая чего-то: объяснения, вопроса, отвращения, гневной тирады. Она отводила взгляд и заправляла локон за ухо, судорожно вдыхая воздух, в котором перемешивались запах библиотеки, аромат корицы (ее духи) и мускуса (его одеколон). Нервно вертела в руках свою красную закладку и возвращалась к чтению. Или изображению чтения. Малфой позволял Гермионе притворяться, не задавая вопросов, не отпуская оскорблений или язвительных шуточек. Что сбивало ее с толку еще больше. Когда уходил, он всегда бросал: “До завтра, Грейнджер”.Четыре
Между ними все сломалось. Прежней ненависти, похоже, уже не было, оскорблять или нападать не имело никакого смысла. Но и нормально говорить друг с другом они не умели. Они были никем друг другу. Два больших вопросительных знака. Как будто, когда они смотрели один на другого, любое слово могло определить их дальнейшее общение, имело огромный вес. Оставаться врагами? Презирать? Игнорировать? Обсуждать учебу? Быть дружелюбными? Никто не решался взять на себя эту ответственность. Все вокруг были заняты своими жизнями. В коридорах стоял гомон младшекурсников. Старосты громко раздавали указания и пытались их успокоить. В вестибюле ученики собирались кучками и играли с приятелями в плюй-камни. В Большом Зале разные голоса наперебой обсуждали возвращение в Хогвартс. Гермиона задирала голову вверх и смотрела на движущиеся лестницы, по которым торопливо поднимались студенты. Словно муравьи в муравейнике. У каждого была цель. Движение не прекращалось целый день. И только Гермиона и Драко не вписывались в эту картину, были слишком медленными, тихими и потерянными. О них поговорили в начале семестра, потыкали пальцами в их сторону и забыли. Ее друзья строили карьеру в Аврорате, его — сидели с родителями в своих аристократических поместьях. Вся их связь с миром — необходимость отвечать на вопросы преподавателей и письма по выходным за завтраком от друзей (у Гермионы) или от матери (у Малфоя). Больше у них ничего не было. Они приходили в библиотеку почти каждый день. И лишь в тишине рядом друг с другом они говорили. Вау, интересные ощущения, Гермиона. Ага, если ты дура и любишь придумывать то, чего нет. Скорее всего, Малфою просто не было до нее дела, вот он и не отвечал колкостями. Какое у них вообще может быть общение? Что могло измениться? Конец войны не означал, что они станут друзьями. Но чем больше она отрицала эмоции, тем больше чувствовала какое-то притяжение, словно невидимый зритель ждет, когда она уже скажет что-то, сделает первый ход, бросит неосторожную фразу, и пьеса начнется. Или первый шаг уже был сделан?..Пять
Так прошло две недели. Они молчали, неловко встречались глазами и иногда не менее неловко сталкивались пальцами на обложке книги, которую брали для задания. Гермиона перебрасывалась парой слов с Невиллом и Полумной в Большом Зале, улыбалась кому-то знакомому то тут, то там, но всегда ощущала одиночество. Она гладила Живоглота, сидящего рядом на скамейке, смотрела по сторонам за ужином, когда все обсуждали сложную домашку или проказы Пивза. И понимала, что ей некому рассказать, как прошел ее день. Уже по привычке Гермиона находила взглядом Малфоя. Он сидел за столом Слизерина, подперев подбородок ладонью, и задумчиво смотрел в тарелку. “Хей, ну у тебя и вид. Увидел Грим в остатках запеканки? Что за вселенская тоска?” — сказала бы она ему, будь они незнакомцами. Малфой поднимал голову и смотрел сразу на Гермиону, словно делал это сотни раз, словно знал, где она сидела, словно слышал ее мысли. Вот они — два вопросительных знака.Шесть
Уже ноябрь, в коридорах стало холодно, а темнеть за окном стало намного раньше. Гермиона вышла из кабинета в пустынный коридор после очередного занятия по Рунам и закуталась в красно-золотой шарф. Сзади послышались быстрые шаги. — Грейнджер. Она обернулась и увидела, что Малфой пытался ее догнать. Гермиона вопросительно подняла брови. — Ты забыла книгу, — он протянул ей учебник по Рунам. Гермиона смотрела на книгу в руке Драко. Он мог бы отдать тебе его в библиотеке во время работы над заданием. Он мог бы оставить его на парте, чтобы его вернула профессор Вектор. И Малфой точно понимал, что ты это знаешь. Гермиона взяла учебник и запаниковала. Когда она паникует, то не всегда хороша в том, чтобы придумать достойную реплику в ответ. Вот и сейчас вместо благодарности из ее рта вырвалось: — Давай просто сделаем вид, что не знаем друг друга, окей? Случайно сказанная фраза — зрители подобрались на сидениях — придвинувшись вперед, вглядываясь закулисы — действующие лица выходят на сцену — начало действия — свет. Брови Малфоя взлетели вверх, слова Гермионы застали его врасплох. Но он убрал руки в карманы брюк и приготовился слушать, не собираясь смеяться. На глаза ему упала прядь волос. — Что это значит? — Это уже невыносимо… Я не могу больше быть вопросительным знаком… Мы больше не враги, но так привыкли ими быть, что когда появилась возможность и необходимость... говорить без ненависти, мы не можем это сделать. Необходимость говорить? С каких пор у тебя необходимость говорить с Малфоем, Гермиона? Необходимость?! В ее внутреннем Грейнджер-тауне творился полный бардак. Если честно, она даже не верила, что действительно говорит все это вслух (!) Драко Малфою (!). Она раздраженно продолжила: — Я думаю, мне стоит просто забыть про твою метку... Про то, как звучит с твоих уст: “Грязнокровка”. Про то, как выглядит твоя тетя и... твое поместье. А тебе... следует забыть, какая в моих венах течет кровь, и еще... за что ты там ненавидишь всех моих друзей. Нам нужно забыть это все… как будто мы незнакомцы. Она закончила речь скомкано и с преувеличенным оптимизмом в голосе. Гермиона замолчала, чувствуя себя сумасшедшей, что наговорила лишнего и личного. Малфой лишь устало прикрыл глаза и вздохнул. Когда он посмотрел на Гермиону спустя несколько секунд, на его губах появилась ухмылка. Стоп.. Что? Гермиона вглядывалась в его лицо, плотнее кутаясь в шарф и собираясь развернуться и уйти. Он издал смешок и покачал головой. На секунду Гермиона задумалась, что выглядит слишком напряженной. — Мерлин… Достаточно было просто сказать “спасибо”, Грейнджер. Его губы растянулись в улыбке. Впервые Малфой сдержанно, но искренне улыбнулся ей, и на его правой щеке появилась ямочка. Он развернулся и ушел, кажется, довольный разговором. За окнами раздался гром, начался дождь. В коридоре пламя свечей заметалось от ветра, грозясь потухнуть. С очередным раскатом грома она поняла, что абсолютно, бесповоротно, безответно, самым глупым образом и в самого неподходящего человека — Гермиона Грейнджер влюбилась. Стоп… ЧТО?!Семь
Есть ли что-то более тоскливое, чем быть влюбленной безответно? О, да, Гермиона Грейнджер знала, что может быть хуже: быть безответно влюбленной во врага. С того разговора в коридоре она играла в такую игру: зарывалась с головой в очередную книгу за завтраком, обедом, ужином, лишь бы не позволить глазам скользнуть в сторону того-самого-запрещенного-человека. Нельзя смотреть. Таковы правила. Если посмотришь и увидишь серые глаза — тебя обольет раскаленной лавой, и ты сгоришь до костей. Все вот так мило и просто. Внимание рассеивалось, буквы водили хороводы, издеваясь над ней. О чем она вообще читала? Ага, что-то про альтернативные значения руны сердца и судьбы, любовь... Да вы, должно быть, издеваетесь! Она с такой силой закрыла книгу, что Невилл боязливо посмотрел на нее, отодвинувшись. Почему нельзя было влюбиться в гриффиндорца? Почему нельзя было влюбиться в кого угодно в Хогвартсе? Почему именно самый высокомерный и невыносимый человек во всем замке, с которым у нее уже было столько неприятных воспоминаний? Гермиона с отчаянием и каким-то безразличием смотрела в стол, схватившись за голову. На самом деле это вовсе не влюбленность. Да, это просто одиночество, тебе одиноко, вот и все. Это просто гормоны. Вы просто проводите вместе много времени. На деле же все эти просто растворялись, как дым, моментально, стоило Малфою появиться в поле её зрения. Он входил в аудиторию — и она не могла вымолвить ни слова. Он умудрялся поймать ее взгляд в Большом Зале — и она не могла даже моргнуть. Гермиона неделю старательно избегала его — и это нисколько не помогло. В ее Грейнджер-тауне появлялось больше и больше постеров и билбордов с его изображением. Все внутренние бинокли и мощные телескопы синхронно поворачивались в его сторону. А местное радио ловило только волны его голоса.Восемь
В понедельник вечером она обреченно пришла в библиотеку и села на ставший уже “их местом” стол в углу у окна. Спустя несколько часов попыток заняться переводом она услышала: — Хей, ты, как тебя зовут? Гермиона подняла голову и увидела Малфоя, который только пришел и, поджав губы, смотрел на нее, изображая недовольство. — Чего..? Что ты делаешь, Малфой?.. Драко закатил глаза, улыбаясь с этой своей ямочкой, и сложил руки на груди. В его голосе было такое детское веселье... О, да он откровенно наслаждался этим представлением! — Откуда ты знаешь мою фамилию? Никогда тебя тут не видел. Меня зовут Драко. Гермиона тупо уставилась на него на несколько секунд, как на больного. Он смеялся над ней? — Ты думаешь, что это очень смешно? Умора просто. Что тебе нужно? Радость и веселость исчезла с лица Малфоя. Но он продолжил: — Ведешь себя как грубиянка. У нас общий проект по предмету профессора Вектор, вот и спросил твое имя. Раз мы не знаем друг друга, — последние слова он особенно выделил. — Но не хочешь — не отвечай. Малфой в последний раз посмотрел на Гермиону с каким-то разочарованием во взгляде, развернулся на каблуках и быстро ушел к столу в другом конце зала. Вау. Он очень буквально воспринял слова про незнакомцев. Он решил так пошутить? Он, что, обиделся? Это была его попытка начать не-вражеское общение? Гермиона чувствовала, что только что произошло что-то важное, и она все испортила. С таким количеством вопросов и сомнений в голове она точно не смогла бы поработать сегодня. Поэтому она сделала первое и самое глупое, что пришло ей в голову. Гермиона оторвала полоску пергамента, написала там кое-что и положила в книгу. Затем она направилась к выходу и по пути оставила книгу на краю стола рядом с Малфоем. Не глядя на него, она быстро ушла. Сердце выпрыгивало из груди. Гермиона знала, что, когда Драко откроет книгу, то увидит на пергаменте лишь одно предложение: “Меня зовут Гермиона Грейнджер. Приятно познакомиться, Драко”.Девять
— Привет, Гермиона. Она подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на Малфоя, выпучив глаза, когда он внезапно появился за спиной и назвал ее по имени на следующий день. Он же невозмутимо раскладывал вещи на столе. Что ж, они теперь играли в незнакомцев… — Привет... Драко. Имя обожгло язык, когда она произнесла его перед Малфоем. Как кусочек льда или как очень горячий пряный глинтвейн. Малфой мимолетно улыбнулся. А Гермиона ощущала себя пришельцем, который не понимал, что происходит каждый грёбаный раз при виде этой ямочки. В голове бегущей строкой транслировалось: “Зачем? За что? Почему? А как это выключить?”. В этот момент Драко сказал, что не хватает какой-то книги для перевода, и скрылся за книжными полками. Пока его не было, Гермиона могла спокойно сосредоточиться на работе. Но поняла, что ей нужно свериться с частью перевода Драко, поэтому она придвинула к себе его записи. Перелистывая страницы, она нашла сложенный в несколько раз потрепаный листок с зачеркиваниями и каплями чернил. Гермиона развернула его, думая, что это заметки к конспекту. Но оказалось, что это черновик стихотворения о том, как кто-то хочет измениться, обменять свои качества на хорошие. Гермиона не успела осмыслить и вчитаться в строки, когда услышала шаги Малфоя из-за стеллажа, и быстро спрятала листок под стол. — Я тут взяла твой конспект… — тихо начала она, смело глядя перед собой. Драко вскинул голову, остановился и заметно напрягся, осматривая тетрадь перед ней. Гермиона максимально незаметно сложила под столом лист со стихотворением и спрятала его в карман мантии. Что ты творишь? Зачем?! Малфой, наконец, сел на место и раскрыл книгу. Гермиона аккуратно придвинула конспект на место перед ним. — Нашла что искала? — спросил Драко, листая книгу и не глядя на неё. Гермиона затормозила с ответом, потому что не поняла: это был вопрос с подвохом? — Да, я... Да, конспект очень... Интересный... Ты хорошо все записал. Кстати, у тебя красивый почерк. Драко в недоумении смотрел на неё, пока Гермиона краснела и бледнела от волнения. Она пробормотала что-то про то, что у неё заболела голова (хотя это была самая неубедительная ложь на свете), и что ей нужно отдохнуть (кто вообще в это поверит?!), сложила вещи в сумку и быстро ушла в спальню девочек. Когда Гермиона пришла в спальню девочек, она сразу же задернула полог, достала листок и начала читать: Если бы я мог, я б стал другим. Я бы хитрость обменял на смелость, стал бы тихим и простым. Гордость я отдам за человечность. Хладнокровие — за умение любить другого — сильнее, чем себя. Остроумие — за наличие друзей, готовых погибнуть за тебя. Все связи отдам За способность Сострадать. А богатства — За возможность Выбирать. Но мы лишь те Кем были рождены. И это изменить Мы не вольны. Гермиона откинулась на подушки и закрыла глаза руками, схватившись за волосы. И что ты теперь будешь с этим делать?Десять
Всю следующую неделю она тайком рассматривала листок со стихотворением. Гермиона прочитала его так много раз, что запомнила теперь наизусть. Ей казалось, что она ощущала на себе взгляд, когда повторяла про себя строки, словно мантру или молитву. Но когда осматривала Большой зал или коридор — все были заняты своими делами. Она ждала, когда Драко войдет в Большой Зал за завтраком, боясь, что он набросится и обвинит ее во всех грехах. Однако он просто проходил мимо и садился на привычное место. Гермиона рассматривала Малфоя, и в Грейнджер-тауне было слишком шумно и суетно. Догадался ли он, куда делся его черновик? Подозревал ли он её? Что он сделал бы, реши она его вернуть? Знал ли он проклятия страшнее Непростительных? В её голове нашлось место даже абсурдным мыслям: это точно не Малфой написал стихотворение. Потому что это так не вязалось с его образом, с тем, что они привыкли думать о нем. Мозг Гермионы отказывался в это верить. И даже его почерк с аристократическими завитками и наклоном, который она много раз видела в конспектах, не был способен убедить её до конца. Поэтому она перечитывала, произносила про себя эти строки снова и снова. Словно вдруг сработало бы заклинание, которое подтвердило бы, что стих попал туда случайно, или Малфой просто переписал его из сборника поэзии. Тогда она подошла бы к нему, спокойно отдала листок, и они разошлись бы в разные стороны. И это не было бы настолько неловко, до скрежета зубов. Но Гермиона проверила. С помощью указателя в библиотеке попыталась найти по строкам автора. Ничего. Она даже написала маме, попросила поискать в маггловском интернете. Тоже ничего. Было ли это слишком? Возможно, но Гермиона ничего не могла с собой поделать. Это было неловким, было личным, было чем-то, что она не должна была увидеть. Никогда не должна была. Но увидела. Написанным словам Гермиона всегда верила больше. А потому сейчас она ощущала, что её отношение к не-врагу кардинально менялось из-за одного несчастного клочка бумаги. А Малфой вел себя так, словно ничего не заметил. Он не мог не обнаружить пропажу черновика, который написал в тот день. Наверное, подумал, что выронил его где-то. Гермиона позволила себе успокоиться.Одиннадцать
Она уже почти перестала нервничать в его присутствии и ждать допроса. Они сидели в библиотеке несколько часов, когда Драко вдруг решил нарушить тишину: — Что ты имела в виду, когда говорила про вопросительные знаки? Он сложил свои тонкие красивые пальцы в замок, положил на них подбородок и внимательно изучал лицо Гермионы в поисках ответа. Ей же хотелось лишь забиться в угол и набросить на него цветастую тряпку, как на клетку с попугаем, чтобы не отвлекал и не забивал ей голову глупостями. — Про что? — она помнила, конечно, но попробовать стоило. — Когда говорила про незнакомцев. “Я больше не могу быть вопросительным знаком” — твои слова. — А у тебя хорошая память, да? — Гермиона заправила локон за ухо и нервно провела пальцем по красной бархатной закладке, лежащей рядом с книгой. Она проследила за его взглядом — Драко провожал глазами каждое ее движение рукой. — Никогда не жаловался, — усмехнулся Малфой и добавил уже тише, — но могу забыть, если хочешь. Он вернулся к конспекту. Гермиона же тайком рассматривала его лицо: расслабленный лоб, светлые брови, серые глаза, бегающие по строчкам, острые скулы. Всё это застряло в ее голове. Остроумие, которое начинало пробиваться из-за маски. Хриплый тон голоса. То, как он говорил тише, когда ему это было нужно. Клочок пергамента со стихотворением... Ну да, да, ДА, ты точно влюблена в него, Гермиона. Зрители наслаждались зрелищем в своих мягких креслицах — о, как они наслаждались — гаденько ухмылялись — потирали ручки в предвкушении — того момента, когда она доверчиво протянет ему свое сердце — а оно лопнет под каблуком его лакированных туфель — разобьется на осколки о ближайшую стену — будет размазано кровавыми ошметками по его рукам. Хей, Гермиона, разве не этого ты хотела, когда тебе нужен был разговор с Малфоем? Не влюбленность, а его внимание, конечно. Общение. Понимание. Ну вот он, готов выслушать. В крайнем случае, если он тебя засмеет, ты всегда можешь уйти в Аврорат к Гарри и Рону, склепать на Малфоя дело и начать его преследовать. Делов-то. — Я думала о том, что мы с тобой очень часто как бы перестаем существовать для остального мира, — она начала говорить внезапно даже для себя, не глядя на Малфоя, словно думая вслух. — Наши друзья не вернулись. Мы ни с кем практически не общаемся. Все живут своими жизнями. Малфой внимательно на нее смотрел, замерев с пером в руках. — Иногда я смотрю на толпы студентов, проходящие по коридору, и забываю, кто я. Забываю, что было в прошлом году, забываю, что видела и что испытала, забываю, что была война. И я, например, могу не говорить ни с кем весь день. И даже не хотеть этого. Это… странно? Я оглядываюсь и понимаю, что вокруг нет людей, которые знали бы меня… И нет таких, кому захотелось бы позволить себя узнать. В такие моменты я как бы исчезаю для мира. Она замолчала, осторожно смотря ему в глаза и думая, как сформулировать продолжение. Дальше она говорила тише, ее голос периодически срывался от волнения. Малфой отложил перо и иногда кивал, давая понять, что слушает, как бы подбадривая. Подбадривая? Да, конечно, Гермиона, конечно. Палата в Мунго уже ждет тебя. — Мы становились чем-то... вопросительными знаками, лишь когда молчали вместе... Потому что мы знали многое друг о друге... Да, не самое лучшее… Хах, откровенно говоря, мы знаем друг о друге только самое паршивое… — Гермиона посмотрела на него, и они синхронно усмехнулись друг другу, словно отражения в зеркале. Она медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. На лице Драко застыл след от улыбки. Слегка приподнятые уголки губ. Прищуренные блестящие глаза, которые, не отрываясь, смотрели на нее. Гермиона, ты уверена, что хочешь сказать все это именно ЭТОМУ человеку? Дальше она продолжала говорить еще тише и медленнее, словно шла против ветра. — Между нами... был конфликт, эмоции, мы как бы... видим друг друга в толпе… когда никого узнаваемого больше нет. Она лихорадочно обвела глазами помещение, стараясь не смотреть на Малфоя во время своих финальных слов, чтобы не растерять крупицы своей гриффиндорской смелости. Сердце билось как лихорадочное, словно она признавалась в любви, не меньше. Глупое, глупое сердце, не это происходит сейчас (и не произойдет никогда). — С нашими вопросительными знаками… мы вроде как могли… должны были выбрать, кем быть, могли изменить, стать другими. И каждое слово определяло, кем мы будем дальше... Когда я смотрела на тебя, я превращалась в вопрос: “Кто я по отношению к человеку?”. Драко выглядел неаристократично удивленным и смущенным такой ее откровенностью. Его щеки и шея покрылись розовыми пятнами. Вау, да что ж такое, он еще и смущаться умеет, что ни день, то открытие. Гермиона молча наблюдала за Малфоем, словно за извержением вулкана. Красиво, но ее кости вот-вот расплавятся. Несмотря на удивление, он все же ответил, отводя взгляд: — Да... ну… не ты одна задавалась этим вопросом. Они замолчали, глядя кто куда: Драко неловко потирал ладонью шею в области затылка, рассматривая столешницу, а Гермиона якобы заинтересованно разглядывала толпу студентов у стойки мадам Пинс. — Ну так что, ты… — Драко начал говорить, и они вновь встретились взглядом, — Мы, похоже... Перестали быть вопросом? Ты выбрала? Гермиона почувствовала, как сердце начало трепыхаться глупой пташкой в груди. Она смотрела в глаза Драко, борясь со своими желаниями: сбежать или провести ладонью по его щеке — сбежать или провести ладонью по его щеке — сбежать или... — Да, выбрала. Гермиона чувствовала себя, как воздушный шарик, глупо и легко. А еще взлетающей все выше, но способной лопнуть от любой опасности. — Что ж, тогда я тоже выбрал.Двенадцать
Их работа над проектом подходила к концу. Они перевели почти весь необходимый материал. Фактически их вынужденная причина существовать в одном помещении и разговаривать истекала. И выбор каждого уже скоро станет очевидным. Или уже стал? Гермиона чувствовала себя очень глупой. Кажется, им слишком понравилось быть вопросами друг друга, и оба слишком боялись неопределенности… поэтому решили просто продлить ее, ничего не предпринимая. Вот он, взрослый подход к решению проблем. Вместо этого они разговаривали на любые другие темы, словно только познакомились. Гермиона пришла в библиотеку сразу после ужина и привычно села напротив Малфоя. — Добрый вечер, Драко. — Привет, Гермиона. Теперь их взаимный каждодневный ритуал — называть друг друга по имени. Они самые странные не-враги на свете, честное слово. — Как там последние руны? Есть что-то интересное? — Ну как тебе сказать… Я пытался перевести руну “Gebo”, а она одновременно значит и “лось” и “дворец”. Так что теперь я пытаюсь понять, было у короля остготов 20 лосей или дворцов. Малфой поднял глаза от словаря и посмотрел на Гермиону совершенно серьезным, даже каким-то обиженным взглядом. Она не выдержала и начала смеяться так громко, что некоторые студенты рядом обернулись. — Что смешного?! И то, и то, вообще-то, очень вероятно. — Хорошо, хорошо. Так на чем остановимся? — Гермиона сделала серьезное выражение лица. — Думаю, на 20 лосях. А то 20 дворцов — это как-то многовато… Гермиона посмотрела на Малфоя, который задумчиво гипнотизировал пергамент и грыз кончик пера, не выдержала и начала снова посмеиваться. Он очнулся, поднял на нее взгляд и улыбнулся. Как ей с этим теперь жить? Она чувствовала себя персонально атакованной. Как жить, помня эти шутки, улыбки, ямочку, скулы, руки, запах одеколона… — Ясно, ваше аристократическое самолюбие задели чужие дворцы. Это, конечно, смешно. Но ты еще не видел, как руна “Hagall” переводится, — она тряхнула головой и хитро улыбнулась. — Что-то забавное? — Малфой с сомнением взглянул на Гермиону. — Сам посмотри, — она пожала плечами и обиженно поджала губы. Однако вместо того, чтобы воспользоваться своим словарем, он поднялся, обошел стол, встал позади Гермионы и склонился над ней, положив одну руку на стул за ее спиной, а вторую — на край стола. Она уставилась на костяшки его руки прямо перед собой и сглотнула. — Что ты делаешь? В своем словаре нельзя было посмотреть? — возмущенно буркнула Гермиона. — Показывай давай свою смешную руну, — негромко раздался хриплый добродушный голос Драко над ее ухом. В голове Гермионы выли сирены, сигнализируя, что он слишком близко, а это очень-очень-очень нехорошо. На более связные мысли в бегущей строке ее мозг был не способен в этот момент. Гермиона начала открывать нужную страницу в словаре, но, конечно, дурацкие неуклюжие пальцы ее не слушались, и она случайно перелистнула мимо. — Мда, Гермиона… — сказал Драко ей на ухо. — И как ты стала первой по успеваемости, если так медленно переворачиваешь страницы. И тут Малфой — черт его за ногу — Драко — долбаный — Малфой — наклонился еще ближе к Гермионе — которая итак уже просто НЕ МОГЛА дышать — ее словно окутал кокон — его хриплый голос — УЖЕ ПОЧТИ В ЕЕ ЧЕРЕПНОЙ КОРОБКЕ — запах его одеколона — его руки с обеих сторон — потому что он — МАТЬ ЕГО — уже ПОЧТИ обнял ее. Он тянулся к книге, касаясь ее руки своими — ДОЛБАНЫМИ — тонкими пальцами — СЛОВНО НЕВЗНАЧАЙ — проводя по тыльной стороне ее ладони — и она ПОЧУВСТВОВАЛА, как — БЛЯДЬ — он рвано втянул воздух НАД ЕЕ УХОМ — отчего пошевелились кудри — и кожа головы покрылась мурашками — а затем и все тело — словно электрический разряд. Окей, жалкие сирены просто сломались, это безнадежно, тут они уже не смогли бы помочь. В голове Гермионы включилось экстренное оповещение всех жителей Грейнджер-тауна. Яркое табло на всю голову с красными неоновыми буквами: СРОЧНО БЕРЕМ СЕБЯ В РУКИ ОТОДВИНУТЬСЯ ВСЕМ ЖИТЕЛЯМ ГРЕЙНДЖЕР-ТАУНА СДЕЛАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ Б Е Ж А Т Ь Гермиона постаралась медленно и незаметно втянуть воздух в попытке успокоиться, но лишь отправила в свои легкие огромную дозу запаха Драко Малфоя. Спасибо большое, Гермиона. Не за что, Гермиона. Она застыла в страхе пошевелиться, словно встретилась взглядом с Василиском. Осторожно. Как бы не сделать ситуацию для себя еще сложнее. Гермиона убрала руки на колени и завороженно наблюдала за бледными пальцами Драко, листающими чертов словарь. Рано или поздно пытка закончится. Но Драко Малфой, похоже, так не думал. Гермиона многое бы отдала, чтобы заглянуть в соседний Малфой-таун. В этот момент он фыркнул ей в ухо (Гермиона ни за что и никому не признается, что это было мило, она готова удавиться от этой мысли) и прочитал: — “Hagall или Хагалаз, руна 12 порядка”, ...блабла... “означает поцелуй, женись, убей”?! — Ага, — выдавила она из себя вяло. — Это точно не книга из магазина приколов Уизли? — Малфой перевернул книгу и рассмотрел обложку. Она спиной ощущала его грудь, щекой почти чувствовала его щетину, а плечами — его бицепсы. И если они еще пять минут продолжат обсуждать идиотскую книгу… — Нет, дурак, она из библиотеки, — Гермиона пробормотала каким-то слабым, сломленным голосом. — Да, Грейнджер, грубиянка ты все-таки… Руна забавная, конечно, но не то чтобы прям очень. Драко отвечал ей тихим смеющимся голосом. — За юмор в вашем Трио явно отвечал кто-то другой. — Зато за маггловские удары — я. Гермиона несильно пихнула его локтем в живот, услышала сдавленный хрип, и (ура!) личное пространство, наконец, было восстановлено. Однако в Грейнджер-тауне все находилось в полном хаосе, беспорядке, вверх дном и требовались срочные разборы завалов и восстановительные работы. Она явно не могла оставаться с Малфоем в библиотеке, потому что дышала словно пробежала марафон; щеки, наверняка, были пунцовыми, а остатки рациональности валялись в углу и обтекали слюнями. Гермиона быстро собрала вещи, развернулась и встретилась взглядом с Драко, который, честно говоря, выглядел не лучше. Почему он так смотрит на тебя, Гермиона? Она ушла, Драко остался в библиотеке. Никто ничего не сказал. Просто в тот бесконечно короткий момент они стали друг для друга восклицательными знаками.Тринадцать
По негласному соглашению они не стали сдавать проект раньше времени. Гермиона и Драко теперь вдвоем играли в игру “не гляделки”: садились в разных концах аудитории, не появлялись в библиотеке и отводили глаза. Странно, но даже так Гермиона чувствовала присутствие Драко в огромном Большом Зале, полном студентов. С одной стороны, это раздражало и злило. Какого черта он ее избегал? Какого черта ему приспичило тогда влезть в ее личное пространство? Что ему вообще было нужно? С другой стороны, Гермиона была рада передышке: она понемногу восстанавливала разрушенный Грейнджер-таун и думала как защитить его на будущее. Ах, да, еще пыталась выкинуть из головы воспоминания о его голосе на ухо; о длинных пальцах на ее руке; о его тихом смехе; о его запахе; о том, как он тяжело дышал, когда она обернулась, как он смотрел на нее... Эти моменты прочно обосновались в голове Гермионы, не желая забываться. Внутреннее постановление, что она считает их отныне глупыми и ничего не значащими, не дало ровным счетом ничего. Что ей оставалось? Жить с ними. Нарядить их гирляндой, водить вокруг них хоровод, смотреть с тоской и пытаться игнорировать. Часть ее твердила, что Гермиона все выдумала: она влюблена безответно, и так будет всегда, ведь это Малфой. Вторая часть закатывала глаза, поражаясь, как можно быть такой слепой и отрицать очевидное. Так прошло несколько недель, пока не наступил день защиты их проекта. День, когда все полетело к чертям.Четырнадцать
Они сидели и ссорились без всякой на то причины. — Малфой, я не собираюсь все делать одна. Ты так и будешь сидеть и демонстративно меня игнорировать и бездельничать? — Окей, Грейнджер, если тебе так противно мое присутствие, могу уйти. — Еще лучше. Конечно, просто свали, я закончу работу сама. — Мерлин, я уже устал это слушать, мы час здесь сидим, не меньше. Ни тебе, ни мне это неприятно. Давай уже закончим и разойдемся. Внутри что-то неприятно сжалось от его слов. Гермиона закусила губу. Что ж, по крайней мере, теперь она уверена, что ее общество ему неприятно. — Класс, мы опять вернулись к тому же, от чего шли, — сказала она тихо, — очевидно, кто какой выбор сделал. — Очевидно, — взгляд Малфоя стал холодным и неприветливым, а манеры — колючими. — Знаешь, я думала, ты хотел измениться. — Видимо, люди не меняются. — Видимо, кто-то просто недостаточно старается. Воцарилась тишина. — Знаешь, Грейнджер, ты нихрена обо мне не знаешь, — его голос был очень злым, — и не имеешь права говорить такое. — Я знаю о тебе достаточно. Гермиона знала, что это очень плохая идея. Внутри буквально все сигнализировало об этом. Все подсказывало, что потом она пожалеет. Но желание покончить со всем, словно назло, пересилило. Она вытащила из сумки черновик его стихотворения и кинула перед Малфоем. Несколько секунд ушло на то, чтобы он понял, что перед ним. Он мгновенно рассвирепел. Руки сжались в кулаки, губы превратились в тонкую линию, глаза угрожающе сузились. — Ты сейчас серьезно? — Это ты написал? — А ты как думаешь? — Я проверила среди магических и маггловских поэтов. — Вау, а просто спросить ты не могла? Это было личное! У вас, гриффиндорцев, существует такое понятие?.. Как он вообще попал к тебе? Обчистила мои карманы в поисках темных артефактов? — Я… Нет. В тот раз, когда я брала твой конспект... я подумала, что это комментарии к переводу рун. — Не верю. Ни единому твоему слову, — Малфой сложил руки на груди и раздраженно на нее взглянул. — Больше не верю. Почему сразу не вернула? — Боялась твоей реакции. Малфой задержал на Гермионе взгляд на какое-то время, а потом с отвращением и издевкой рассмеялся. — Вот оно, храбрые гриффиндорцы, всегда поступающие по чести, как же. А еще наш факультет называют самым хитрым и подлым. Да вы просто двуличные лицемеры. — Лицемерие уже подразумевает двуличие… Такая формулировка будет неправильной. Он неверяще посмотрел на нее, потирая переносицу. — Ты можешь хоть сейчас этой херней не страдать? — Я ничего не могу с собой поделать. Когда я слышу или вижу ошибку — нужно ее исправить. — Блядь, а я тоже для тебя какая-то ебаная ошибка, которую ты вдруг узрела и попыталась исправить?! Ну да, с чего бы Героиня еще решила разговаривать со мной. Я живой человек, мать твою, Гермиона, не нужно меня править, менять и делать еще какую-то херню, которую ты себе придумала. А это, — он взял листок со стихотворением и смял его, — это было личное, и тебя не касалось, и никогда не будет касаться. Гермиона сидела молча, глядя на него и закусывая губу, чтобы не разрыдаться. — Ты несправедлив. Да, я поступила неправильно... — Несправедлив?! Да ладно, Грейнджер! Ты ходишь и грустишь, что твоих великих незаменимых друзей нет рядом, что ты не можешь найти себе место, и тебе одиноко. А ты представляешь, каково это — не знать вообще никого в школе, кроме своих врагов, которые презирают и игнорируют тебя? Когда твой отец — преступник, да и ты сам таковым считаешься? Когда каждый день сомневаешься, имеешь ли ты право находиться здесь? И ты, блядь, хотела меня исправить и починить?! Я тебе не ебаная разбитая тарелка. — Все не так, — у Гермионы не было сил объяснять, да и Малфой не был настроен слушать. — Мне плевать. Серьезно. Можешь не утруждаться. Я не понимаю, как вообще мог подумать, что у нас может быть хоть что-то общее. Гермиона сорвалась и убежала. У нее не осталось сил, чтобы слушать его, она не смогла бы вынести такое количество ненависти. В Грейнджер-тауне вырубили огромный рубильник, настала сплошная темень, ни одного горящего окошка, ни одного звука, ни звезды. Город исчез. Они распределили обязанности через сову и на следующий день защитили проект на Превосходно. А потом разошлись и молча пожелали никогда больше не говорить друг с другом.Пятнадцать
Прошло несколько недель. Гермиона ходила на занятия, не смотрела на Малфоя; ходила обедать в Большой Зал, не замечая Малфоя; сидела в спальне, спрятавшись за пологом, не думая о Малфое. Близилось Рождество. Она не хотела оставаться одна, до чертиков боялась остаться в одиночестве в своем погасшем Грейнджер-лузер-тауне. Но в то же время боялась праздновать его с Гарри, Роном и семейством Уизли, и вдруг осознать, что она больше не вписывается. Понять, что все двигаются дальше, а она застряла со своей глупой влюбленностью и желанием закончить школу. Выпал первый снег. Гермиона стала больше гулять по территории Замка, чтобы отвлечься. Сначала было тяжело, накатывала ностальгия и становилось еще более тоскливо и одиноко. Сейчас терять было уже нечего, эти состояния стали постоянными спутниками. Иногда ради прогулок она пропускала занятия. Если знала, что тему она точно уже выучила наизусть, и, конечно, с разрешения преподавателей. Бывали такие дни, как сегодня, которые начинались с отчетливого нежелания видеть кого-либо. Вот вам инструкция от Гермионы Джин Грейнджер, как прогуливать занятия. Нужно всего лишь соблюдать несколько рекомендаций. Первое: НЕ думать про Драко Малфоя. Второе: отправить письмо с совой преподавателю, получить разрешение. Третье: надеть теплые вещи и зайти в Большой Зал, пока там еще никого нет. Четвертое: НЕ думать про Драко Малфоя Пятое: взять с собой завтрак в сумке, на которую нужно не забыть наложить термо-заклятие. Шестое: идти, куда глаза глядят; найти уединенную заснеженную опушку, где нет случайных прохожих студентов. Седьмое: НЕ думать про Драко Малфоя. Пункты про Малфоя вам не пригодятся, но вот для Гермионы они были критически важны. На этот раз она ушла в сторону Запретного леса и обосновалась у хижины Хагрида, которая теперь пустовала. Гермиона развела огонь, немного согрела воздух вокруг костра и наколдовала себе маленький табурет. Прошло несколько часов, прежде чем снова начал идти снег. Гермиона не замечала, как бежит время, она смотрела на огонь или на падающие хлопья, вспоминая, как раньше они вот так сидели с Роном, Гарри и Хагридом и задорно смеялись. Вдруг Гермиона увидела темную точку, которая приближалась к ней, судя по всему, целенаправленно. Этого только не хватало. Кому она могла понадобиться? В какой-то момент Гермиона смогла различить зеленый шарф, серое пальто, тупую блондинистую голову. Отлично. Превосходно. Замечательно. Когда Малфой остановился перед костром, он стянул перчатки и стал греть руки у огня. Поглядывая на Гермиону, он с напускным весельем сказал: — Что ты тут делаешь? Холодновато для пикника… — Я не хочу с тобой разговаривать, — Гермиона очень резко перебила Малфоя. — Грубо… — Драко обреченно усмехнулся. Наконец взглянув на него, Гермиона злобно ответила: — Я надеялась, что ты идешь в Запретный Лес, чтобы заблудиться там. Стоило сделать это еще на первом курсе, кстати. — Ауч. Гермиона растерялась на мгновение, потому что увидела, что он держался за сердце и улыбался этой своей дурацкой улыбкой с не менее дурацкой ямочкой. К ней моментально вернулась вся её злость. — По-твоему, это смешно? Зачем ты вообще пришел? — Хочу поговорить. В Замке тебя не выловишь, ты очень настойчиво меня избегаешь. — Действительно, давай подумаем, с чего бы это. Ты наговорил мне кучу грубых вещей, обвинил меня во всем, начиная от воровства до лицемерия. Сказал, что не веришь мне и не поверишь ни одному моему слову. Ах, да, и еще… Я вот тоже не понимаю, как могла подумать, что у нас может быть хоть что-то общее. Я не хочу ни говорить с тобой, ни слышать тебя, ни видеть тебя. — Ну хочешь, ударь меня. — Ч… Чего? Малфой медленно двинулся в ее сторону. — Ты ведь злишься. Ударь меня, чтобы дать выход злости. Давай, ты ведь делала это уже, на третьем курсе и тогда, в библиотеке. — О, даже не напоминай мне про библиотеку, — Гермиона разозлилась еще больше, но просто стояла на месте, сжимая в руках палочку. — Почему нет? — ухмылка стала шире, и вот он уже стоял перед Гермионой, а на их головы падал снег. — Ненавижу твою ухмылку, — она пропустила мимо ушей вопрос про библиотеку. — Ты серьезно думаешь, что я ударю тебя? Последние клетки мозга отморозил? — Так почему нет? — повторил Малфой свой вопрос. — Ты про библиотеку или про избиение? — максимально равнодушно спросила Гермиона. Кажется, он этого только и ждал: — Реши сама, — Малфой наклонил голову набок и стал рассматривать её лицо . — Как ты думаешь, что меня интересует больше? Гермиона смотрела на то, как снег ложился на его светлые волосы и ресницы, как аристократичный нос совсем не аристократично покраснел, как серые глаза спустились к её к губам, которые Гермиона постоянно нервно закусывала. Внезапно где-то внутри она почувствовала, как постепенно зажигаются огни Грейнджер-тауна, словно на рождественской ярмарке. И ей это не понравилось. Это заставило ее разлиться еще больше. Стоило ему заговорить с тобой, вот так просто? Спасибо за предательство, Гермиона. Пожалуйста, Гермиона. — Если честно, Драко, мне плевать, что там тебя интересует. Это не моя задача — удовлетворять твое любопытство или развлекать тебя. Она сделала шаг назад, Малфой сделал шаг вперед. — И что ты будешь делать? Сидеть в лесу и покрываться снегом? — Это лучше, чем находиться в твоей компании, — Гермиона вздернула подбородок. — Тебе точно нужно выпустить пар. Смотри, если ты забыла... Нужно сжать руку вот так, чтобы ударить. ДОЛБАНЫЙ ДРАКО — ЧТОБ ЕГО МАЛФОЙ — нежно взял правую ладонь Гермионы в свою — потом второй рукой сжал кулак — при этом пристально смотря ей в глаза — его кожа была очень холодной — и Гермиона опять почувствовала этот запах мускуса. Грейнджер-таун уже разворачивал лавочки на всех порах, светился всеми огнями, зажигал биллборды и фонари. Ну уж нет. Чертов предатель. — Я не люблю, когда со мной играют. И не бью беззащитных. Гермиона вырвала руку. Не успел Малфой сказать и слова, она сделала шаг назад, шепнув заклинание. На Малфоя тут же свалился сугроб. Следующие полчаса Гермиона сидела у костра и с улыбкой смотрела на то, как Малфой сначала откапывался, матерясь похлеще любого маггла, а потом сушился у костра. Она была невероятно довольна и пропустила тот момент, когда Драко уселся рядом с ней. — Ну как, стало легче? — Малфой с улыбкой посмотрел на нее. За всеми этими перепалками они пропустили тот момент, когда начало темнеть. Они были так близко, что Гермиона могла видеть снежинки на ресницах Драко, а если поднять руку — дотронуться до ямочки на его щеке. — Немного, — сказала она и отвернулась к огню. Внутри Гермионы было очень много света, словно в ней за пару часов появился мегаполис. Но она бы никогда в этом не призналась. Особенно себе.Шестнадцать
Топор войны был зарыт. Гермиона понимала, что этот идиот не умеет извиняться. Драко скорее даст себя избить, чем признает вину. С тех пор они иногда читали вместе в библиотеке или гуляли по территории. Был ли кто-то удивлен, что слизеринец и гриффиндорка ходили вместе по Замку? Всем было плевать. Только Рон и Гарри, узнав об этом, прислали письма с кучей вопросов. Гермиона думала над тем, чтобы написать кому-то и рассказать, что у нее происходило на душе на самом деле. Рассказать Гарри или Рону? Даже и думать об этом было глупо: они ненавидели Малфоя. Джинни? Их общение давно сошло на нет. Единственный, с кем ты говоришь, — Драко Малфой. Единственный, о ком ты хочешь говорить, — Драко Малфой. Как иронично, Гермиона. Она скрывала свои чувства, как могла, постоянно краснела, зависала и переводила тему. Но ей нравилось то, что у них было сейчас. Не-вражда. Однажды Гермиона пришла раньше на десять минут на занятие по Трансфигурации. Казалось бы, очень мало, чтобы успеть усложнить себе жизнь. Она открыла дверь и увидела спину Драко Малфоя, который, должно быть, задремал на парте, положив голову на руки. Больше в кабинете пока никого не было. НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ Новогодними огнями, неоновыми вывесками, бегущей строкой, прожекторами кричали надписи в ее голове. Гермиона подошла к парте, за которой обычно сидела, стараясь идти максимально тихо и аккуратно. Возле стола она обернулась и посмотрела на Драко. Он действительно заснул. Гермиона поняла, что ей было бы интересно посмотреть, как Драко выглядит во сне. К тому же, если не шуметь, он не проснется, и никаких сложностей не возникнет. Отлично убедила сама себя, спасибо, Гермиона. Не за что, Гермиона. Сумку она оставила на столе и неслышно прокралась к Драко, словно кошка, стараясь огибать углы и не делать неосторожных движений. Гермиона приблизилась и почувствовала его запах — терпкий древесный аромат одеколона. Зачем ты делаешь это с собой? Гермиона отмахнулась от этих мыслей и села на стул рядом. Она заглянула в лицо Драко, стараясь не дышать. Она впервые видела его спящим. Светлые ресницы были закрыты, лишь легонько подрагивали, он хмурился, наверное, ему снился сон. Внутри Гермионы все затихло, предупреждающие знаки — погасли, внутренние голоса с громкоговорителями — замолкли — жизнь в Грейнджер-тауне замерла, словно боясь разбудить Малфоя. Прядь волос упала ему на лицо, и он смешно наморщил нос в попытках подвинуть ее. Гермиона тихо улыбнулась и впервые протянула руку, чтобы коснуться лица Драко. Она вряд ли осознавала, что делает. Время словно замерло. Гермиона легонько провела пальцами по его щеке, убирая мешающую прядку. Затем не удержалась — невесомо провела пальцами по скуле и линии челюсти, слегка погладила его по волосам. Они были такими мягкими... Ее влюбленное воображение тут же нарисовало, как она могла бы перебирать волосы Драко во время чтения, пока его голова лежит у нее на коленях... Она снова провела кончиками пальцев по его щеке и коснулась нижней губы большим пальцем. В этот момент Малфой приоткрыл рот и произнес во сне одно-единственное слово: — Гермиона… Она замерла, услышав свое имя, и отдернула руку, ударившись локтем. В этот момент Драко проснулся, и они встретились взглядами. ОН ПРОИЗНЕС ТВОЕ ИМЯ ВО СНЕ ТО ЕСТЬ ТЫ ЕМУ СНИЛАСЬ ПОНИМАЕШЬ?! По улицам и площадям Грейнджер-тауна, определенно, шагал парад с музыкой, песнями, транспарантами и кричалками. — Привет, что ты делаешь? — Привет, эээ… — Смотрела, как я сплю? Гладила меня по волосам? — Малфой выглядел сонным и очень довольным. — Скорее проверяла, дышишь ли ты еще. Драко хмыкнул и заметил внимательный взгляд Гермионы: — Что? Я что-то говорил во сне? — он действительно начал немного беспокоиться. — Ты говоришь во сне? — наивным голосом спросила Гермиона. — Да, иногда. — И ты помнишь, что тебе сейчас снилось? — Гермиона широко улыбалась и откровенно наслаждалась тем, что козыри были у неё на руках. Драко некоторые время смотрел на нее, а потом ухмыльнулся и закатил глаза: — Ты идеально прижилась бы на Слизерине, тебе не говорили? — А вам, слизеринцам, не говорили, что это не комплимент? Они обменялись ехидными улыбками и сели за свои привычные парты. Когда началось занятие, Гермиона ощутила, как сиял мегаполис внутри нее.Семнадцать
— Драко, что ты будешь делать на Рождество? Они сидели в субботу вечером в одной из ниш библиотеки. Малфой оторвался от своих “заметок” (как он это называл, потому что не хотел признавать, что пишет стихи). — Поеду в поместье, буду радовать своим присутствием маман и покрываться мхом от скуки. Гермиона усмехнулась, глядя на него, и заправила непослушный локон за ухо. — А ты? — Не знаю еще: либо останусь в Хогвартсе, либо поеду в Нору. — Ну у Уизли будет веселее, наверное, — сдержанно проронил Драко. — Да, наверное, — Гермиона задумчиво повертела в руках красную бархатную закладку. — Откуда у тебя эта закладка? Всегда было интересно... — Малфой заинтересованно разглядывал предмет в руках Гермионы. — На втором курсе подарила Макгонагалл после случая с Василиском. Малфой промычал что-то и вернулся к своей писанине. Он давал ей почитать большинство из того, что писал. Получалось неплохо (ей просто нравилось все, что он делал, но ему она, конечно, никогда об этом не скажет). Они оставались знаками вопроса друг для друга, ходили вокруг да около, шутили, подкалывали, намекали. Но, кажется, именно это им обоим и нравилось. От неуверенности и постоянного вопроса без ответа: “А кто я для него/нее?”. От того, что можно было наблюдать друг за другом, обмениваться случайными прикосновениями. Все было очень эфемерно, прекрасно и хрупко. В последнее время Драко стал иногда делать эту свою штуку. Вдруг замирал, смотрел на нее, серьезно так, протягивал руку и неспешно заправлял непослушный локон за ухо, обязательно невесомо и невзначай проводя большим пальцем по щеке. У Гермионы каждый раз сердце расправляло крылья и билось сильно-сильно в грудной клетке. Со стороны они выглядели так, словно встречались. На самом деле они себя даже друзьями не называли, только не-враги. — Слушай, Гермиона, я пойду в гостиную, хочу книгу одну принести, чтобы сдать. Ты будешь здесь? — Драко перебил ее размышления. — Да, ближайшие полчаса. Он ушел, захватив ежедневник с собой. Гермиона начала расставлять ненужные книги на стеллажи, находящиеся ближе к выходу. Вдруг ее окликнул библиотекарь: — Гермиона, Драко Малфой только что ушел? Он обронил свои записи. Можете ему передать? — Да, конечно, мадам Пинс. Та отдала ей листок, исписанный знакомым красивым почерком. Интересно, это был конспект, стихи или мусор, который Драко случайно выронил? Гермиона начала читать, чтобы разобраться. Я хотел бы стать тенью от всех предметов, которых ты касаешься, чтобы всегда рядом с тобой быть. Так, окей, это стих, определенно. И он о любви, похоже. Малфой кого-то любит? Скорее всего, тебе не стоит его читать. Тебе ТОЧНО не стоит его читать. Гермиона сглотнула, но поняла, что не читать не сможет. Ей нужно знать. Нужно знать, играл он с ней или нет. Она должна знать, кем было занято его сердце. Я хотел бы стать буквами в книгах, которые ты читаешь, чтобы ты смотрела на меня так же внимательно. Окей, это кто-то, кто любит читать. Должно быть, поэтому Малфой стал ошиваться с Гермионой в библиотеке. Может, кто-то из Когтеврана? Не читай дальше, Гермиона. Что бы там ни было написано, ты пожалеешь. Я хотел бы стать котом, что свернулся рядом и которого ты рассеянно гладишь. Гермиона попыталась вспомнить когтевранок старшего курса, у которых были коты, но никто не приходил на ум. Возможно, это был кто-то, кого она не знает? Я хотел бы стать библиотекой, которая всегда ждет тебя и к которой ты так спешишь. Гермиона лихорадочно думала. Она быстро огляделась в поисках старшекурсниц-когтевранок, словно в воздухе должна была появиться стрелка и указать на нужного человека. Я хотел бы стать твоим кудрявым локоном, что никогда не исправится, но ты прощаешь его за упрямство. Гермиона, тебе не. стоит. это. читать. Сложи листок и отдай его Малфою Она сверлит взглядом строки, не понимая, что чувствует. Может, она кого-то ему напоминает? Какую-то его бывшую? Гермиона очень постаралась вспомнить кудрявую когтевранку с котом. Ничего. Я бы хотел быть твоей красной закладкой для книг, что ты так любишь, и никогда не забываешь. Стоп, что? Черт Черт, черт, черт, черт… Я бы хотел быть твоим красно-жёлтым шарфом, потому что когда тебе холодно он касается твоих губ. Гермиона прочла последние строки и не могла вспомнить, как дышать. Красно-желтым. Кот. Кудрявые волосы. Закладка. Библиотека. Книги. Она судорожно заставила себя сделать вдох. Дата… Какая дата? Внизу в углу было выведено сегодняшнее число. Это то, что он писал, когда сидел рядом с ней — Сегодня — Он сидел рядом с ней — на соседнем стуле — и писал посвященное Гермионе — ДОЛБАНОЕ посвященное Гермионе — стихотворение о ЛЮБВИ. — Когда сидел на соседнем стуле — на расстоянии БУКВАЛЬНО пары шагов — разговаривал с ней — и улыбался ей своей дебильной ямочкой. — Когда пристально смотрел на нее — смотрел своими ДУРАЦКИМИ серыми глазами. — В это самое время он писал о том, что — что он любит ее, — Драко Малфой любит ее, — любит Гермиону Грейнджер? Бам. Случайное событие. Случайное слово. Случайный факт. Она не должна была узнать об этом. Гермиона выдохнула, опустила руку и перевела широко раскрытые глаза на вход в библиотеку. Там стоял Драко, и его взгляд был прикован к листку в ее руке. Он больше не был вопросительным знаком. Он стал восклицательным знаком — многоточием — запятой — яркой вспышкой — электрическим током — что бежал по проводам Грейнджер-тауна — стал новой соседней открытой Вселенной — за которой наблюдали все ее внутренние телескопы — стал единственным взглядом в комнате — единственным голосом — и единственным, что... Единственным, что было упущено в его стихотворении. Конец.