Нойган

Дрожащее при ходьбе пламя факела отбрасывало угловатые тени по стенам коридора. В воздухе пахло пылью, затхлостью и слабым отголоском гари. У потолка, возле стен, висели связки паутины, которою должно быть сплело не одно поколение ползучих ткачей. Гулкие шаги звучали неестественно в этом мертвом месте. Человек шел молча, один лишь звук его шагов тревожил висящую в воздухе тишину. При свете факела можно было разглядеть лишь его черные волосы, большой лоб и хмурое лицо. Мужчина задел носком сапога камень, выступающий из пола и споткнулся. Он не упал, только дернулся вперед, сделал пару шатких шагов и восстановил равновесие. Человек, не сказав ни слова продолжил идти вперед. Так он шел еще несколько десятков шагов, пока свет факела не осветил тупик впереди и два ответвления ходов по бокам. Мужчина, не колеблясь, свернул направо, лишь мельком скользнув взглядом по левому коридору. Сделав несколько шагов, он остановился, колеблясь, после чего продолжил идти, но уже медленнее чем до того. Человек вновь остановился, сжал зубы и потряс головой, будто отгоняя неприятные мысли. Затем он быстрыми шагами устремился вперёд, во тьму каменного хода. Ему навстречу потянуло сквозняком, который становился сильнее с каждым его шагом. Пламя факела задрожало, понемногу скукоживаясь. Порыв ветра взметает пыль, заставляя человека хрипло закашляться. Факел гаснет, оставляя владельца во мраке. Качнувшись и сделав осторожный вздох человек ступает на шаг назад, но вместо камня его нога ступает на пустоту. Человек начинает падать вниз, во тьму…       Резко дернувшись всем телом Нойган проснулся. Голова раскалывалась, судорожно вдыхая воздух через нос Нойган первые мгновения не мог понять где он. В голове пронеслись картины темного коридора, падение… ― Сон…Просто сон, - проговорил он неслышно, севшим голосом. Вдохнув полной грудью и медленно выдохнув, он сел и некоторое время просто сидел, уставившись в никуда. В голове было пусто, хотелось спать, но снова падать во тьму желания не было. Наконец решив, что повторение кошмара маловероятно, Нойган лег и почти сразу же заснул. В этот раз, его сон был спокоен.       Была та самая пора, когда утро уже миновало, но до полудня еще уйма времени. Позднее утро или же ранний день. Город уже давно проснулся и жил своей жизнью. Ремесленники орудовали в мастерских, торговцы на рынке зазывали людей. Особо не смотря по сторонам, юноша шел по городским улочкам. Он уже миновал шумную рыночную площадь, прошел мимо двух ходящих торговок сдобой и свернул в короткий проулок. Он дошел до перекрестка, где проулок соединялся с другой улицей и, повернув налево, вышел на площадь. Тут расположилась ярмарка, в город приехали торговцы, даже караван остановился. Собственно, караван он и искал. Вчера Нойган случайно услышал из разговора двух рядом стоящих торговок молоком, что пришедший караван следует с юга, на север. «А караванщики эти, румийцы. Товаров разных везут, ох, видимо невидимо. Я сама не видела, но мне Эрна рассказывала…» ― говорила торговка постарше, но была перебита бойкой соседкой: «Эрна? Да брось, у нее язык что твоя метла, один сор и метет. Ну из какие еще румийцы? Я сама была вчера на площади ярмарочной, видела одного, рожа то у него не больно румийская. Наши они, торговцы. Просто не отсюда, вот Эрна твоя их и не узнала. А румийцев так, сдуру приплела». Первая торговка аж поперхнулась, после чего яростно накинулась на молодуху: «Да что ты там знаешь, рожа не румийская, тьфу. А ты что, думала у него на лбу табличка будет? Из Румии товары везут они, это уж точно. Эрна ткань показывала, что купила у них, ткань-то самая настоящая, румийская, уж я-то в ткани разбираюсь…» и далее последовало обсуждение ткани, что было совершенно не интересно. Взяв на заметку слух о караване из Румии, Нойган решил сходить да проверить. На товар поглазеть, а может и, кто знает, с караванщиками на север поехать. Здесь ему делать особо нечего. Дом, если можно так его назвать, не сегодня так завтра отберут за долги, выплатить которые Нойган не может. Можно остаться, и попытаться найти кусок хлеба. Или поехать куда-то еще, и заняться этим «Там». Обдумав, Нойган предпочел второе. И вот, он здесь.       А «Здесь» было на что посмотреть. Окруженный толпой жонглер, подбрасывавший яблоки, мимо Нойгана прошел бородатый крепыш басом предлагавший «Пироги, с ягодами!». Идя по площади Нойган прошел мимо торговца соленой рыбой, краем уха услышал какую-то веселую музыку, чуть не толкнул кроху, который светясь от счастья разглядывал булочку, улыбнулся завидев хорошенькую светловолосую девушку, она его не заметила, и в общем-то зря он отвлекся, ему отдавили ногу. Хотя, подумалось ему, это стоило того чтобы увидеть такое милое личико.       Ага, вот и караванщиков видно. Вот, женщины голосят, перебирая ткани, вон две девицы пожирают глазами ожерелья, вон какой-то невысокий мужичок накинул на себя рубаху и разглядывая ее рассеяно кивал словоизлияниям торговца, о том, как хорошо она на нем сидит. Говорил он, кстати, с акцентом. Румиец, подумал Нойган, и весь подобрался.       ― Ты посмотри на узор, какой узор, красота! ― мягко проворковал румиец. Мужичок снова оглядел себя, поколебался, и потом сверкнув глазами взял в руки кошелек. Румиец заулыбался.       Дождавшись ухода нового обладателя рубахи, Нойган протиснулся к торговцу, который оценивающе уставился на юношу. ― Хорошей торговли, ― поприветствовал он румийца. ― Доброго дня! ― белозубо улыбнулся караванщик. ― Я, э, я хотел узнать, вам в караване, не нужен римарь? Дело в том, что я хотел бы поехать с вами, у вас ведь найдется место в телеге для одного человека, не так ли? ― стараясь придать голосу уверенности, что получалось не очень, начал Нойган. ― О, вот оно что. Ну, допустим мы могли бы взять тебя с собой…Но какая нам с этого выгода? ― поинтересовался торгаш. ― Я римарь, могу упряжь сделать, ремень, много чего. Думаю, вашим упряжам не помешала бы починка, а вашим поясам обновка. ― Может и так, но что у тебя в кошельке? Мы, торговцы, наша работа деньги, а не упряжки, ― улыбнулся румиец. ― Может и так, но без хорошей упряжи, вашим лошадям не увезти гору золота, которую вы выручите, ― Нойган улыбнулся еще шире. Румиец расхохотался. ― Да, хорошо сказано. Так что же, я правильно понимаю, ты предлагаешь обмен? Мы тебя везем, а ты делаешь свое ремесло? ― уточнил он. ― Голодный я работаю плохо, ― усмехнулся Нойган. ― Ну, о чем разговор, мы же не звери, ― ободряюще кивнул румиец.― Хм, да, пожалуй, это может быть интересно. Лимарь говоришь? Наш старый уже совсем плох, не думаю, что он много чего сможет починить в дороге… ― Римарь, ―машинально поправил Нойган. ― Знаешь, что, приходи вечером, а я поговорю с моими братьями-торговцами. Может быть, им это тоже покажется интересным, ― не обратив внимание на его реплику сказал румиец. ― Договорились, ― кивнул Нойган и получив еще одну белозубую улыбку и дружеский кивок на прощание, развернулся и пошел прочь. Уходя он услышал, как его собеседник призывает «только взглянуть, на эти прекраснейшие одежды, сшитые искуснейшими портными Румии». Мимо Нойгана прошел молодой бард, рассеяно дергающий струны. Заметив взгляд Нойгана, он улыбнулся, и весело тренькнул какой коротенький мотив. Впрочем, из-за гомона толпы юноша его едва услышал.Нойган улыбнулся в ответ, бард ему серьезно кивнул, и подмигнув исчез из виду в толпе. После незатейливой трапезы, хлеб, луковица, курдюк, Нойган отпил из кружки аловина и восхищенно причмокнул. Да-а, неплохой. Окинув взглядом зал,он заметил того самого барда, который, кажется, только что прикончил свое питье, и теперь так же еле слышно дергал струны. Вот, какой-то лысеющий мужичок в рубахе, с пятном от дегтя, подошел к нему и о чем-то заговорил. Разговор закончился передачей барду монеты, после чего он оживился, и отодвинув в сторону кружку залихватски уселся на стол и провел рукой по струнам. Мягкий звон заставил поутихнуть людской галдеж. Неспешно наигрывая знакомый всем мотив, бард оглядывал зал. Встретившись взглядом с Нойганом, бард удивленно приподнял брови, после чего широко улыбнулся и хлопнув по струнам запел в такт музыке: Как-то был в Эбенгарде, городе славном, Увидел там Эмму, девицу-красотку. Катила девица тележку по рынку, И громко кричала, девица-красотка: С яблоками пироги, и с грушами пирожки! Прелестной фигуркой, и голосом звонким, Меня ты пленила, девица-красотка! Улыбкой приятной, личиком милым, Меня очаровала, девица-красотка! И купил бы я право, честное слово, Все пироги, и все пирожки, Но вот же беда, вот ведь невезение, Последней монетой, купил я аловин. И вот я стою, в руке моей кружка, И в горло не лезет, мне ни глотка. Эх, что за несчастье, что за беда, Почему ни осталось у меня ни гроша? Вот же злосчастье, вот же печаль, Чем я порадую, бедную Эмму? Нет у меня, ни одного медяка. Ах ты крошка, девица-красотка, Прелестная Эмма, постой-же, постой! Не уходи, прошу, погоди.Дай же мне, тобой любоваться, Ведь вскоре, нам право, придется прощаться. Тебе ведь и дальше, тележку катить, А мне еще нужно, аловин допить. Публика весело взревела. Нойган усмехнулся и отпил из кружки. Да-а, старая добрая песня, хороший аловин, побольше бы таких дней. А если еще караванщики возьмут его с собой, так и вовсе все будет замечательно. Ха, думаю им бы не помешал такой весельчак в дороге. Что как ни песня, может скрасить дорогу? *** ― А, вот и он, я как раз про него тебе говорил, ― сказал виденный днем купец стоящему рядом плотному человеку, вытиравшему обрывком тряпки, заросшие бурой растительностью руки. ― Добрый вечер, ― поприветствовал Нойган обоих, получив в ответ кивок от одного и внимательный взгляд от другого.― Добрый. Так значит, ты хочешь уехать с нашим караваном? ― на удивление спокойным голосом спросил он, сжав тряпицу в кулаке левой руки. Нойгану почему-то думалось, что этот здоровяк будет реветь как медведь. Нойган хотел молча кивнуть, но в последний момент почему-то передумал, и просто сказал: «Да». ― Как тебя зовут? ― поинтересовался здоровяк. Нойган представился, здоровяк кивнул и сказал, что его зовут Милий, а его компаньона Вит.― Сбруи, упряжки, ремни, дорожные мешки…Умеешь делать? ― продолжил Милий. ― Да, умею, ― кивнул Нойган.― А почему хочешь уехать? ― как бы между прочим поинтересовался здоровяк ― Здесь работы нет? ― Это тоже, ― не стал отнекиваться Нойган, ― но и не только это. Хочу мир посмотреть, место получше себе в нем выискать. Милий покивал, и продолжил спрашивать. Спрашивал о том, хорош ли он в своем деле, докуда собирается ехать. Наконец пришло время вопроса оплаты. Сговорились на том, что Нойган будет мастерить им ремни и прочие вещицы, будет чинить упряжь и все, что потребует руки римаря, а также будет помогать в загрузке и разгрузке товаров, и тому подобное. Скрепив уговор рукопожатием, Милий сообщил что завтра, засветло, караван уезжает, и потому ему будет лучше провести эту ночь уже здесь. А так как в загрузке товаров Нойган будет принимать самое прямое участие, ему стоит выспаться. Нойган с доводами здоровяка согласился и сходил за своими вещами. Взвалив на плечи свое небогатое имущество, Нойган прощальным взглядом оглядел свое пристанище и вернулся на площадь, к каравану. Вит указал ему где спать, и Нойган, последовав совету Милия, улегся на ночлег. Слушая сопение спящих и разговоры бодрствующих купцов, Нойган рисовал себе картины грядущего, и сам того не заметив, уснул. Проснулся он от того что кто-то тряс его за плечо. Не сразу поняв, что происходит, Нойган наконец вспоминает, где он находится, и до его разума доходит то, что какой-то караванщик говорит ему грузить товар. На синеющем небе еще мерцали звезды, но они вот-вот исчезнут. Рассветало. Перенося бочонки, ящики, мешки, и прочее, Нойган зевал и мотал головой по сторонам. Весь караван собирался в путь. В какой-то момент гомон купцов затих, и они собравшись вместе принялись ждать появления солнца на небосводе. Нойган уселся на дно телеги, свесив ноги вниз. Прислонившись боком к стенке, он зевнул и прикрыл глаза. Просто, немножко передохнуть… Проснулся от стука, раздавшегося прямо под ним. Не продрав с короткого сна глаза, он озирался по сторонам, и плохо соображая зачем-то спрыгнул с телеги, пошатываясь спросонья. Откуда-то, он не заметил откуда, появилась пара молодчиков, крепкого сложения, дышащие как после бега, с красными лицами. ― Куда он побежал? ― выдохнул левый. ― Кто? ― только и успел спросить Нойган, как взревел правый, ― Вон, кажется это он, за ним! Оба рванули с места, оставив Нойгана только растерянно глядеть им вслед. Бугаи нагоняли какой-то раннего прохожего, который обернувшись, видимо почувствовал угрозу, не будь дураком и сам припустил бегом, не дожидаясь пока его поколотят.― Да уж, веселое утро, ― пробормотал Нойган, и был очень удивлен, когда кто-то весело ему ответил, ― Да уж приятель, веселое. Обернувшись он увидел улыбающегося, с волосами цвета пшеницы, юношу с музыкальным инструментом в опущенной руке. Нойган его узнал, это был тот самый молодой бард, которого он встретил на площади, и который потом был в той же таверне где и Нойган. ― Да-а, как же все-таки хорошо, что у здоровяков никогда не бывает мозгов, ― усмехнулся незнакомец.― О чем ты? ― наконец проснувшись спросил Нойган, подавляя зевок. ― А за кем по твоему эти двое недоумков гнались? ― ответил тот вопросом на вопрос. ― Аа, а откуда ты тут взялся? ― приподнял Нойган брови.― Ну, я прибежал. А если ты про мое появление именно перед твоими глазами, то я вылез из-под телеги, ― веселясь подмигнул бард. ― А как ты туда…А, так это я из-за этого проснулся, ― пробормотал Нойган. ― Прости что потревожил твой сон, ― повинился юноша, ― ударился в дно цистрой. ― Чем ударился? ― непонимающе нахмурил Нойган левый глаз. ― Цистрой. Цистрой, ― повторил он, подняв музыкальный инструмент и легонько дернул струну. ― Аа, ― глубокомысленно изрек Нойган, чем вызвал у барда широкую улыбку. Которая угасла, стоило ему перевести глаза куда-то за спину Нойгана.― Неужели они нашли мозги? ― досадливо проговорил он и протянув цистру Нойгану быстро проговорил сквозь зубы, ― Держи, не оборачивайся, не переворачивая цистру, не двигайся, ― после чего резво плюхнулся наземь и заполз под телегу. ― Цистру, ― требовательно протянул бард руку из-под телеги. Не понимая, что происходит, но решив пока следовать указаниям незнакомца, Нойган вручил ему музыкальный инструмент и поинтересовался что, собственно, происходит, на что получил высказанный громким шепотом наказ «Веди себя естественно» и «Меня здесь нет». ― Как это, естественно? ― злобно прошептав себе под нос Нойган развернулся и увидел спорящих друг с другом здоровяков, что недавно пробегали мимо. Размахивая руками они что-то горячо обсуждали, после чего разошлись в разные стороны.― Кажется твои дружки ушли, ― проговорил Нойган через пару минут, на что услышал вздох облегчения и пару вполголоса высказанных ругательств, в адрес «Безмозглых телков». ― Так, что здесь происходит? ― выгнув бровь поинтересовался Нойган.― О, ну, история право простая…Шел я по улице, наигрывал на цистре, и тут, мне навстречу, девушка, красивая, черноволосая, а стан, ух, красотка! ―восхищенно проговорил бард, ― разговорились, как мило она улыбалась, ну, я сыграл пару песен, посидели потом, попили фриша, там уж вечер пришел, договорились на рассвете встретиться, я уезжал завтра…Ну, уже сегодня то есть. И, видимо ее отсутствие спозаранку заметили эти обалдуи, или я не знаю…В общем, сидели мы с ней, разговаривали, я ее приобнял, и тут, бац! Появились, недоумки. И давай реветь да кулаками махать. Ну, я тоже парень сильный, ноги у меня быстрые, а голова и того быстрее соображает ― дал деру. Они за мной. Бежали, я под эту телегу бухнулся, дальше ты знаешь. ― Да ты я смотрю в нее влюбился, ― усмехнулся Нойган подметив каким тоном бард говорил о девушке. ― Да ты бы и сам влюбился, если б ее увидел, ― парировал бард. ― Тебя как звать-то, влюбленный? ― иронически улыбнувшись поинтересовался Нойган. ― Томас, ― ответил тот. ― Я Нойган, ― представился он в ответ. ― Эй, там, полезайте в повозку, отправляемся! ― крикнул кто-то из караванщиков. В воздухе щелкнул кнут, заскрипело колесо, караван трогался. ― Рад знакомству, буду вспоминать и все такое, но мне пора. Я еду с этим караваном, ― начал прощаться Нойган, но был перебит бардом: Так я тоже с ним еду! ― Да? ― приподнял Нойган брови. ― Конечно! ― воскликнул Томас запрыгивая на телегу. Нойган забрался на телегу и уселся в углу, откинувшись на борта. Он слышал, как что-то говорил ему Томас, услышал, как поехала и их телега, сморщился, когда колесо подпрыгнуло на камне. Бард замолчал, поняв, что его собеседник не очень-то заинтересован в разговоре, и принялся что-то наигрывать на цистре. Под мелодичный звон струн Нойган заснул.