– Я рядом.

      Холод, что разгуливал по спящим улицам, незримо и неспешно проникал в стены домов, что наверняка ещё не были готовы к зиме: камины были пусты, теплые одеяла и одежда, все ещё лежали на полке, дожидаясь своего часа. Луна сияла на небе, освещая темные закоулки и дороги Бикини-Боттом, что терпел первые морозные порывы, приближающейся зимы. Хандра, вызванная холодом, ветрами и серым небом, уже ощущалась где-то поблизости, окутывая — или пытаясь — каждого встречного. Огней в городе и вовсе не осталось — кто ж будет бодрствовать в такое то время? Видимо, исключение всё-таки было — тусклый свет, что виднелся в небольшом окне, выходящее из кабинета моряка. Сам хозяин ресторана, облокотился о свой стол, с раздражением и злостью смотрел на стоящее рядом кресло, на котором сидел его враг, чьи движения сдерживала крепкая веревка. Учёный, слегка расфокусировано, рассматривал краба, пытаясь скрыть за усмешкой — что застыла как на губах, так и в глазе — зародившийся страх. Планктон и сам то не понял, как очутился в офисе, причем полностью обездвиженным: вечером, когда уже Красти-Краб пустовал, одноглазый вновь испытал свой план, что конечно же был провален — вновь был разговор на повышенных тонах с не ушедшим хозяином, и, как думал Шелдон, конец их очередной перепалки. Только никак он не ожидал, что уйти ему не дадут: Крабс дёрнул низкого не себя, когда тот уже стоял у дверей, с лёгкостью оттащив в сторону, перехватывая бранящегося инженера поперек груди. Не успел последний даже подумать, откуда в руках у пирата оказалась веревка, как его грубо втащили в кабинет, будто и не чувствуя его попыток освободиться. Слишком уж быстро его обездвижили, не скупясь на физической силе, коей у Юджина было вполне, привязали к одному из кресел, прорычав смачное ругательство, прямо брюнету в лицо, что не мог отойти от шока. Подобного коренастый никогда не делал, что вызывало одновременно и испуг, и интерес. — Что ты задумал, старик? — пытаясь звучать как можно увереннее, усмехнулся одноглазый, уже не пытаясь освободиться из пут, — Неужели все эти махинации, которые я наблюдаю, были лишь для того, чтобы полюбоваться мной? — со стороны глухо хохотнули, а зелёные глаза все наполнялись холодным гневом, отчего по коже низкого, невольно пробежали мурашки. Тишина и пристальный взгляд, напрягали все сильнее. — Я не собираюсь вести монолог, Крабс. Отпусти меня. — наконец, бородатый пришел в движение, оторвавшись от стола, медленно подходя к длинноволосому. Сидеть спокойно, становилось все труднее. — Рыбаки ловят рыбу не для того, чтобы ее отпустить. — глухо отозвался крепкий, остановившись напротив соперника, легко сжав его челюсть, заставляя смотреть на себя. — Неужели тебе страшно, мелкая букашка? — раздражённо улыбнувшись, протянул Юджин, усилив хватку на лице бывшего друга, что вновь попытался освободиться. — Ты не выберешься из моего ресторана, пока я тебе не позволю. Черт, ты даже не представляешь, как сильно ты меня раздражаешь, одноглазый урод. — на последнем, высокий сделал акцент, уже и не обращая внимания на палитру в красном глазе, в которой уже не было интереса, уступив место волнению. Превосходство кружило голову — зеленоглазый чувствовал это, наконец отпустив челюсть Планктона, переместив руку на тугой хвост. — Ну, когда ты сообщил мне об этом, то теперь знаю. Что тебе нужно ещё? — поморщившись, когда с его прядей грубо стянули резинку, изобретатель вновь улыбнулся, пытаясь затолкать страх глубоко в себя. Он никогда не видел Крабса таким. — Серьезно, Юджин, хватит. Дай мне уйти. — повторил длинноволосый, попытавшись отвернуться от крепких пальцев, что вновь сжали щеки. — Решил напугать меня? Слабо выходит, моряк. — сердце все быстрее билось в груди; мужчина лишь надеялся, что этого не было слышно. Он не покажет страх — попробует не показывать. — Нет, не решил. Но видимо мне и не нужно делать для этого что-то, ведь ты и так боишься. — ухмыльнулся красноволосый, рассматривая черную повязку, что полетела следом за резинкой; связанный напрягся сильнее, уже не пытаясь скрыть этого. — Мелкая, изворотливая, хитрая, сволочь! — коренастый схватил Шелдона за волосы, сжав другую в кулак; лицо исказил оскал. Увидев себя же, краб наверняка бы не узнал своего же лика. — Неужели я не даю понять тебе, чтобы ты не лез в дела моего ресторана?! — замахнувшись и неслабо ударив копепода в нос, прорычал усатый, не обращая внимания на сдавленное мычание. — Сколько ты трепал мне нервы?! Я пытался по-хорошему обойтись с тобой — мерзавцем — но видимо слов ты не понимаешь. Может, — вновь удар, что пришелся по губе; красноглазый сжал челюсть, зажмурившись. — Поймешь так?! — третий удар. Крабс покрепче ухватился за длинные пряди, намотав те на кулак, дернув вверх, дабы Джей не мог отвести взгляда. Кашлянув, учёный медленно раскрыл глаз, смаргивая слезы, что тут же сбежали по щеке, сливаясь со струйками крови. Миг, и краб замер — его будто бы облили ледяной водой, — вся злость тут же покинула зелёные очи, что сейчас наполнялись страхом — осознание было подобно пуле, что вонзилась куда-то в грудь. — М-мерзавец? — прохрипел Шелдон, без каких-либо эмоций, выдавив из себя окровавленную улыбку, наблюдая, как на шаг отступает испуганный, своими же действиями, моряк, — Может… может быть. Но кто же тогда ты? — хрип перерос в нервный смех, отчего сердце бородатого пропустило удар. Кровь текла с разбитого носа, скулы и губ одноглазого, капая на ворот зеленого пиджака, с этим же пачкая оголенную кожу шеи. Но на липкое и неприятное ощущение, что все дальше текло по шее, брюнет не обращал внимания, как и на свои слезы. — Какого это, чувствовать мою кровь за руках, Крабс? — последний, нерешительно поднял свой взгляд с окровавленных костяшек, на врага, что улыбался лишь шире. — Только глянь на себя. Готов впустить в ход свое физическое превосходство? — инженер опустил голову, пачкая кровавыми каплями живот, не смотря на коренастого, что тут же оказался рядом, что-то быстро бормоча, развязывая узел на верёвке. Послышались всхлипы пирата, что опустился на колени перед Планктоном, пытаясь заглянуть тому в глаз, схватившись за его ладони. — Ну же, Крабс! Ударь меня сильнее, чего же ты ждёшь?! — хохотнув, изобретатель схватил высокого за грудки рубашки, дернув на себя. — Это же не все, что ты можешь, не так ли?! — прошипел копепод тому в лицо, оттолкнув от себя. Красноволосый раскрыл было рот, но его голос, будто бы, и вовсе исчез — по щекам текли слезы сожаления. Вдруг, свет в кабинете потух, а стены, как и сам ресторан, исчезли, оставляя соперников в какой-то пустоши, где не было ничего, кроме песка. Сильный ветер не позволял подняться на ноги, подхватывая мелкие крупицы, что ощутимо бились о щеки, вынуждая закрыть глаза. — П-Планктон, я-я- — перейдя на крик, дабы перекричать свист ветра, краб все же сумел подняться на ноги, морщась от песка во рту, — Шелдон! — прошла секунда и ветер вмиг утих, исчезли и пески, которые заменились твердой и мокрой землёй. Запах сырости и гнили, врезался в нос, отчего у моряка закружилась голова, вновь чуть не падая на колени. Разум будто бы был затуманен и только сейчас, эта пелена исчезла полностью. — Шелли! — нервно осматривая место, в котором он оказался, прокричал крепкий, не найдя даже следа одноглазого, что был здесь минуту назад. — Шелли! Шелли! — крики все рвались из горла, а ноги сами пустились в бег, не обращая внимания на старые и сухие деревья, что зловеще нависали сверху, покачиваясь. Деревья все сильнее заграждали путь, грязь заставляла замедлиться, даже собственное тело не желало двигаться дальше — звать и искать брюнета, чья кровь все ещё была на костяшках. Тьма становилась все гуще, луна скрылась за тучами, зеленоглазый вновь не сумел удержать равновесие, наконец, позволяя себе отдышаться. Подняв взгляд, хозяин Красти-Краба понял, что вернулся на то же самое место, попросту — не ясно как — пробежав круг. Вновь лёгкие порывы коснулись листьев, наполняя спящий лес своим шепотом, что будто бы насмехался над крабом и его положением. Спина зашлась мурашками, а слезы и не собирались прекращать течь — шум ветра заглушил чей-то глухой голос, что доносился отовсюду. «Ударь меня сильнее» — быстро пронеслось где-то у болота. «Какого это, ощущать мою слабость?» — прозвучало прямо над ухом бородатого, что резко поднялся с земли, оборачиваясь. «Это ведь не все, что ты можешь, не так ли?! Мерзавец ли я?» — слова Планктона, слились в неразборчивом и глухом эхо, что проносилось по лесу, нарушая своеобразное спокойствие. «Но кто же тогда ты?» — вновь наступила тишь. — Ш-Шелдон, прошу, не оставляй меня! — собственный голос уже отдавал хрипотцой, но краб не обратил на это внимание, не прекращая звать врага, даже не зная, есть ли он на самом деле. — Шелли, не уходи! — в ответ ничего не последовало. Крупный закрыл лицо руками, не сдерживая всхлипы и приглушённый вой, вызванный от злобы к себе. — «Что я наделал?!» — кружила лишь одна мысль в пустой голове, пока не раздался басистый голос, доносившийся со стороны болота — его собственный голос. — Глупый, одинокий, трусливый и самолюбивый ребенок. — холодно взглянув в сторону звуков, Крабс лишь обнял себя руками, не увидев ничего, кроме грязной воды и своего отражения. — О чем же ты просишь сейчас? Просишь о спасении от собственного одиночества у того, кого множество раз «топтал»? — «Я» ядовито хихикнул; мужчина не мог более держаться на ногах, в который раз опускаясь на колени, держась за голову, пока губы шептали одно: «Вернись». — До чего жадный — до чего пустотой! Ох, терпел тебя всю жизнь и теперь ты остался полностью один! Единственный, кто всегда был рядом с тобой, наконец оставил тебя! Дыши, дыши, Крабс! Запах металла — запах денег, разве не чудо? — этот голос, будто пробирался в голову к моряка, заглушая какие-либо мысли, подпитывая головную боль собою. — Ты остался один со своими деньгами, Юджин. Твоя мечта наконец-то исполнилась! Нет больше соперника — нет больше Планктона! — Хватит! — рявкнул усатый, оскалившись, все также не отворачиваясь от болота. — Это не так! Это не правда! — дрожь все сильнее сковывало тело, а язык заплетался из-за подошедшей истерики. — Заткнись, что бы ты не было! Заткнись! — жмурясь, проговаривал крепкий, чуть качаясь из стороны в сторону. — О-ох, ты уверен в этом? — холод пробежался по шее, отчего пират дрогнул, вновь обнаружив себя на полу своего кабинета, который заменил темный и сырой лес; стены давили лишь сильнее, — Нет ничего — нет его рядом, идиот. Открой глаза, морской волк, его НЕТ рядом с тобой. *** Лёгкие, будто бы, что-то сдавило, отчего дыхание было рваным и быстрым, а сердце, вот-вот, готово было вырваться из грудной клетки, отдаваясь где-то в висках. Крабс подскочил на постели, оседая на углу, опустив ноги на пол. Крупная дрожь сковало тело, а все ещё бегущие слезы, уже намочили майку — глухие всхлипы, что разрывали горло, сдерживать становилось все сложнее. В голове пронеслись последние слова его сна: «Его нет рядом с тобой», отчего, Юджин, ощутив волну страха, обернулся, схватившись на скомканное одеяло. Новые слезы застилали глаза, когда половина кровати и правда была пуста. Плач становился все громче, а слабые нити кошмара, все ещё не желали отпускать краба. — Ш-Шелдон, п-пожалуйста, — слетело с губ моряка, сквозь громкие всхлипы, — Нет, нет, нет! Нет! — закрыв лицо, шептал Юджин, пытаясь отогнать восставшие перед глазами образы прошлого, что не прекращало преследовать его, — Пожалуйста… — красноволосый и не заметил, как к двери стремительно приближались шаги, и на пороге замер брюнет. — Юджин? — мигом выйдя из недолго ступора, взволнованно отозвался Шелдон, быстро подойдя к постели. Длинноволосый сжал крепкие плечи, пытаясь заглянуть в красное, от слез, лицо Крабса. — Юджин, что случилось? Юджин, дорогой, — обхватив щеки высокого, спросил он, наконец заглядывая в зелёные глаза, наполненные страхом, — Тш-ш, тише, — стерев пальцами дорожки слез, взволнованно произнес низкий, тут же оказываясь в крепких объятиях плачущего, что стремился все ближе прижать Шелдона к груди, чьи руки осторожно обняли лопатки. — Ш-Шелдон, пожалуйста, не оставляй меня! — уткнувшись в грудь ученого, произнес моряк, чья дрожь немного утихла. Крабс был не из тех, кто боялся ночных кошмаров — но другое дело, когда кошмаром становилось реальное и тяжелое событие, дополненное собственным воображением. — Шелли, я- — подняв голову, начал было краб, но его перебили, обняв за шею. — Тш-ш, все хорошо, Юджин. Я рядом, — зарываясь фалангами в красные локоны, тихо произнес Джеймс, чувствуя ладони на талии, — Это просто кошмар. — одноглазый поцеловал лоб мужчины, не сводя глаза с испуга на округлом лице, — Я с тобой — живой и настоящий, — копепод выдавил слабую улыбку, когда лёгкий поцелуй коснулся кадыка. — Я не собираюсь оставлять тебя, глупый. — Прости меня. — прошептал крохобор, утыкаясь в изгиб шеи любовника, что ощутимо дрогнул, — Прости меня! Прости! Я такой идиот, я так жалею, что причинил тебе боль! Пожалуйста, дорогой, я не хоч-?! — Тихо. — прервал темноволосый, закрыв глаз, — Не думай об этом, — немного отстранившись от Юджина, Шелдон вновь провел по его щекам, стирая последние слезы. — Тихо… — наклонившись, одноглазый поцеловал нос крепкого, — Тише, дорогой. — коснулся губами щек, не обделяя вниманием уголки глаз моряка, чувствуя на языке соль. — Все хорошо. Я не виню тебя — я не злюсь на тебя. — еле ощутимый поцелуй в губы, руки обхватили округлые плечи. — Я не оставлю тебя. Не оставлю, потому что люблю тебя. Пожалуйста, поверь мне, Юджин, все хорошо. — поглаживая лопатки, на повторе шептал копепод, слегка покачиваясь, пока Крабс уткнулся тому в макушку, громко всхлипывая. — У нас ещё есть шанс отдохнуть. — ненадолго разорвав объятия, Планктон лег на подушку, вновь оказываясь в крепком плену из рук краба, что прижимали его к груди напротив. Не прекращая перебирать красные пряди, изобретатель все шептал всевозможные нежности, пытаясь успокоить любовника, что медленно проваливался в сон, не ослабляя хватки, будто боясь, что низкий снова уйдёт или же, исчезнет с концами. Такое отношение краба, против воли, заставило собственное око покрыться пеленой слез, а яркое, но в то же время, трепетное чувство где-то в груди, лишь больше разгоралось. Самому уж плохо становилось от таких ночных моментов: сколько бы не повторял Джей, что давно простил Крабса, сколько бы не утешал, напрочь позабыв о сне, бережно гладя широкую спину — не слушал его крохобор, заходясь в признаниях любви и просьб о прощении за содеянное, медленно успокаиваясь. Простил брюнет давно, этого скупого мужчину, да только сам он себя простить не смог, отчего и страдал. Инженер и сам не заметил, как начал засыпать, довольствуясь ощущением безопасности, кое дарили обвившие его руки. Он обязательно поговорит об этом с крабом на утро — он не устанет повторять, пока не увидит, как в зелёных глазах заблестит, хоть и слабое, но облегчение. Они обязаны провести утро в постели, не обратив внимание на крик будильника, предпочтя продолжить сон, пока родные руки прижимали к себе.