***
— Не дай ему умереть! Нет, нет! Собственный голос звучит глухо, будто издалека. Сознание проясняется только когда он нечаянно попадает рукой в лицо. Ади резко открывает глаза, чувствуя, что задыхается, с шумом втягивает воздух. Снова. Это повторилось снова. Когда Ади был маленьким, ему казалось, что смерть — явление туманное, даже призрачное. Родители с ним об этом не говорили, рядом ни стариков, ни больных не было, поэтому с таким мировоззрением он прожил довольно долго. Но после того, как начались индивидуальные задания, Ади понял, что смерть гораздо ближе, чем кажется. Вот только для него все-таки оставалось одно существенное отличие. В его настоящем мире смерть до сих пор оставалось ничего не значащим словом. В глубине души Ади всегда благодарил Создателя за это. За то, что он может не отказывать себе ни в чем в течение многих тысячелетий, за то, что бесконечное количество времени может любить и быть любимым, не задумываясь о так называемой вечности и других высоких материях. Просто жить и быть счастливым. Но этот мир тоже оказался хрустальным. Хоть и просуществовал он тоже не мало, как выяснилось, правда был ненастоящим. Первая большая трещина появилась после гибели Лоры. Ади еще не мог себе представить, что такое бывает. Но по школе пустили слух о самоубийстве. Мол, не смирилась с разрывом с Энди… И он поверил. Для него все на какое-то время стало, как прежде. А потом убили его. Не другого бессмертного, а именно его. Это был удар. Удар не ниже пояса или под дых, а прямо туда. В сердце, которое тогда захлебнулось в крови от осколков того мира. И перестало существовать вместе с ним. Вместе с Сэми, вместе с тем, чья смерть казалась ненужной, нелепой, ненастоящей, невозможной… Сначала Ади плакал. Просыпался и надрывно рыдал, потом засыпал — Мими насильно вливала в него какую-то настойку, которой хватало всего на пару часов. А потом его снова накрывало, он видел этот кошмар — и не мог ничего сделать. Снова попытка, не поддающаяся подсчету, привести его «в чувство». Но вот только он этого делать не хотел. Ади не понимал, чем он провинился, как Шепфа мог забрать у него Сэми. Его Сэми, малыша Сэми, самого доброго и невинного бессмертного на всех Небесах. Почему он, почему именно этот ангел лежал тогда на темной, почти черной от крови траве?! Почему?.. Когда на следующий день он проснулся, то первой эмоцией стало удивление. Никто не лежал рядом, никто не перебирал его волосы, не шептал «пора вставать». Пустота. В комнате была пустота. И воспоминание, самое ужасное в его жизни, нахлынуло как всепоглощающее цунами, сердце сдавило невидимыми обручами. Ади понял одну вещь. Понял, наконец-таки. Сэми мертв. Крест. Вот, во что превратился Ади. Потому что принять этот факт он не мог. Крестом отмечают обычно какое-то место на кладбище. И Ади был заживо мертв. Все рухнуло. Мир, как бы не банально это не звучало, потерял краски и значимость. Он впал в бесконечную апатию. Все, что ему хотелось — это лежать на кровати, на их кровати, вдыхать оставшийся запах чего-то теплого, родного, далекого… Мертвого. Наверное, если бы Ади кто-то рисовал, вместо рыжих растрепанных волос, карих глаз и ямочке на левой щеке был огромный черный «Х». Он отмечал его, вонзался своими сторонами в душу и сердце, отмечал его, как истрепанную карту или использованный матрас. То, что уничтожили и разграбили. Убили. От него ничего не осталось. Ничего. Только этот «Х». Ади резко сел. Крик застрял у него в горле, пойманный между трепещущими легкими. Быстро моргая, чтобы очертания комнаты обрели ясность, Ади привычно прокручивал в голове события последнего месяца. Первые дни все действительно напоминало замкнутый круг. Да, рядом были Мими, Вики, непонятно что забывший с ними Энди, утверждающий, будто он его понимает. Ади молчал. Может, они все что-то пережили. Может, искренне пытались помочь. Но теперь ему все казалось иллюзией. Иллюзией этого понимания и сочувствия, которые вместе с ними усердно демонстрировала вся школа — даже учителя, разрешившие сначала не посещать уроки. Они все вились рядом, в их с Сэми комнате. Садились на его кровать, новомодными парфюмами вытесняли тот запах — единственное, что осталось рядом. Ади просил, умолял уйти, но Мими даже спать оставалась с ним, разрушая своим присутствием след самого дорогого. И ему пришлось. Пришлось тоже нацепить одну из этих масок. Сделать вид, что он «отправляется», ходит на занятия, ведет самый обычный образ жизни. Так он мог сохранить себе хотя бы воспоминания. Ведь они не могли ему помочь. Вернуть Сэми не мог никто, даже Шепфа, которого Ади теперь ненавидел до сумасшествия. Он позволил отнять у него бессмертного, без которого Ади не мог жить. Сэми отняли — вместо него осталась удушающая пустота, обволакивающая его плотным и непробиваемым коконом. Ади видел, что после его «нормы» всем стало легче. Энди мог продолжать пытаться ухаживать за Вики. Та — ждать, когда Люцифер обратит на нее свое внимание и параллельно крутить с Мими коротенькую интрижку. Так было проще. Но не легче. Хотя, он знал, что легче ему уже никогда не станет. Он не сможет жить нормально во всех смыслах этого слова, не сможет забыть мертвое тело в белых одеждах и со сломанными крыльями, насквозь пропитанными кровью. Его кровью. И дело тут даже не в огромном «Х», перечеркнувшем все на пресловутые «до» и «после» Дело было в воспоминаниях. Да — это единственное, что удерживало его хоть в каком-то состоянии, но одновременно сводило с ума с каждой минутой. О нем напоминало абсолютно все, кричал каждый чертов сантиметр в этой проклятой школе. Было все — одежда в шкафу, запах, любимые места, соревнование по крылоборству. Было все, а Сэми — нет. А без него и Ади жить не мог. Не мог, как бы не пытался забыться, заснуть, прыгнуть с самой высокой башки так, чтобы воздух и ветер выбили из него все. Даже собственную жизнь. Теперь она оказалась совершенно не нужной. Бесполезной и глупой. Все его естество принадлежало лишь Сэми, его душа и сердце были заполнены только им. Ади жил, дышал, ел, смеялся и плакал только из-за него. А теперь его не было. И все позабыли о Сэми — убийцу так и не нашли, нарастающую ненависть между ангелами и демонами остановить не пытались. Все превратились в бессердечных механических кукол. Но Ади в них не нуждался. Из него выкинули и растоптали самое главное, а до его трагедии уже никому не было дело, у каждого кипела своя жизнь, где постоянно что-то происходило. А вокруг Ади была только пустота. Апатия действительно казалась бесконечной. Его не интересовало ничего, кроме как желания снова увидеть Сэми живым, прикоснуться к мягким волосам, поцеловать… Сделать что угодно, только вновь увидеть и почувствовать его рядом. Но существовали лишь эти кошмары. Каждый день Ади просыпался от собственного крика. Когда с ним была Мими, ее это пугало до такой степени, что демонесса на полном серьезе предлагала сходить за настойкой, очищающей память. Но Ади отказался. Провести требовалось слишком масштабную чистку. Они с Сэми вместе росли, вместе пошли в школу. Они всю сознательную жизнь обоих были вместе. Если бы затея Мими удалась, Ади превратился в совершенно другого демона. Смог бы снова с кем-то встречаться, возможно, быть бесконечно счастливым. Но разве смог бы он предать Сэми, как это сделали почти все? Смог бы делать вид, будто эта пустота — вещь естественная?.. Нет, Ади не позволил, не позволил бы и себе превратить Сэми в прошлое. Мими удалось, а у него никогда не получится. Именно это предложение и стало последней каплей для принятия решения держаться от всех как можно дальше. Усердно показывать, что он восстановился, занят учебой, крылоборством, планом противостояния Мальбонте — занят чем угодно. Настолько, что вообще не думает о Сэми — некогда ведь… Конечно, это было наглой и довольно неприкрытой ложью, которую, может и слушали, но слышать отказывались. Ади это понимал. С каждым днем все яснее становилось, что связь с внешним миром теряется. Отчаянно хотелось лишь увидеть Сэми или даже… отправится к нему. Ади действительно терял эту связь. Сейчас, встав с кровати, ему пришлось заткнуть пальцами уши и закрыть глаза. «Не дай ему умереть» накрывало с головой, наполняло нутро, сводило с ума, перед глазами стоял Сэми с поломанными крыльями. Ади подождал где-то минуту, опустил руки и оглядел комнату. Тихо. Пусто. Невыносимо больно. Безумие. Галлюцинации. Три дня назад они появились у Ади впервые. По какой-то странной иронии он не желал отпускать живого Сэми, а призрак мертвого ангела преследовал Ади с пугающей настойчивостью. Будто говоря, что все кончено. Кончено уже давно, как бы Ади не хотел принимать эту реальность. Ему уже сто раз говорили «все пройдет». Не конкретизировали, просто убеждали, что будет легче и лучше. Но этого не случалось. Самообладание катилось в тартарары, в пропасть надежд и чужих убеждений. Ади, в отличие от прежнего себя, относящегося к смерти непозволительно прохладно, не пытался этому противостоять. Стало все равно — упекут его в лазарет на «душевную терапию», или он загнется в этой комнате. Его тянуло к Сэми, он надеялся, что если у него такая прочная связь с мертвым ангелом, когда-то — это должно было случиться, иначе и быть не могло, в затуманенное сознание опять проникнет теплый запах здорового и невредимого Сэми. Решение вдруг созрело само собой. В этом потоке мыслей внезапно всплыли слова Энди, когда тот таскался к нему скорее для того, чтобы хоть когда-то быть рядом с младшей Уокер. Тот в основном нес примитивную чушь, но это… «Пойми, умерших не вернуть… В смысле, живыми… Мне на земле помогали всякие субстанции, травка там… Но потом было хуже, так что…» Потом его одернула мигом рассердившаяся по понятным причинам, Мими. Но отпечататься в памяти этим словам незаконченность фразы не помешала. Стараясь не думать о том, почему такая мысль не посетила его раньше, Ади с чувством приятного предвкушения, подошел к окну. Хорошо, что не пришлось тратить время на одежду — он давно спал, не раздеваясь. Это тоже стало бессмысленным. По привычке проверил внутренний карман куртки — там лежал кинжал с гравировкой «A and S» — последний подарок Сэми, полученный на юбилейную победу демонов в соревнованиях по крылоборству. Теперь он всегда был с Ади, и если подумать, не только из «памятных» соображений. Он уже пробовал. Точней, пытался. Это тоже случилось в самом начале. Мими и Вики тогда ненадолго оставили Ади в одиночестве, перед этим основательно поднадоев щебетанием о целительной силе времени. А Ади уже тогда догадывался, что ничего из этих прогнозов не выйдет. В тот момент впечатление от убийства было настолько сильным, что у Ади отказали и самосознание, и инстинкты какого-либо самосохранения. Ему просто хотелось… Тоже лежать на траве. Он уже готовился перерезать себе горло — чтобы все получилось наверняка. Но в последний момент что-то пошло не так. Он настолько потерял связь с реальностью, что до сих пор не мог понять — зачем открыл дверь ломившимся к нему девушкам, зачем потом послушно лег в кровать и снова зарыдал. Наверное, за него решила лишь мимолетная жалость к Вики и Мими, мысли о том, что будет с ними, как изменится их жизни, если он сделал бы это… А дальше все никак не получалось. То окружающее его бессмертные постоянно были где-то рядом, то он пытался максимально отдалиться от тех же окружающих… Слишком много он потом думал о чьих-то чувствах, слишком много времени уходило на притворство и бесполезное отрицание, на попытки встретить живого Сэми только во сне. Но Ади знал. Ади чувствовал, что скоро здравый смысл окончательно смешается с сумасшествием. Рано или поздно тормоза все равно бы отказали, он растворится в своем неконтролируемом желании. Это случится, непременно случится… А сейчас ему оставалось только цепляться за все эти воспоминания о прошлой жизни. С ним. Ади вот уже минуты три пытался безрезультатно вызвать водоворот. «Когда мы однажды вместе вызывали эту чертову воронку, она появилась сразу же», — против воли мелькает в голове. И снова судьба, играя с ним, именно помещает в небо искрящийся вихрь Ему снова все равно — нарушать правила не в первый раз. Если раньше они казались просто ерундой, теперь на них было плевать. Все прежние вещи казались несущественными, такими же пустыми словами. У него появился шанс увидеть Сэми и для него совершенно не важно, каким образом это получится и куда его сейчас выкинет. Главное, чтобы получилось. Однако неожиданности не случилось. Водоворот выбросил туда, где любые вещества достать было проще всего. Ночной клуб в самом замызганном районе какого-то мегаполиса. Может, Лос-Анджелеса, может — Нью-Йорка — разницы ведь никакой. Везде подобные места одинаковы. Когда-то яркая вывеска, где сейчас половина букв предательски мигала, а в остальных лампочки уже давно безнадежно сгорели. Выгорели. Превратились во что-то безликое, что никто не собирался чинить или обновлять . Кроме оставшихся огоньков на этой улице не было ровным счетом ничего. Улица тоже выглядела усталой и изможденной. И пустой. Здесь было душно — Ади сначала даже закашлялся. Воздух был тяжелым, будто в него намешали не только обычные газы, а что еще… Не только и эту гниль, сырость и беспросветную духоту. Он узнал этот запах, точней, его энергию. Ее энергию. Безвыходность. Отчаянная безвыходность, порожденная лишь равнодушием и пренебрежением со стороны других людей и самой судьбы. Это боль, казалось, окутывала весь затхлый район. От нее невозможно было скрыться, она охватывала внутренности как что-то неизбежное и всеобъемлющее, заставляла чувствовать себя несуразной жалкой пешкой, терзающейся в беспросветной темноте и пытающейся на ощупь сделать хотя бы шаг. Но, не желая больше оставаться снаружи, Ади уже прошел через что-то вроде проходной, заметив, что его внешность почти не изменилось. Лишь мимоходом надавил на волю так называемого охранника, который вздумал сделать к нему шаг. Каждая минута казалась теперь вечностью, отделявшей от заветной цели. Время сейчас было главным врагом. Бесформенным, но коварным, прилипающим к легким, вбивающим в крепкую уверенность режущие колья здравого смысла. Раздражающим и выводящим, невыносимым для того, кто ждал целую вечность. Ради него.***
У Ади тряслись руки. Ожидание непозволительно затянулось. Едва он вошел, в голову вместо удручающего запаха ударила фальшивая кричащая музыка. Его сразу окружили незнакомые люди — заведение было полно таких же отчаявшихся, слабых, не сумевших принять решения судьб. Все они хотели забыться — любыми доступными способами пытались затянуть и его в свои сети, всасываясь в мозг, как паразиты. За какие-то пятнадцать минут, пока Ади пытался сориентироваться в этом гвалте, рокоте стереосистемы и бессмысленном круговороте эха тления человеческих душ, тянувшихся бесконечным замурованным потоком. Наверное, если бы Ади был в другом состоянии, если бы его жалкое существование не перечеркнулось ядовитым «Х», он бы посмеялся. Но им точно так же двигало сумасшедшее желание забыться — в сексе, в наркотиках, в чем угодно… Он понимал их. Это было безумием. Он бы справился быстрее, если бы действовал в полной тишине. Но его сразу засосало в эту пучину. Ади чувствовал их энергию, его одновременно тошнило, бросало то в жар, то в холод, хотелось точно так же бессвязно выкрикивать что-то, кружится в рваном ритме, словно танцевать с самой смертью. Так, чтобы из-под ботинок летел пепел разрушенных мечт и надежд , образуя вокруг хотя бы фальшивую защитную оболочку. Потому что убежать от себя невозможно, можно только создать любопытную для окружающих видимость. В этом адовом месте, наполненном лишь растерзанными, расчлененными душами, пытающимися найти хоть какое-то средство, чтобы отпустить свои скомканные выпотрошенные жизни хотя бы на минуту ; Ади было странно и мерзко, горько до невозможности и… спокойно. Ведь когда ты не один, можно заключить сделку с бывшими принципами, можно биться в этой ужасающей агонии и кружиться в этом калейдоскопе, сбросив ненадолго прежнюю холодную маску. Ее имя избито до смехотворности и известно каждому здесь находящему. «Все нормально»… Нет. Все совершенно не нормально. Он уничтожен и замурован заживо в могиле, отмеченной «Х». Он мертв уже тысячу лет. Потерял здравомыслие и подошел к тому парню в неприметном джемпере грязно-желтого цвета. Ему удалось выпытать нужную информацию у этих одурманенных бессилием людей. Он сидел за одним из крайних столиков с наигранным интересом наблюдая за беснующимся сборищем. Ади не нужно было говорить что-то более значимое, чем небрежно брошенное: — Мне полный комплект. Самое легкое. Он лениво кивнул и, будто нарочно медля, выложил на стол маленький шуршащий пакетик. Ни капли стеснения, только равнодушие, которое когда-то возмущало, но сейчас столкнулось с такой же каменной бесчувственной стеной. После быстрое применение ментальной силы, и вот уже он отходит от столика с несколькими джойнтами* и «запасным» зеленоватым содержимом. Спешит наверх — в негласно существующие комнаты, но для этого снова приходится протискиваться через толпу, снова сходить с ума от навалившейся чужой боли. А что в этом толку?.. Его безумия тоже хватит на всех... Ему не нужна зажигалка, Ади уже на ходу сосредотачивается, пытаясь собрать внутри что-то, кроме давящего ядовитого нетерпения, чтобы самостоятельно поджечь джойнт. Но ему снова приходится задерживаться — стоящий у входа в коридор громила потребовал денег «за услуги», и такая нужная сила тратится еще и на это. Дальше, когда напряжение бьет по нервам, как молоток по старым изношенным гвоздям, все проходит как в тумане. Грязная маленькая комната, которую он быстро закрыл на хлипкую защелку. Подоженный джойнт — первая затяжка. Стены маленького помещения давят на виски, Ади, чтобы унять внезапную дрожь во всех частях тела, садится на скрипящую кровать — единственный здесь предмет мебели. Сначала не происходит ничего — первый джойнт просто заполняет легкие дымом травы, кружит голову, но не приносит ничего. Еще раздражение и нервный смех. У него трясутся руки, в голове пульсирует только «еще», Ади злится, что не попросил, что потяжелее — у того парня наверняка нашлась бы не только марихуана, а он понадеялся… Жадно выпивает второй. Ади видит, что пространство лишь расплывается. Кружится, дразнит его своей непоколебимость, теребит свежую рану. Нет… Он должен появится, должен, наконец, оказаться рядом с ним. Сейчас, когда тело охватывает навязчива эйфория, а мысли сплетаются в звенящую цепь, звенья которой соединены лишь одним именем. Сэми. Его Сэми. Живой, родной и настоящий, каким он его… — Шепфа тебя подери, да ты совсем тронулся?! — его вдруг хлопают по плечу с такой силой, что у Ади перехватывает дыхание. Он поворачивает голову и чувствует, как внутри что-то переворачивается. Становится на место. Он здесь. Такой, каким навсегда отпечатался в памяти. Ади знает — это вовсе не иллюзия, не действие наркотика… Просто он увидел, как без него плохо, увидел, что Ади сделает с собой что угодно, лишь бы он был рядом. И он пришел. Его окутывает тот самый запах. Ади блаженно зажмуривается, как в первый раз из-под полуприкрытых век первый разглядывая самое желанное на свете лицо. Ангела, который ему сейчас улыбается, немного неловко приглаживая вихры Ади. Он тянется к нему, утыкается в грудь, слышит живое биение сердца. Ему одновременно хочется смеяться до умопомрачения и рыдать навзрыд. Сэми, будто понимая каждую его частичку, поглаживает его по голове, невнятно шепча на ухо что-то ласковое. — Мне плохо без тебя… Прости, что видишь в таком состоянии, я… я не справляюсь… Зачем он тебя забрал? Я не могу, не могу… Шепчет теперь не в пустоту. Ему на самом деле не нужен ответ на этот вопрос, ему нужно лишь снова услышать заветный голос. Он был даже реальнее, чем сам Ади, обволакивал с ног до головы. Ади успокаивало это состояние, они находились близко друг другу настолько, что можно было тонуть, тонуть, тонуть… — Прости меня… Мне жаль, правда жаль, я не смог ничего сделать… Не смог… Ади тоже не смог забыть то зрелище на траве. Они оба бессильны повернуть время назад, но хотя бы ненадолго можно залезть под этот давно забытый купол, образованный дыханием двух бессмертных. Только сейчас оба замирают, а потом лихорадочно касаются друг друга. Ади проводит пальцем по щеке Сэми — тот улыбается, Ади тоже счастлив. Страх и боль ненадолгое время закапываются несколько глубже, чем мертвое тело и проклятый «Х» — Я ненавижу Его… Он не спас тебя… — Ненависть — самое типичное чувство для демона, а ты всегда отличался особой… предсказуемостью, — Сэми ухмыляется, как будто говорит что-то забавное. — Так что не вижу ничего удивительного. — Придурок! — хохоча, как ненормальный, выкрикивает Ади и тянется к Сэми, напористо целуя его в обветренные губы. Когда он отвечает ему, все внутри сплетается в дребезжащий комок радости, который бьется о ребра и рискует вот-вот выпрыгнуть из него. Затхлая комната перестает существовать окончательно, Ади весь в Сэми, он прижимается к нему еще ближе. Они целуются рвано, быстро, торопясь сорвать с губ напротив мягкий пленительный стон. Губы шепчат «родной», но когда Ади снова слышит биение его сердца, с них срывается лишь «прости…» — Ты не должен… Не должен считать себя виноватым, — мягко отстраняясь, шепчет его Сэми. Это становится последней каплей. Радость сразу же сменяется какой-то вселенской скорбью, когда Ади слышит эти слова и от него. Он обхватывает лицо напротив руками. Он горит. Он сходит с ума, поэтому голос становится хриплым и отчаянным настолько, что слышится рваным лаем побитой собаки. — Все… Они все так говорят… Говорят, что я не должен вообще о тебе думать, должен… должен жить как они, как «раньше». Но я не хочу и не могу, слышишь? — он снова целует Сэми, еще не замечая, что тот становится немного холоднее. — Ты был моим смыслом, только с тобой я могу делать хоть что-то, чувствовать себя не выброшенным кем-то мусором. Раньше я… я не думал, что любить тебя — самое естественное и нормальное чувство в той жизни, а сейчас вместо него пустота, я… я не могу. Не могу без тебя, не могу последовать за этой массой и выкинуть тебя из своей жизни как что-то прошлое и ненужное… Я в тупике, я мертв, мои мысли сводятся только к тебе, ты мерещишься мне в каждом чертовом ангеле! — Не уходи, пожалуйста… — судорожно добавляет он, когда видит, что Сэми начинает медленно превращаться в серебристо-жемчужную пыль. — Нет… Не заставляй снова видеть тебя… другим… Я не… — Я ни куда не уходил и не уйду, — перебивает его Сэми, проводя пальцем по щеке и смахивая подступившую влагу. Его голос все отдаленнее, Ади парализовал страх, тягучий и липкий. Сэми снова собирается уйти, он опять останется один… — Ты ведь знаешь, где меня найти. Вот здесь, — он показывает в район собственного сердца. — И вот здесь, — быстро обведя комнату, касается уже куртки Ади. — Когда хочешь, приходи, поздно не будет. Я рядом… Я… Он не успевает договорить. Будто по щелчку чьих-то пальцев пропадает, на том месте, где он только что сидел, где сидел живой Сэми, расползается постоянно преследующая пустота. Руки судорожно шарят в безголосом обжигающем воздухе. Нет, нет… Это обман, Ади проходил через него же много раз… Он беспомощно крутит головой. Вокруг все плывет, нет ни очертаний стен, ни кровати. С каждым мгновнием пространство, как сосуд, наполняется нечленораздельным гулом. Ади пытается вздохнуть, но легкие напрочь отказываются работать. «Здесь, здесь, здесь»… Не чувствуя ног, Ади поднимается с кровати. «Здесь» зовет за собой, пульсирует вокруг, как что-то ему принадлежащее и осязаемое. Ади снова пробует избитую методику «вдох-выдох», но ему приходится кашлять так, что он мог бы выплюнуть собственные легкие. «Здесь» вбивалось в голову, пробивало огромный шестифутой крест. Перед Ади проносились непонятные неоновые пятна — куда бы он не поворачивал голову, они липли к нему со всех сторон, в них, как несколько часов назад, стали мелькать лица Сэми. Смеющееся, со струйкой крови, безоружно улыбающееся, кричащее… Здесь. Ади понял. Здесь! Это простое слово больше не давило, не раздавливало, как букашку, не пугало… Оно успокаивало. Давало надежду избавиться от громоздкой непосильной ноши пустого одиночества. Теперь он понял и куда показывал Сэми, теперь все окончательно стало на свои места. Он звал Ади, прикосновения его живых губ превратились в горящие точки самой приятной на свете агонии. Здесь. Все брошено на задворки. Уничтожено под этими точками, его охватывает абсолютное желание снова оказаться рядом с Сэми, с его личным солнцем, которое и сейчас вытянуло из окружающей тьмы. «Будет поздно» — последние два слова — самые мощные убийцы надежды во всем мире. Но на этот раз Ади не позволит. Он добавит к ним легкие «никогда не…» Прямо как Сэми. Он нужен ему. Нужен здесь и сейчас. Они зовут друг друга, и сегодня эта бессмысленная погоня от ответа на этот зов прекратится. Ади готов. Как оказалось, нужно просто услышать заветное «я рядом». А он будет еще ближе. Больше думать не приходится. Нет мыслей о том, кто и когда его найдет — неважно, что буде дальше. Ади просто исправит бессмысленную ошибку высших сил в его жизни. Они ведь и не должны были расставаться… Впервые за долгое время он улыбается, рассматривая остро заточенное лезвие. Мир видится в его настоящих красках, когда смысл становится понятен. Лезвие приятно холодит тонкую кожу на горле, упирается в пульсирующую жилку. Он спокоен. Ему никогда еще не было так хорошо. Ади восстает из собственной могилы, помеченной уже сломанным крестом. Он улыбается еще шире и предвкушающе зажмуривается, предствляя Сэми. До безумия красивого и родного, пахнущего чем-то сладким, телым и обволакивающем. Так еще лучше. И Ади знает. То, что в этот же момент этот запах снова оказывается рядом — хороший знак. Ведь он здесь. Нетерпеливо прикусывая нижнюю губу, Ади, чтобы еще сильнее погрузиться в эту энергию, плотно закрывает глаза. Секунда — и твердой, уверенной, ощущающей рукоять кинжала рукой, делается резкое движение. Он уходит с улыбкой. Он уходит бесконечно счастливым. Он наконец-то ушел к нему.