Судьба

      Зимняя ночь тихо опустилась на Коноху. Хизаши потушил свет и поправил сыну сползшее одеялко. Недавно поставленная печать все еще ярко светилась, причиняя дискомфорт мальчику, отчего ребенок ворочался во сне. Хизаши осторожно, чтобы не разбудить, погладил сына по волосам. Почувствовав присутствие отца, Неджи успокоился и улыбнулся, не покидая царства Морфея и еще сильнее обнимая подушку. Хизаши на цыпочках вышел из комнаты.       Монотонно намыливая оставшуюся с ужина посуду, мужчина погрузился в свои мысли. Вчера ночью ниндзя Облака пытался похитить Хинату-химе, но был убит главой. Кумогакуре обвинила главу в убийстве, не принимая во внимание нападение своего человека на клан. Сегодня они должны были выдвинуть свои требования, которые, Хизаши предчувствовал, не обернуться для клана Хьюга ничем хорошим. На душе было тяжело. «Кажется, это последний спокойный вечер», — беспокойная мысль не давала расслабиться.       В дверь постучали. Хизаши быстро вытер последнюю тарелку и пошел открывать. Не хватало еще, чтобы нежданный гость разбудил спящего в соседней комнате сына. На пороге стоял тот, кого Хизаши меньше всего ожидал увидеть, хотя, если честно, он вообще никого не ожидал увидеть в столь поздний час.       — Озэму-сама, что привело вас сюда, тем более, так поздно? — Хизаши склонился в почтительном поклоне, пропуская прошлого главу клана внутрь.       Старик величественно прошел в дом и сел за стол. Хизаши предложил гостю чай, но тот от напитка отказался. Видимо, дело действительно серьезное, раз он так поступил. Хизаши знал, как сильно бывший глава любит выпить чай на ночь.       — Что-то случилось? — мужчина сел напротив, готовый внимать каждому слову старика.       — Да, — внимательный, цепкий взгляд прожигал Хизаши насквозь. — Люди Кумо выдвинули требование: выдать им тело главы клана Хьюга. Ты понимаешь, что это значит? — кивок, подтверждающий, что эта ситуация вполне известна и понятна. — Надеюсь, ты готов исполнить свой долг?       — Да, готов, — уверенный голос все же немного дрожал.       Хизаши с детства знал, что его судьба — умереть ради защиты главной ветви. Но умирать из-за главной ветви он не хотел. Однако он был готов отдать жизнь вместо брата, чтобы предотвратить войну, которая неминуемо настанет в случае невыполнения требования. Хизаши знал, что такое война, ему приходилось в ней участвовать. Он не хотел, чтобы она захлестнула Коноху снова, не хотел, чтобы сын узнал все ужасы этой кровавой бойни. И ради этого Хизаши был готов пожертвовать жизнью.       — У меня есть одна просьба. — Хизаши дождался, пока Озэму разрешит продолжить. — У Неджи никого кроме меня нет, пожалуйста, позаботьтесь о нем. Вы все-таки его дедушка. Мальчику легче будет пережить потерю отца, если рядом будет кто-то родной.       — Хорошо, я и Хиаши позаботимся о твоем сыне, — это было последнее, что Озэму сказал, прежде чем уйти.       Хизаши остался один, если не считать спящего в соседней комнате сына. Тяжело тикали часы, тяжело было у мужчины на душе. Ему только что предложили смерть, и он согласился. Это был обдуманный поступок, взвешенное решение. Хизаши как член побочной ветви обязан был защищать главную ветвь клана. Как шиноби Конохи Хьюга считал своим долгом избавить родную деревню от новой распри. Как отец — не мог допустить, чтобы Неджи в его малом возрасте пришлось узнать тяготы войны. Ради первого он постарается сделать то, что нужно, ради второго — пойдет на многое, а ради третьего — не жаль и жизни. О благополучии сына ему обещали позаботиться, задача Хизаши — обеспечить для ребенка безопасность и правду. И если с его смертью первое будет достигнуто, хотя бы на некоторое время, то о втором нужно позаботиться прямо сейчас.       Хизаши встал и подошел к книжному шкафу. Достав оттуда пустой свиток и письменные принадлежности, мужчина начал свой рассказ. Он не хотел, чтобы сын прожил жизнь, обвиняя в смерти отца главную ветвь. Он не хотел, чтобы Неджи думал, будто его бросили. Для этого мальчик должен знать правду. Хизаши верил старшему брату во многом, но окончательно не доверял никогда. Тяжело полностью доверять тому, кто в любой момент может выжечь тебе мозг дотла. Хиаши вряд ли расскажет Неджи всю правду, побрезгует объясняться с заклейменным племянником. Озэму тоже не станет опускаться до общения с внуком. Правду Неджи может рассказать только Хизаши, изложив ее на бумаге.       Хизаши задумался. Неджи рос очень подозрительным ребенком, он мог просто не поверить, что свиток написал именно отец, а не, скажем, глава клана, желая обелить себя в глазах мальчика. Начать нужно было так, чтобы сын сразу понял от кого это послание. Хизаши был строгим родителем, но иногда позволял себе проявить нежность по отношению к сыну. Эта нежность проявлялась в мелких, только им двоим понятных знаках. Почерк легко подделать, а вот речь, переполненную этими знаками, нет. Хизаши использовал их в огромном количестве. Точка с маленьким, едва заметным хвостиком на конце, который писал сам Неджи. Почти не заметные пятнышки в определенных местах, каждое из которых имеет свое особое значение. И едва сквозящие в тексте слова, предназначенные отцом для сына и полные родительской любви. Множество тайных, продуманных до мельчайших деталей, знаков.       С письмом Хизаши закончил только тогда, когда уже светало. Поспать он сегодня не успел. Но это не важно, ведь скоро он будет спать вечно. Главное, Хизаши успел изложить на бумаге правду. Положив свиток в красивый ларец, предназначенный для случаев исключительной важности, мужчина встал у плиты. Сегодня он планировал устроить для сына незабываемый завтрак, ведь это будет их последний совместный прием пищи.       — Отец, доброе утро, — малыш принюхался. — У нас на завтрак соба? Сегодня какой-то праздник? — Хизаши слишком редко готовил для сына его любимое блюдо.       — Нет, просто решил побаловать своего маленького гения. — Хизаши потрепал ребенка по голове.       Такого от отца можно было ожидать настолько редко, что Неджи опешил. Хьюга Хизаши по утрам обычно был очень хмурым и заспанным. От него в крайнем случае можно было ожидать на завтрак наспех приготовленную кашу, что уж говорить о ласках, больше свойственных женщинам. Не мудрено, что хорошее настроение отца с утра пораньше, соба вместо каши и чрезмерная нежность в общении удивили мальчика. Однако он в силу своей детской наивности списал все это на то, что отцу просто приснился хороший сон.       — Дэ ва итадакимас! — Неджи уселся за стол в предвкушении кушанья.       Как только Хизаши выставил еду на стол и сам приступил к трапезе, мальчик радостно начал уминать завтрак за обе щеки. Конечно, Неджи знал правила этикета и следовал им в культурном обществе, но дома можно было быть собой. Ему было всего четыре года, и он еще не умел держать маски или притворяться, показывая окружающим свои настоящие эмоции и чувства.       — Отец, давай после завтрака пойдем на нашу полянку? Мы давно там не были, — мальчик закончил с едой и уставился на отца во все глаза.       Хизаши посмотрел на часы. Стрелки показывали десять утра. Именно на это время и было назначено заседание совета старейшин, на котором будут обсуждать требование Кумогакуре. У Хизаши даже больше не было времени, которое он мог провести с сыном.       — Извини, сначала мне нужно будет кое-куда сходить, — мужчина заметил грусть ребенка и притянул его к себе. — Это очень важное дело, которое могу сделать только я.       Неджи кивнул. Если отец говорит, что дело важное, поляна может подождать. Хизаши погладил мальчика по голове. Ему было очень жаль, что он не увидит, как вырастет сын. Но сделать уже ничего нельзя. Все, что делается, делается ради его безопасности. Хизаши надеялся, что Неджи поймет это рано или поздно.       — Неджи, будь хорошим мальчиком. — Хизаши поднялся на ноги, собираясь навсегда покинуть этот дом. — И никому не давай себя в обиду, слышишь.       Неджи закивал, внимая родительским наставлениям. Он совершенно не догадывался, что они последние.       — Обещай мне кое-что, — прощальный взгляд, последняя просьба. — Обещай, что до нашей следующей встречи станешь самым сильным шиноби и выучишь очень много техник.       — Отец, я не успею выучить много техник, пока тебя не будет. Может, пока одну? — отец, конечно, растил из Неджи гения, но таких трудных задач перед ним еще не ставил.       — Обещай, — требовательный голос, не приемлющий возражений.       — Хорошо, — напор отца напугал мальчика. — Тогда я сейчас же пойду заниматься.       Хизаши последний раз потрепал сына по голове, последний раз оглядел дом и вышел на улицу, чтобы никогда больше не вернуться.

***

      Весь день Неджи провел дома в ожидании отца. За все это время он успел отточить одну из техник, которую хотел показать Хизаши по возращению. Мальчик даже подмел пол и вытер еще мокрую посуду. Его всегда приучали к чистоте, и он поддерживал ее, как мог в своем молодом возрасте. Почитал, порисовал, а дальше идеи закончились. Делать было абсолютно нечего. Но на улицу Неджи не спешил выходить, не мог же он оставить дом без присмотра.       «Скоро отец завершит все свои дела, и мы пойдем на нашу полянку. Он обещал», — так думал Неджи, пытаясь побороть скуку. Как и любой ребенок его возраста, он был сильно привязан к родителю, а так как матери у мальчика не было, привязанность его к отцу была в два раза сильнее. Неджи ждал родителя с нетерпением, желая поразить его недавно выученным приемом.       Когда стрелки часов подползли к цифре три, в голову стали закрадываться сомнения, что отца как-то подозрительно долго нет. Неджи гнал эти мысли прочь: «Отец просто задерживается, он скоро придет. Не мог же он мне соврать». Живот предательски заурчал, требуя пищи. Неджи еще не умел готовить, поэтому полез в холодильник в поисках еды. Там нашлась только тыква, оставшаяся еще с Хэллоуина. Тыкву, даже не двухмесячной давности, мальчик точно не стал бы есть. Оставалось только ждать отца, который покормит ребенка.       Когда ближе к вечеру в дверь постучали, оголодавший и заскучавший мальчик мигом кинулся открывать. Но, вопреки радостным ожиданиям, это был не отец. На пороге стояла женщина в фиолетовом кимоно. Ее длинные темные волосы были собраны в хвост, а передние пряди красиво обрамляли лицо.       — Хироми-сама? — Неджи немного запоздало поклонился. Он совсем не ожидал увидеть жену главы у себя на пороге. — Отца сейчас нет дома, но когда он придет, я скажу, что вы заходили, — только сейчас он заметил, что руки женщины слегка трясутся. — Может, вы подождете отца дома, на улице прохладно.       Сегодня, и правда, было холодно. На земле лежал недавно выпавший и еще не растаявший снег. С завершением светового дня ветер усилился, а температура упала почти до нуля. Вопреки ожиданиям, женщина от приглашения отказалась и в дом не вошла. Она стояла на пороге, будто бы решаясь что-то сказать. Воспитание не позволяло Неджи захлопнуть дверь перед женщиной, тем более, перед женой главы. Так они оба и стояли в дверях, глядя друг на друга почти одинаковыми белыми глазами.       — Хироми-сама, может, все-таки, войдете? Холодно же ждать отца на улице, — он и сам уже немного продрог.       Женщина ничего не ответила. Только резко вздохнула и притянула его к себе. Неджи, ничего не понимая, уткнулся носом ей в пупок. «Да что ж это все обниматься сегодня хотят!», — мальчик явно был в ступоре, и если утреннюю нежность со стороны отца он еще мог понять, то поведение тети совсем не вписывалось в его картину мира.       — Неджи-кун, твой отец не придет, — женщина не знала, что сказать, поэтому решила говорить прямо. — Он мертв.       Несмотря на свой юный возраст, мальчик хорошо знал, что это значит. Невозможно не знать о смерти, когда живешь в мире шиноби и воспитываешься шиноби, чтобы стать шиноби. Отец часто рассказывал, как люди умирали на войне или на особенно сложных миссиях. Смерть для Неджи была вполне однозначна — конец жизни, исчезновение человека. Но даже если имеешь представление об этом, в смерть дорогого человека поверить очень тяжело. Особенно, если он единственный близкий и родной.       — Вы врете! — Неджи отпихнул от себя женщину и выбежал из дома. Он ей не верил.       Хироми только вздохнула. Когда муж сказал ей сообщить эту новость мальчику, она готовилась к любой реакции. Правда, женщина считала, что племянник ее мужа достаточно разумен, чтобы как минимум не выбегать на снег босиком, в одном лишь домашнем кимоно. Хироми не была привязана к Неджи, но, как мать и женщина, считала своим долгом позаботиться о ребенке. Она мысленно ставила на место мальчика Хинату, и ей становилось очень грустно. Женщина точно не хотела бы для своей дочери сиротства. Взяв с вешалки вещи ребенка, она направилась за мальчиком, соблюдая определенную дистанцию.       Неджи сам не знал, куда и зачем он бежит. Ноги сами несли его на их с отцом секретную полянку. Возможно, там он надеялся встретить отца и убедиться, что весть о его смерти — только шутка главных. Возможно, он хотел побыть один, спрятаться ото всех и пережить свое несчастье в одиночестве. Неджи просто убегал от реальности, стараясь скрыться от правды, не желая признавать ее. «Это неправда! Она врет. Отец всегда был сильным, он просто не мог умереть!», — мысли, подобные этой, роились у него в голове, он не хотел верить словам Хироми. Мальчик оглядывался, на бегу ища глазами любимого родителя, но даже бъякуган не был способен его найти. Он остановился только у ворот клана. Дальше его бы не пропустили, да и смысла куда-то бежать, если честно, уже не было. Неджи понял тщетность своих поисков.       — Неджи-кун, подожди, — голос тетки отрезвил его, заставил вернуться в реальность. — Куда же ты побежал без одежды, ты же можешь заболеть? — Хьюга Хироми, тяжело дыша, нагнала мальчика на пару секунд позже своего голоса. Женщина упала перед ним на колени и принялась натягивать на ребенка курточку.       — Он, правда, умер? — тихий голос заставил женщину поднять глаза и отвлечься от пуговиц.       Жалостливый взгляд, сомкнутые и стиснутые в полоску тонкие губы, едва дрожащие пальцы — все это давало понять, ответ будет положительный. Но Неджи не хотел им верить, ему нужны были доказательства. Поверить в смерть отца, не увидев тела, то же самое, что убить его своими руками.       — Я не верю. Докажите, — Хироми никогда раньше не видела настолько решительного взгляда у детей, даже не каждый взрослый был на такое способен.       — Пошли со мной, — ей по любому необходимо было привести ребенка в особняк, сейчас был самый подходящий для этого момент. Всю дорогу они молчали. Женщина ожидала, что мальчик будет задавать ей вопросы, и была готова ответить на любой. Но он ничего не спрашивал, он будто знал, как, зачем и почему все произошло. Неджи только кряхтел, стараясь поспеть за темпом взрослого, и изредка потирал одну озябшую ногу о другую. (Все же Хироми принесла только куртку, забыв про обувь.) Лежал снег, дул ветер, двое людей молча шли по дороге. Жизнь одного из них уже никогда не будет прежней.