***
Вступая в отношения люди сразу меняют свою видовую принадлежность. И вот уже вместо Маши — какая-нибудь «зайка» или «птичка», а вместо Пети — «котик» или «медвежонок». Всё это, очевидно, призвано вызывать ещё более сильные и крепкие романтические чувства у второй половинки, а также наградить индивидуальностью обладателя прозвища, но работает зачастую только с обратным эффектом: Вася успешно забывал имена всех своих многочисленных пассий, называя их про себя просто «Заюшка» номер один, два и так далее. Но в том возрасте и с такой работой, как у Лисицына, у Юли просто язык не поворачивался назвать его «пупсиком», а он, наблюдая с каким рвением и технически ловко она задерживает опасного преступника, даже не решился бы назвать её «кисонькой». Поэтому у Соколовой для Кости имелось другое, не менее «живое» прозвище — «паразит». Естественно, оно не наделяло никакими отрицательными функциями его владельца. Не был он ни биологически опасен, ни так же приставуч и даже не всегда отлынивал от работы. Но в сочетании в равных степенях природной вредности Лисицына с его природным очарованием, оно подходило ему в глазах рыжеволосой особы вполне органично. Да и Костя никогда не оскорблялся, слыша это из уст возмущённой возлюбленной, потому что: во-первых, она была бесконечно красива в ярости, а во-вторых, зачастую это было вполне заслужено. Юля же это слово любовно оберегала и использовала только в самых крайних и точно подходящих случаях, в иных обходясь молчаливым рукоприкладством. Вот и сейчас ей хотелось ревниво пихнуть его в бок, хотя разумом-то она понимала, что это не его вина. И всё же она мысленно мучилась вопросом: что они все находят в её майоре? Да, природный шарм у него не отнять, как и естественное умение нравиться почти всем представительницам женского пола, но по факту-то? Седина в бороду, бес в виде неё — за спиной, и всё равно: нет, нет, да и какая-нибудь юная попавшая в беду дама начинает строить ему глазки. И даже железобетонная уверенность, что он ей не изменяет, не изменял и не будет, не мешали тому, чтобы ревность клубилась внутри подобно сладковато-липкому навязчивому дыму. Да ещё и дело попалось муторное, путанное и, на первый взгляд, даже бессмысленное. Юля шумно выдохнула, ещё раз скосив глаза на наблюдавшую за ней хозяйку квартиры, и вновь провела ультрафиолетовым фонарём над полом в поисках следов крови или иного толка. Нет, конечно, она могла их понять, потому что сама т а к ухнула в бездонные голубые глаза жгучего кудрявого брюнета, что не может выплыть уже с десяток лет, да и не особо старается, если честно, только слегка барахтаясь. А ведь когда они познакомились, он даже не был в её вкусе. Ей всегда нравились высокие парни с гипнотическими зелёными или роковыми карими глазами, в идеале ещё и с длинными светлыми ресницами под тон золотистых волос и брызгами солнечных веснушек на вдохновенно-поэтических лицах. И пусть большинство таких «мальчиков» абсолютно не подходили ей по характеру, но в том возрасте ей ещё можно было цепляться просто за красивую картинку. А потом…потом случилась ФЭС, и товарищ майор Лисицын, чуть выше неё, крепкий и коренастый, с эмоциональностью в виде бровей, грубоватый, слегка надменный и хитрый… Он сначала жутко ей не понравился, назвав её новой лаборанткой, а потом Костя…ввёл её в курс дела, и она поняла, что у него масса достоинств, но главное: он любил её, и, к их счастью, это было взаимно. «Не её типаж» как раз замаячил на пороге, и Юля чуть встряхнула головой, поправляя волосы и отгоняя воспоминания, от которых в ней замешивался взрывоопасный коктейль из страсти и нежности, щедро прибавленный раздражением от пустой работы. Хотя, если бы она думала о работе, а не о напарнике, возможно, дело пошло бы быстрее. — Юлька! Пойдём! — позвал он, махнув рукой, с загадочной полуулыбкой на губах. — Что-то нашёл? — поднимаясь, спросила женщина, и выходя из комнаты вслед за майором невольно заметила, как оживилась девушка, когда Лисицын появился в поле зрения, и как её обаяние тут же померкло с их уходом. Ох, не внушала она Юле доверия, хотя на первый взгляд она выглядела не просто не подозрительной, а даже — безупречно порядочной. Соколова послушно склонилась над местом, что ей указывал оперативник, и посмотрела на люминесцирующие в синем свете разводы. — И что? — спросила она, слегка наклонив голову и сомнительно глядя на довольное выражение лица Кости. — Как что? — упрекающе сказал Костя и гордо улыбнулся, — Это следы. Видишь, вот тут чуть-чуть, и тут — их пытались смыть, а вот здесь капли, да-да, вот эти крошечные брызги — вполне могут быть пригодны для анализа. — Костя, у нас полно следов. Проблема в том, что мы не знаем, чьи это следы и как они связаны. — Уверен — это всё расставит на места, — упрямо и чуть обижено продолжил майор, собирая улики ватной палочкой. — Ну да, — раздражённо дёрнула плечом Соколова. — Может, вы чаю хотите, а то уже который час здесь…что-то ищите, — приторно улыбаясь проворковала Лилия Владиславовна Крынкина, прикидываясь явно более глупой, чем она была на самом деле. Юлия подняла на неё взгляд, но встретиться глазами им не удалось, потому что девушка заискивающе смотрела на майора, как раз упаковывавшего улику. — Нет, не нужно, — пробормотал тот, на мгновение подняв глаза и приподняв уголки губ в полуулыбке. — Вы уверены? — снова этот юный, наивный голосок. Юлино раздражение к этой весьма колоритной особе скакнуло на три градуса выше. — Да, — сухо отозвалась она, — мы ведь уже закончили, правда, товарищ майор? — с нажимом произнесла Юля, растянув губы в подобие улыбки, но глаза остались настороженными. — Да, — просто кивнул Костя, закрывая чемоданчик.***
— Она мне ещё вчера не понравилась. Такая вся милая, правильная, чистюля прям… Тебе так сладко улыбалась, — ворчливо-раздражённо перечисляла Соколова, затягивая лямки бронежилета. — Ревнуем, — констатировал факт майор, надевая свой, за что получил рассерженный взгляд от напарницы, и захлопнул багажник автомобиля. — И вот даже не скажешь, что она хладнокровно убила своего сводного брата. И что с головой у неё тоже не всё в порядке, — продолжала Юля, но чуть сбавив голос и догнав Лисицына на ведущей к заброшенному заводику тропе. Час назад Ванечка дал им координаты, где, скорее всего, скрывается Крынкина. Да, те самые разводы, которые нашёл Костя, помогли наконец соединить все ниточки в едино, и преступница, прекрасно видевшая их работу, успела скрыться. Но ФЭС на то и ФЭС, чтобы находить всех. — Товарищ майор Соколова, возьми себя в руки. Сейчас мы задержим её, и справедливость восторжествует, — флегматично и спокойно, не вступая в перепалку, ответил Лисицын и повернулся к ней, — И твоя ревность — это всегда так мило и искренне, — добавил он, бросив на Юлю ласковый взгляд и нежно, даже трепетно погладив её по щеке, и вновь продолжил путь. Оперативница, застуканная этим мимолетным действом врасплох, на миг замерла. — Чего? — возмущённо выдохнула она, быстро нагоняя оперативника. — Ты слышала. И приготовь пистолет. Оружие мы не нашли, и оно вполне может быть у неё, если она не очень расчётливая.***
Если ты оперативник, ты никогда не ожидаешь радушного приёма, когда приезжаешь в какое-либо место. Тебя не ждут ни радостные улыбки, ни праздничные овации, а чаще слёзы, истерики, мрачное дыхание скорби, ужаса и беспокойства. Это участь тех людей, которых зовут только тогда, когда случается что-то из ряда вон выходящее, и к такому достаточно быстро привыкаешь. Поэтому словно гостеприимно приоткрытая дверь технического сооружения с валяющимся рядом спиленным замком заставила Лисицына и Соколову напряжённо переглянуться и предусмотрительно достать пистолеты из кобуры. Прислушавшись к посторонним звукам, которые могли бы доноситься в проём, Костя максимально тихо проскользнул внутрь, знаком приглашая Соколову. Подобные злачные места давно расползлись по всей стране, ещё когда в лихие девяностые большинство предприятий не смогли удержаться на плаву и пошли на дно. Вот и стоят по городским окраинам такие «Титаники»: груды металла, больше напоминающие бетонно-металлические остовы погибших кораблей, похожие друг на друга, безжизненные на первый взгляд, но полные потусторонних звуков и скрипов, симфония которых похожа на вздохи впавшего в спячку зверя. Уловить здесь дыхание и присутствие иного живого существа было довольно проблематично, как бы сильно не напрягались все рецепторы настороженных оперативников. — Она точно здесь? — едва слышно спросила Соколова, пытаясь не показывать беспокойства, мурашками пробежавшего по открытой коже рук. — Должна быть, — немногословно ответил Лисицын, внимательным взглядом всматриваясь в неприязненный полумрак и искрящиеся на солнце частицы пыли, вьющиеся в замысловатом танце вместе с потоками свежего воздуха. — А группа захвата? — Думаешь, мы не справимся вдвоём с одной дамочкой? — А вдруг она не одна? Смогла бы она провернуть такое без помощи? — Юля не могла объяснить своей нервозности, но внутреннее чутьё явно сигнализировало, что ничего хорошего здесь их не ждёт. Нервы, сжатые как пружина, затягивались всё сильнее, но ведь у всего есть предел. Костя был внешне спокоен и сосредоточен, но морщинка между хмурящихся бровей тоже демонстрировала его внутреннее напряжение. — Предлагаю разделиться и всё осмотреть, — произнёс он так же тихо. Юля подумала, что было бы забавно, если он умел шевелить ушами так же, как собаки, улавливая звук, потому что сейчас мужчина как никогда походил на выпущенную на охоту ищейку. — Так начинается большинство фильмов ужасов… — пробормотала она едва слышно, пытаясь выкинуть из головы глупый образ, пока он ещё не отразился на лице улыбкой. — Что? — непонимающе переспросил Лисицын, наконец переведя взгляд на напарницу. — Ничего, — буркнула она, замещая подобие страха злостью и сарказмом — чисто человеческая защитная реакция. — Тогда я — налево, а ты — направо. — Тебе лишь бы налево…— очередной выпад и саркастическая усмешка Юли была встречена раздражённым закатыванием глаз, а после строгим взглядом оперативника. — Хорошо, ты — налево, я — направо, — не вступая в споры и явно с забитым другими мыслями головой молниеносно переиграл мужчина и, не желая тратить ещё больше времени, быстро сказал, — Если что, кричи, — и, подстёгивая свои слова ехидной улыбкой, уже тихо двинулся по определённому им же направлению. — Есть, товарищ майор, — не осталась в долгу Соколова, недовольно и кратко вздохнув, прекрасно зная, что у них есть рация для связи. На мгновение Костя остановился, чуть повернул голову и бросил через плечо: — И, Юль, будь осторожна, ладно? — их взгляды соприкоснулись, и даже несущественность этой вскользь произнесённой фразы в стократ усилилась безмолвным выражением сосредоточенных и почти нежных голубых глаз. — И ты, — кивнув, ответила женщина, замечая отблеск мимолётной улыбки одним уголком рта, когда Лисицын двинулся в металлическую арку. Его шаги быстро растворились в грязной пелене давно нехоженого пола. Странно, что при этом они даже примерно не могли разглядеть направление движения человека, который проходил здесь до них, но делать было нечего. Юля двинулась по левую сторону от себя, максимально прислушиваясь как к окружающей обстановке, так и к внутреннему чутью. Шаги её разлетались едва уловимым эхом в большом пространстве, когда она проскользнула с поднятым наготове пистолетом в большой отсек. Арочные перекрытия высоко вверху напоминали сомкнутые рёбра бездыханного существа. Юле невольно вспомнилось детство, когда они с другими ребятами из двора бегали по всяким подобным заброшенным заводам, стройкам и гаражам. Да, у приличной девочки Юли из уважаемой профессорской семьи, которая занималась балетом и фортепиано, тоже было такое детство, после которого оставалось только удивляться, как они вообще дожили до того возраста, в котором находятся сейчас. Тогда опасность не играла существенной роли, а наоборот была катализатором интереса, да и всё казалось легко поправимым, достаточно было поплевать на подорожник и прилепить к ране. А сейчас… Сейчас напряжённо замерший над спусковым крючком палец, застёгнутый бронежилет и острый взгляд, выхватывавший многочисленные детали из общей картины интерьера, пытаясь определить опасность на доли секунды раньше, чем она станет слишком явной. Осторожно, переступая через разбросанный мусор и острые обломки, ловко находя места, в которых она не становилась бы открытой мишенью, Соколова обошла довольно крупную камеру, замирая от каждого движения, чтобы уловить посторонний звук, и убедилась, что здесь она одна. После секундного размышления, Юля двинулась в следующий проход, как резкий скрежет металла заставил её вскинуть голову в поисках источника звука. Из-за сложного строения здания не так-то просто было определить первоначальную причину, эхо могло разнести свой отклик почти по всем коридорам и отсекам без малейшего затруднения, и майор, ещё сильнее сгруппировавшись, расторопно повернулась вокруг своей оси, ища изменения. Однако, она ничего не видела, а это значит… — Костя! — выдохнула Юля на одном дыхании, и острый выброс адреналина заставил её сорваться с места, бросаясь туда, где они виделись в последний раз. Полагаясь только на своё чутьё, девушка пронеслась по залу, уже не особо пытаясь скрываться, выскочила в коридоры и ко входу и, перепрыгивая разбросанные по полу куски строительного мусора, побежала в ту сторону, куда направился Лисицын. Пролетев галерею за несколько секунд, девушка ворвалась в достаточно светлый и просторный зал, от чего ей пришлось прищуриться, когда свет царапнул по привыкшим к смутному полумраку глазам, но это не помешало ей увидеть картину происходящего, отчего глаза Соколовой округлились от ужаса. Крынкина, взъерошенная и растрёпанная, без следа предыдущего лоска, будто её таскали по полу, с усилием нажимала на металлический прут, который находился непосредственно на шее Кости, который почти предсмертно хрипел, уже едва сопротивляясь. — Да когда ж ты уже сдохнешь, паразит, — рычала взбесившая фурия, и слово, так много раз любовно обращённое к тому же человеку, вывело Юлю из ступора. — Отошла от него! — крикнула она, взводя курок и направляя пистолет прямо в голову Крынкиной. Для той появление второго оперативника оказалось сюрпризом, хотя она и видела раньше, что они работают в паре. Нервно вздёрнув головой, дамочка подалась назад, но её руки всё ещё продолжали своё дело. — Живо! — стальной голос Соколовой многократно отразился от стен и расплескался по пространству стеклянными иглами, а сузившиеся, полные искренней ярости глаза, не давали времени на раздумья. Предупредительных выстрелов точно не будет, если Лиля помедлит хоть ещё секунду, и девушка отпустила прут и поднялась. Соколова сделала несколько быстрых шагов, сокращая расстояние, хотя стрелять на ходу не самое удобное положение, и не смея отводить взгляда от цели в лице преступницы, но… почему он не встаёт? Страх скользкими ледяными пальцами коснулся задней стороны шеи, и она всего лишь на мгновение опустила глаза, и этого было достаточно. Словно получив тайный сигнал, Крынкина прыгнула на неё, как разъярённая кошка. Не ожидавшая такой прыти от этой крупной девицы, Юля даже не успела нажать на курок, когда кисть пронзило резкой болью, и запоздало до её ушей донёсся хруст, но это уже не столько имело значение, так как мир в её глазах стремительно завертелся. От удара затылком о бетонный пол перед глазами заметались чёрные мушки, но сдаваться без боя майор не собиралась. Удары Крынкиной приходились беспорядочно, но ощутимо больно, и, хотя бронежилет лишал Соколову манёвренности, он служил неплохой защитой, смазывая резкие уколы кулаков Лили. Юле довольно быстро удалось вывернуться, но перейти из защиты в нападение не получалось, потому что загнанная девушка, казалось, вовсе потеряла рассудок и озверела окончательно, так что со стороны их возня напоминала двух сцепившихся кошек, и физический и эмоциональный перевес был не на стороне оперативницы. Но столько лет усердных занятий и военной подготовки не могли пройти даром, и спустя какое-то бесконечно короткое время Юля сумела зафиксировать её руки, лишив главного оружия, и ударом колена выбить остатки дыхания. — Слышь ты, мразь, — навалившись на неё всем телом, презрительно выдохнула Соколова, сжимая пальцы в кулак до побелевшей кожи, и глаза её, цвета речного льда, буквально пылали гневом, — только я могу называть его паразитом. И бить — тоже. Её удар вышел быстрым и точным, без большого замаха, но со значительно приложенной силой, да и Юля прекрасно знала, куда и как бить. Острая боль от столкновения с чужой челюстью прыгнула в костяшки, пробежала электрической змейкой до локтя и растворилась в плече. Голова девушки дёрнулась, как у болванчика, глаза закатились, а тело, до этого напряжённое и рвущееся, обмякло. Юля рвано выдохнула и поднялась. В голове мутилось то ли от прошлого удара затылком, то ли от ослепляющего запала драки. Встряхнув и без того повреждённой рукой, она слегка поморщилась и, вытащив наручники, почти со злобным удовлетворением застегнула браслеты на запястьях бессознательной Крынкиной, предварительно проведя цепочку под довольно надёжной на вид трубой. Нарастающее внутреннее беспокойство гнало её к распростёртому на полу телу, и без особой осторожности женщина с глухим ударом опустилась на колени перед Лисицыным. Собственное сердцебиение звенело в ушах звуками морской волны, и, стараясь не обращать внимания на синеющую полосу на шее Кости, Юля приложила пальцы к его пульсу. Выдохнула, прикрыв глаза, и улыбнулась. Острые шипы боли и страха потери пробежали по глазам горячей влажной волной, и Юля вновь устремила взгляд на лицо любимого, побитого, но живого мужчины. Заправив разметавшиеся волосы за ухо, майор положила голову Лисицына к себе на колени. — Костя! Костя, давай, возвращайся! Очнись же ты! — произнесла она, пытаясь скрыть радость и облегчение за недовольством, легко ударяя ладонями по щекам мужчины. Не прошло и несколько секунд, как с его губ сорвался хриплый стон, и он приоткрыл глаза, с трудом фокусируясь на её лице. — Ты как? — беспокойно произнесла Соколова, аккуратно гладя его пальцами по щеке и осознав глупость своего вопроса, тут же слегка смутилась своей нежности, — Встать сможешь? — ответом был ещё один стон, перешедший в хриплый кашель, — А сесть? Давай, давай, я помогу. Придерживая его голову и спину, Юля аккуратно усадила Лисицына, прислонив к бетонной колонне и вновь приземлилась перед ним на колени. В вертикальном положении Косте явно становилось лучше, и взгляд его приобретал всё более осознанное выражение. — Стареете, товарищ майор, — лучисто и задиристо улыбнулась Соколова, похлопав его по плечу с наигранным сочувствием. — Юля. — упреждающе выдохнул он, и голос его был сиплый, но ясные глаза тоже почти смеялись. В поражении подняв руки вверх, женщина вновь легко улыбнулась. — «Будь осторожна», угу, — передразнила она, и чувство превосходства скользило даже в этом кратком замечании, но Костя прекрасно знал, что этой детской игрой Юля пытается успокоить свои взбудораженные чувства, поэтому Соколова не добилась столь желаемой и успокоительной словесной стычки. — То есть, — начал он, вновь слегка кашлянув, — только тебе можно называть меня «паразитом»? И бить? — спросил Костя насмешливо, и ехидная улыбочка сползла с её губ. — Ты всё слышал? — поражённо переспросила она, а после отвела глаза и сердито фыркнула, перейдя в нападение, — Я значит думаю, что тебе тут трахею раздавили к черту, а ты так, прилёг отдохнуть?! — глаза её подозрительно сузились, и Соколова поджала губы. Да, сознаваться, что она считает его только своим, Юле не хотелось. Да, он это уже знает, что она всегда-всегда переживает за него, что он ей бесконечно дорог, что она любит этого хитрого нахала, но всё же…тот факт, что она порвёт за Лисицына любого был неоспорим, и оттого упоминание его становилось парадоксально лишним. Ещё пару раз обиженно фыркнув в сторону и надув губки, хотя нижняя и так была слегка опухшей, ведь была разбита в драке, Юля вновь перевела глаза на мужчину, стараясь придать лицу отрешённо-оскорблённое выражение, но натолкнулась на его улыбку и… ей вдруг подумалось, что вся наша галактика была создана и просуществовала столько миллиардов лет только для того, чтобы он вот так ей улыбнулся именно в этот момент: ярко, солнечно, чуть насмешливо, открыто. Побитый, слегка пристыженный, раненный, с разбитой бровью и оттекающим синяком глазом, так по-разбойничьи лихо. Бесконечно дорогой, необходимый, оберегаемый. Бесконечно любимый. «Ах ты ж паразит..!» — ещё успело пронестись в мыслях у Юли, когда её руки обхватили лицо Кости, а губы слились в трепетном поцелуе…