7 sins

      — Эту тоже, пожалуйста.       — Конечно, Чэён, — улыбаясь, парень смешно надул щёки, якобы не на шутку напрягаясь, и двинул заставленную стульями парту к залитой солнечным светом стене. — Так сойдёт? — небрежно почесав затылок и лишь сильнее растрепав свои взъерошенные, покрашенные в пепельный волосы, Ким посмотрел на кукольное лицо невысокой брюнетки, носившей почётное звание старосты.       — Да, спасибо, — она заправила за ухо сползающую прядь, которую не спасала даже оплетённая жемчугом заколка. — Ты очень помог мне тем, что согласился остаться после уроков.       — Не стоит благодарить, — смущённо отмахнулся Тэхён и присел на деревянный стул, вытягивая ноги и роясь в карманах брюк. — Будешь?       Дешёвый чупа-чупс в ярко-жёлтой упаковке выжидающе посмотрел на опешившую девушку, затем пару раз покрутившись между длинных и смуглых пальцев. Щёки Чэён покраснели, сливаясь с цветом зияющего в панорамном окне заката. Первый учебный день успел преподнести ей столько радостей благодаря шутливому новенькому. Трепет вспыхнул в её груди, украшенной новым бейджиком старшей сеульской школы.       — Возможно, тебе не нравятся чупа-чупсы… — Тэхён с грустью потупил голову, нервно кусая щеку изнутри.       — Нравятся! — вскрикнула Чэён и от этого покраснела ещё больше. — Просто я вовсе не думала, что в первый день знакомства ты… — она вдруг замолчала и всё-таки забрала леденец, вызывая у Тэхёна странноватую ухмылку.       — Что я? — одной фразой он превратил пустой кабинет в камеру невыносимых пыток для девушки.       И, скрещивая руки на уровне груди, стал оценивающе разглядывать стройные и гладкие ноги в капроновых колгтоках.       — Н-ничего, — она спрятала своё маленькое угощение в рюкзак, почти растаяв от чувства благодарности и смятения.       Даже такой незначительный подарок был безумно ей приятен. Чэён являлась тем редким исключением из представителей высшего общества, для которой материальное положение человека не играло существенной роли при выборе общения. Она даже не подозревала, что ей так быстро понравится этот простодушный, слегка неряшливый в движениях парень с квадратной улыбкой и потрёпанными кроссовками вместо принятых лакированных туфель.       — Не стесняйся меня, — Тэхён приподнялся, проговаривая спокойным, внушающим доверие голосом. — Как никак, нам ещё столько учиться вместе.       — Ты прав, — Чэён слабо выдохнула и, натянув очаровательную улыбку, повернулась. — Ещё раз спасибо, Тэхён. Я обязательно скажу классному руководителю, что ты помог мне.       — Хорошо, — поклонился он, через секунду услышав прорвавшийся в их диалог рингтон. — Секундочку, — он отошёл к окну, задумчивым, отчасти любопытным взглядом огибая заселённую клумбами пришкольную территорию. — Слушаю тебя, хён.       Чэён не стала некультурно вслушиваться в чужие разговоры, поэтому, застегнув молнию на своей любимой бежевой кофте, принялась в заключительный раз осматривать отремонтированный на летних каникулах кабинет. Со словами «чуть не забыла», произнесённых, на всякий случай, шёпотом, она подбежала к стене, аккуратно вставляя фотографию в прозрачный кармашек для стенда информации.       — Чэён, мы же всё закончили? — вдруг обернулся Ким, сбросив трубку. — Просто у меня появились дела.       — Можешь не переживать, мы уже всё сделали.       — Ого, это же тот самый парень! — Тэхён указал пальцем на закреплённый портрет, забавно расширяя свои и без того выразительные глаза. — Он выступал утром в актовом зале.       — Да, это он, — заулыбалась Чэён от умиления чужой реакцией. — Чон Чонгук. Его избирают президентом школьного совета уже второй по счёту раз.       — Второй раз, говоришь, — Тэхён почесал слегка заросший щетиной подбородок, своей комичной позой напоминая девушке скульптуру Родена. — Видимо, он действительно крутой!       — Ещё бы, — Чэён перевела несколько мечтательный взор на серьёзное лицо нынешнего выпускника. — Многие мои подруги от него без ума.       — Красивое личико он себе выбрал, — тихо пробормотал Ким с довольной усмешкой, хватая с парты грязно-жёлтый рюкзак. — Мне пора, Чэён. Встретимся завтра, хорошо?       — Хорошо, — она мягко помахала ему, и на её щеках вылезли полукруглые ямочки, показавшиеся Тэхёну довольно притягательными.       Он выбежал из кабинета, не теряя прежней улыбки. Из широких окон лился тёплый свет, прозрачным ковром укладывающийся вдоль безлюдного коридора. И лишь громоздкие железные ящики нависали тяжёлой тенью вдоль стен. Парень в выглаженном чёрном костюме и с расстёгнутой на груди рубашкой поднял пропитанный злостью взгляд, что особо пугающе сопровождался подсветкой не выключенного телефонного дисплея. Массивные кольца на его пальцах отражали пробирающееся солнце. Он бойко замахнулся рукой, без какого-либо замешательства делая ею грубый удар по чужому затылку.       — Заебал опаздывать, — гнусаво вымолвил он, лишь на секунду остановившись жевать чёрного цвета жвачку.       Его руки были напрочь исписаны неразборчивыми рисунками, проникшими под кожу. И широкий индастриал в левом ухе переливался в лучах, пронзающих согнутую спину. Кожаная куртка, смирно лежащая на подоконнике, была небрежно схвачена в сопровождении громкого плевка в сторону. Вязкая пережёванная масса, чуть не прицепившись к ногам Тэхёна, осталась одиноко лежать на чистом до этого момента полу.       — Пошли.       — Хосок, хватит дуться, — судя по тяжёлой походке спереди, Ким не был уверен, что его слова способны чем-то помочь. — Вообще-то я совершал благое дело — помогал своей старосте, — чуть не скатившись по крутой лестнице, Тэхён решил на время прекратить свою болтовню, кажущуюся Хосоку единственным в мире явлением, которое остановить было крайне затруднительно.       — Когда ты успел залезть в её карман?       — Я уже опытный, — гордо выдал Тэхён, стремительно расплываясь в лучезарной улыбке. — Достаточно было посмотреть на эту прелесть, — будто пробуя что-то невообразимо вкусное, он прикрыл глаза в восхищении. — Ещё немного, и её монетки посыпятся ко мне. Тогда я буду счастливее всех на этом свете!       — Как же меня бесит твой писк, — брезгливо сморщился Хосок в ответ на окрылённое счастьем визжание. — И вообще, с каких пор Алчность стала альфонсом?       — А вот с таких, — Ким продолжал дурачиться, торжественно залетая в приоткрытую дверь следующего коридора, и позже с интересом оглядел светящуюся кабину. — Ой, не знал, что в школе есть лифт.       Хосок молча нажал на самый верхний этаж.       — Где шляется твой дружок? — спросил он, по извечной привычке облизывая серебряное колечко в нижней губе.       — Не знаю, но скоро должен прийти, — Ким пожал плечами и озадачился, посмотрев в зеркало: стоило привести в минимальный порядок весь хаос на своей голове.       — Хватит прихорашиваться, молодой человек, — прозвучал внятный и приветливый голос мгновенно после открытия дверей.       — Зависть! — заверещал Тэхён так, что у Хосока чуть не пропал слух, и с разбегу прыгнул в чужие объятия, нависая над полом. — Как я скучал по тебе!       — А я вот не очень, — выдохнул Намджун, поддерживая за ягодицы обмотавшее его всеми конечностями тело. — Почему я сидел здесь целый год, пока ты развлекался, а?       — Да ладно тебе! — Тэхён неохотно слез, за плечи наклоняя высокую фигуру к себе. — Я же предлагал тебе пойти со мной! Вот Похоть согласилась.       — Отправляться с вами двумя было бы рискованно, — пробормотал Намджун, отводя в сторону слегка обиженный взгляд.       — Риск — это интересно, — Тэхён шутливо нажал на кончик чужого носа и, активно действуя всем на нервы своим приподнятым настроением, как ураган смеха, ворвался в пессимистичную атмосферу школьного совета.       И хотя там не пахло смертью и гнилым трауром, но нечто, непременно, заставляло Кима почувствовать секундную дрожь. Он бы сравнил это чувство с открытием холодильника, откуда веяло старым просроченным мясом.       Тэхён с восторгом оглядел помещение — идеально убранное и искусно обставленное минимальным количеством интерьера — и тут же принялся кланяться в знак приветствия. Хосок прошёл сзади, задев его плечом, и присел на стул рядом с парнем, прятавшего заспанное лицо в сложенных на столе локтях. Намджун пристроился напротив, задумчиво переплетая пальцы. Полная тишина, не смеющая прерываться ни на секунду, вынудила Тэхёна изрядно заскучать.       — Можно кусочек? — ловко выкрав у Сокджина шоколадный трюфель, он галопом пронёсся позади стульев и немного развеял застоявшийся воздух, чуть не уронив настенную картину.       Для неё Ким пожалел бы даже несчастных две воны.       — Нельзя! — возмутился Сокджин, пригрозив встать и поймать вора, но тут же отбросил эту затею, когда сладкая конфета уже проникла в едко ухмыляющийся рот.       — Если ты испортишь хотя бы что-то в этом кабинете, — вмешался Хосок, кивая на скошенную картинную раму, — Чонгук тебя угробит.       — Этот ваш Чонгук в своём репертуаре, — надменно фыркнул Тэхён, пробуя вкус таявшего на языке шоколада. — Сделал какую-то кладовку в кабинет нефтяного магната.       — Алчность, угомонись уже, — проснулся вылетевший из реальности Юнги и устало упёрся щекою в ладонь, продолжая бормотать себе под нос. — Намджун, нам долго ещё выслушивать его тупые шутки?       И если Тэхён порой специально подражал неопрятному школьнику, то Юнги был тем самым неопрятным школьником на самом деле. Нет, он не отказывался от душа и прочих элементарных правил гигиены, однако бейджик на нём мог быть перевёрнутым до конца учебного года, а рюкзак переполнен законченными тетрадями как минимум до следующей стирки.       — Вообще, собрание должно начаться через несколько минут, — Ким посмотрел на часы, слыша, как громко чавкают у него под ухом.       — Новые часики купил?       — Но Похоти ещё нет, — проигнорировав чужой вопрос, Намджун вновь выпрямил спину и взволнованно посмотрел на пустующее место во главе стола.       — Ты точно звонил ему, Тэхён? — поинтересовался Чон, желая обматерить никак не победимого зомби в мобильной игре.       — Точно, — парень расстегнул пиджак, вальяжно закидывая ноги на стол, и сделал умоляющий вид, не сравнимый ни с одним видом уличного попрошайки. — Сокджин~и, поделишься ещё?       — Даже не мечтай, — тот отодвинул к себе блюдце, готовясь в бешеной схватке грызться за каждую трюфелинку. — Я сегодня ещё ничего не ел.       — А мне пришлось потратить целых пятьсот вон на чупа-чупс этой девчонке, — наигранно схватившись за сердце, Тэхён громко вздохнул и откинул голову на спинку стула. — Так я скоро разорюсь, точно!       — Говорит тот, у кого на счету одиннадцать миллионов, — прокашлялся Намджун, мысленно сопоставляя с ними свой никудышный баланс банковской карты, о котором и рассказывать порой было стыдно.       — И что?! — Тэхён удивлённо вскрикнул, искренне негодуя на то, что его проблемы вечно обесцениваются. — Эти одиннадцать миллионов — ничто по сравнению с тем, сколько мне нужно!       — Тихо, — внезапно вставил Юнги, лениво выпрямляя спину.       Тэхён замолчал, неосознанно уставившись на выделяющиеся из-под белой рубашки ключицы. Массивный циферблат блеснул в бликах падающего на стол света, и ярко выраженные линии вен на запястье почти задушили Кима своей эстетичностью.       — Почему не все? — низким голосом спросил Чонгук, продолжая раздражённо нажимать что-то в телефоне.       — Потому что кое-кто конкретно обнаглел, — Сокджин, отложив сладости, невольно сделал наигрубейшую ошибку — вынудил вмешаться в разговор главного оратора этого вечера.       — Эй, не обзывай Чимина! — Тэхён слегка сконфузился, заметив, что свирепый взгляд Чонгука готов моментально ампутировать его оказавшиеся на плоскости стола ноги. — Прошу прощения, господин.       — Прекрати ехидничать, — прошептал Сокджин, будучи настроен заткнуть его рот хоть горстью этих трюфелей.       — Извините. Мне пришлось задержаться, — неожиданно дверь скрипнула, представляя присутствующим утончённую фигуру в тёмно-синем костюме.       Так и не услышав какой-либо реакции, кроме бурного приветствия Тэхёна, Чимин молча прошёл к своему месту, пальцами сгребая назад отросшие чёрные локоны.       — Наконец-то, — будто не видя несколько лет, Ким обнял его, головой укладываясь на любимое, сопровождающее его и в горе и в радости плечо. — Я надеюсь, тот парень хорошо поработал ртом?       — Заткнись, — с позором провалив попытку казаться серьёзным, Пак не сдержался и ласково заулыбался, ощутив, как друг приятно смеётся в его шею, стараясь всячески этот смех прекратить.       — Чимин и Тэхён, — негромко, но грозно окликнули их, заставив покрыться мурашками. — Вы оба хотите вывести меня?       Теоретически разозлить Гордыню возможно, но на практике обычно не применимо. Способность Чонгука на длительное время разъединить грех с телесной оболочкой внушает каждому непреодолимое желание вести себя согласно его правилам. К тому же, Гордыня является вершиной иерархии, и несколько лет назад она сформировала свою ветвь, собрав остальные шесть грехов самостоятельно из душ давно покойных людей.       — Мы пришли обговаривать серьёзное дело, — Юнги — как самое неактивное, но при этом замещающее президента лицо — взяло на себя ответственность за урегулирование ситуации. — Причём намного позже чем планировали, так как, пробыв с нами пару дней, вы оба свалили на целый год. Кстати, где вы шатались?       — Если рассказывать, то мы тут задержимся до ночи, — Тэхён вальяжно потянулся и взглянул в окно, где незаметно подступил холодный вечер. — Или до утра.       — Оставим этот вопрос на потом, — Чонгук попросил рядом сидящего Хосока раздать подготовленные документы. — В следующем году нам придётся снова менять тело. Я нашёл несколько подходящих кандидатур.       Правило нахождения не более двух лет в одном теле хоть и надоедало всем своей замороченностью, но ни разу за это время ещё не нарушалось. При заселени в тело человека грех — обычная бесформенная тень по своей структуре — перенимала все его воспоминания, жизненный опыт, образ мышления и некоторые личностные характеристики. Она начинала управлять мыслями и действиями, поэтому после освобождения физической оболочки человек не мог пояснить мотивы своего поведения, а любые упоминания о грехах стирались из памяти.       — Что за бородатый импотент? — недовольно пробурчал Тэхён, с отвращением и незримой печалью читая жуткую — и этим наиболее ценную — характеристику.       — Влиятельный бизнесмен, — незамедлительно последовал ответ.       — А лицо этого очень даже ничего, — внимательно пригляделся Намджун, оценивающе рассматривая свой листок со всех ракурсов.       Сокджин заинтересованно заглядывал в документы Юнги, Хосок угрюмо доставал новую жвачку, а Чонгук, ознакомившись уже со всем заранее, опустил безразличный взгляд в свой вечно вибрирующий от сообщений смартфон, порой недовольно вздрагивая от возгласов Тэхёна. Пак с некоторым волнением освободил файл, раскладывая перед собой несколько чётких изображений.       — Я не хочу менять это тело — Чимин внезапно остановил чужие обсуждения, обращая на себя столь высокоценимое внимание Чонгука, и демонстративно отодвинул бумаги в сторону.       — Я тоже не хочу, — добавил Сокджин, будучи расстроен представленными вариантами. — Почему каждый раз мне попадаются жирные мужики с сахарным диабетом?       — Вот умора, — заливисто захохотал Тэхён, накаляя обстановку лишь сильнее. — Помню, как однажды Обжорство не мог вылезти из машины.       — Да, и тогда мне пришлось толкать его толстую спину, — подробности того дня на самом деле заметно опечалили Чимина, пока в кабинете раздавались пугающие звуки умирающего от смеха Кима.       — Что значит не хочешь? — непонимающе обратился к нему Чонгук, изгибая густые брови.       Между ними показалась небольшая складка, и нависающие над экраном пальцы с небольшим количеством мелких татуировок застыли, словно у каменной статуи.       — Мне нравится моё тело, и пока я не хочу уходить из него, — слегка нервно теребя свой рукав под всеобщнее молчание, Чимин до одури боялся взглянуть на абсолютно пустое лицо Гордыни, не желающей принимать данный факт за реальность.       — Понимаете, Похоти всегда доставались потасканные проституты, — Ким нежно погладил тёмную макушку, через пару секунд отвернувшуюся. — А тут такой подарок. Совсем невинное тело.       — Невинное? — поперхнулся Намджун, на фоне с которым не вразумляющие глаза Чонгука слегка прищурились и, казалось, сверкнули грозовыми молниями, мгновенно потушив остальное электричество.       Потому что, кроме этих суженных зрачков, таящих в себе нечто миру неизведанное, Чимин больше ничего не мог перед собой развидеть.       — А застрять в нём ты не боишься? — бегло ухмыльнувшись, Чонгук с ощущением своего неоспоримого превосходства лицезрел, как чужие руки тряслись от его голоса.       — Я не застряну, — неуверенно произнёс Чимин себе под нос.       — С каких пор Похоть поселяется в девственниках, а Обжорство — в анорексичках? — монотонным голосом пробубнил Юнги, на выдохе укладывая свою голову на стол.       — Потому что мы не те, какими были раньше, — Тэхён сухо улыбнулся. — В наше время даже Гнев сидит на успокоительных.       — Тэхён, я клянусь, что сейчас прикончу тебя, — Хосок сжал кулаки, пропуская сквозь зажатые зубы слабую струю нагревшегося воздуха.       — Но сегодня, видимо, кое-кто забыл таблетки, — Ким ловко увернулся от полетевшего в него блюдца. — Эй, я же пошутил! — яро жестикулировал он и шутя спрятался за спину Чимина, сжимая пальцами его худые и изнеженные плечи.       — Блять, быстро свалили все отсюда.       — Прости, Чонгук, — Намджун наивно пытался выпросить чужой милости, но громоздкая броня высокомерия, облачившая мускулистое тело, была непробиваема.       — Сейчас.       — Кажется, ты перегнул палку, — тревожно зашептал Чимин, видя, как все — злобные и расстроенные — задвигают стулья, кидая на двух парней взоры, мысленно четвертующие их на площади казни.       — Чимин, останься.       Его хрупкое сердце перестало биться ещё на первом слове. Тэхён посмотрел на зажатые в испуге губы и, наклонившись к чужому уху, непрерывно прошептал:       — Просто не груби ему. Тогда всё будет хорошо.       Лица Намджуна и Сокджина, услышавших неожиданную просьбу, так и остались изумлёнными загадкой человечества, что скрылась за захлопнутой Тэхёном дверью. Чимин остался мяться у порога, глазами лихорадочно вычерчивая вокруг себя замкнутый круг. Чонгук не спеша поднялся, но к Паку не подошёл, с утомлённым видом шагая к графину с водой.       — Ты что-то хотел сказать мне? — закусил губу Пак, ощущая, как смесь возбуждения и робости сливается с его грешной кровью, начиная активно заполнять ею организм.       Гордыня — вечно такая неприступная и ко всему безразличная — давний объект чиминовского обожания. То самое адамово яблоко, плод в древа познания, который Пак готов проглотить всецело и перед этим льстивым языком исследовать каждый его миллиметр. Лишь от вида красивого тела, в котором таится спесь во всех её проявлениях, сосуды Чимина стремительно сужаются, будто выжимая из него все жизненные силы. Грудь вздымается всё чаще от нехватки воздуха, и под кожей всё, требующее чужой заботы, щекочет, бурлит и трепещет, стоит только Чонгуку упорно посмотреть в мерцающие от томления глаза и, не отводя взгляд, медленно выпивать прозрачную жидкость, намачивая свои привлекательные и недоступные для поцелуя губы. Думая об этом, Чимин размягчается от масштаба чужого величия и покорно тает в нём до состояния экстаза. Неимоверно хочется целую вечность следить за движениями холодных пальцев и представлять себе то, как, наверное, блаженно, сказочно и великолепно толкаться в них горячим членом, со всхлипываниями прогибаясь в спине.       — Да, хотел, — Чонгук убирает стакан и, безжалостно интригуя своим молчанием, потирает уставшее запястье. — Уберись здесь.       Чимин, уплывший далеко в свои — мгновенно разрушенные — фантазии, не сразу понимает, о чём его просят. Лишь спустя минуту он на дрожащих ногах подходит к стене и осторожно поднимает осколки, как и все, не имея права сопротивляться. Пот начинает течь с его висков, когда, подходя сзади, мощная фигура в грубом тоне наказывает ему поторопиться. Вдыхая дорогой одеколон, Пак прячет в напряжённой тишине всё, что может отвлечь его от нежного наслаждения их близостью после долгой разлуки. Горячий воздух, поднимающийся из прорывающихся недр провалившегося под ногами пола, обжигает его красные щёки и вызывает бесконтрольное желание полностью раздеться.       — Мне мешает, что ты стоишь за моей спиной, — говоря сорванным от волнения голосом, Чимин, будто послушная служанка, не спеша продолжает собирать разбитую посуду, скрывая случайно полученный порез.       — Молчи и выполняй свою работу.       Чонгуку, без сомнения, присуще излишнее злоупотребление своей должностью. Будучи главным среди всех семи, он вовсю вкусил удовольствие единоличной и несокрушимой власти. И поэтому, накрывая небольшую спину своей тенью, он внушает страх в скором времени вмять Чимина своей напористостью в стену так, что тот не сможет дышать, либо в кровь раздерёт себе лицо.       — Вот, — Пак поднимается, не решаясь обернуться.       — Хорошо, — постояв несколько секунд, Чонгук, к счастью или сожалению, возвращается на своё место и вновь перестаёт обращать на Чимина внимание. — Теперь можешь идти.       Чужой эгоизм в очередной раз пересиливает очарование. Выкинув осколки, один из которых был запятнан красными каплями, Чимин ухватился на ручку двери и, проглотив въевшуюся в кожу обиду, молча вышел в пустой коридор.                                                                             После третьего урока Сокджин первым влетел в столовую, с приступом наступающей рвоты читая сегодняшнее меню. Чай показался ему единственным съедобным оттуда блюдом, потому, захватив себе стакан с трещиной сбоку, он неохотно сел к машущему ему через всю столовую парню.       — Как ты это ешь? — брезгливо поморщившись, Сокджин кинул взгляд на опустошённую порцию.       — Беру палочками и ем, — Тэхён потрепал чужие волосы, сравнив недовольное мычание друга с гулким рычанием не привыкшей к ласке собаки. — А ты всё такой же привередливый!       — А ты всё такой же приставучий, — Ким отмахнул от себя чужие руки. — Как Чимин терпит тебя?       — Он же мой лучший друг, — Тэхён жестом смастерил сердце, прикладывая к груди. — Мы любим друг друга.       — В каком это смысле? — вмешался Пак, с металлическим подносом осторожно перелезая через скамейку.       Вслед за ним Хосок и Намджун, ещё не успевший переодеться после урока физкультуры, примостились сбоку, двигая ворчливого Сокджина с его остывшим напитком. На столе тут же запахло варёным рисом и свежевыжатым апельсиновым соком, который Чимин купил утром в местном магазине.       — В дружеском, безусловно! — Тэхён улыбнулся, открыто любуясь тем, как пухлые губы Чимина скользят по деревянным палочками, стягивая оттуда кусочек рыбы.       — Нечестно! — застонал Намджун, просматривая табель. — Какого хрена у Сынги четыре, а у меня тройка? — он кинул мобильник в сторону, на протяжении следующей минуты проклиная очкастого парня из его класса.       — Он же сын географички, — Тэхён подмигнул. — Всё решают связи.       — Кстати, — припомнил Хосок, жуя хрустящее кимчи. — Что у вас там было с Чонгуком?       — Ничего не было, — неохотно ответил Пак. — Точнее, он просто заставил меня убирать разбитую тобой тарелку.       — Точно! Ты теперь мне тарелку должен! — Сокджин ударил ладонью по столу, на миг услышав звон ложки, слетевшей с края подноса.       — Алчность купит тебе новую, — исподлобья пробубнил Хосок, возвращаясь к еде. — Это он виноват. Тем более денег у него достаточно.       — Нет, ребятушки, — Тэхён соединил ладони, выдавая лёгкую усмешку. — Я пока не в том положении, чтобы возмещать чужой ущерб, — он приподнял бровь, когда дверь столовой открылась под громкий мужской смех. — Лучше попросите об этом нашего любимого президента. Он наверняка неплохо подзаработал за это время.       Чимин обернулся вместе с остальными, пристально наблюдая за компанией из трёх ребят, по-хозяйски шагающих вдоль занятых столов. Чонгук — как личность, довольно скупая на слова — молча повернул в сторону свободного места, пока двое его приятелей шумно разговаривали возле стенда меню.       Через пару мгновений одна из учениц, голыми коленками падая на серый и сырой кафель, начала в ужасе рассматривать свой испорченный обед. Чонгук остановился, опуская взгляд на не запачканную, к счастью, обувь, и гордо объявил о начале парада собственного лицемерия. Покрасневшее лицо на уровне его колен подняло виноватый взгляд. Девушка нервно сглотнула, присматриваясь к высокой фигуре старшеклассника. Чимин рассерженно испепелил её влюблённый взгляд, когда крепкая рука, обвитая широкими кольцами, словно с небес, опустилась к ней, предлагая свою помощь. Тихий хруст одной из палочек раздался в сжатой до побледнения ладони, и обжигающая горло ревность напрочь отбила былой аппетит.       — А Гордыня хорошая актриса, — хитро усмехнулся Намджун, поднося стакан к чуть потрескавшимся губам. — Ради звания президента она готова притворяться матерью Терезой.       — Сегодня было сочинение на тему детства, — добавил Тэхён, смотря, как Сокджин лакомится порцией Пака. — Интересно, что вы там написали?       — Я написал, что любил сидеть дома, — Намджун старался не засмеяться. — А Хосок, что пинать собак.       — Эй, — вмешался тот и скромно пробормотал. — Вообще-то, потом я вычеркнул это.       — А я-то думал, почему вы ржёте на последней парте, — Тэхён улыбнулся. — Кстати, почему Чонгук не обедает вместе с нами? — он возмущённо указал резким кивком на только что севшего за дальний стол парня.       — Ты что забыл? — Чимин начал одержимо и злобно размешивать свою еду. — Это же Чонгук. Он выше нас по рангу.       — А чего, собственно, вы от него ожидали? — Хосок неприятно оскалился. — Забыли, кто он такой?       — Лично я не считаю, что те придурки достойнее нас, — Тэхён с радостью бы зарядил по наглым лицам двух учеников, вставших впереди очереди без какого-либо на то разрешения.       — Чимин, ты куда собрался? — с набитым ртом пробурчал Сокджин, втайне радусь освобождённой еде из ланч-бокса.       — К королю этого мира.       — Сдурел что ль? — Тэхён, помрачнев, ухватил чужое запястье, объятое тонкими часами. — Ты не пойдешь.       — А что такого? — Пак, вобравший в себя всю смелость человеческого рода, отдёрнул руку и направился к нужному столу.       Чонгук, отгородившись от реальности посредством виртуальной жизни, сидел с абсолютно безучастным видом, временами слыша своё имя среди учеников. Приём пищи, скорее всего, было последним, что интересовало его в данный момент. Заключительный раз взглянув на поражённые глупостью лица в конце ряда, Чимин взволнованно прочистил горло и поправил волосы.       — Привет, — не ожидая приглашения, он присел рядом с мощными бёдрами, обтянутыми классическими брюками, и постарался унять рассыпавшуюся в голосе дрожь.       — Что-то надо? — незваный гость не вызвал у Чонгука ярких эмоций.       Но было трудно не заметить, как он сразу оценил взглядом влажные после еды губы. Парни, что умудрились оказаться в центре происходящих страстей уже через секунду, остались в лёгком ступоре стоять на месте, пока Чимин не нахмурил брови, добавляя:       — Надо, чтобы ты попросил их занять другое место.       Никто не спешил исполнять его просьбу. Несколько секунд задумчивым взглядом выискивая в Чимине причину такой храбрости, Чон вскоре позволил им остаться наедине.       — Говори.       Слегка опущенные веки, из-под которых прорывался снисходительный взор, показались Чимину настолько высокомерными, будто вовсе не принимали его за человека.       — Я хотел узнать… — на ходу придумывая идею, всеми нервными окончаниями Чимин чувствовал, как бесконечные алгоритмы выстраиваются в непонятную систему в его забитой после урока геометрии голове. — Через какое время можно застрять в одном теле? — он выжидающе уставился на тонкие губы, с жадностью впитывая в себя каждое их слово.       — И ты решил отвлечь меня ради этого? — Чонгук сделал надменный смешок, отворачиваясь. — Время — не главный фактор. Их много.       — Например?       — Если будешь сдерживать свои желания.       — А что насчёт тех странных людей, которых мы видели однажды к Гонконге? — Чимин припомнил момент почти пятилетней давности. — Они могут заточить меня в одном теле?       — Ты про небожителей? — именно от этих существ Чонгук был обязан защищать свою ветвь. — Они не заинтересованы в том, чтобы в принципе оставлять тебя в живых.       — Вот как, — Чимин боязливо опустил вожделенный взгляд на их — якобы случайно — соприкоснувшиеся под столом колени.       Но даже это мельчайшее касание было похоже на удар двух метеоритов, на миллионы осколков раздробившихся в полёте. И хотя Чимин не умел летать, те сочные бёдра в дуэте с его стройными ногами расправили крылья за покрытой мурашками спиной, прорезая рёбра. Выпирающие трапециевидные мышцы были столь соблазнительно накачанными, что хотелось вцепиться в них зубами, перед этим снимая — раздирая по швам — чёрную приталенную рубашку с эмблемой главы совета. Ни куча следящих за ними зевак, помешанных на сплетнях о популярном ученике школы, ни ледяной и таящий в себе множество секретов взгляд из-под длинных ресниц, ни собственное возбуждение, начинающее давить на ширинку — всё было абсолютно не важно, когда вместо серьёзных раздумий о полученной информации, Чимин детально вырисовывал в голове коллекцию картин с изображением его безумного секса с Чонгуком перед всей столовой.       Чувство эйфории, которое заставляло тело стремиться вверх, а кровь, наоборот, приливать к низу живота, в смертельном сочетании с движением острого кадыка напротив отравили рассудок Чимина прямо на месте. Одно лишь маниакальное «Хочу. Хочу. Хочу. Блять, как я хочу его» гулко пульсировало в ушах, замедляя ход времени. Эта мимолётная мысль, довод и, казалось бы, уже подтверждение того, что Чон Чонгук, одержимый Гордыней, — недосягаемый ни кем идеал Чимина, одним своим присутствием вынуждающий его кончать, как сумасшедший, громко и зловеще усмехалось на фоне неразборчивых разговоров учеников. И если Пак — авантюрист, фанат разврата и необоснованного риска, то Чонгук — это свирепо разгорающееся пламя, которое страшно жаждешь, но боишься испробовать.       — Долго ты собираешься тут сидеть? — внезапно Чон пробудил Пака из утопий воспалённой фантазии.       — Нет. Уже ухожу, — пытаясь восстановить сердцебиение, Чимин устало закидывает свой рюкзак на одно плечо и, отходя, слышит тягучий шёпот парня, что вновь небрежно разблокировал экран.       — Хорошо выглядишь, кстати.       — Спасибо, — сухо отвечает он, и где-то на подсознательном уровне его мозг пытается всячески этот факт опровергнуть.       Потому что комплимент от Чонгука выстилает растерявшемуся Чимину красную ковровую дорожку прямиком до туалета, где он, несколько раз проверив замок на прочность, в бешеном, увеличенном до скорости света ритме надрачивает поднявшийся колом стояк, впервые в жизни так яро проклиная самого себя и невольно намереваясь обильной спермой обработать всю кабину.                                                                             Попрощавшись с одноклассницей, Тэхён скользнул по полу, мытому несколькими минутами ранее, и с выжидающей улыбкой остановился напротив друга, вмиг спрятавшего телефон за спиной.       — Что там смотришь? — Ким засунул руки в карманы широких штанов, почти закрывающих его белого цвета кеды.       — Да так, — Чимин робко отвёл взгляд и ладонями обхватил свои замёрзшие от сквозняка предплечья. — Может, пойдём уже?       — Вообще-то я всё видел, Чимин, — расстроенно вздохнул Тэхён и, будто в танце, развернулся на носочках, опуская пятую точку на потрескавшийся подоконник. — Ты залип на фотографии Чонгука?       — Нет, я просто… — после всего, что произошло, у Пака больше не осталось внутренних ресурсов для начала спора. — Да.       — Эх, — парень зарылся пальцами в макушку, на которую, казалось, крупным булыжником приземлился очередной повод для раздумий. — Я думал ты шутишь, когда говорил, что он нравится тебе.       — Я тоже так думал, — Чимин сжался, грустно накидывая куртку на утомлённые плечи.       Тэхён, оставшись сидеть в осуждающей позе, покачал головой. Пак ощутил себя ребёнком, которого хочется отругать, наказать и, возможно, прибить, но откуда-то проснувшаяся совесть никак не позволяет. Ким не стал продолжать разговор, видя по настроению Чимина — к слову, полностью отсутствующему — что никакие нотации к хорошему концу не приведут и останутся витать вне чужого сознания абсолютно бессмысленно.       — Поговори с ним.       После недолгого молчания Чимин вздрогнул от неожиданности. На этих словах Тэхён забежал в переполненный автобус тёмно-зелёного цвета, встречая потное, с чрезмерно узкими губами лицо полноватой кондукторши. А затем встревоженные карие глаза отразились в окне транспорта, отъезжающего от полупустой и пахнущей табачным дымом остановки. Осенний ветер шевельнул тяжело склоняющиеся над асфальтом ветви, и сухие листья их с тихим шумом хрустели под подошвой прохожих.       Чимин неуверенно достал мобильник, утонувший в его рюкзаке, как в Марианской впадине, и ледяными пальцами нажал на треснутый экран, когда-то пострадавший от рук пьяного Тэхёна.       — Блин, нет, не буду, — капризно ворчал Пак самому себе посреди улицы, пристально смотря на знакомое имя. — Или буду?       Здравый рассудок и влияние не прошедшего юношеского максимализма Тэхёна кричали ему в уши с разных сторон, то поднимая, то вновь опуская большой палец, начавший строчить сообщение.

jimin95: привет, ты будешь занят завтра вечером? 16:54

      Вечно сидящий в сети Чонгук ответил лишь спустя четыре минуты, по ожиданию сравнимые с четырьмя веками. jk: у тебя есть ко мне дело? 16:58       «Здороваться его точно не учили», — пробежало в мыслях Пака, случайно столкнувшегося с проходящей девушкой.

jimin95: есть, но небольшое. 16:59

jk: тогда занят. 16:59       Кнопка блокировки чуть не вжалась внутрь, когда Пак обиженно укусил губы и мрачной тучей стал надвигаться ближе к дому, вспоминая все маты, которые успел за свою жизнь услышать. Хотя грехи были, по существу, довольно разными, они старались держаться вместе. Но эта переписка стала новым доказательством того, что только один из них предпочитал проводить вечера в одиночестве и сплочённо работать с другими лишь по вопросам собственной надобности.

jimin95: тогда забудь, что я сказал. 17:02

      Немного остыв, Пак всё же решил оставить последнее слово за собой. jk: ты никак не можешь угомониться, раз продолжаешь мешать мне? 17:02       Захлёбывающийся в ярости Чимин был готов навести порчу прямо через телефон.

jimin95: не делай вид, что сидишь на заседании у мэра. 17:03

      — О нет, — Чимин в испуге замер на месте, увидев надпись «отправлено», и гудящий сигнал скорой, спешащей спасать его от инфаркта, уже слышался где-то вдали. jk: следи за языком. 17:03

jimin95: прости, это было не тебе. 17:03

      Хуже отговорки Пак Чимин был просто-напросто не способен придумать. Прямо сейчас Чон Чонгук с наибольшей вероятностью сидел где-то у себя в комнате за столом с любимым виски, злобно кидая дротики в изображение Пака. jk: почему существуют идиоты вроде тебя? 17:03

jimin95: вообще-то, я тебя не оскорблял! 17:04

jk: ты и не имеешь права это делать. 17:04       Суперспособность выбешивать до пены у рта даже на расстоянии пребывала внутри Гордыни в стадии высочайшего прогресса. Именно поэтому все остальные — даже такой стальной нервами, как Намджун, — с ней предпочитали просто не связываться.

jimin95: какой же ты… невыносимый. 17:04

      Чимин очень деликатно зацензурил слово «сраный мудак».

jimin95: буду в следующем полугодии голосовать против тебя. 17:04

jk: напугал. очень. 17:04

jimin95: у Хосока научился. 17:05

jk: теперь неудивительно, почему его перестали бояться. 17:05       Пак не сдержал застенчивую улыбку, стоя на ветреной улице и не решаясь пойти, чтобы случайно не сбиться с мысли. Ноги почти окаменели до уровня паралича, но он так не хотел упустить удачный шанс, что ради него намеревался отморозить себе конечности.

jimin95: я спрошу в последний раз: ты точно будешь занят? 17:05

jk: посмотрим. 17:06                                                                             — Прошу немного внимания, — парень в клетчатой рубашке, подходя к столу классного руководителя, который озабоченно следил за любым шорохом на партах, приложил к груди стопку свежих напечатанных листов. — Как представители школьного совета, мы хотим провести опрос для нашего исследования.       Ученики устало подняли головы, досуха измученные высчитыванием интегралов, построением графиков и дерьмовой привычкой учителей давать самостоятельные работы за несчастные пять минут до конца урока.       — Ну что ж, — проворчал мужчина средних лет, снимая очки. — Вам повезло. Можете пока отложить работы.       Ребята вздохнули тем тяжёлым, когда-то потерявшим любую надежду вздохом и с интересом уткнулись в бланки с десятью тестовыми вопросами. Сыльги — одна из умнейших учениц, представляющая «секретаря» школьного совета — в быстром темпе раздала листы, насыщая пространство между партами ароматом сладких духов и размахивая своими длинными волосами, собранными в тугой хвост, прямо перед носами завистливых девушек.       Чимин задумчиво потёр виски, чувствуя, как сквозь стекло солнце надоедливо печёт голову, затуманивая и без того сонное сознание. Яркие блики телефонного экрана мечут точно в глаза, стоит уставшему Паку поменять своё положение.       — Пока вы делаете тест, мы бы хотели разъяснить новеньким функции школьного совета, — остановился парень, дожидаясь, пока стройная и молчаливая Сыльги — с привычным ей осуждающим взглядом — обойдёт первый ряд. — Школьный совет — своего рода посредник между администрацией и учащимися. Связи с нами, к слову, дадут вам некоторые привилегии, о которых вы узнаете после непосредственного вступления. Хочу отметить, что мы не намерены решать ваши личные проблемы. Мы… — он запнулся, увидев, как в кабинет зашли. — Кстати, совсем забыл. Возможно, некоторые из вас не знают, кто такой Чон Чонгук.       Пак в сию же секунду опустил голову, скрывая лицо. Ручка с испорченным колпачком задрожала в его руках, случайно оставив на бумаге тусклую кривую полоску чернил. Пронзительный голос, будто рапирой прокручивая внутренности по часовой стрелке, раздался у доски, небрежно исписанной решением математической задачи.       — Наверняка знают, — мастерски изображая доброжелательный настрой, произнёс Чонгук.       И хотя Чимин на него всячески пытался не смотреть, он всё же ощутил эту высокомерную ухмылку на его лживых губах. Он слышал громкие удары пульса во всех своих сосудах, когда на миг вчерашняя переписка выскальзывала перед его закрытыми глазами, фотоплёнкой мелькая с ностальгическим звуком трещавшего прожектора.       — Если нет, то представлюсь снова. Меня зовут Чонгук, и я — президент нынешнего совета. Хёнджин не успел договорить, поэтому я продолжу, — он остановился у первой парты, охапками вылавливая очарованные взоры выпрямивших спины учениц. — Школьный совет необходим для выражения ваших мнений и предложений по поводу улучшения школьной системы. Мы занимаемся организацией мероприятий и внутришкольных конференций. И также ведём отчёт вашей активности и составляем характеристику в конце каждого года.       — А это правда, что за членство в совете вознаграждают деньгами? — высоким тоном смело прощебетала одноклассница Пака, вызывая всеобщее удивление.       — Для этого ты ещё должна постараться, — брезгливо выдала Сыльги, отворачиваясь с сердитым лицом.       — Что нужно делать для того, чтобы попасть в совет? — басовито крикнул парень, сидящий спереди Чимина, и поднял руку.       Отдирая ластик с кончика карандаша, Пак был готов до смерти расплавиться под этим солнечным пеклом, только чтобы не видеть, как Чонгук, обратив внимание в их сторону, остановился напротив и засунул руки в карманы облегающих брюк.       — Быть активистом. Затем через полгода мы можем рассмотреть твою кандидатуру, — криво усмехнувшись, он опустил беглый взгляд на темноволосого ученика, в панике гипнотизирующего пустой листок. — Я думаю, вы уже можете приступать.

Уважаемые учащиеся, заранее благодарим вас за участие в опросе! Заполните необходимые данные: Возраст: __ Пол: м/ж

      — Когда же ты свалишь отсюда, — раздражённо прошептал Чимин, пальцами сжимая нагретые от света пряди.       Он совершенно не понимал, что читает и что от него требуют. Корейский язык волшебным образом превратился в эльфийский, а моторная функция напрочь сбилась в организме. Над первым вопросом Пак раздумывал минуты две и продолжил бы раздумывать дальше, если бы не заметил, что соседка справа тянет руку с уже готовым тестом. Всё, чем в тот миг ограничивалась окружающая реальность — обрезанный вид Чонгука спереди, освещаемый лучами солнца. Но даже его длинных, удушающих элегантностью и превосходством ног, между которыми Чимин нашёл идеальную причину для своих страданий, было достаточно, чтобы он возбуждённо сомкнул колени под партой.       — Эй, Пак.       — А? — дёрнулся тот, замечая, как Чонгук настырно продолжает охранять их ряд.       — Дай ручку по-братски, — немного растрёпанный парень с улыбкой потянулся вперёд. — Спасибо.       — Можешь поторопиться? — проговорил низкий голос сверху.       — Да, сейчас.       Не стоило долго думать над тем, к кому обращались. Скорее всего, во всём классе только бланк Чимина был заполнен лишь на незначительную одну десятую часть. Ибо абсолютно все его мысли, как планеты Солнечной системы, покорно крутились вокруг одного единственного человека. А точнее, только той его части, которая резко бросалась в глаза, словно взлетевший в ночное небо фейерверк.       «Как же, мать твою, жарко. Этот Чонгук делает только хуже. Стоит рядом, как херов надзиратель».       Чимин кусает ручку, нервно двигая ногой под улавливающей все его глубокие вдохи партой. Будто участвуя в марафоне, он бегает иступленным взглядом от листка до чужого кожаного ремня и обратно, повторяя дистанцию по сто раз в минуту.       «Блять, перестань смотреть туда, идиот. Нет, пусть оно перестанет смотреть на меня. Чёрт, это невозможно. Просто невозможно. Передо мной всего лишь мужской половой орган, верно? Типичная анатомия. Да, обычный член. Член, который просто обязан войти в ме… который выполняет репродуктивную функцию!»       — Извините, а можно пересесть?       — Да, конечно, — кивает учитель, и на ватных ногах Пак бредёт на заднюю парту, старательно избегая пытливого взгляда сбоку.       К счастью, звонок слышится уже через полминуты, и преисполненные пафоса выпускники наконец выходят из кабинета с собранными бумагами.                                                                             — Ну и духота, — вяло стонет Юнги, сминая вырванный листок из тетради Хосока, и лениво машет им у лица.       Внезапное потепление настигло учеников после осенней прохлады. Слабый запах пота забивается в нос, и уставшие от слепящего солнечного света глаза смыкаются, так желая утонуть в царстве снов. Мин ложится на деревянную скамейку, головой неудобно упираясь в лямку чьего-то рюкзака. Из-за лени тянуться вверх исполосанной заживающими порезами рукой, он продолжает лежать, разлепляя веки только тогда, когда возле ног кто-то садится, вызывая противный скрип деревяшки.       — Фух, как я задолбался, — Тэхён открывает бутылку с водой, что ещё утром была холодной.       Юнги неподвижно лежит, прикрывая лоб тканью пиджака, и слушает возникшие вокруг разговоры.       — Мы даже в игре ему продули, ну что за пиздец, — ворчит Хосок на заднем фоне и озлобленно кидает мокрую футболку на мятый рюкзак.       — Мы же младше их на год, так что нам простительно, — добавляет Намджун с некой досадой в голосе.       — Тэхён, кинь воду, — Чимин ловко хватает летящую ему в живот бутылку, громкими глотками испивая спасительную жидкость. — А класс Чонгука всегда был так хорош в баскетболе? — проговаривает он, совместно со всеми осматривая высоких измотанных выпускников, поднимающихся в раздевалку.       Так как никто Чимину не ответил, слишком угнетая себя мелким, но унизительным поражением, вопрос остался риторическим. Приятели Пака — так как он учился в другом классе — собрались на четвёртой трибуне, решив не переодеваться и пойти домой в спортивной форме. Они помахали ему на прощание, хватая вещи с нагретых сидений.       — У тебя больше нет уроков? — поинтересовался Намджун, оттаскивая свою сумку из-под головы друга.       Тэхён с тяжёлым стоном лёг на растоптанную траву, распластавшись в форме морской звезды. Бутылка воды после мучительной тренировки была опустошена.       — Нет, — Чимин задумчиво взглянул на пробурчавшего что-то Юнги. — Кстати, как такой, как он, попал в школьный совет? Разве там не нужно проявлять активность?       Мин не пожелал прерывать молчание, поэтому позволил остальным обсуждать его в третьем лице.       — Как ни странно, когда Уныние попало в это тело, Мин Юнги уже был в совете, — ответил Хосок, толкая севшего на его носок Тэхёна.       — Вот как, — удивлённо протянул Ким, садясь в позу лотоса и начиная в глупом любопытстве осматривать серьёзное лицо. — А Чонгук?       — А вот ему пришлось попотеть, — слабо усмехнулся Намджун, будто с жалостью вспоминая количество убитых нервов Гордыни. — Насколько я знаю, он даже соблазнил Сыльги, чтобы так быстро пробиться в президенты.       — Ах, вот же подлец! — наигранно возмутился Тэхён и ударил ладонью по скамейке, слыша раздражённое шипение Юнги.       — Вообще, вся эта история со школьным советом довольно запутанная, — приметил Хосок, выискивая последние сигареты в карманах рюкзака. — Сыльги мне вообще напоминает точную копию Чонгука. Конченная стерва.       — Согласен, — завязав шнурки, Намджун поднялся со скамейки. — Но зато симпатичная.       — А я не согласен, — тихо подал голос Юнги, потягиваясь. — Сыльги не такая уж стерва. Ещё немного, и она согласится отсосать Чонгуку за бесплатно. Видно, что течёт по нему, но скрывает.       Тэхён посмотрел на Чимина, когда тот нервно сглотнул, делая вид, что занят чем-то в телефоне. Открыв социальную сеть, он тут же зашёл в сообщения, не отдавая никакого отчёта своим действиям.

jimin95: сегодня в центральном парке в восемь. ты сможешь прийти? 14:27

jk: смогу. 14:28                                                                             Пропустив ужин, Чимин уселся на первую попавшуюся маршрутку. Ветер немного стих, и громоздкие деревья перестали так угрожающе качаться на фоне беспросветного мрака. Вдруг вспыхнули фонари, и перед Паком открылась дорога, наполненная прохожими. Незаметно перемещаясь между людьми, но своими мыслями находясь с ними далеко не на одной улице, Чимин вновь заглянул в телефон в надежде увидеть весёлый смайлик от Тэхёна в качестве моральной поддержки. Но ничего, кроме многозначительной фразы «не опозорься», на экране не высветилось.       — Привет, — представляя себя на первом грёбаном свидании, Чимин засмущался, когда тёмная фигура во всём чёрном обернулась к нему.       — Желательно сразу перейти к делу.       Чонгук, сбоку огибая пренебрежительным взглядом смеющиеся парочки, казалось, заметил оттенки точно такого же влюблённого взгляда прямо напротив себя.       — Можно было и поздороваться для приличия, — без эмоций отвернулся Пак, вмиг снимая прежнюю улыбку.       Звенящая музыка работающего ларька со сладостями пробуждала в Чонгуке дикое и неудержимое желание подложить бомбу в эту писклявую дребедень. Чимин, увлёкшись видом крутящегося колеса обозрения, в окнах которого мелькали десятки счастливых лиц, старался не обращать внимание на чужое недовольство.       — Давай пройдём вдоль торгового ряда, — предложил он, молча направившись вместе с Чонгуком в самую гущу людей.       Уличная еда привлекала голодного Пака сильнее, чем угрюмо шагающий рядом попутчик. Разноцветные вывески, как софиты, освещали их привлекательные лица, а тёплый ветерок освежал застывшее на щеках недоумение.       — Чонгук, будешь?       С этой фразой Чимин останавливался возле прилавков около пяти раз, и все пять раз Чон просто проходил мимо, ничего не отвечая. Затем Пак виновато кланялся продавцу, рассерженно пробиваясь сквозь толпу к немому собеседнику.       — Почему ты со мной не разговариваешь?       — Я не пришёл сюда, чтобы есть, — благодаря тому, что Чонгук смотрел только вперёд, даже на секунду не одаривая Чимина своим вниманием, тот мог одиноко, но вдоволь любоваться его обворожительными чертами, созданными, казалось, именно для восхищённых поцелуев. — Лучше скажи, где вы шлялись с Алчностью весь этот год.       — Сначала были Пусане, затем отправились в Китай, так как Тэхён хотел попробовать пекинскую утку. После этого мы вновь вернулись в Пусан, Тэхён проиграл в покер небольшую сумму и продал свой телефон. Его родители наказали ему срочно вернуться в Сеул, но в конце концов мы почти неделю просидели в участке, потому что я напился и танцевал у клуба полуголый, — Чимин попытался вкратце рассказать о своих шикарных пусанских приключениях и стыдливо почесал затылок. — В тот раз я совсем забыл, что это тело несовершеннолетнее.       Чонгук непонимающе взглянул на Пака и, осуждающе покачав головой, вновь отвернулся.       — Поражаюсь вашему идиотизму.       — Ещё нам приходилось спать в дешёвых мотелях, потому что кое-кому было жалко тратить своё богатство, — Чимин чуть не сморщился от отвращения, вспомнив ползущего по стене таракана.       Именно тогда он впервые познал, что такое страх. Нечисть с тремя парами конечностей была поистине хуже адского огня.       — А что насчёт тебя? — начал Пак, смущённо кусая щеку изнутри. — Привык к новому телу за этот год?       — Да, — Чонгук замолчал, затем внезапно повернув в сторону пожилого мужчины, вычитывающего что-то из газеты. — Три пачки Мальборо Голд, — бросая купюры на обвитую непонятной тканью витрину, он почувствовал, как Чимин неуверенно прижимается к нему с спины, освобождая узкий путь проходящим. — Прекрати толкать меня.       — Я не толкаю, — невнятно пробурчал брюнет в его лопатку и вмялся в неё щекой, когда через секунду полная женщина, как японское торнадо, разбрасывая всех вокруг, гнусавым голосом окликнула собирающего сдачу продавца.       — Подвинься, малец, — проворчала она, случайно — или нет — ударив Чонгука локтем. — Вскоре у нас начнут продавать сигареты всем молокососам?       — Вскоре ты сдохнешь от ожирения, — проговорил Чон, с омерзением отряхивая пальто от хриплого дыхания сбоку.       Чимин приложил кулак к губам, чтобы не разразиться громким смехом, когда с абсолютно равнодушным видом Чонгук засовывал кошелёк во внутренний карман под разъярённым взглядом надутого лица.       — Что ты только что сказал, ублюдок?       Скорее всего, в этой битве килограммы сыграли бы решающую роль. Чонгука могли с лёгкостью задавить физически, невзирая ни на какой статус, но он нагло продолжал смотреть в заплывшие от лишнего веса глаза и без каких-либо раздумий ответил:       — Сказал, что ты отлично пригодилась бы на мясокомбинате.       — Так, мы уходим, — Чимин взял Чонгука за руку, убегая с ним в совершенно противоположную сторону.       Несмотря на столь напряжённую обстановку, в которой Чон намеревался быть приплющенным к полу, Чимин бойко засмеялся, своей чрезмерной весёлостью пугая всех остальных. Чонгук, не ожидающий такого поворота, изумлённо наблюдал, как их пальцы цеплялись друг за друга, словно за спасительный канат, казалось, готовясь пройти вместе сквозь преграду в виде не рассеивающейся вокруг толпы. Он безмолвно следовал за Чимином, пока тот не остановился и его яркая улыбка не ослепила Чона среди теней бесконечного людского потока.       — Что смешного? — приподняв бровь, Чонгук впервые видел Чимина таким счастливым.       Тот неохотно и плавно отпустил его руку, делая глубокие вдохи, чтобы восстановить дыхание.       — Просто было так забавно наблюдать за вами, — сиял Пак, как полярная звезда, проложившая им путь до тихого, вполне безлюдного места рядом с кофейной лавкой. — Не хочешь пить? — он подбежал к молоденькой продавщице, на этот раз точно решая для себя что-нибудь взять.       Но Чонгук так же молча стоял вдали. Слушая, как Чимин сосредоточенно выбирает вкус, спрашивая совет девушки, он посмотрел на ручные часы, отодвигая плотный рукав. Прошло около тридцати минут их прогулки, но истинный замысел её так и оставался непонятен.       — Я и тебе взял, — Чимин протянул горячую чашку, от которой аппетитно пахло двойным эспрессо. — Если не возьмёшь, я вылью это тебе на голову.       — Чего блять?       — Шутка, — Чимин фальшиво улыбнулся. — Так возьмёшь или нет?       Они присели на пустую скамейку, в тишине наблюдая за прохожими. Пак, сложив губы в трубочку, подул на напиток, затем сделав небольшой глоток. Толпа уменьшалась в силу того, что ларьки и аттракционы потихоньку закрывались. Испарялась вечерняя суета, пока двое молодых парней продолжали сидеть рядом, по каким-то причинами не поворачиваясь друг к другу.       — Может, уже скажешь, что хотел? — допив кофе, Чонгук вынул из кармана сигарету, но курить передумал. — У меня нет времени сидеть с тобой до утра.       Чимин поник. Сердце застучало, как бешеное, и всё ранее выпитое хотело вырваться наружу от неприятных тревожных покалываний в животе. Пак поставил чашку на край скамейки, вскоре даже забыв о ней, и, выдыхая тёплый воздух, облизнул застывшие от страха губы.       — Дело в том, что… — он не знал, как начать, когда его профиль так пристально сверлили взглядом, будто никак не могли оторваться. — В общем, я…       — Тебе надоело встречаться с обычными людьми, и ты решил попробовать со мной? — флегматично произнёс Чонгук, грея прохладные ладони в карманах пальто.       Чимин обернулся, ощутив, как разгорячённое тело его немеет. Чонгук не требовал ответа, заинтересовавшись рассматриванием Пака вблизи: его строгого стиля одежды, так нравившегося Чонгуку; сочетания тёмных локонов с многочисленными серебряными серёжками в виде маленьких колец; зажжённого огня страсти в юных глазах и этих губ. Алых и покорных.       — С чего ты взял? — Чимин придвинулся ближе, слыша, как гулкие удары в груди заглушают его сорванный голос. — Просто после того, как мы переселились в эти тела… — он потупил голову, страшась утонуть в затягивающей глубине карих глаз. — Я понял, что хочу тебя.       Затух свет вдали. Колесо обозрения — тёмное и громоздкое — скрылось на фоне безоблачного неба. Впервые обнажая перед Чонгуком свои чувства, Пак ощутил, как больно ранит сердце его мерзкое высокомерие. Как оно беспрерывно разъедает кожу, оставляя после неё ничтожные крупицы былой гордости.       — Много хочешь, — холодно отрезал Чонгук, не меняясь в лице. — Тебе, как самому двуличному среди нас всех, не стоит доверять вовсе, — он поднялся с места, собравшись уходить без каких-либо слов на прощание.       — Подожди, — оскорблённый, почти отчаявшийся и униженный, но продолжающий хранить тлеющую надежду Чимин остановил его, дёргая за рукав. — Я знаю, кто ты, и поэтому не прошу серьёзных отношений.       — А я знаю, кто ты, — брезгливо процедил Чонгук через плечо. — И мне мерзко.       — Мерзко? — сквозь вырывающуюся наружу обиду Чимин смотрел, как чужая рука, которую он каждый день мечтает увидеть на своём теле, выскальзывает из его хватки. — Перестань думать, что ты лучше нас всех! — из его горла вырвался неожиданный крик, моментально переходящий в приглушённое бормотание. — Все твои поступки такие же аморальные, как мои. И наша разница лишь в том, что я признаю это, а ты нет.       Чонгук насмешливо усмехнулся, ткнув языком в щеку, и, слабо взмахнув подолом пальто, развернулся так, что у Пака вмиг отказали все внутренности.       — Тогда встань на колени и умоляй, — чуть ли не прорычав, словно дикий зверь, в открытые губы, что так близко находились с ним, Чонгук впервые дотронулся до стройной талии и по-хозяйски сжал её грубыми пальцами.       Выучив наизусть сущность Похоти, Гордыня отлично знала, в какое мгновение необходимо дёрнуть за бикфордов шнур. Несомненно, Чимин сумел её приковать — и почти обессилить — своим невообразимым обаянием, но сам в итоге остался стоять посередине эшафота перед трудным выбором. Насколько сильно самолюбие Чонгука требовало удовлетворения, настолько же сильно Пак ощутил свою безысходность. Цирк унижения, продажа чести, вымаливание взаимности — Чимин не был готов ни к чему из этого. Он изначально понимал, что мир жестокого эгоиста — это мир собственного уничтожения, где ты всю жизнь являешься морально сломленным и полагаешь, что это совершенно нормально. Но для Чимина потерять хотя бы малейшее уважение Чонгука — это лишиться всего, что было бы с ним связано.       — Или что, твоя симпатия настолько слаба? — Чонгук сжал волосы на чужом затылке, с удовольствием запечатлевая в памяти таившееся в расширенных зрачках раздражение. — Докажи, что я нужен тебе.       — Если хочешь, чтобы тебя слушались, просто закажи себе проститутку, — горько ухмыляется Чимин, хватая ладонь, давящую на поясницу, но не отстраняет от себя, и пытается запомнить каждый лёгкий изгиб пальцев, медленно касаясь их под видом сопротивления.       Чонгук замолкает в недоумении и сдвигает брови, опуская ладонь на чужую щеку и кончиками ногтей ощущая мягкую и тёплую кожу. Внешность Чимина слишком пленительна, она заманивает даже такого, как Чонгук, в свой опаснейший капкан. Глазами он судорожно измеряет то ничтожное расстояние между ними, будто целая Вселенная сжалась, за спиной Пака оставляя лишь дальние галактики, неизведанные человечеству.       — Зачем её заказывать, когда есть ты?       — Очень смешно, — будучи искренен и оттого излишне уязвим, Чимин всё же решает откинуть от себя крепкие руки, запах которых он обязательно будет помнить, как запах невозвратимого счастья. — Сделаем вид, что ничего не было.       Но через пару секунд лицемерие яростно обрывается, и Чонгук, цепляя чужой воротник, без стыда вскрывает всё, что с самого начала встречи хотели от него услышать. Чимин, как упавший на землю метеорит, сливается с губами Чонгука, в высокоскоростном полёте разбившись об него вдребезги. Ударная волна поражает всё вокруг, тысячу раз прощая Чонгука за тысячу его оскорблений, и, теряя самообладание, Чимин с жадными объятиями бросается на чужие плечи, задыхаясь в пропасти восторженных эмоций. Ограждая себя от посторонних осуждений, под светом мигающего фонаря они целуются чересчур мокро, страстно и торопливо, ведь Чимину жизненно необходимо было выхватить этот, возможно, первый и последний шанс, вдоволь насытиться им, смаковать во рту вкус жарких губ и, если не одолеть, то хотя бы задеть въевшуюся надменность. Чонгук вздрагивает, когда ловкие пальцы закрадываются в корни его волос, приятно массируя под сладостный звук еле уловимого стона. Чимин проталкивается языком, вторгаясь в личное пространство хладнокровной натуры, и мысленно молит о пощаде, когда Чонгук лишь довольно улыбается сквозь поцелуй в ответ на такую наглость. Его замёрзшие руки поднимаются выше, плотно прижимая к себе худое тело, словно оно способно выскользнуть из объятий в любую секунду. И от безграничного тепла, которое рушит все существующие границы, Чимин жаждет загореться, подобно бенгальскому огоньку.       — Пожалуйста, ещё, — скулит он и слизывает капельки слюны со своих сочных, испытавших невероятное удовольствие губ, когда Чонгук неожиданно прерывается.       — Размечтался, — с издевательской ухмылкой отвечает он и кончиком носа ласкает чужое ухо. — Даже если я хочу переспать с тобой, я не могу это сделать, — будто не желая принимать эту правду, он опускается и зловещим шёпотом опаляет мягкую шею. — Ибо тогда ты встанешь со мной на один уровень. А я хочу быть единственным.       Чонгук отпускает дрожащее от его властного напора тело и уходит, оставляя совершенно опустошённого Пака стоять в одиночестве около скамейки с остывшим кофе.                                                                             — О, Тэхён, поможешь переставить?       — Куда ты набрал столько? — Ким, обречённо вздыхая, поднял переполненный пакет с продуктами и алкоголем, ставя его в багажник точно с такими же двумя.       — Еду в выходные на виллу, — улыбнулся Сокджин, осматриваясь по сторонам. — Юнги не видел?       — Нет, — Тэхён вытянул руку, наигранно строя щенячий взгляд. — А где моё вознаграждение, мм?       — Тебя вообще не стоит о чём-то просить, — презрительно фыркнув, Сокджин нырнул в карман.       — Так-то лучше, — словно приобретая колоссальные жизненные силы в нескольких небольших бумажках, Тэхён вмиг повеселел. — Кстати, можешь меня поздравить! Эта дура призналась мне, — в привычном ему жесте он сложил руки, радостно поднимая голову в солнечное небо. — Ах, как же круто манипулировать людьми!       Сокджин, плавно зевающий от скучных тэхёниных речей, выжидающе следил за новостной лентой в телефоне, изредка посматривая на главный вход школы.       — Кстати, — Тэхён достал чупа-чупс из полупустого рюкзака, бросая на асфальт зелёную упаковку с изображением яблока, — ты слышал, что Хосок вчера избил какого-то придурка?       Сокджин отвлёкся от телефона, расширяя глаза.       — У того сотрясение, прикинь, — положив леденец за щеку, улыбающийся Тэхён начал бубнить. — Вот же прикол, правда? — восхищённо выдал он, не получив ответа. — Эх, нашего Хосока лучше не злить, — и опёрся поясницей об капот чужой машины, так же невозмутимо продолжая крутить тонкую палочку между губ.       — Видимо, Гнев хочет отправиться на парашу, — разочарованно заключил Сокджин, возвращаясь к телефону.       — Это точно, — взорвался смехом Ким и двумя руками ухватился за сводящий живот. — Тогда я буду ржать над физиономией Гордыни, которой придётся срочно искать новое тело.       — Тэхён? — из ниоткуда послышался нежный голос, за долю секунд меняя выражение чужого лица. — Почему ты сейчас не в актовом зале?       — Ой, привет, Чэён, — умело играя роль дурачка, Ким всё же не смог отрицать того, что только что был на грани своего громкого разоблачения. — А что такое? Разве у нас какое-то мероприятие?       — Блин, совсем забыл, — ударил себя по бедру Сокджин. — Это ведь сегодня школьный совет объявляет результаты голосования?       — Да, — Чэён мягко кивнула, подтверждая статус милой и воспитанной особы, наивной добротой которой Тэхён пользовался ежедневно. — Как мне передала Чживон, в этом году ученики выбрали танцы.       — Танцы?       — Ура, танцы! — Тэхён обнял девушку, что с улыбкой подняла на него невинный и доверчивый взор. — Пойдём вместе?              — Ты действительно думаешь, что я соглашусь? — Сыльги усмехнулась, с отвращением бросая взгляд на расстроенного парня из параллельного класса, и грациозно ухватилась за локоть сидящего рядом Чонгука. — Если и идти, то только с таким, как он, — исподлобья проговорила она, шевельнув накрашенной бровью.       Ребята расходились, пока девушки увлечённо обсуждали предстоящее событие, уже выбирая себе наряды. Чимин с безучастным видом слушал одноклассника, беспрерывно говорившего про недавно выпущенную видеоигру, и лениво разминал ногу, что отсидел за эти полчаса. Суета возле сцены не заслуживала его внимания до тех пор, пока с неё не послышался раздражающий смех Сыльги. Её худая рука легла на плечо статного школьного президента, и едкая ухмылка, приросшая к губам, заставила Чимина искренне пожелать ей смерти.       — Кстати, Пак, — окликнули его. — Что решил в итоге? Идёшь на танцы?       — Нет, — Чимин по правде не считал школьные танцы великим праздником — только показушным мероприятием, на котором звучала отстойная музыка.       — Почему? Как мне кажется, многие из наших девчонок пошли бы с тобой.       — Мне это не интересно, — вдруг прервался Чимин, пытаясь расслышать разговоры «местной элиты» с подходящими к ним учениками. — О чём они все разговаривают?       — О танцах, наверное, — предположил приятель. — Ты пешком или как? — он достал потрёпанный на углах кошелёк. — Кажется, моей мелочи не хватит на маршрутку…       — Я забыл, что мне надо поговорить с нашим президентом, — спохватился Пак, перебивая другого. — Так что я, наверное…       — С Чонгуком? Зачем? — удивлённым тоном перебили его в ответ.       — Насчёт классной стенгазеты. Мне нужно кое-что уточнить у него, — Чимин в извинительном жесте поклонился. — Отправляйся сегодня один.       — Ну, хорошо, — не скрывая своего огорчения, парень постоял несколько секунд и затем задумчиво отправился к выходу из зала.       — Что ты тут забыл? — неслышно пробормотал Чонгук, когда стул рядом с ним неожиданно скрипнул.       Некоторые выпускники озадаченно переглянулись на сцене, вновь переходя к обсуждениям, пока Чимин, стараясь выглядеть максимально серьёзно, потянулся к чистому листку.       — Хочу спросить про…       — Это не ко мне, — не дослушав просьбу, Чонгук сразу оборвал у Пака былой настрой, игнорируя любые его попытки начать диалог.       — Чонгук, здравствуй, — вдруг прозвучал высокий голос.       — Здравствуйте, учитель Хван, — он вежливо поклонился вместе с Чимином, надеясь, что их разговор не был слышен.       — Во-первых, я хотела похвалить школьный совет за хорошую работу, а во-вторых, у меня есть к тебе дело, — она достала свой блокнот, вытаскивая из него сложенный наполовину листок. — Как староста, ты должен записать все паспортные данные учеников. Если вы помните, на следующей неделе у вас пробный экзамен.       — Да, я помню, — желваки на лице Чонгука зашевелились, когда Чимин, не спуская глаз с улыбчивой преподавательницы по английскому, медленно опустил свою ладонь на чужое бедро, приятно сжимая внутреннюю его сторону. — Возможно, Вам лучше прислать это на электронную почту? — он дёрнул ногой, но пальцы лишь настырнее стали оглаживать её.       — Да, можно и так, — кивнула она. — Оценка за экзамен будет учитываться в конце полугодия.       — Учитель Хван, а наш проект по английскому можно сдать уже послезавтра? — Чимин вмешался в разговор, продолжая водить рукой по тёплым коленям.       — Главное, успеть до выходных.       — Хорошо.       Чонгук проводил женщину взглядом, убирая бумагу в сторону. Миссис Хван попрощалась с остальными и вскоре направилась в свой кабинет. Чимин, подождав пару секунд, убрал руку с чужой ноги и отодвинул стул назад.       — Раз так, то мне придётся спрашивать у другого, — он крепко ударился коленом об ножку стола, когда Чонгук со злостью притянул его обратно. — Больно же.       — Закройся, — невидимый след горячей ладони на чёрных брюках до сих пор ощущался чересчур сильно.       Чимин был уверен в правильности своих действий и даже под угрозой гибели не отказался бы повторить этот будоражащий момент снова: то самое осознание своей несокрушимой победы, когда все, остерегающиеся попасть в немилость школьного президента, смотрят на него, не подозревая, что какой-то парень осмеливается залезать рукой под стол и, приближаясь к ширинке, трогать его бёдра, как нечто, принадлежащее только себе.       — Чонгук, ты идёшь? — позвал его один из старшеклассников, стоя в скромной компании с Сыльги. — Сегодня в Мёндон открылось новое кафе. Хочешь с нами?       — Не нарывайся на проблемы, Чимин, — Чон до лёгкого хруста сдавил чужую ладонь, но сам факт того, что только один человек сейчас вызывал в нём интерес, польстил Чимину безмерно.       — Но мне придётся, — тот соблазнительно облизал губы, будто так желая напомнить, каково наслаждение целовать их и с жаром нежить языком. — Пока я не заставлю тебя исполнить моё желание.       — Чонгук?       Промолчав, он встал с места, спешно забирая со спинки стула кожаную косуху. Чимин взглянул на свои красные пальцы, испытывая исключительное удовольствие оттого, с какой охотой в глазах Чонгук врезался в них ногтями и с каким животным напором он старался заглушить внутренний голос, без боя сдавшийся влиянию Похоти.       Когда дверь захлопнулась, и среди пустых сидений с красного цвета обшивкой Чимин остался совершенно один, ему стало до невозможности хорошо. Улыбаясь перед неосвещённой сценой, как последний безумец, он укусил нижнюю губу, выдавливая с неё капельку крови, и, цепко ухватываясь за свой член, жалко стонущий от пульсирующего предвкушения, стал одиноко наслаждаться эпизодом, где Чонгук рывком ставит его в коленно-локтевую на первый попавшийся реквизит. И ради такого зрелищного представления Чимин был готов стать заядлым фанатом школьного театра.                                                                             Написав тест по физике на твёрдое «удовлетворительно» Тэхён с таким же твёрдым настроем направился к главному выходу, проносясь вдоль заполненной учениками лестницы. Быстрым — практически незаметным — темпом прошла мучительная неделя вступительных работ. Юнги, пару раз обматерив заканчивающуюся зажигалку, закурил в углу школы, едким дымом пробуждая сонные лица стоящих перед ним ребят.       — Значит, тот парень обещал Хосоку не писать заяву на него? — недоверчиво поднимая бровь, Намджун вдруг осмотрел прибежавшего Тэхёна.       — Да, — ответил Пак, услышав частые выдохи возле своего уха.       — Дерьмовая физика, — констатировал Ким, вмешиваясь в разговор, и пошарился в карманах, надеясь в крайнем случае выпросить сигарету у Юнги.       — Чем занимаетесь сегодня вечером? — спросил Чимин, прерывая недолгое молчание.       — Буду отдыхать после этой стрёмной недели, — Намджун вздохнул, печатая что-то в телефоне.       — Только не говорите, что я единственный, кто идёт на ебучие танцы, — сердито произнёс Тэхён, между губ зажимая чуть мятую Эл Эм, и из-за возникшей тишины расстроенно простонал в плечо Пака.       — Просто думай о деньгах, и тебе полегчает, — улыбнулся тот, трепля пепельные волосы.       — А Чонгук-то идёт? — поинтересовался Тэхён.       — Вроде нет, — апатично промычал Юнги, упираясь спиной в каменную стену. — Если только Сыльги его не заставила.       — Никто не хочет объявиться к Сокджину на виллу без приглашения? — усмехнулся Намджун, показывая остальным новое фото из социальной сети. — Смотрите, у него еды на всех хватит. И бухла тоже.       — Я согласен! — оживился Ким, выхватывая чужой смартфон. — Вот же гад! Отдыхает без нас! — шуточно ругался он.       Чимин, отстранённо стоя возле фонарного столба, в скрытом под равнодушием гневе нажимал на вибрирующую клавиатуру.

jimin95: я считаю это грубым оскорблением променять меня на неё. 13:58

      Последнее время он дал себе обещание не навязываться Чонгуку, но не смог сдержать его, смотря на то, как стремительно набирает комментарии его совместная фотография с Сыльги у неё на странице.       — Посмотрите, какой афигенный вид из окна!       — Стоп, это у него бассейн снаружи, или мне кажется?       — Какой тебе бассейн? Ты даже плавать не умеешь. jk: я что, трахаю её на этом фото, раз ты делаешь такие выводы? 13:59       — А если он, как обычно, нажрётся и не пустит нас?       — Скажем, что тогда позовём Чонгука.       Чимин понимал, что со стороны выглядит убого и что всё его общение сводится ровным счётом к нытью ревнивой старшеклассницы. Но врождённая привычка постоянно чего-то хотеть — будь то желание каждую ночь любить только одного или менять парнёров в зависимости от настроения — порой сносила голову, делая Чимина практически непредсказуемым.

jimin95: просто блять… я ревную. 13:59

      Он отключил экран, стараясь заранее не поддаваться панике.       — Эй, Чимин. Ты чего там стоишь?       — Мы уже разработали план разгрома чужой хаты.       — Мне нужно вернуться в школу ненадолго, — тревожным голосом пробормотал он, в ответ на звук пришедшего уведомления чуть не забыв, как дышать. — Спишемся позже.       Он завернул в другую сторону, не дождавшись реакции друзей, и, в клочья разорвав прежнее спокойствие, истерика одолела его бушующей морской волной. Почти пустое здание школы намеревалось треснуть от оглушительных ударов его сердца и громоздкими руинами обрушиться на скошенную траву. jk: считаешь, твои слова тронут меня? 14:00

jimin95: не считаю, но надеюсь на это. 14:03

jk: не думал, что Похоть добивается своего лишь жалостью. 14:03

jimin95: это намёк? 14:03

jk: нет, это факт. не пиши, я занят. 14:03                                                                             Телефон Пака взорвался от сообщений Тэхёна, почти в каждом из которых в обязательном порядке упоминалось, какой Чимин бестолковый идиот, раз отказался ворваться к Сокджину домой в, казалось бы, ничего не предвещающий субботний вечер. Чимин и сам начал сожалеть об этом, когда понял, что, кроме одинокого скитания по парку с кучей пьяных людей, ему нечем отвлечь себя от многочисленных мыслей. Купленный в магазине лимонад из-за своего противного и горького вкуса оказался разлитым в ближайшем мусорном контейнере, а увеличивающийся, как назло, ветер проникал под воротник кофты, неприятно пощипывая кожу. tae^.^: просто ору xddd. хосок уебался об прозрачную дверь 18:35 tae^.^: кстати сокджин опять бухает как чёрт!!! 18:35       Чимин улыбнулся, уже печатая ответ, но внезапно экран его завис, и через несколько секунд впал в кому.       — Только не сейчас, — проскулил Пак, ударяя ладонью по уже разбитому стеклу, и горько зарылся пальцами в холодные волосы. — Какого хера, блин?       Весь мир в тот момент с радостью развернулся к нему одним прекрасным местом, вынуждая замёрзшего, потерявшего связь, забывшего карту и наличные парня обречённо выдохнуть клубок горячего воздуха. Да, вилла Сокджина была бы сейчас идеальным вариантом развития событий, но, кроме бесполезного куска металла и навязчивого голоса в голове, насмешливо твердившего: «Ну ты и придурок», у Чимина в запасе ничего не было. Поднимая самый отчаянный на свете взгляд в гигантскую вывеску торгового универмага, Пак внезапно замер, мысленно пытаясь выстроить нужную траекторию. Насколько он помнил, дом Юнги находился неподалёку.       Пару раз спросив у прохожих о точности своих предположений, Чимин всё-таки добрался до нужной улицы, каждую секунду проверяя свой мобильник на подачу признаков жизни. Хотя он плохо ориентировался в этой местности, хорошая память на адреса не подвела его — Чимин очутился у дома Юнги, заранее извиняясь за неожиданный приход и головой случайно задевая чьё-то навешанное повсюду бельё. Пожилой мужчина, молча осматривающий незнакомца, сидел на тёмно-жёлтом пластиковом стуле, жуя семечки. Пробежавшая девочка, дёргая за ошейник чумазую собачонку, лающую на весь двор, чуть не задела Пака большим пакетом в своей руке. Свет в предполагаемой квартире Юнги горел, и стоило Чимину осторожно потянуться к звонку, как за спиной кто-то громко отхаркнулся и проматерился. Запах солёной рыбы разнёсся в диаметре километра, когда полная женщина поставила шуршащие пакеты перед плюющим корки семечек стариком со словами:       — Опять ты тут прохлаждаешься, балбес?       Чимин нажал на кнопку, незаметно прикрывая нос собственным рукавом. Но дверь никак не открывалась даже после третьего звонка. Уже собираясь огорчённо уходить под крики орущих друг на друга супругов и бешеный лай услышавших ругань собаки, Чимин в последний раз и с большей напористостью попытался достучаться, походя на врывающегося в квартиру маньяка.       — Может, хватит ломиться ко мне? — раздался еле слышный голос из маленькой щели приоткрытой двери.       — О, Юнги. Как я рад, что ты откр… — Чимин вздрогнул, через узкое пространство замечая капающую кровь. — Что с тобой?       — Ничего, — опустошённо ответил тот, стараясь быстро толкнуть дверь обратно.       — Подожди, — Чимин подался вперёд и в ужасе лицезрел изрезанные запястья, когда тусклый свет единственной лампочки в коридоре представил перед ним лицо подавленного, утонувшего в обессиленных слезах подростка.       Юнги ничего не говорил, спиной скользя по стене с оборванными обоями, и сел на прохладный от вошедшего уличного ветра пол. Разбросанная обувь валялась по длине всего коридора, грязью с подошвы марая трещины в светлом линолеуме. Частые, ровно следующие друг за другом порезы сочились тёмно-красной жидкостью, продолжающейся вдоль линий ладони.       — Что произошло? — Чимин в страхе обхватил бледные щёки, чувствуя, как струи тёплой крови впитываются в ткань его брюк. — Уныние, ты ведь можешь убить это тело! — не слыша ответа и смотря в полузакрытые веки, он побежал в комнату, выискивая аптечку.       Окрашенные в красный лезвия, острые концы которых вводили Пака в жуткий озноб, лежали рядом со школьными тетрадями и старым поцарапанным компакт-диском. Руки Чимина дрожали, когда он, видя, что кровотечение усилилось, решил позвонить в скорую.       — За что ты так с собой? — спрашивал он, в испуге наблюдая за каплями слёз, стекающих из омрачённых тёмным нутром глаз.       Выпячивая грудь вперёд, Юнги не мог терпеть ужасную боль в спине, и содрогался в судорогах, когда злобное чрево переплетало спинной мозг, поднимаясь выше, и захватывало разум. Он то смеялся, то снова захлёбывался слезами, крича сквозь саднящее горло. Грех поглотил тело полностью и был нацелен довести его до изнеможения. Юнги и управляющая им тень почти достигла своего предела — той точки невозврата, из которой ведёт только один путь: мрачная сторона общества, где мертва нравственность и мораль. И этот предел — не точка перелома, а граница того, когда реальный мир пересекается с потусторонним, имея возможность породить новое ответвление прежнего порока.                                                                             Чимин устало и безразлично осматривал пациентов под ярким светом крошечных лампочек, слушал монотонный и бесконечный звук больничных аппаратов, в горячих ладонях держа чужой мобильник. Справа от него села рыжеволосая женщина, притаскивая свою лучшую на тот момент подругу — витаминную капельницу. Нервно зарывшись рукой в волосы и слега оттянув их от корней, Пак всё же открыл раздел «сообщения», среди малочисленных диалогов находя нужный контакт. Юнги не был любителем длительного общения.

m.yoongi: где ты сейчас? 19:57

jk: в клубе. 19:59       — В клубе?!!!       Напугав пациентку, Пак хотел бросить телефон, больше не отвлекая человека, у которого наверняка сейчас проводились более интересные мероприятия. jk: зачем спрашиваешь? 19:59

m.yoongi: это спрашивает не Юнги, а Чимин. потому что тот чуть не суициднулся, и теперь я сижу в больнице его квартала. 19:59

jk: ты серьёзно? 19:59

m.yoongi: нет, это пранк. вас снимает скрытая камера. 19:59

jk: иди нахуй. 19:59

m.yoongi: просто скажи, ты можешь приехать? 19:59

jk: хочешь, чтобы я забрал тебя? 19:59

m.yoongi: да. у меня нет денег и сломался телефон, а все остальные у Сокджина дома. 19:59

jk: и что? пиздуй на своих двоих. и не забудь удалить нашу переписку. 20:00

m.yoongi: спасибо, Чонгук. ты очень мне помог. 20:00

      Чимин стёр бы разговор и без чужого совета. Тихо оставив телефон в палате, напротив настольного светильника, Чимин собрался молча направиться домой.       — Теперь ты знаешь всё, — неожиданно заговорил Юнги, не повернувшись, и продолжил укрываться белым одеялом, запуская ослабшие и перевязанные руки под подушку. — Ты знаешь боль Мин Юнги. Обещай, что никому не откроешь её.       — Если Гордыня спросит меня, мне тоже стоит промолчать? — неуверенно зашептал Пак, топчась у порога.       Запах лекарств начал ощущаться куда сильнее, чем обычно. Юнги спустя короткое молчание лишь тревожно поджал под себя колени.       — Гордыне плевать на чужие проблемы, так что не думаю, что она спросит, — он сделал резкий вдох от внезапно наступившей рези в теле. — Если больше нечего сказать, уходи.       Чимин вышел, тихо прикрывая дверь до щелчка. Вновь смотря на телефон из-за якобы родившейся надежды, Чимин опечаленно засунул его обратно, примерно вычисляя в голове затраты на покупку нового. Не торопясь шагая по больнице, постепенно опустошаемой в позднее время, он вышел через главный вход, провожаясь внимательным взглядом пожилого охранника. Возле лестничных перил девушка с гипсом на руке болтала с низким мужчиной в яркой куртке разносчика как раз в то время, когда убитый взор Чимина сменился на испуганное удивление.       — Я уже подумал, что не успел, — Чонгук остановил его, трогая за запястье.       — Как ты добрался так быстро? — Пак на несколько секунд замолчал, не веря, что стоящий перед ним человек поистине реален.       — Тебе повезло, что клуб в пяти минутах езды, — Чонгук надменно кивнул в сторону своей машины, но даже эта надменность показалась Чимину чересчур притягательна в тот момент. — К тому же мне позвонили из школы. Надо заехать туда.       — В субботу? — изумился Пак, поспешно следуя за быстрым шагом и жадно вылавливая запах любимых Чонгуком сигарет.       — Для выпускников это такой же будний день.       — Соболезную, — Чимин потянулся рукой к дверце чёрной иномарки, но внезапно отдёрнул её.       — На заднее.       — Что?       — Что слышал, — холодно отрезал Чонгук, садясь внутрь.       — Козёл, — пробубнил Чимин, скрывая свой обиженный вид за тонированными стёклами.       Однако были и свои плюсы — с этого ракурса было удобнее любоваться сильными руками, ловко управляющими рулём. Ввиду многих причин Пак никогда не бывал в машине Чонгука и теперь ощущал себя в ней максимально некомфортно и сжато. Будто любое его движение и слово сами по себе были здесь нежелательны. Чимин не осмеливался начать разговор, который Чон в девяносто девяти процентов случаев из ста просто оборвёт, сосредоточившись на дороге и на нахождении бесящего пассажира сзади.       — Может, хотя бы музыку включишь? — езда в напряжённой атмосфере, сопровождающаяся гробовым молчанием со стороны обоих, намеревалась довести Чимина до нервного срыва.       — Может, ты помолчишь? Я хочу побыть в тишине, — Чонгук осторожно подъезжал к школьной стоянке, казалось бы, возле широких ворот замечая пару знакомых из совета лиц. — Слушай, — заглушив двигатель, он повернулся к Чимину, ленивым взглядом сверлящему дыру в боковом стекле. — Не высовывайся. Не хочу лишних слухов.       — Долго ты будешь? — не оборачиваясь, спросил Пак, заедая злость порцией огромного желания быстрее добраться домой.       — Не знаю.       — Тогда дальше я доберусь сам, — Чимин, уже намереваясь полной грудью вдохнуть свежий воздух, не насыщенный гадкой заносчивостью, был грубо возвращён на прежнее место.       — Куда собрался? — выпалил Чонгук, приближая к себе растерянное лицо. — Я разрешал уходить? — сверкнул он взглядом, толкая Пака к спинке сидения и без слов выходя из закрывшейся позже машины.       Чимин остался сидеть в одиночестве, переводя дыхание. Корпус сломанного смартфона неприятно давил на ягодицы в заднем кармане, и шевелящийся ароматизатор с запахом парфюма искусно гипнотизировал ничего не понимающего парня, тревожно дёргающего ногой. Не имея возможности наблюдать за временем, Чимин думал, что оно длится вечность, пока окна в ближайшем жилом доме загорались одно за другим и длинная асфальтированная улица редела прохожими. Глубокая ночь, казалось, внезапно настигла город, и Пак, брошенный на безжалостное съедение собственным мыслям, обстреливающим хуже охотничьих стрел, шумно сглотнул вставший поперёк горла комок. Увидев, до какого состояния довело себя Уныние, Чимин понимал, что длительное приглушение своих истинных желаний может также сыграть с ним злую шутку. Грехи, не умеющие себя контролировать, будто первобытные дикари, и неуловимо сливаться с сущностью человека, как ни странно, заслуживали лишь осуждение. Хотя ситуация Юнги была достаточно трагична — он нашёл диск с записями сексуального домогательства со стороны отчима — Чимин всё же не хотел, чтобы один единственный случай, пусть не столь травмирующий, окончательно выбил его из колеи. Последний год Похоти не были присущи бесконтрольный секс, синтетические наркотики, вкус спермы во рту, и это далеко не знаменовало начало её праведного пути. Причиной всему было лишь влияние неудобных обстоятельств, главное из которых — существование Чон Чонгука.       Он вернулся примерно через полчаса, с угрюмым лицом залезая в тёплую машину. Бросил пальто на пассажирское сидение справа и молча вставил ключи в замок зажигания.       — Что-то случилось? — решился спросить Чимин, чувствуя себя никчёмным призраком на заднем фоне, присутствие которого было обязательно, но не играло существенной роли.       — Школьный президент должен защитить проект по благоустройству города, — недовольно процедил Чон, пальцами сжимая руль. — Блять, мне что, нечем заняться?       — Зачем тебе это всё? — будто вырвалось из Чимина, и он наклонился ближе, упираясь руками в подголовники сидений. — Ты ведь мог доказывать своё превосходство и без этой идиотской должности.       — Не мог, — сдержанно отвечал Чонгук, переводя взгляд на переднее зеркало и улавливая в нём отражение ясных карих глаз.       — Почему? — настойчиво продолжал Пак. — Тебе ведь не нравится угождать людям. Но теперь это входит в твои обязанности, — он вновь наклонился назад, смотря на быстро сменяющийся вид вечерних улиц. — Ты единственный из нас, кто редко отступает от своих принципов. И мне всегда это чертовски нравилось. Но сейчас я вижу, как ты принимаешь угощения от Сыльги в виде её ебучих салатов, хотя я знаю, что ты терпеть не можешь зелень.       — И что ты хочешь этим сказать? — доносился рассудительный голос спереди. — Чтобы выжить в обществе, мы обязаны потакать ему.       — Ты в этом шикарном теле на грёбаных два года, один из которых ты уже угробил, — Чимин скорбно ухмыльнулся, упираясь лбом в стекло. — Разве общество, что гниёт и без нашей помощи, заслуживает за это прощения?       Через минуту Чонгук остановил машину, подъехав к нужному адресу. Возле дома Пака было настолько умиротворённо, словно никто, кроме него, в этом переулке не жил. Кошка, обычно бегающая вдоль двух мусорных баков, сегодня спала под скамейкой, исписанной фломастерами. Фары ярко горели, и щёки Чимина тоже, отливая милым румянцем. Он внимательно посмотрел на безмолвного водителя, задумчиво уставившегося куда-то в сторону.       — Спасибо, что подвёз, — Чимин уже прикоснулся к ручке, но Чон так и не ответил. — Если хочешь, я могу помочь тебе с проек…       — Я не просил у тебя помощи, — резко произнёс тот, взорвавшись, как новогодняя петарда. — Ты бы лучше сказал вкратце, что произошло с Юнги.       Всё-таки спросил. И, к своему сожалению, Чимин увернулся от ответа.       — Не знаю. Тебе стоит самому поговорить с ним, если интересно, — брюнет понимал, что, невзирая на долгожданное прибытие домой, он вовсе не хочет уходить.       Но чуда не случалось. Чон не собирался его останавливать, молча укладывая локоть на спинку дверцы и рукой начав придерживать подбородок. Оставить его одного, возможно, стало бы лучшим исходом этой непредвиденной, но волнующей сердце встречи.       — До понедельника.       Выходя, Чимин наконец ощутил свободу, но нечто магическое до сих пор тянуло его тело назад. В тот миг он никогда не хотел чего-то более простого — лишь того, чтобы Чонгук тоже почувствовал подобное.       — Постой.       Радость заблестела в лёгкой улыбке, когда Пак услышал чужой голос и звук захлопнутой двери. Он повернулся, с трудом перенося жажду близости. В очередной раз при свете фонарей, что ласкал гладкую кожу, Чонгук становился в тысячи и миллионы раз красивее и желаннее. Никого настолько очаровывающего Пак в своей жизни не встречал. Не успев произнести и слова, он закрыл глаза, ощущая до безумия обожаемые пальцы на своих губах. «Поцелуй. Поцелуй меня», — молил он, когда дыхание Чонгука становилось всё ближе и ближе.       — Значит, ты разочаровался во мне? — дикий голод в глазах Чона нарастал, когда в настолько мягких и соблазняющих на приятное согрешение губах, он нашёл весомую причину для своей слабой улыбки.       — Нет, — глотая слюни от подступающего аппетита, шептал Чимин и между словами с боготворением целовал большой палец с блестящим кольцом. — Ты по-прежнему прекрасен для меня.       Его руки легли на крепкую спину, но не имели сил толкнуть её на себя. Чонгук увидел жгучую преданность и пошлость в прикрытых от вожделения глазах. Чимин принимал его таким, какой он есть, и Чонгуку не требовалось чего-то ещё.       — Это я и хотел услышать, — он притянулся и ласково чмокнул нижнюю губу, так красиво поблёскивающую от влажности.       И через пару секунд Чимин окутал его более острым чувством. Он вновь бережно коснулся его языка, никогда в жизни не целуясь так чувственно и так медленно, будто мир клялся подарить им вечное существование. Будто сказочная, долгая и счастливая любовь ожила с книжных строчек и превратилась в реальность. Будто Чимин действительно любил Чонгука, а Чонгук любил его.       И этот обман, эта иллюзия чистых и не питающих томного влечения чувств была по правде восхитительна. Она могла бы стать бессмертной историей.       Чонгук лелеял желание Чимина распробовать его насквозь и, на миг прекращая приятный звук плавно ласкающих друг друга губ, на коротком выдохе сказать: «Стань моим». Так и не давая ответа, Чонгук принимается вновь наслаждаться поцелуем. Он аккуратно расстёгивает пальто, прорываясь внутрь, ловко скользит руками по горячему телу, без сомнений готовому отдаться ему, и доходит до плотных привлекательных ягодиц, начав жадно массировать их. Чимин хнычет и выдаёт жалобный стон, ногтями нажимая на чужое плечо.       — Прекрати, — полушёпотом просит он, намереваясь оставить засос на оплетённой сосудами шее. — Иначе я кончу прямо здесь.       — Думаю, это хорошая идея, — одной рукой Чонгук тут же обхватывает твердеющий пах, слыша, как разрывающийся от сдерживаемых стонов рот всасывает в себя его кожу. — Хочу на это посмотреть, — помещая в ладонь чужой член, Чон начинает осторожно сжимать его сквозь джинсовую ткань. — Говорят, у Похоти белеют зрачки при оргазме.       — Чёрт, — скулит Пак, хватая крепкую руку внизу живота, и, поднимая голову в небо, видит, как всё страшно двоится перед глазами.       — Я бы трахнул тебя прямо в машине, но боюсь замарать её, — морально добивая еле стоящего на ногах Чимина, Чонгук любуется, как невольные слёзы поочерёдно катятся из его глаз.       И такое сильное и глубокое желание, доводящее до бессилия, кажется Чонгуку невообразимо очаровательным.       — Так что ты свободен, — оставляя прощальный поцелуй на пульсирующем от волнения виске, Чонгук гулко вдыхает запах густых волос, надеясь насытиться им, и вновь целует, затем с улыбкой наблюдая, как Чимин бежит в дом, чуть не падая у дверного проёма.                                                                             — Не думал, что вы так далеко зашли, — дразня друга, Тэхён слегка ударил его локтем. — И каково тебе целоваться с ним? Почему ты вообще только сейчас мне об этом рассказал?       — Не знаю, — Чимин сконфузился, не подбирая в голове подходящего ответа. — Думал, что он притворяется. И до сих пор так думаю, если честно.       — Эй, это Хосок там? — Ким резко указал на парня, по-собственнически обхватившего женские бёдра, так и желающие усесться на его мотоцикл. — У него девчонка есть?! — почти завопил он, вызывая смех Чимина.       — А почему она не должна у него быть? — относясь к данному событию более лояльно, он успел вспомнить в «девчонке» ученицу из параллельного класса Чонгука.       — Он же псих.       — Некоторым девушкам такие нравятся, — насмешливо подмигнул Пак под звук приходящего уведомления.       Он начал что-то печатать, и Тэхён, не сумев побороть чрезмерное любопытство, резко заглянул в телефон, экран которого тут же почернел.       — Это некультурно.       — Ты с Чонгуком что ли переписываешься?       — Нет. Мы не переписывались с субботы, — Чимин тоскливо посмотрел на дату в телефоне. — То есть уже пять чёртовых дней.       — Ты же знаешь, что у выпускников загруженные дни, — Тэхён зевнул, потягиваясь и слыша тихий хруст в кисти. — И то, что это Чонгук.       Чимин поджал губы, будто сдерживая себя от высказывания всего, что безостановочно гложет его последние дни. Он открылся Тэхёну лишь по причине того, что больше не знает, куда деться. Чонгук либо игнорирует сообщения, либо выдаёт ровное «у меня нет времени» любому встречному без разбора.       Безобидные слова Чимина: «Не хочешь встретиться?», отправленные ещё в вечер понедельника, так и оставались без ответа и галочки «прочитано».       — Знаешь его? — Пак отвернул от себя телефон, что, к счастью, был отремонтирован на следующий день после поломки, и сквозь длинные трещины показал Киму симпатичное лицо.       — Где-то видел, — призадумался тот, шевеля губами. — Кажется, это чел из школьного совета.       — Да, — Чимин смущённо кивнул. — Он писал мне недавно. Звал погулять.       — Чего?! — челюсть Тэхёна чуть не отвисла в эту же секунду. — И ты согласился?!       — Нет, — Пак не хотел думать о том, сколько ещё времени, подобно послушному щенку, ему придётся ожидать хотя бы какую-то реакцию Чонгука. — Пока нет.       — Код красный! — спохватился Тэхён, останавливая шаг и оттягивая Чимина за собой.       Чуть не выронив мобильный, тот, недоумевая, попятился назад. Оживлённые разговоры вдали утихли, и перед глазами показался задний двор пришкольной территории.       — Ты что делаешь?       — Там возле курилки стоит твой секс-кумир, — жестикулируя, прошептал Тэхён. — Не один, конечно.       — Как я выгляжу? — смотреть в экран своего телефона было не лучшей идеей по замене зеркала.       — Издеваешься? — Ким дружески шлёпнул его по затылку. — Собрался идти к нему?       — Да, собрался, — небрежно расчесав волосы между пальцев и на всякий случай облизнув пересохшие от ветра губы, Пак был строго нацелен начать разговор либо сейчас, либо никогда.       — Удачи, — неуверенно подбодрив необузданного друга, Тэхён с интересом выглянул из-за угла, с замиранием сердца наблюдая, как Чимин идёт к небольшому скоплению старшеклассников.       Его волнение перекрывалось чувством раздражения оттого, что Чимина, словно игрушку, брал в руки избалованный ребёнок по имени Чонгук и затем выбрасывал без толики сожаления на очередной подходящий случай.       — Привет, — несмотря на ненависть к запаху табака, тем более в таком масштабном количестве, Чимин всё же подошёл ближе.       Двое парней вовсе не привлекали его внимание — их имена Пак не был заинтересован знать. А вот другие два…       — Привет, — и как ни странно, в ответ поздоровался только Хёнджин.       Он мягко улыбнулся, поднося сигарету к губам, и, несмотря на свой достаточно измученный вид, выглядел вполне доброжелательно. Его каштановые волосы были собраны в маленький пучок на затылке, а расслабленный галстук небрежно свисал у пояса с кожаным ремнём. Чимину этот симпатичный парень казался такой же тёмной лошадкой, как Тэхён, — с виду растрёпанный и несерьёзный, но внутри жутко плутоватый.       — Чего-то хотел? — спросил он, но это не звучало грубо.       — Ты его знаешь? — поинтересовался парень сбоку.       — Знает, — Пак опередил ответ Хёнджина, заставив его игриво ухмыльнуться. — Но сегодня я хотел поговорить с нашим президентом.       Чонгук бросил беглый взгляд немного покрасневших глаз и вновь отвернулся, выпуская изо рта крупную струю дыма.       — У тебя есть две минуты.       Он не отказался, и это утешало. Лёгким кивком Чимин намекнул Чонгуку недалеко отойти от остальных, скрывшись за железными воротами стоянки. Кроме дворников, тут почти никто не ходил, поэтому у Чимина была идеальная возможность уединиться и насытиться звучанием любимого голоса.       — Почему не отвечаешь на смс? — минуя прелюдии, Пак сразу перешёл к делу.       — Нет времени, — отмахнулся Чонгук без чувства вины.       — Разве школьный президент курит на территории школы? — Чимин плавно выхватил чужую сигарету и для придания себе большего шарма сделал глубокий затяг под пристальным, огибающим контур его губ взором.       — После четырёх часов экзамена хочется не просто покурить, а сразу обдолбаться, — лицо Чонгука оставалось по-прежнему невообразимо спокойным, словно он вовсе не замечал, как два пальца цепляют ремень его штанов.       — Кстати, под наркотиками ты почувствуешь тройной оргазм, — Чимин перешёл на шёпот, кончиком губ коснувшись чужого подбородка.       И хотя он насквозь лицезрел то, как они оба хотят друг друга, он всё же не мог понять, каким образом наконец облачить неприступную Гордыню в кандалы и подчинить себе. Готовясь застонать от насыщающего кровь кайфа, Пак посмотрел на их ширинки, что плавно приблизились друг к другу. Между замками намеревался проскользнуть электрический ток оттого, насколько сильным было напряжение внизу.       — С помощью Хёнджина ты пытался вызвать меня на ревность? — Чонгук резко выбросил окурок.       — Смысл мне добиваться невозможного? — грустная улыбка расцвела на розоватых щеках. — Он сам позвал меня на свидание вчера, но я отказался.       Чонгук шевельнул желваками и опустил свой тяжёлый взгляд. Идти в класс со стоящим членом не было в списке его сегодняшних планов.       — Твои две минуты прошли, — толкнув Чимина в плечо, он отодвинулся от холодной кирпичной стены и, проверив время, молча направился обратно в корпус.                                                                             Получив неожиданное сообщение от Юнги, Чимин тут же вызвал такси. Разбавить вечер небольшой поездкой не доставило ему дискомфорта. Куча заданных уроков на рабочем столе и не читающий его сообщения Чонгук только усугубляли состояние Пака, запертого в четырёх стенах маленькой комнаты. В это же время Тэхён проводил время на вечеринке Чэён в честь её дня рождения, еле-еле потратившись на недорогой подарок; Намджун выкладывал фото с клуба, где играл в карты и вместе с друзьями ловко обманывал соперников; Сокджин бродил в Мёндоне, скупая еду и таблетки на похмелье после недельного запоя; Хосок же наверняка свирепо выплёскивал злость в постели своей девушки.       На этот раз обойдясь без криков и солёной рыбы, Чимин постучал в дверь, открывшуюся через несколько секунд. Мин был одет в домашние штаны и длинную бесформенную футболку с изображением японских иероглифов.       — Заходи.       Чимин оставил пальто на дряхлой вешалке, ступая на носочках по холодному полу. Квартира Юнги была завалена вещами с химчистки. Компакт-диска на столе не было. Никаких признаков учебной жизни тоже.       — Мне неудобно тебя просить, но хочу, чтобы ты отнёс это Чонгуку, — он вытянул из закрытой книги торчащий на четверть листок. — Заявление на отстранение от совета.       — Что? — Чимин в шоке уставился на него.       — На следующей неделе я отчислюсь из школы, — будто удар за ударом следовали громкие заявления Юнги. — Это уже решено.       — Подожди. Не стоит так резко отказываться от учёбы, — Чимин не надеялся, что образумит его, но решил испытать удачу, начав говорить практически на одном дыхании. — Так ты отдалишься от нас, тем более остался всего лишь год.       — Какой смысл от этой старшей школы, — усмехнулся Мин, костлявыми руками дотягиваясь до стакана. — Юнги всё равно не поступит в университет.       — Откуда ты знаешь? — Чимин присел на колени, смотря Мину точно в лицо — оно было редко усыпано маленькими прыщиками и не выражало никаких эмоций. — Возможно, ты только сломаешь его мечту.       — Ты ведь сломал мою, — прошептал Мин, намекая на вовсе не нужное спасение несколько дней назад. — Кстати, я слышал, ты в отношениях с Гордыней…       — В отношениях? — удивлённо переспросил Пак, думая, что ослышался. — Кто тебе такое сказал? Тэхён? — он моментально покраснел и отвернулся в сторону полупустого книжного стеллажа, сгорая от неловкости.       — Имею в виду дружеских, — Юнги перевернул ситуацию, тем самым подловив Чимина. — Впрочем, мне без разницы, что между вами. Просто выполни мою просьбу.       — Почему ты сам не можешь это сделать?       — Не хочу лишний раз появляться на глазах Чонгука, — позиция слабого всегда устраивала Юнги — ему было намного легче избегать проблему, нежели решать её. — Поэтому прошу тебя сделать это за меня.       Чимин вздохнул, выражая своё негодование таким исходом. Юнги некому было утешить — его мать уже давно находилась на лечении в наркологическом диспансере, отчим — в восьмигранном гробу, а понятие «друзья» и вовсе не встречалось в его жизни. Ни Намджун, ни Чонгук, ни Тэхён, ни даже Чимин — совершенно никто на планете не был способен понять его. Никто никогда и не пытался этого сделать. И данное явление вполне объясняемо — из любой проблемы человек должен спасаться сам. Близкие могут дать точку опоры, а оттолкнёшься ты от неё или нет — только твоё решение. Ответственное и судьбоносное.       У Юнги, как и у многих других людей, не было никаких моральных сил принять его. Поэтому он решил покончить с собой и, потерпев неудачу, покончить с социальной жизнью, закрывшись в своей тусклой и душной коморке в одном из грязных районов Сеула. И чтобы перестать чувствовать боль, ему нужно было перестать что-либо чувствовать совсем. Нужно было опустить руки, прожить пустую жизнь, без взлётов и падений, потому что оставаться в тени, боясь ожогов солнца, всегда удобнее и спокойнее.       Но таково Уныние. Такова его сущность, с которой никто не имеет желание бороться. Общество не обязано помогать ничтожной детали своего механизма. В конце концов, оно просто отсеивает бракованные части. И тогда об утонувших в депрессии людях, крик которых не был слышен среди сотен похожих, никто и не вспомнит.                                                                             Чимин ехал в машине, держа в руках дрожащий листок. Спустя несколько дней он всё же написал Чонгуку снова.

jimin95: ты ещё в школе? Юнги попросил меня кое-что занести. 17:31

jk: в школе. но давай быстрее. 17:31       В отличие от других, на это сообщение он ответил сразу. Чимин в иной раз удостоверился, что Чонгуку плевать на его чувства с высочайшей колокольни, и если бы был шанс уничтожить Пака как личность, он бы с большим рвением использовал её в самом изуродованном виде.       Поднимаясь в нужный кабинет, Пак впервые видел школьное здание настолько пустым. За весь путь он встретил лишь полноватого учителя информатики, держащего в руках кофе и читающего что-то на стенде с расписанием. Чимин проскользнул мимо, будучи почти невидим, и через несколько минут дёрнул за железную ручку.       — Привет, — поздоровался он, уже привыкнув при разговоре делать это первым и последним. — Не думал, что так поздно ты будешь здесь.       Чонгук отвлёкся от бумаг и устало облокотился на спинку мягкого кресла. Пак осторожно подошёл к столу, с интересом, не меркнущим с каждой новой встречей, оглядывая его.       — Решил дописать конспект, чтобы не везти учебники домой, — отвечал Чон с закрытыми и сухими от долгого чтения глазами. — Что там Юнги тебе дал?       — Заявление об остранении.       — Что?       — У меня была такая же реакция, — он положил листок, по которому чуть позже прошёлся рассерженный взгляд. — Он знал, что тебе это не понравится.       — Чёрт с ним, — Чонгук, казалось бы, даже не оставляя время для раздумий, широким движением руки поставил свою чёткую подпись. — Я устал прикрывать ваши дебильные задницы, — он отложил документ в сторону, скрещивая руки у себя на груди, и сурово посмотрел на опешившего Чимина. — Сначала Хосок со своей дракой, из-за которой мне пришлось разбираться с полицией, теперь Юнги. Может, ты тоже для меня сюрприз подготовил?       Чимин не понимал, что он имеет в виду.       — Почему при нашей первой встрече ты не рассказал, каково работать стриптизёром в Пусане? — Чонгук ухмыльнулся, заметив застывшее в глазах опасение. — Я нашёл это на флешке Тэхёна. Этот идиот случайно оставил её в моём классе, — Чонгук упёрся локтями в край стола, включая на телефоне видео чужого танца.       Чимин громко смеялся, извиваясь вдоль крутящегося пилона. Тэхён подбадривал его криками: «Давай, детка!», пока на заднем фоне тёмную сцену разбавляли разноцветное свечение стробоскопа и густой кальянный дым.       — Прекрати, — почти в злости выпалил Пак, попытавшись отобрать мобильник.       — Танцуешь очень даже хорошо, — Чонгук вновь развернул телефон к себе, продолжая просмотор. — Как настоящая шлюха.       — Это был единственный раз, когда я танцевал! — кричал Чимин, ощущая, как всё тело знобит от обиды и стыда. — И это просто шутка! Как видишь, кроме меня и Тэхёна, там никого нет!       — Между вами что-то было?       — Чего? Нет, конечно! — возмутился Чимин, становясь красный, как переспелый помидор. — Удали это видео!       — Поздно, — Чонгук вальяжно покрутился на кресле, издеваясь и изображая расстроенный вид. — Я уже отправил это Хёнджину. И значит, завтра об этом узнает вся школа.       — Блять… — Пак опустил голову, молча стоя во время того, пока Чонгук грубо и бездушно насмехался над ним. — Ты просто… — он намеревался проломить стол собственным кулаком, но не мог.       И даже оскорбить Чонгука не имел смелости.       — Просто что? — тот растягивал чужую боль, словно сдирая корочку от заживающих после стольких унижений ран. — Скажи, — Чонгук ощущал неминуемое приближение своей победы.       — Ты вправду самый отвратительный среди нас.       И через секунду всё снова повторилось. Прервать этот порочный круг Чимин отныне желал больше всего.       Чонгук схватил парня, когда тот наспех направлялся к выходу, и надёжно заключил его лицо между своми ладонями.       — Отпусти, — сквозь зубы выплеснул Чимин.       — Что такое? Впервые не хочешь целовать меня? — несмотря на ярые сопротивления, Чонгук резко втолкнулся в чужой рот своим языком, по-хозяйски вылизывая его, пока твёрдые зубы не прокусили его влажную губу.       Чимин ненавидел мир за то, что Чонгук в нём существовал, а Чонгука — за то, что он этот мир практически заменил.       — Ты ведёшь себя некрасиво, Пак Чимин, — слизывая свою кровь, Чон оттянул верхнюю губу вскипающего от раздражения парня, и рассмотрел его чуть острый клык. — Огрызаешься на того, перед кем преклоняешься?       — Не переоценивай себя, — Чимин зашипел от боли, когда кончики ногтей сдавили его кожу на затылке.       Сильные, пропахшие сигаретами руки схватили чужую шею, такую, казалось, хрупкую для столь жадных объятий, и пальцами ощутили крупные кровеносные сосуды, всё более выпирающие от подходящего к горлу крика. Если бы кожа Чимина была такой же нежной, как молодого цветка лепесток, то через пару секунд на его теле распустились бы синеватого цвета гематомы.       Он никогда не видел Чонгука настолько сексуально возбуждённым, словно его главный фетиш — унизить, втоптать в грязь ни в чём не провинившегося человека, а затем вынудить его во всё горло стонать от наслаждения. Чимину казалось, что он постепенно входил в полуобморочное состояние — чересчур сильно Чонгук отравлял его лёгкие, одним невесомым касанием колец охлаждая горячий лоб и медленно убирая гладкие волосы. Он больше не представлялся бесчувственной статуей — он был живым, настоящим, таким же податливым своему влечению, как любой, живущий на этой планете. Пальцами он томно изучал линию острого подбородка, блестящими от восхищения глазами опаляя возникшее в чужом взгляде недоверие. Скрипя зубами, Пак таял от переполняющего его нутро оргазма, найдя в сочетании двух абсолютно противоположных ощущений то самое удовольствие, доводящее от эйфории. И Чонгук видит это. Он мечется из одной крайности в другую, намереваясь довести Чимина до сумасшествия. Мокро целуя его шею, освобождённую от воротника тёмного худи, через секунду Чон взмахивает рукой и зажимает ею приоткрытый от частых выдохов рот, слыша сдавленное мычание. Огрубелые пальцы жестоко сдавливают чужую челюсть.       — Я никому не отправлял это грёбаное видео. Но меня бесит, как ты жалко изображаешь уверенность, — шёпотом признался Чонгук, кусая кожу, пылающую от наполняющихся багровым цветом засосов. — А затем дрожишь в моих руках, — прорычал он, чувствуя, как худое колено упирается ему между ног. — Разве такова Похоть? — Чонгук поднял голову, вновь заглядывая в окутанные трепетом глаза. — Я хочу увидеть настоящую тебя.       Чимин вздрогнул, ощутив, будто заряженный револьвер выстрелил ему в грудь, раздробив её насквозь. Оказавшись под властью сбитого дыхания, рассекающего рамки приличия, его хватка вмиг ослабла, и на лице лениво расползлась ядовитая ухмылка. Чимин был зажат, не имея права сбежать, но одновременно с этим был обречён на абсолютную свободу. Чонгук опустил ладонь, бросая на Пака озарённый восторгом взор, и после следующих слов радужка его глаз, разрастаясь, мгновенно окрасила белок в холодный синий оттенок на несколько секунд.       — Так ты любишь грязно? — засиял Пак прежней наглостью, и искры безумия вспыхнули в воздухе.       Он развернулся спиной к Чонгуку, упираясь в стену вспотевшими ладонями, и грациозно, будто просящая кошка, выгнул спину, чувствуя, как хваткие руки в диком экстазе окольцовывают его талию.       — Тогда что насчёт того, чтобы войти без подготовки? Прошу, разорви меня и вытрахай так, чтобы я не смог ходить, — жалобный скулёж был похож на глумление или бред пошлого безумца. — Пожалуйста, сделай это. Я встану на колени и буду умолять. Я сделаю всё, чтобы ты наконец взял меня, — создавая максимальное притяжение между ягодицами и твёрдым членом сзади, Чимин с гордостью услышал одобряющую ухмылку.       — Так-то лучше, — произнёс Чонгук, оживлённо разворачивая к себе Пака, и, больно прижимая к холодной стене, был готов жарко и благодарно целовать его до потери пульса.       Он так ждал столь омерзительной распущенности, ехидных шуток и извращённой фантазии, не умеющей себя сдерживать.       — Знаешь что, Чонгук? — Чимин оторвался от поцелуя, заметив, как тонкая нить слюны оборвалась, и опустил голову, в медленном, но не менее устрашающем темпе начав раздеваться. — Ты первый парень, который будет иметь это тело, — вмиг поднятый взгляд прозрачно-белых, будто ослеплённых, глаз не оставил и следа от человеческого.       Он был коротким, но вполне запоминающимся, чтобы Чонгук замер на секунду и с голодным вожделением посмотрел на чистое, скучающее по хорошему сексу тело, что заманивало его в мрачную бездну разврата. Сказанное было чересчур приятными, чтобы отрицать, и чересчур болезненным, чтобы поверить. Сняв верх, Чимин позволил Чону коснуться горячей, трескающейся от возбуждения кожи. Подушечки пальцев затяжным движением скользнули по выпирающим рёбрам, обводя нежные и чувствительные соски с местами проколов.       — Я хочу тебя, — нетерпеливо простонал Чонгук, пока чужая ладонь давила на его вставший член. — Прямо на моём столе. Сейчас.       Он зажимает голую талию в объятиях, рассерженно рыча в украшенное серьгами ухо. Дьявольская усмешка звучит из уст Чимина, когда Чонгук подхватывает его на руки и без какой-либо жалости опрокидывает на ровную поверхность.       — Блять… Да! Да! Наконец-то, — вопит от счастья Чимин, в непонятных конвульсиях сметая все бумаги и сдирая узкие джинсы с аппетитных извивающихся бёдер. Крупные слёзы благодарности вырываются из уголков глаз, продолжаясь по растянутым от улыбки щекам. — Как долго я этого ждал, — по-хозяйски загребая его размякшее тело в свои объятия, Чонгук — обнажённый и горячий, как раскалённое железо, — с некоторой злобой целует чужую шею. — Да, я весь твой, — он снова стонет, стоит шероховатым губам поцеловать выпирающую венку и влажным, до одури ласковым языком провести вдоль неё до самого подбородка.       Их преисполненные трепетом животы соприкасаются друг с другом, чувствуя, как внутри всё сжимается в неразборчивое месиво из неконтролируемого возбуждения, когда ногами Пак преданно обхватывает узкий таз. И каждая точка касания их обнажённых тел ожогом проявляется на коже. Мускулы Чонгука кажутся тем ядом, который Пак готов испивать добровольно, а сам Чонгук, никак не доходя до насыщения, не может перестать трогать такое нежное и хрупкое тело, сминая его своими жёсткими ладонями. Целуясь звонко и жадно, они не успевают отвечать друг другу и лишь торопливо хватают воздух, переходя в стоны совместного удовольствия.       — Я вижу, как горят твои глаза, — Чимин ложится на спину, развязно облизывая пальцы, и, не сводя хитрющих глаз от вспотевших ключиц, вскоре проводит один из них внутрь себя.       Гибко ёрзая по гладкому столу, он закидывает свою лодыжку на сильное плечо, притягивая к себе.       — Ты кого-нибудь хотел так же сильно, как меня?       — Нарываешься на комплимент? — заулыбался Чонгук, гладя румяные щёки и осторожно вытирая с них капельку слёз от режущей боли внизу. — Я не делаю их, если меня просят, — он оставил трепетный и страстный поцелуй в области солнечного сплетения. — Но скажу, что в первый же день мне хотелось увидеть твою задницу на моём члене.       — Тогда стоило лишь попросить, — будто в приглашающем жесте раздвигая недостаточно растянутый проход, Чимин изгибается в спине, прижимая дрожащие колени к животу.       «Слишком красивый» — как мантру, хаотично повторял Чонгук у себя в голове, не осмеливаясь произнести вслух. Любуясь тем, как Чимин гибко раздвигает ноги и как ноты безумия шалят в его увеличенных зрачках, Чонгук не может сдержаться от того, чтобы не прильнуть ещё ближе и сглотнуть вырывающийся изнутри стон высшего наслаждения. Мягкие ягодицы по-озорному виляют возле паха, умоляюще напрашиваясь на долгожданное проникновение.       — Глубже, Чонгук, — цепляясь ногтями за чужую поясницу Пак пытается ускорить мучительный процесс выжидания. — Ещё, — мокрая головка не спеша вторгается в его нутро. — Ещё, — войдя лишь на половину, Чонгук начинает тонуть в удовольствии.       — Узко, — шепчет тот, и миллионы небесных светил кружатся перед его глазами, резко сменяя друг друга.       Он давит на тазовые кости, мечтая дойти до основания и раздробить Пака изнутри, чтобы затем, собрав по кусочкам его неумолкаемые стоны, забрать их в качестве трофея.       — Ты… — задыхаясь от резких толчков, Чимин чувствовал, как содрогались все внутренние органы. — Ты вправду порвёшь меня…       Жгучая боль разлилась по телу. Красные от ударов бёдра немели между согнутыми руками, что ухватили их с особым наслаждением, а обвитый венами орган, казалось, вбивался внутрь практически до трещин.       — Что? Хочешь, чтобы я ускорился? — ухмылялся Чонгук, не заметив, как возбуждающие стоны перешли в крики и обильные слёзы.       Не позволив чувствительному месту привыкнуть к размеру, Чонгук начал биться бёдрами об чужие, смотря, как увлажнённая головка трясётся в такт частым вздохам. Несильно ухватив любовника за горло, он отчётливо запечатлевал этот сладостный момент у себя в мыслях, намереваясь шрамом вывести его на внутренней стороне кожи.       — Хорошо, малыш, — впервые Чонгук обращается к другому именно так. — Я буду нежнее, — прежняя гордость безвозвратно рушится на осколки, но Чонгук совершенно беспомощен — его правящую голову свирепо срубили прямо во время восседания на троне.       Внутри Похоти не просто море соблазнов — там целый океан грехопадения. Там миллионы частиц, что лучами пронзают органы и порождают тысячи голосов в голове, среди которых множество людских клятв верности, не имеющих и грамма искренности.       Женщины дают обет невинности, а затем до хрипа стонут в постелях мужчин.       Мужчины клянутся в любви у алтаря, а затем языком исследуют промежности другой женщины.       И Похоть прекрасно знает историю каждого. Будучи одним из сильнейших людских пороков, она пропитала сознание людей и вскоре научилась ими управлять. Тем не менее глупо полагать, что грех был создан для испытания человечества. Виной всему не ад и его демоны. Грех был создан самим человечеством. И точно так же людское сладострастие продолжало бесцеремонно рушить божьи законы.       Чонгук прижимает тонкие запястья к столу и наращивает темп. Чимин вполсилы кивает головой с еле слышным: «Да, давай», и вздымает исцелованную Чонгуком грудь, делая длинный вдох. Тот резко выбивает его из глотки, не позволяя Чимину восстановить дыхание, и знаменует начало интереснейшей кульминации. Капли солёного пота разбиваются об плоский, чуть дрожащий от шлепков двух тел живот, и Чонгук плавно обхватывает чужое возбуждение, начав водить по нему рукой.       — Мм, этот вкус, — под пошлый звук бьющихся ягодиц, на которых Чонгуку так понравилось оставлять лёгкие следы от ударов, Чимин сексуально высовывает тянущий вязкую слюну язык и проводит им по точёным скулам. — Вкус того, как ты влюбляешься в меня, Гордыня, — делая особый акцент на последнем слове, Чимин вскрикивает от резвого толчка.       — Заткнись, — Чонгук в полумраке нависшего возбуждения смотрит на чужие гланды, открытые из-за жаркого стона.       Ножка стола трётся об пол, но Чонгук толкается сильнее и быстрее, желая довести Чимина до ментальной смерти. Тот клянётся, что видит красочный мир перед собой даже сквозь плотную пелену слёз, когда Чонгук вбивается в него с такой мощной отдачей, словно от этого зависит жизнь всего человечества. Ничего лучше произойти в мире уже не имело возможности.       Чимин двигает бёдрами, блаженно выдыхает от того, как горячая плоть властвует внутри него. Победно ухмыляется, когда Чонгук не выдерживает и падает к нему с поцелуем. А затем с великой радостью изливается между их животами, марая тёплую ладонь. Чонгук, превращаясь в пепел под бушующим пламенем бешеной агонии, слизывает сперму со своих пальцев, ощущая, как белые капли впитываются в ткани, заставляя организм привыкать к этому чувству, словно к сильнейшему наркотику.       — В меня, — пятками прижимая к себе сильные бёдра, Чимин останавливает сладостный, настолько желанный для Чонгука поцелуй. — Хочу, чтобы ты кончил в меня, — он стискивает зубы и лбом упирается в плечевую кость Пака, с улыбкой гладящего его спутанные волосы.       И действительно поддаётся ему. Вязкая жидкость создаёт хлюпающий звук, когда Чонгук выходит, устало и обречённо упираясь руками в край стола, а затем медленно вытекает из покрасневшего и почти разорванного кольца мышц. Чимин глубоко дышит с Чонгуком в унисон, и от скорого биения их сердец содрогается жаркий воздух кабинета. Чон зарывается лицом в изгиб мокрой шеи, пока ослабленные тела столь крепко обнимают друг друга, словно вместе падают с горного обрыва. Чимин наслаждается тишиной, мечтая остановить этот момент на ближайшее столетие.       — Блять, — немного отстраняясь, Чонгук смотрит на Пака и вдруг теряет голос. — Что это значит?       Он настырно не верит в происходящее. Демон в человеческом обличии, сверкая светом разных глаз, сидит перед ним, коварно ухмыляясь. Он аккуратно поглаживает ошарашенное лицо, не смеющее пошевелиться, и отпечатывает мимолётный заботливый поцелуй на бледной щеке.       — Разве ты не знал? — Чимин притягивает к себе окаменевшие от страха губы, согревая их горячим дыханием. — Теперь ты связан со мной.       Холодные капли пота градом текут по чужим вискам, когда Чимин, будто раскалываясь на две сущности, готов испытать очередной оргазм от того, как в отражении зеркала, стоящего за спиной Чонгука, его левый глаз окрашивается в тёмно-синий. Семя Гордыни внутри Похоти порождает их духовное единство, словно существующие нити судьбы не просто сблизили их — они обвязали их конечности до такой степени, что вызвали уродливые и болезненные отёки.       — Ты специально это сделал? — взбешённо хватая чужую шею, Чонгук начинает душить Пака, больно ударяя его затылком об стол. — Говори!       Вены на его руках проявляются всё ярче, переплетаясь между собой. Тёмная сторона разрывает прежнее равнодушие, отдирая его вместе с кожей, и кровеносные сосуды заполняют белки глаз, превращая нависающего над Чимином парня в его личного палача.       — Думаешь я хочу занять твоё место? — приступ кашля одолевает сморщенного от боли Пака, чья шея синеет и лёгкие медленно сжимаются от нехватки кислорода. — Мне не нужна власть над всеми, Чонгук, — тот не ослабляет хватку даже тогда, когда свежеоставленные Чимином ссадины на его руках начинают кровоточить. — Лишь над тобой.       Через несколько секунд Чонгук позволяет ему дышать, замечая, как грубый след руки отпечатывается на коже, и, жадно глотнув воздух, Пак приподнимается на локтях, до сих пор сохраняя испуг на своём лице. Когда его руки постепенно перестают дрожать, Чон дерзко тянет их на себя, почти выворачивая суставы. Чимин касается его лба, охватываясь мурашками.       — Власть надо мной? — остервенело цедит Чонгук сквозь зажатые зубы. — Разве такой, как ты, может управлять мною? — он сдавил горячие щёки трясущимися от гнева пальцами, желая с раскатистым криками разгромить кабинет.       — Может, — пытается усмехнуться Пак, но давящие на лицо руки мешают ему. — И не говори, что это тебя не заводит.       Чонгук озлобленно откинул его от себя. Казалось, будто нечто инородное залезло в его душу и теперь плотно точило ножи для дальнейшего удара. И пока эта неизвестность разрасталась гигантской тенью за спиной, спереди Чонгука грели тёплые лучи — Чимин покрыл частыми и ласковыми поцелуями обнажённую грудь, сладким шёпотом передавая пережитый восторг.       — Это было бесподобно, — он наконец сокрушил стеклянное безмолвие, чувствуя, как в глаза неряшливо спадают чёрные пряди. — Хотел бы повторить?       Чонгук не просто хотел. Он мечтал жить ощущением того самого удовольствия всё ближайшее время.       — Нет.       — Врёшь, — Чимин зажал его в удушающих своей заботой объятиях, влюблённо улыбаясь и целуя милую ямочку над верхней губой. — Теперь никто не заменит тебе меня.       Пак понимал весь масштаб своего могущества. Он предвкушал те мгновения, когда Чонгук — одержимый развратом — придёт к нему, вымаливая или силой добиваясь близости.       — Тогда ты будешь соблюдать и моё правило, — Чонгук провёл пальцем между упругими ягодицами, ощущая, как шершавый язык облизывает оставленный укус на его ключице. — Если трахаешься со мной, то не смей подпускать к себе других.       — Хорошо, — Чимин обнял сильную шею и, почувствовав лёгкий холод украшающей её цепочки, сверкнул светом молнии в своих зрачках. — Это тело будет принадлежать лишь тебе.                                                                             — Здравствуйте.       — Здравствуй, — женщина в фиолетовом фартуке, накинутом на домашний халат, отдала небольшой контейнер с кимбапом, заправленным кунжутным маслом. — Я так рада, что мой сын подружился с президентом школьного совета.       — Ну мам, — смущённо протянул Чимин, ощущая, как чужая рука плавно погладила поясницу, пытаясь успокоить.       — Да, не волнуйтесь, — Чонгук улыбнулся, вызывая радостную улыбку и у миссис Пак. — Я буду приглядывать за ним, — Чимин недоверчиво покосился на него, вовсе не ожидая такого заявления.       — Очень на это надеюсь, — его мать была на седьмом небе от счастья, когда такой ответственный и умный ученик, как Чонгук, стал частым гостем их скромной квартиры.       — Нам уже пора, — Пак потянул за собой парня, бережливо держащего угощение. — Иначе опоздаем.       — Позаботься о нём, — шепнула она напоследок, когда Чимин по недавно появившейся традиции направился к чужой машине, со скрещенными руками выжидая её хозяина.       — Хорошо, — вежливо ответил Чонгук, делая поклон.              — Ай! — Чимин приложил ладонь к ударившейся об руль макушке.       — Блять, ты не можешь осторожнее? — сквозь глубокие вдохи пробубнил Чонгук, перестав вжиматься трясущимися пальцами в подголовник.       Он достал заранее подготовленную салфетку, пока Чимин вытирал губы и упорно выискивал в бардачке свой блеск с ежевичным вкусом, поворачивая к себе салонное зеркало.       — Я же оставлял его тут, — озадаченно проговорил он, почёсывая затылок.       — Поищи на заднем, — советовал Чонгук, приподнимаясь и громко застёгивая ремень.       Утренний высококачественный минет был неплохой мотивацией заезжать за Чимином перед уроками. Тот, придерживаясь за сидение, ловко потянулся назад, пластично виляя попой возле навешанного серьгами уха. Чонгук вздохнул, с наслаждением прикрывая глаза, и вновь подправил свои идеально выглаженные брюки.       — Нашёл, — Чимин с яркой улыбкой уселся на место, аккуратно проводя по губам прозрачным аппликатором.       Подростки толпились у школы, неохотно разбегаясь по кабинетам, и Тэхён, выжидающий друга у входа в столовку, сурово строчил ему пятнадцатое по счёту сообщение.       — Иди сюда, — резко прошептал Чонгук, выбираясь из лёгкого транса, и бегло осмотрел безлюдную улицу.       — Что? — Пак повернул голову, через секунду ощущая табун мурашек на своём теле.       Чонгук в дикой страсти набросился с опьяняющим поцелуем, слизывая сладкую помаду, и вновь вспомнил столь приятное чувство сплетения тёплых языков. Щёки Чимина ласково сминались под широкой ладонью, а губы нежно размягчались под горячей слюной.       — Пошли. Звонок через десять минут, — тихим тоном проговорил Чонгук, цепляя рюкзак за одну лямку, и молча вышел из машины.       Привкус ежевики остался витать во рту, пока снаружи гудел прохладный ветер. Всё больше сгущались тучи над головой, предупреждая о настигающих дождях. Чимин, держа в руках пальто, захлопнул дверь и спешно положил на язык мятную жвачку. Они без смущения шли рядом, относительно недавно обозначив всей школе свою «дружескую привязанность».       — Уже прошёл месяц, — неожиданно начал Чонгук. — Что ты чувствуешь?       — Пока меня всё устраивает, — Чимин робко улыбнулся, надеясь таким образом сделать Чонгуку комплимент и намекнуть на его прекрасное мастерство в плане постели. — А ты?       — Пока мне достаточно тебя, — немного растерянно ответил он, замечая, как покрасневший Чимин готов запищать от счастья, подпрыгнув на месте.       — Думаю, многие захотят быть с тобой, если я надоем, — Чимин всячески ограждал себя от грызущих мыслей о том, что Чонгук может со временем разбавлять свою половую жизнь связями на стороне.       — И с тобой, — Чонгук отвёл недовольный взгляд. — Хёнджин мне все уши про тебя прожужжал.       Чимин с интересом посмотрел на Чона, надеясь увидеть в нём хотя бы частицу вспыхнувшей ревности, но, казалось, для ненависти Хёнджина у него были и другие причины.       — Ты сказал ему, что спишь со мной? — хихикнул Пак, открывая дверь главного входа и в шуточном жесте пропуская высокочтимого ученика внутрь.       — Хочешь, чтобы потом все вокруг говорили об этом? — Чонгук остановился у лестницы, возле которой пути двух парней разойдутся на следующие семь часов.       Чимин хотел объятий, но кучка учеников в конце коридора мешала исполнить желаемое. Чонгук выжидающим взором окатил его, отчётливо замечая, как сквозь некоторую весёлость Пак старается скрыть волнение.       — Вряд ли мы увидимся вечером. У меня курсы.       — Ну вот, — погрустнел Пак, кусая губу. — Тогда и мне придётся делать уроки, — он выдал слабую улыбку. — Кстати, я хотел сказать, что прошлые выходные были одними из лучших в моей жизни. Когда ты пьяный, ты так хорош в анилингусе…       — Так, всё, — Чонгук в лёгком страхе осмотрелся по сторонам под негромкий смех Чимина.       — Тут никого нет.       — Эй, вы! — яростно крикнули за спиной.       — Кроме него, конечно, — подмигнул Пак.       — Я не понял, что здесь происходит! — Тэхён обхватил чужой локоть и силой прижал Чимина к себе. — Теперь он в моём распоряжении! — в шутку огрызался он на Чонгука, стоящего с каменным лицом.       — Скажи, ты идиот? — приподнял он бровь, и Чимин в очередной раз прикрыл рот от смеха.       — Это сейчас не важно! — Тэхён дразня высунул язык. — Идём, Чимин~и, у нас вообще-то контрольная по математике!       Они начали расходиться, и Пак, отстраняясь от объятий и на миг оборачиваясь к Чонгуку, направил указательный палец на свой телефон. Тот неуверенно залез в карман, увидев, как на главном экране смартфона высветилось непринуждённое: jimin95: ты мне нравишься. 8:27       Чонгук начал задумчиво подниматься по лестнице, пальцами убирая назад каштановые локоны. В понятие «нравиться» Чимин вкладывал несколько другое значение, чем обычно принято ограничиваться. Оно было охарактеризовано лишь наличием страсти, вожделения и качеством сексуальных отношений, а далее от них вытекало всё остальное: совместные секреты, невинные свидания и как бы «вынужденная» привязанность.

jk: я тоже себе нравлюсь. 8:27

jimin95: неудивительно. сходим на обед в кафе? 8:28

jk: у меня есть кимбап. 8:28

jimin95: точно. тогда просто скинь мне денег на еду, я забыл свою. 8:28

jk: бесишь. 8:28

jimin95: заранее спасибо, милый♥ 8:28