Один на один

Как-то Шериф упоминал, что два года проработал учителем в сельской школе, подробности были Ральфу неизвестны, но он предполагал, что Шериф был скорее кем-то вроде трудовика с вечного бодуна, потому что учитель истории, например, ну никак не мог позволить себе такие непечатные выражения, которые разносились сейчас шумным эхом по коридору. Конечно, могло так статься, что атмосфера Дома, нравы здешних подростков и сложная судьба настолько изменили Шерифа, что он позволял себе так орать на воспитанников. Винить в этом, во всяком случае, Ральф его не мог — у него самого и леща некоторые получали сгоряча. В такие моменты казалось, что по иному просто нельзя, но покрывать парней трехэтажными конструкциями, даже если и за дело, казалось Ральфу чем-то похожим на насаждение авторитетов родом из подворотни. — Что случилось? — поинтересовался он, скривившись, будто вляпался рукой в зловонные липкие помои. — Этот вот упырь, — гаркнул Шериф, в очередной раз встряхивая Рыжего, которого, кажется, уже укачало в руках воспитателя, — со своим полудохлым дружком спер из Могильника шприцы! Шприцы, блять! Ральф понимал причину гнева Шерифа: шприцы сами по себе угрозы не представляли, но вряд ли Рыжий собирался с их помощью колоть себе витаминки в ягодичную мышцу. — Я всего три взял, — лениво оправдывался Рыжий. — Трех вполне достаточно, сраные вы торчки! — вопил Шериф. — Никакой я не торчок, — обиделся Рыжий. — Больно надо. — Больно! Ой, больно щас тебе будет! — пообещал Шериф. — Ой, да че ты, — фамильярно фыркнул вожак Крыс на своего воспитателя, — меня попросили, я притащил. Три всего. — Кто? — Шериф закручивал бабочку на шее Рыжего вокруг своей оси, и лицо измученной Крысы становилось все краснее. — Что «кто»? Ральф поморщился от мерзкого хрипа, который вырывался из горла Рыжего, хотелось прекратить это варварское насилие, но он не лез. — Кто попросил? — Стервятник, — выдавил Рыжий. В груди похолодело. Стервятник. Вот уж кто придумает, что делать со шприцами, и отпираться не станет, если его обозвать торчком. Шериф глянул на Ральфа, в его глазах читалось явное облегчение: и тут пронесло. В его группе проблема с дурманящими веществами не стояла так остро — Мертвец выдавал стрекоча, иногда Рыжий, но в целом Крысы больше увлекались членовредительством. Ральф развернулся и торопливо зашагал в Третью, сжав зубы от поднимающейся со дна злости. Перед глазами уже стояли картины, как Стервятник пускает по вене какую-нибудь дрянь, как захлебывается собственной рвотой от передоза, как уезжает из Дома в занюханный реабилитационный центр для подростков, как дохнет в подворотне грязный и упоротый. Ну нет, он сам прибьет глупую Птицу, вот прямо сейчас и прибьет. Дверь в Третью спальню была закрыта, но Ральф и не заметил это, будто собираясь пройти прямо насквозь. Он влетел в нее, даже не притормозив, и та распахнулась и с грохотом врезалась в стену. — Стервятник! — рявкнул Р Первый, будто вынесенной двери было недостаточно, чтобы перепугать до смерти побледневших Птенчиков. Стервятник вздрогнул и выронил что-то из рук. — Черт, — пробормотал он себе под нос и недовольно скривился, поднимая с пола иглу от шприца. — Что за пожар? — он глянул на дверь, которую от удара, кажется, немного повело, а потом перевел взгляд на воспитателя. — Никакого уважения к личным границам. Вы позабыли о приличиях? — Это, кажется, ты кое о чем позабыл, — Ральф угрожающе понизил голос, нависая над сидящим на кровати Стервятником. Он встряхнул бы его за шкирку, как котенка, но Стервятник был почему-то раздет по пояс, поэтому Ральф схватил его за локоть, вызывая недовольное шипение, и вздернул на ноги. Стервятник вновь выронил иглу. — Такой херни я от тебя не ожидал! — тихо проговорил Ральф ему в лицо. Голос его звучал почти спокойно, но Стервятник отлично различал металлические нотки зарождающегося гнева. — Какой херни? — уточнил Стервятник, морщась не то от неприятного слова, не то от боли в руке. — Не прикидывайся дурачком! — Ральф кивнул на валяющиеся на кровати два не распакованных шприца. Рядом стояла склянка с непонятной жидкостью, валялись куски ваты и зачем-то медицинский зажим. Ну ясно зачем — жгут перетягивать. — Колоться удумал? Тебе мало того дерьма, что ты постоянно в себя заливаешь?! Стервятник посмотрел на шприцы, потом на Ральфа, потом снова на шприцы. И фыркнул. Натурально фыркнул — недовольно, разочаровано, будто это все и яйца выеденного не стоило. Ральф почувствовал, как внутри все закипает. Обычно самообладанию Ральфа мог позавидовать любой из воспитателей, некоторые даже называли это пофигизмом. И он никогда не трогал Стервятника, но вот сейчас он был на волоске от того, чтобы влепить ему по лицу. — Вы все не так поняли, — произнес Стервятник. На его лице была такая извиняющаяся полуулыбочка, что Ральф аж заскрежетал зубами от раздражения. — Как тут можно неправильно понять? Ты просил Рыжего выкрасть тебе шприцы. — Просил, — согласился Стервятник, безуспешно пытаясь высвободиться из Ральфовых рук. — Но мне нужны были только иглы. Если хотите, можете забрать шприцы, хотя они в хозяйстве тоже пригодились бы. — В каком еще хозяйстве?! — Ими удобно отмерять жидкие удобрения. — Ты мне зубы не заговаривай! Выкладывай, зачем тебе шприцы! — хотелось тряхнуть его хорошенько, а потом еще. И трясти, пока в эту светлую головушку не придет осознание, что это все перебор, что это опасно, что Стервятник раскачивается на краю бездонной пропасти, что не может Ральф позволить ему соскользнуть туда. И что словами объяснить это тоже не может, потому что тот не слушает, и это просто невыносимо! — Я все расскажу, если вы меня отпустите, — сказал Стервятник. — Вы перепугали всех моих Птенцов. Ральф глянул по сторонам. Конь, бледный, как плитка в туалете, медленно скользил к выходу, хотя Ральф отлично помнил, что тот стоял рядом со Стервятником и с чем-то ему помогал, когда воспитатель вломился в комнату. Ангел нервно грыз ногти, зыркая на них из тени прихожей, а остальные взволнованные Птичьи рожи заглядывали из коридора тому через плечо. Ральф отпустил Стервятника и даже отступил на шаг назад. — Ты почему голый? — спросил вдруг Ральф, будто только сейчас осознавая это. — По той же причине, по которой мне понадобились иглы. Ральф непонимающе нахмурился. От близости полураздетого Стервятника он внезапно смутился и отошел еще на шаг. Он почувствовал, как ярость внутри начала потихоньку успокаиваться, уступая место волнению и адреналиново подрагивающим рукам. Сейчас Стервятник ему все объяснит — или наврет с три короба — и Ральф поверит, ему ведь не нужен героиновый наркоман в группе. Лишняя нервотрепка, плохая статистика, педсоветы, бессонные ночи. Из-за плохой статистики, конечно, не из-за переживаний же об этой лупоглазой Птичке с тягой к саморазрушению. — Говори уже, — потребовал Ральф. Он чувствовал желание уйти поскорее и забыть свою вспыльчивую выходку. Никогда он не позволял себе такого — хлопать дверями, врываясь в спальни, орать на Стервятника, а ведь еще пять минут назад почти презирал за это Шерифа. — Я хотел сделать пирсинг. — Чего?! — изумился Ральф. — Пирсинг, это… — Да знаю я, что это такое, — оборвал его Ральф, и оба на какое-то время замолчали. — Ты за этим отправил Рыжего за шприцами? Стервятник кивнул. Сначала Ральф немного завис — объяснение казалось каким-то глупым и выдуманным — но, подумав немного, Ральф решил, что оно вполне тянуло на правду. Идиотская идея, ненормальная, но если принять во внимание, с кем имеешь дело, то вполне себе в духе этих любителей отверстий. Ральф глянул на изрешеченные сережками уши Стервятника, и его как-то даже подотпустило. Он кивнул. Теперь он чувствовал себя идиотом и даже немного виноватым: повел себя, как параноик, заразился невежеством Шерифа, а мог бы для начала просто спросить. Но разве можно у Стервятника просто спросить и сразу получить прямой ответ? Получается, что можно. — Ладно, — пробормотал Ральф. Он подумал, что, возможно, стоило бы извиниться за свое бесцеремонное вторжение и беспочвенные обвинения, но промолчал. Он собирался было уйти, но осознал, что что-то его смущало. — Так а почему ты голый? — спросил Ральф. — Я хотел проколоть соски, — как ни в чем не бывало сообщил Стервятник. У Ральфа вдруг зазвенело в голове. Он же не ослышался, да? — Ты что, умом тронулся?! — выдохнул он. — А что такого? — Ты в прошлый раз чуть Януса до инфаркта не довел, еще хочешь? — Да не хочу я никаких инфарктов, — закатил глаза Стервятник. — Я просто хочу проколоть соски. — Вот уж нет, я тебе не позволю, — Ральф схватил два оставшихся шприца и сунул в карман. Стервятник посмотрел на него с усталым раздражением. — Вы серьезно думаете, что я не сделаю этого, как только вы уйдете? При всем уважении, вы вряд ли заставите меня передумать. — Да что у вас в головах! — фыркнул Ральф. — Истыкали себя с ног до головы, это нормально, по-твоему? — Не будьте ханжой. — Я не… — Тогда оставьте иглы, пожалуйста. Не хотелось бы пользоваться шилом. — Ты серьезно, Стервятник? — Ральф вновь подошел вплотную и заглянул в накрашенные глаза. — Вполне. Ральф готов был признать, что тут проиграл — запрещать Стервятнику делать в себе очередные дырки он не мог, а делать это стерильной медицинской иглой было, наверное, даже разумнее, чем теми тупыми крохотными иголочками, которыми они вышивали тут салфеточки на досуге. Ральф был уже почти готов сдаться. — Ты собираешься делать это сам, что ли? — уточнил он зачем-то. Стервятник кивнул. — Да, неудобно, — согласился он. — Но Крысиным мастерам я не доверяю. Боюсь, что их понятия об асептике и антисептике далеки от моих требований. — Но это же больно, — поморщился Ральф. — Красота требует жертв. — Какая красота, Стервятник?! — скривился Р Первый. — Давайте не будем. — Ты же себя покалечишь. — Ну а что вы предлагаете? Или, может, хотите помочь? — Стервятник хищно улыбнулся, и Ральфа бросило в пот. — Вот еще! Он сунул Птице конфискованные было шприцы и зашагал к выходу. Уши предательски пылали — он даже представить себе не мог, что вот он, Ральф, будет колоть кому-то соски, кому-то — Стервятнику. От одной мысли ладони потели. Это было страшно и мерзко до тошноты, дико, смущающе и… слишком интимно. Ральф вдруг представил, как Стервятник пыхтит, пытаясь ровно проткнуть крошечный сосок, и в груди кольнуло. Покалечит себя, ну точно! Ральф замер в дверях. — Ладно, — бросил он. — Что? — не понял Стервятник. — А ну брысь отсюда! — шикнул Ральф на Коня и тот засеменил прочь, выкатывая Ангела за порог, а любопытные морды бросились врассыпную. Ральф закрыл дверь, оставаясь со Стервятником один на один. Подумал секунду и щелкнул задвижкой.

***

Стервятник слегка откинулся назад на кровати, опираясь на руки. Ральф стоял напротив на расстоянии не меньше метра и, нахмурившись, раздумывал, с какой стороны удобнее было бы подступиться. Сердце в груди истерично колотилось, а ладони потели; от одной только мысли, что придется проделывать дырки в чужом теле, мутило. Ральф вел внутренний монолог, пытаясь убедить себя, что ничего сложного в этом нет. Однажды его сокурсник пропорол руку осколком стекла, вот тогда была действительно чудовищная рана, и Ральфу пришлось оказывать первую помощь, и ничего, никто не умер. А проколоть сосок — это вообще ерунда, прокалывал же он себе в девятом классе ухо булавкой. Он вновь глянул на уши Стервятника — и этому не впервой. — А зажим зачем? — спросил Ральф, рассматривая блестящий медицинский агрегат, тоже наверняка арендованный у Януса. — Чтобы держать сосок, — пояснил Стервятник. — Но если вы справитесь без него, то пожалуйста. Ральф всерьез задумался: сможет ли он сжать крошечный сосок пальцами так, чтобы еще и иглу туда потом всадить? Какой рукой удобнее взяться? Придется снимать перчатку в любом случае и… В голове зашумело от бешеного тока крови. Малодушно скользнула мысль бросить Стервятника разбираться тут с этим одному. — И откуда только такие познания, — фыркнул Ральф. — Мертвец рассказал. — Ладно, — сказал Ральф скорее самому себе и, схватив зажим, как бывалый коновал, навис над Стервятником. Тот внимательно следил за его руками. Ральф наклонился ниже, облизал пересохшие губы и коснулся груди Стервятника пальцами, аккуратно погладил. Стервятник вздрогнул и сосок тут же сжался в маленькую горошину. Ральф отдернул руку. Он попытался пристроиться с зажимом и так, и эдак, но было неудобно. Он подумал немного и опустился на одно колено. Все равно неудобно. — Черт возьми, — ругнулся Ральф и встал, осматриваясь по сторонам. — Еще и темно, как в склепе. Стервятник смотрел на него своими огромными глазищами, блестевшими каким-то странным пугающим огнем, и терпеливо молчал, покусывая нижнюю губу. — А ну-ка вставай, — велел вдруг Ральф, сгребая все необходимые инструменты и сворачивая их в рулет из полотенца, на котором они лежали. Стервятник удивленно заморгал, но ничего не ответил, поднялся с кровати и послушно потащился за Ральфом к окну, где стоял стол, заставленный грязными чашками и усыпанный крошками печенья. Ральф сдвинул все в сторону небрежным движением, разложил с краю свой скромный пыточный арсенал и кивнул Стервятнику, указывая на стол: — Залезай. Стервятник глянул на него, с сомнением изгибая бровь, и забрался на стол. Ральф немного развернул его к свету и отдернул штору с окна. — Так-то лучше, — заключил он. Стервятник развел в стороны колени, подпуская Ральфа ближе, вцепился в столешницу и нервно дернул плечом, откидывая волосы назад. Ему тоже было страшно — понял Ральф. Ральф торопливо протер проспиртованной ваткой кожу в окрестностях своей мишени и пристроил зажим поудобнее. Стервятник опять закусил нижнюю губу. — Это будет очень больно? — спросил Ральф. — Откуда я знаю, — буркнул Стервятник, впиваясь обжигающим взглядом. — У меня это первый раз. Ральфа бросило в жар, и он почувствовал, как рубашка противно липнет к взмокшей спине. Он взял иглу, всеми силами воли заставляя руки не дрожать. На несколько секунд он словно завис, рассматривая наливающийся кровью сосок, зажатый в металлических тисках, размышляя, не больно ли Стервятнику от этого, и отчаянно пытаясь разобраться, что чувствует он сам. — Постарайтесь сделать ровно, — почти шепотом попросил Птица. Ральф резко выдохнул и, кажется, забыл вдохнуть. Отчаянно матерясь про себя и проклиная все вокруг, он примерился иглой к отметке, поставленной шариковой ручкой. «Надо быстро» — пронеслась в голове мысль, и Ральф резко вогнал иглу в смятый зажимом сосок. Стервятник на секунду зажмурился и тяжело выдохнул сквозь зубы. Ральфа будто обдало кипятком внутри. Он отпустил его и швырнул зажим на полотенце. Игла ровненько торчала из чуть припухшего красного соска. Ральфа мутило, а в голове стоял звон, и ему чудилось, что он до сих пор чувствовал пальцами то сопротивление и хруст, через которые игла пронзала плоть. И то, как слегка выгнулся Стервятник, подаваясь вперед. Ральф несколько раз моргнул, чтобы удостовериться, что не собирается рухнуть в обморок, как нежная барышня. Он смотрел на Стервятника, на его тяжело вздымающуюся грудь, на бледное лицо и с ужасом понимал, что ему сейчас нужно вытащить иглу и сунуть вместо нее похожую на крошечную штангу серьгу. Это все было так чудовищно неправильно — оттого, что он вообще ввязался в это возмутительное мероприятие, оттого, что повернуть назад уже было поздно, оттого, что он хотел, хотел, черт возьми, запихнуть в свежий прокол блядскую серьгу, выжимая из Стервятника этот напряженный вздох еще раз. Ральф не знал, как это делали профессионалы, но был уверен в том, что они причиняли своим клиентам намного меньше боли. Он выматерился уже вслух, он же не садист. Но Стервятник смотрел на него с таким умоляющим ожиданием в глазах, что Ральф понял — нужно заканчивать с этим поскорее. Он вынул плавающую в антисептике сережку; она была значительно толще, чем иголка, будет больно. Ральф пристроил ее к дырочке и надавил. Стервятник охнул и заскрежетал когтями по столешнице. Ральф склонился над ним так низко, что чувствовал запах его волос — что-то травянистое, смешанное с сигаретным дымом — чувствовал его рваное, почти обжигающее дыхание где-то у себя на плече, чувствовал, как Стервятник близко-близко придвинулся к нему, сжимая его бедра коленями. Ральф продолжал вкручивать сережку, покрываясь холодным потом и мурашками по всему телу. Он чувствовал, как его лицо пылало, а руки подрагивали. Он бросил взгляд на Стервятника и его будто током ударило. Стервятник смотрел не на его руки, не куда-либо еще, он смотрел Ральфу в лицо — на его глаза, сосредоточенно сведенные брови, побелевшие от напряжения губы. Ральф быстро отвел взгляд и торопливо всунул серьгу до конца. Стервятник дернулся, хватая воздух губами и прижимаясь к Ральфу еще теснее. Ральф пораженно вытаращил глаза — Стервятник был слишком близко, и Ральф не мог не почувствовать твердый стояк, прижимавшийся к его бедру. Он быстро накрутил шарик на резьбу серьги. — С меня хватит, — пробормотал он. — Второй без меня. Он рванулся было уйти, но Стервятник вцепился в руку. — Нет, — выдохнул он, медленно моргая и размазывая тушь выступившими слезами, щеки горели ярким румянцем. — Вы должны закончить. Ральф чувствовал, как член Стервятника пульсирует, прижимаясь к его ноге. Ральф смотрел на него, на его пылающие сухие губы и чувствовал, как кружится голова и подгибаются ноги, как все тело горит, а внутри все сильнее скручиваются тугие канаты. Он попытался сглотнуть пересохшим горлом, но ничего не вышло. Тогда он протянул вдруг руку и коснулся только что проколотого соска, поддевая маленький металлический шарик ногтем. Стервятник глухо застонал и подался ему навстречу всем телом. — Стервятник, ты… — Пожалуйста, — прошептал Стервятник, и этот шепот заполз горячей змеей Ральфу в самую глотку. Ральф закрыл глаза, пытаясь вспомнить, какого хрена он творит, но он не слышал свои мысли, только дикие барабаны, которые колотили в голове зашкаливающим пульсом. Он попытался досчитать до двадцати, но сбился, не дойдя даже до трех. Он не может этого сделать, просто не может, это все безумие какое-то! Ральф стянул перчатку с левой руки — к черту проклятый зажим.