We'll make it. Together

Мью нечасто снятся кошмары. По крайней мере, не настолько часто, чтобы это начало представлять собой проблему. Как, наверное, и большинство людей, он падает иногда в собственных снах. С высоких зданий, что устремляются выше облаков, и с крыш не разглядеть земли. С горных вершин, укутанных снежными шапками, где воздух разряжен настолько, что окажись там наяву, лишишься сознания, если прежде не умрёшь от переохлаждения. Бывает, после просмотра какого-нибудь фильма ужасов, что он не очень-то жалует, ему снится, как он становится жертвой маньяка. Или монстра, очень напоминающего того, что стращал главных героев на экране и вызывал скорее смех, чем страх. Многие сны настолько сюрреалистичны, что наутро даже вспоминать их смешно. Хотя чаще всего они стираются из памяти ещё до полноценного пробуждения. Как бы то ни было, все эти кошмары объединяет одно — они нереальны и никогда таковы не станут. В этом их прелесть. С тем кошмаром, что Мью видит в последний год, всё иначе. Этот действительно пугает. Пугает так, что он вскакивает посреди ночи в постели, дыша, как загнанная лошадь, озираясь по сторонам в попытках разглядеть в темноте очертания собственной спальни и осознать, что это был лишь сон. Разбуженный тихим вскриком Чоппер стучит крохотными лапками по ламинату, стремясь поскорее добраться до хозяина. Его мокрый нос, чуть шершавый язык и пушистая шерсть, что так приятно ощущается под ладонью, позволяют вдохнуть полной грудью и вернуться в настоящее, реальное. Из паутины ночных грёз, доводящих до исступления. Каждый раз в этих кошмарах он видит Зи. В разных местах, в разной одежде, с уложенными по-разному волосами. Неизменны в этих снах лишь две вещи. Он всегда прекрасен. И всегда оставляет Мью. И нет никаких утомительно долгих объяснений, оправданий, попыток прояснить ситуацию. Он всегда произносит, как мантру, два слова прежде, чем повернуться спиной и раствориться в сизой дымке предрассветного тумана. «Я устал». Эта короткая фраза, мало что значащая без контекста, выворачивает душу Мью наизнанку, даже в существующем за пределами реальности мире, протыкает нутро сотнями раскалённых игл и сжигает дотла. Ему по-настоящему страшно от своих кошмаров впервые в жизни. Ведь впервые в жизни они имеют все шансы сбыться наяву. Они оба безусловно знали, что будет тяжело. Что несовпадающие расписания будут выматывать и морально, и физически. А действующие контракты, связывающие по рукам и ногам, не позволят видеться так часто, как того хотелось бы. Но что такое подобные трудности, когда от одного лишь мимолётного взгляда на человека у тебя сбивается сердечный ритм и подгибаются колени? Они пересеклись случайно на одном из множества фэшн-мероприятий, на которое Мью пришёл в статусе уже известного в своей стране актёра, а Зи делал первые шаги в мире кино. Им стоило лишь встретиться глазами в коридоре на полпути к гримёркам, да представиться друг другу, в нетипичном для тайцев жесте пожав друг другу руки, и этого оказалось достаточно, чтобы впечататься в память и вплавиться в душу на многие месяцы вперёд. Сегодня Мью вновь спит один. Зи пропадает на съёмках почти до пяти утра, а потом валится с ног от усталости так, что Пи’Аоф фактически на себе дотаскивает его до дома и укладывает в кровать. Мью знает это. Более того, он сам в подобных ситуациях оказывается из недели в неделю, иногда готовый заснуть едва ли не стоя. Они оба знали, на что шли. Знали, что менеджеры и спонсоры как нечего делать оторвут им головы, если в масс-медиа появится хотя бы прозрачный намёк на то, что их что-то связывает. Выливается это в возможность оставаться наедине в лучшем случае раз в неделю, когда не нужно бежать на съёмки, фан-встречу или промо-эфир для очередного спонсора в инстаграме. Один день в неделю, когда они могут сбросить маски и побыть сами собой, друг перед другом. Они и любовью занимаются не каждый раз, стоит увидеться — временами даже на это не хватает физических сил после напряжённого графика. Но Мью не испытывает никакого дискомфорта по этому поводу. С Зи умопомрачительно хорошо просто сидеть рядом. Обниматься под тёплым пледом, слушая его ровное дыхание, чувствуя, как его пальцы мягко поглаживают бедро. В этих прикосновениях нет ни капли пошлости или провокации, он делает это потому, что ему нравится ощущать кожу Мью под своей рукой. И это делает Мью, наверное, самым счастливым человеком на милю вокруг. Оттого и страшат эти сны, как ничто и никогда раньше. Ведь Зи не из тех, кто делится своими переживаниями в открытую и может честно признаться в том, что его гложет что-то. Он просто не умеет говорить о своей боли, подсознательно боясь, что его не воспримут всерьёз, и это чуть-чуть разбивает Мью сердце. И он учится читать Зи по глазам. Для него это не так-то легко, если честно, — он никогда не считал себя склонным к эмпатии, скорее наоборот, порой он жестоко ошибался в эмоциях людей. Однажды это сделало ему чертовски больно. Но Зи — другой. С ним, один на один, когда вокруг нет больше ни одной живой души, кроме Чоппера, парадоксально сильно привязавшемуся к любовнику своего хозяина, — другой. Он действительно говорит взглядом. Безмолвно открывает свою душу, показывая, когда ему плохо до желания выть, и когда ему хорошо до головокружения. Он не боится быть настоящим рядом с Мью, напротив, охотно даёт читать себя, выражая крайнюю степень доверия. И это заставляет Мью чувствовать себя особенным. Но сковывающий лёгкие липкой обжигающе-холодной коркой страх после каждого «я устал» из его сновидений, произнесённого вкрадчивым, по-настоящему измотанным голосом, не становится меньше. Нет, он крепнет всё больше раз за разом, вынуждая едва ли не дрожать перед очередной встречей, что в мрачном воображении Мью рисуется как потенциально последняя. Они не обсуждают статус своих отношений, не озвучивают своих мыслей о них. И Мью понимает, что, в определённом смысле, они попадают в разряд «ненормальных». Правда, ему наплевать на это. Он уже давно определился для себя, что стерпеть готов трудности, усталость, необходимость прятать лицо за очками и капюшоном толстовки, чтобы его не узнали, потому что это того стоит. Зи стоит любых трудностей, несколько часов рядом с ним дарят покой в душе, какого Мью прежде не ощущал ни с кем. Только вот он по-прежнему не знает, чувствует ли Зи то же самое. Готов ли он так же терпеть столько, сколько потребуется, и выдержит ли это огромное давление?.. Он никогда не рассказывал Зи о своих кошмарах, что за последние полгода изводят его всё чаще. Мью думает, что любимый человек и так испытывает достаточно эмоциональной нагрузки, чтобы тревожиться ещё и этим. Раз за разом он пытается успокоить себя самостоятельно. Играет на гитаре, сочиняя новые песни, смотрит телевизор, не вдаваясь особо в происходящее на экране. Пару раз пробовал даже отжиматься, чтобы измотанность достигла того уровня, когда разум отключается как по щелчку пальцев. Он старается, искренне старается справиться в одиночку. Однако у всего есть предел. Мью и сам не знает, что им движет, когда берёт с прикроватной тумбочки смартфон и открывает переписку с Зи в Line, отмечая про себя, что тот онлайн, а значит, до сих пор не вернулся с площадки домой. Он как будто не думает вообще, когда чуть дрожащими пальцами набирает в текстовом поле предложение и, не позволяя себе задаться вопросом, стоит ли, нажимает кнопку «отправить». «Кажется, я разучился засыпать без тебя» Лишь прочитав его ещё раз, горько усмехается тому, насколько, должно быть, жалко это будет выглядеть для Зи, и даже порывается удалить его, пока оно не прочитано. Однако одна галочка сменяется двумя быстрее, чем он принимает решение. Мью перебирает в голове варианты того, каким может быть ответ. Шаблонным, вроде «постарайся уснуть»? Романтичным — «я тоже скучаю»? Или его не будет вовсе? И самым реальным кажется третий, потому что проходит одна минута, две, три — и ничего. Возможно, он занят сейчас и не может ответить, утешает себя Мью, но кошки на душе всё равно начинают точить когти вдвое усерднее. Наверное, он только что всё испортил… Горестные размышления прерываются оповещением о входящем. Голосовом сообщении. Мью смотрит на дисплей с лёгким изумлением и поначалу даже побаивается его запускать. Но, отвесив себе мысленно затрещину за то, что позволяет себе так думать о Зи, который ни разу не давал повода в себе усомниться, включает. До его слуха доносится низкий, чуть хрипловатый, бархатный обволакивающий голос. Такой родной и тёплый. Зи поёт. На самом деле — поёт. Негромко и как-то… трепетно. Мью не знает этой песни, не слышал её никогда прежде, и совсем не понимает, о чём она, потому что это явно не тайский язык. Вероятней всего, корейский. Но она звучит так нежно и успокаивающе, будто колыбельная маленькому ребёнку, который не может уснуть. Впрочем, в какой-то степени, так и есть. Мью кажется, что он и дышать-то перестаёт на всё то время, что вслушивается в любимый голос, и его постепенно отпускает. Тиски, сжимавшие сердце, расслабляются, а потом ощущение болезненной тяжести исчезает вовсе, позволяя вновь почувствовать себя живым. Нужным. Дорогим. Он пропускает момент, когда Зи на записи перестаёт петь, погрузившись в сладкую полудрёму. Но приходит в себя моментально, стоит разуму осознать негромкие слова, доносящиеся из динамика телефона. — Надеюсь, это хоть как-то поможет тебе заснуть. Я бы всё отдал, чтобы сейчас быть рядом, но… — позади слышится какой-то шум, вроде кто-то зовёт Зи по имени, — чёрт, пора идти, мы ещё не закончили. Люблю тебя, Мью. Сердце пропускает удар, а к горлу словно подступает комок. Ещё добрых пять минут Мью невидящим взглядом смотрит в экран телефона, вновь и вновь прокручивая в голове эти три слова. «Люблю тебя, Мью». Не так уж часто они говорят это друг другу напрямую, предпочитая выражать свою привязанность в касаниях, поцелуях, объятьях. В приготовленном, пусть и на скорую руку, завтраке, оставленном на столе, потому что «хотя бы раз в неделю нужно есть по-человечески». В спрятанных в карман сумки шоколадных батончиках, чтобы было чем перекусить на бегу. Во множестве других мелочей, кажущихся незаметными во многих других ситуациях. Именно поэтому так ценны эти слова сейчас, произнесённые вполголоса, ласково и мягко, неважно, что лишь в сообщении. Мью устраивается поудобнее в постели, прижимая к себе соседнюю подушку, на которой спит обычно Зи и до сих пор хранящую тонкий аромат его шампуня, и, прежде чем погрузиться в долгожданный, умиротворённый, сон, записывает короткий, но такой необходимый ответ. «Я тоже люблю тебя, мой Нонг’Зи». Они справятся. Вместе.