***
Сегодня был относительно сложный и загруженный день. Вся компания стояла на ушах из-за подписания одного важного контракта, который они, в конечном счёте и благодаря Киришиме, благополучно получили. Эйджиро успел пропустить себя через настоящую мясорубку, пролить сто нервных холодных потов, несколько раз откинуться в мир иной на собственном кресле главы отдела и снова вернуться в мир живых, с натянутой улыбкой. Просто босс компании, с которой они заключали договор об общих акциях, оказался той ещё скотиной. И драл он их на протяжении недели, имея во все щели, откровенно говоря. Всё не хотел подписывать, ссылаясь на то, что контракт какой-то мутный и попахивает враньём, из-за чего Эйджиро, со всей своей командой, пытались активно переписывать и стирать половину приписанного, при этом заменяя немного другими словами, которые в глаза так бросаться не будут. Смущать этого остолопа не будут при подписании! В конечном счёте все вышло в их пользу, и этот глупый мужик подписал. Весь офис выдохнул спокойно, будто камень с души упал. От чего все активно и организованно решили устроить внеплановый корпоратив. Вышло все абсолютно спонтанно, Киришима ничего не понял даже, как его уже затаскивали в дорогой бар на последнем этаже рядом находящийся высотки, с прекрасным видом на всю Японию. — Хорошо поработали! Теперь и выпить можно! — подымаясь со своего места, громко выкрикивает Каминари и высоко поднимает стакан, делая тост, а после чего выпивая все содержимое стакана залпом. Киришима даже не удивился, когда Денки пьяно пошатнулся и уселся обратно, начиная что-то активно обсуждать с рядом сидящим человеком. Его, как главу отдела, усадили в самое начала стола и уже успели пихнуть в руки толстостенный тюльпановый бокал с дорогущим шотландским виски. И только Киришима успел отпивать, медленно потягивая приятный на вкус напиток, обжигающий горло, как ему снова подливают и улыбаются, и лишь одними глазами так активно сообщают, что сегодня можно. Ведь все знают Киришиму, как заядлого зожника, сидящего на протеине и проводящего своё свободное время в спортивном зале за тяжёлыми нагрузками. Его слишком быстро вынесет с одного бокала, чего он неимоверно боится. — Ну вы чего, босс, сегодня такой праздник, а вы не пьёте! — выкрикивает с другого конца стола Денки, при этом активно махая своим стаканом в разные стороны, ещё немного и он благополучно полетит на пол, разбиваясь в дребезги и придётся напрягать персонал. — Правда, Киришима-сан, сегодня можно расслабиться, — тихо подтверждает рядом сидящий Мидория, который осторожно улыбается ему, как всегда. — Не очень люблю напиваться до упаду, Мидория-сан, мне и этого стаканчика хватит, — мягко улыбаясь в ответ, говорит Киришима, при этом выпивая глоток из своего бокала, чувствуя, как дорогой напиток согревает горло. Мидория лишь кивает на его ответ и отворачивается к рядом сидящей Урараке, которая активно дёргает парня за рукав пиджака, заставляя закусывать. Киришима на это лишь вздыхает и, от небольшой скуки, начинает оглядывать зал. Высокие потолки выглядят величественно, а панорамные окна лишь добавляют дороговизны в копилку бара. Весь интерьер выполнен темным дубом, что, правда, выглядит дорого. Мягкий приглушённый свет, отливающий больше в оттенок жёлтого и огромная барная стойка, с большим ассортиментом различного алкоголя. Хороший бар, да и персонал приятный. Их огромную компанию сразу же улыбчиво встретили и усадили за вместительный столик, сразу же предлагая напитки и закуски. И он даже не замечает дрогнувшей руки Мидории, которая медленно заполняет его бокал напитком. Денки, тихо шикающего на него и усмехающегося Тодороки. Киришуму настолько сильно увлек интерьер, что он даже не понял, когда напиток закончился, а голова начала кружиться, будто он ловит вертолёты, а потом будет бегать за белочкой. Вот, всего один бокал, а он уже в откровенно в говно, и хочется еще. Больше эйфории. Он лишь недовольно посмотрел на пустующий бокал и хмуро посмотрел на всех, заставляя рядом находящегося Изуку содрогнуться, ведь он считай соучастник. Киришима молча начинает выискивать бутылку шотландского виски, а после, злобно стрельнув взглядом на закуску в виде сыра, резко поднимается, не забывая пошатнуться. — Киришима-сан, вы куда? — пугливо спрашивает Мидория, смотря снизу вверх. — Я, — немного заминаясь, говорит Эйджиро, и в голове всплывает картинка бара и его ассортимента, — я к бару. И он, осторожно переступая с ноги на ногу, идёт по направлению к бару, сразу же заприметив потирающего стопку бармена. В голове так приятно пусто, лишь от одного бокала. Хочется ещё, потому что мозг уже не соображает толком, лишь требует пополнения давно потерянных запасов спиртного в организме. Раньше, когда он был молодым и здоровым, постоянно напивался до беспамятства, а после жалел о своих поступках по пьяне, но все равно продолжал пить с друзьями и веселиться до упаду. Отвисал в караоке, пил в подворотнях или парках, держа бутылку в черном неприметном пакете. А потом резко бросил, начиная вставать на ноги. Но сейчас детство ударило в голову. Весь коллектив, на секунду затихший, провожает красноволосого взглядами, и кто-то даже успевает насмешливо хихикнуть ему в след, но Киришиму это не слишком волнует. — Всё, считайте мы его потеряли, — хихикая говорит Денки, провожая своего босса взглядом, после чего снова отвлекаясь на любимый дружный коллектив и, шаловливо сверкая глазками, произносит: — что ж мы сидим, сегодня бухаем! Киришима краем уха слышит это и усмехается сам себе, уже усаживаясь за высокий стул барной стойки. Бармен приветливо улыбается ему, и, откладывая своё очень продуктивное занятие в сторону, опирается на стойку и мило спрашивает у клиента: — Какие будут пожелания? Киришима, не раздумывая, отвечает: — Что покрепче. И он пьёт, бокал за бокалом, даже не помня, сколько успел поглотить в себя спиртного. Давно он так не веселился, по тихой грусти сидя вдалеке от собственного коллектива, который тоже уже давно откровенно в говно. Денки постоянно успевает что-то пьяно прокричать своему боссу, на что он уже даже не отвлекается, лишь медленно потягивает приятный напиток, отдающий горечью на языке и согревая органы внутри своими градусами. А бармен всё подливает, стоит только Киришиме кивнуть головой, даже немного слушает его редкие пьяные бредни, совсем не запоминая, что говорит очередной клиент. Киришима вдруг вспоминает, что он вроде здоровый образ жизни ведёт, что завтра, по планам, спортзал, а не лежание в кровати, чтобы отойти от своей пьянки и давно забытых ощущений. В голове сейчас так приятно пусто, что даже делать ничего не хочется, особенно думать. Ему двадцать семь лет уже стукнуло, а он тут отпивает наконец-то подписанный контракт. Чувствует даже себя немного жалко, ведь сдался и, в конечном итоге, выпил. — Кацуки-кун, я же вроде говорил тебе не приходить, — вдруг подаёт голос бармен, до этого лишь кивающий на Киришимины бредни. И тут в нос ударяет до одури приятный запах. Омега. У Киришимы каша в голове, он не соображает от слова «совсем», лишь чувствует приятный аромат. Такой нежный и чуткий, сразу влюбляющий в себя. Странный и неординарный микс мяты и зелёного чая, смешанного с лёгкой ванилью, что приятно обволакивает лёгкие и заставляет дышать чаще, быстрее, лишь бы почувствовать ещё больше. Хочется уткнуться в этот запах, лизнуть и перекатить на языке, прочувствовать и обнять настолько крепко, что кости рёбер жалобно хрустнут под этим натиском. Он не может связать и слова, лишь лениво поворачивает голову и пытается ухватиться своими рецепторами за приятный запах. Альфа внутри сразу же активно даёт о себе знать, начинает яростно вилять хвостом и скрестись о стенки рёбер, пытаясь достучаться до затуманенного, одновременно алкоголем и приятным запахом, разума хозяина. Что это его, только его и ничьё больше, но Киришима не понимает, он лишь тяжело вздыхает, заставляя запах поглотить свои лёгкие от и до. — И что? Я клиент, а ты должен обслуживать клиентов! Не будь мудаком и налей за счёт заведения, — агрессивно отвечает обладатель этого великолепного микса вкусом. Киришима пытается разглядеть этого человека, но в голове туман и глаза будто заполонило прозрачной пленкой. Он лишь видит очертания сидящего рядом, буквально через стул, человека и чувствует его запах. Запах омеги, прекрасной и такой шикарной омеги, что пальцы на ногах поджимаются и коленки дрожат. — То, что тут работает твоя мать не даёт тебе никакого права так со мной разговаривать, это во-первых, — доступно объясняет омеге бармен, на что сидящий рядом уже хочет возразить, но его успевают заткнуть, так же размеренно продолжая: — а во-вторых, ты несовершеннолетний. — Какой ты противный, жесть, — недовольно цокает, как понял по его голосу Киришима, паренёк. — Налей хоть колу, можешь с виски, — от безысходности уже говорит парень, и разваливается на маленьком барном стуле. Он начинает крутить голову из стороны в сторону, осматривая обстановку, пока перед его лицом не ставят стакан с колой, не забывая про милую розовую трубочку в комплекте, от чего парень брезгливо морщится, но все равно пьёт. А потом эта некая, так вкусно пахнущая, омега замечает Киришиму и глаза начинают сканировать человека перед собой, который устало и одновременно удивлённо смотрит в ответ. Парень что-то для себя подмечает и, ухмыляясь, вальяжно поднимается со стула и садится рядом, от чего Киришиме становится легче его рассмотреть. Копна растрепанных блондинистых волос на голове заставляет появиться желанию зарыться в неё рукой, медленно оттянуть и засадить парню по самые гланды, но Киришима яростно откидывает эту идею в сторону. А потом взгляд медленно спускается от миловидного личика омеги к его фигуре, которая обтянута в узкие черные джинсы и растянутую, видно потасканную, серую толстовку, с каким-то неизвестным светлым пятном на кармане. Киришима немного недоумевает, когда поднимаясь взглядом обратно к лицу, застаёт, как пара красивых глаз устремлена прямо на него. И смотрит паренёк заинтересованно, при этом говоря: — Привет. Киришима напрягается всем телом и старается скрыть своё, как всегда не вовремя, появившееся смущение на лице. Странный парень какой-то, так смотрит, будто с желанием. Будто обычно не омег трахают, а он всех вокруг, заставляя подчиняться и падать на подгибающихся коленях к его ногам. И этот взгляд алых глаз, напоминающих красивые рубины, которые смотрят с обожанием и похотью прямо сейчас, и запах, и милое лицо, которое немного смахивает на детское — всё это заставляет альфу внутри него напрячься и стать настоящим хищником, а не какой-то тряпкой, ни на что не способной. Бармен, стоящий за стойкой, устало смотрит на эти искры между ними, как паренёк разглядывает его потенциального клиента, как этот же клиент взглядом поглощает эту милую омегу, и прекрасно понимает, что сейчас Кацуки, в своей обычной манере, заманит мужчину в свои сети и словит на крючок. Мужчина даже не удивляется, когда омега медленно наклоняется к одиноко выпивающему офисному планктону и тихо шепчет на ушко, прижимаясь при этом ближе, сокращая расстояние между ними, опаляя горячим дыханием и заставляя вздрогнуть от одних лишь слов: — Не хочешь повеселиться сегодня? Даю гарантию, тебе крышу снесёт… И у Киришимы уже голову сносит, от одного лишь томного шёпота и горячего дыхания, парень ещё успевает сладко лизнуть кончиком языка мочку уха и глубоко выдохнуть, только потом отстраниться. Голова у Эйджиро сейчас забита лишь схватить-и-трахать, долго и жёстко, чтобы кричал, тёк паренёк, как сучка прямо, чтобы до потери пульса и сознания. А сладкий аромат омеги лишь подливает масла в огонь, заставляя неконтролируемо выпускать свои феромоны, от чего мальчишка пугливо ёжится рядом, но все равно прижимается грудью к напряжённой руке. Эйджиро совсем не осознает что делает, когда хватает маленького на вид парня, совсем хрупкого, за предплечье, заставляя подняться вместе и охнуть от удивления, а потом расплыться в улыбке. Рыбка на крючке. Он быстро кидает крупные купюры на барную стойку и коротко кивает бармену, молча говоря глазами «спасибо за вечер». Он совсем не думает ни о чем, когда тащит за собой парня на выход из бара, который всё пытается что-то сказать, но Киришима будто не слышит. Голова забита другим. Валить и трахать. Киришима забывает абсолютно обо всём: о пьющих коллегах, которые удивлённо провожают взглядами быстро выходящую парочку во главе с их боссом; о том, что он вроде джельтельмен и секс у него стоит в планах только после свадьбы; о том, что завтра по планам в зал; о том, что ему уже стукло двадцать семь, а ведёт он себя, как малолетка во время гона. И это всё будоражит, кровь в венах закипает, стоит лишь воздух вдохнуть, который будто запахом ванили пропиталась окончательно. Киришима даже имени этого бедного парня не знает, а уже запихивает хрупкое тело омеги в такси и называет водителю, почему-то, не адрес ближайшего мотеля, а свою квартиру. Парень лишь удивлённо хлопает глазами, смотря то на напряжённого Киришиму, то на водителя, но такое ощущение, что подобная ситуация его совсем не смущает. Нисколько. Будто переживал уже сто раз, как его хватает какой-то левый мужик и везёт к себе домой, чтобы жёстко трахнуть. А Киришима сдерживает себя изо все сил, чтобы прямо в такси не накинуться на этого омегу, который так и манит. Этот обволакивающий абсолютно весь салон машины запах, пробивающий лёгкие, как стрела. Острые ключицы, которые видны из-под растянутой толстовки, которой, словно пятый десяток пошёл, настолько она потрёпанно выглядит. И прижимается же ещё, всем телом, ноги вместе сводит, заставляя смотреть на хрупкие коленки, появляется желание руку положить и погладить. С нажимом, чтобы раздвинул пошире свои ножки. Всё. Мысли ушли не туда, Эйджиро их совсем не контролирует. Но сейчас желание голову затопило, словно потоп из возбуждения вперемешку со странным желанием обладать. Подчинить, прибрать к рукам и больше не отпускать. Киришима смотрит на омегу сверху вниз, как парень чуть ли не мурлыкает, когда прижимается к нему ещё сильнее. И выглядит пацан лет на пятнадцать, лицо чистое и гладкое, а кожа матовая, словно бархатная, глаза с пышными светлыми ресницами так и блестят похотью и азартом от всего происходящего. Ему это нравится. Он доволен ситуацией. Но Киришима так и не знает его имени. И это беспокоит. Но альфа мгновенно забывает обо всём, когда водитель останавливается около его дома, осторожно поглядывая в зеркало заднего вида. Он напрягается, когда Киришима глазами стреляет в ответ, ведь видит, как водила на омежку смотрит. Выходя, он кидает деньги на сиденье и грозно говорит «без сдачи», а потом вытягивает за собой омегу. После чего мысли снова теряются, уходят в никуда, потому что ладони чувствуют жар чужого податливого тела. Киришима чувствует мягкие губы на своих, как они нежно облизывают, а юркий язычок проникает в рот и обводит по кругу кромку острых зубов. Они даже свет не успевают толком включить в квартире, сразу вваливаются и теряются в пучине страсти и наслаждения. Омега льнёт под прикосновениями, разрешает трогать где угодно и как угодно. И Киришиме нравится такая покорность, он, как альфа, балдеет от этого. Эйджиро думает, что нужно взять себя в руки и сделать всё, как полагается приличному альфе. Он думает о каком-то сраном этикете и культуре во время секса. И это настолько глупо, ведь он подцепил этого мальчишку в баре, даже не зная его имени, и утащил к себе. А воздух вокруг будто накаляется от возбуждения, кружащих феромонов и сладкой ванили, вперемешку с мятой и зелёным чаем. И это пьянит жестче того шотландского виски, который он успел выпить ещё сидя за одним столом со своими коллегами. Парень жалобно мычит в поцелуй, ведь Эйджиро успевает случайно прокусить его губу, слишком сильно задумываясь. Просто голова медленно проясняется, и ясность ума возвращается на свое законное место, накатывая со странными мыслями, которые смешались в один комок и его теперь не распутать. Пелена алкоголя почти сошла на нет, но он все равно продолжает шарится руками по оголенной пояснице, залезая все больше под растянутую толстовку. Киришима нехотя открывается от чужих губ и слышит пошлое причмокивание со стороны парня, который прижимается все ближе, совсем не оставляя воздуха между их телами. Эйджиро, нахмурившись, смотрит в чужое лицо, которое покрыто пунцовым румянцем, а когда-то красные, похожие на два красивых рубина, глаза, затопил черный зрачок. На его костюме появляются складки, ведь паренёк цепляется за него, как может, потому что коленки подгибаются из-за этого альфы, из-за его давящего запаха мускатного ореха и корицы. Парень снова тянется за желанным поцелуем, но его останавливает ладонь, Киришима вдруг проснулся от долгого пьяного сна: — Как тебя зовут? — тихо спрашивает мужчина, смотря на парня всеху вниз. Мальчишка на эти слова лишь непонимающе хмурится. — Какая разница, тебя не это сейчас должно волновать, — говорит в ответ омега, при этом тяжело дыша, и ухмыляясь, пропускает свою руку меж их телами и сжимает в ладони выпирающий бугорок на штанах Киришимы, от чего мужчина воздухом давится — не ожидал он такого. — Просто скажи своё имя, мне интересно, — снова пытается Эйджиро, но в ответ получает лишь сдавливание в паху и наглую усмешку на лице. — Мы сейчас трахаться будем, а не фамильярничать, господин Альфа. Почему-то это выводит из себя, настолько, что мужчина молча и резко хватает парня, поднимая к себе на руки, от чего омега только и успевает тихо пискнуть и хвататься за широкие плечи. Они идут по направлению к спальне, ведь Киришима джельтельмен, в конце концов. Не будут же они трахаться в коридоре, сообщая всем соседям о их игрищах. Омегу грубо кидают на мягкую кровать — которую Денки называет «траходром» — и Киришима сразу же наваливаться сверху, затыкая поток гневных ругательств одним поцелуем. Омега мгновенно успокаивается и устраивает свои руки на чужой шее, притягивая ближе. Больше контакта значит, вот как он любит? Ладно, Киришима понял. И он снова разрывает поцелуй, только теперь усмехаясь, когда видит, в каком положении находится омега: подмятый под себя, возбужденный и взвинченный от всех нахлынувших эмоций. — Имя, пожалуйста, — вежливо говорит Киришима, сидя сверху на нём и прижимая к постели всем своим весом. Омега дышит тяжело, хмурится постоянно и выглядит максимально недовольно, потому что не получил того, что хотел. — Зачем тебе? Это перепихон на одну ночь, смысл тебе знать моё имя? — тяжело говорит омега, постоянно прерываясь на глубокие вздохи. Он весь красный, как помидор, дышит тяжело и мужчина чувствует, как его возбужденный член упирается ему в ногу. На подобные слова Киришима лишь фыркает и наклоняется ближе, опираясь на руку, которая находится около головы маленькой беззащитной омеги и ловит его взгляд. — Просто я хочу шептать тебе на ушло твоё прелестное имечко, когда сейчас поставлю на колени и засажу на всю длину, от чего ты мило прогнешься в спинке и, плача, будешь умолять меня трахать тебя сильнее, — шепчет Эйджиро прямо в губы, и видя, как с каждым словом омега краснеет ещё сильнее, сливаясь с цветом своих глаз. — Кацуки. Кацуки Бакуго, — тихо выдавливает из себя паренёк и вновь заливается краской смущения, сразу же отворачиваясь от ухмыляющегося Киришимы, который получил своё. И альфа принимается раздевать маленького омегу по имени Кацуки, который сразу же помогает стянуть с себя серую толстовку и откинуть её куда-то в сторону. Он прогибается под каждым прикосновением, даже не вздрагивает, будто привык. И это немного настораживает, но не настолько сильно волнует, когда Киришима полностью стягивает с Бакуго одежду и любуется на его маленькое, худощавое тельце. Будто из фарфора состоит, такой хрупкий, что, кажется, будто в ладошку поместиться и стоит лишь сжать посильнее — сломается пополам. А кожа у парнишки оказывается гладкая, немного смуглая и правда, как шёлк, приятная на ощупь. И когда на очереди идут милые белые боксёры, которые уже давно пропитались естественной смазкой, Кацуки резко вскакивает со своего места и заставляет перевернуться Киришиму на спину. Он не против конечно, но думал, что удовольствие доставлять будет он, а не ему. Омега уверенно перекидывает через него ногу и победно ухмыляется, сидя сверху, будто выиграл в этой маленькой войне. Парень медленно расстегивает одну пуговичку за другой, наслаждаясь процессом, словно назло растягивает это удовольствие. Киришима терпеливо ждёт, пока рубашка полностью оголит его мощный торс и грудные мышцы, и, какого удивление омеги, когда он увидел сколько кубиков присутствует на животе Киришимы. Он, конечно, видел, что мужчина с виду не маленьких размеров, но что под одеждой скрывается нечто такое — приятно удивляет. — Круто, качаешься что ли? — разряжая обстановку, тихо спрашивает Кацуки и настойчиво проводит рукой по каждому кубику, медленно спускаясь к паху, чтобы расстегнуть пуговичку на офисных штанах и стянуть вместе с боксерами вниз. А когда омега увидел немалых размеров член, Киришима даже смутился его горящих счастьем глаз. Словно ребенок, который получил желанный леденец. В прямом смысле леденец. Кацуки отсасывает настолько профессионально, что у Эйджиро пальцы ног поджимаются и весь пресс напрягается от наслаждения и желания поскорее кончить. Он откидывает голову на подушку, когда омега мягко обводит влажным языком мокрую головку, после чего, словно играясь, дует на член и целует по всему основанию. А после заглатывает, чуть ли не по самые гланды. На всю длину. От чего Киришима воздухом откровенно давиться, хватаясь за блондинистые вихры волос, которые оказываются настолько мягкими, что выпускать из рук не хочется. Кацуки ритм устанавливает подходящий и только балдеет от давления руки на собственную голову. Он сладко причмокивает влажными губами каждый раз, когда член изо рта выпускает, а потом возбуждение Эйджиро снова оказывается охвачено мокрыми стенками и игривым языком. Киришима стонет, откровенно и громко, ведь никогда в жизни и никто не делал ему такой крышесносный минет. Он мягко поглаживает парня по голове, и, когда чувствует, что уже кончить хочет, надавливает сильнее, заставляя заглотить глубже, чтобы выстрелить своим семенем прямо в растраханную глотку. — У-у-у, скорострел, — усмехается, засранец, утирая краешки губ тыльной стороной ладони. И глотает всё, что Киришима кончил ему в рот, но мужчина не успевает ничего сказать на это, как парень снова садится на нем сверху, прижимаясь своей мягкой задницей к снова вставшему члену. — Давно не трахался? — мимолётно интересуется Кацуки и, заводя руку за спину, проверяет собственную дырочку, а потом, чему-то удостоверившись, принимается садиться уже на член, но сильные руки перехватывают быстрее, крепко держа за ненормально узкую талию, а глаза смотрят испуганно, будто они сейчас на минном поле и один лишний шаг - все взорвётся к чертям собачьим! — Далеко собрался? А растянуть? Порву же! — перепуганно говорит Киришима, правда переживая за омегу, который лишь горько усмехается и пытается брезгливо страяхнуть чужие руки со своего тела. — Не ссы, с прошлого раза растянут, — тихо отвечает парень и хватает ничего не понимающего Киришиму за член, направляя в определенном направлении, а после резко садится. Эйджиро ничего спросить не успевает, слышит лишь, как парень уже протяжно стонет, да и у самого воздух из лёгких будто выбили, настолько приятно ощущать себя внутри этой давящей тесноты. А омега стонет. Сладко с таким наслаждением… Парень опускается до конца и истерически улыбается, видя испуганные глаза перед собой. Наивный мужик, думает, что всё плохо, что порвать успел, что сейчас кровь пойдёт и в больницу придётся везти. Кацуки подрагивает от возбуждения и заполненности внутри себя. Чувствует, как член упирается в стенки пустого желудка и матки, от чего снова дрожь по всему телу и все органы будто сжимаются до размеров мизинца. Омега красиво выгибается на члене, давая себе волю привыкнуть к заполненности. Нежный запах ванили пробивается наружу, все больше и больше обволакивая темное помещение спальни, с такими же панорамными окнами в пол, как в том баре. Лунный свет красиво ложится на хрупкое тело омежки, которая продолжает панически трястись и старается быстрее привыкнуть к огромному члену внутри себя, проткнувшего Кацуки, словно осиновый кол. Он дрожит всем телом, стараясь двигаться, но Киришима, видя, как парень болезненно морщится, заставляет сидеть на месте и покорно привыкать к ощущениям. И смотрит мужчина странно, будто сказать что-то хочет, после тех слов, но всё не решается. — Глупый, неужели не понял, кого снять успел? — подрагивающим голосом говорит омега, заставляя альфу вздрогнуть всем телом от подобных заявлений. — Ты...? — недоумевая, немного недоверчиво, спрашивает Киришима, совсем отвлекаясь от того, что сейчас вроде секс происходит, а не допрос с пристрастиями. — Шлюха, — жалко улыбается Кацуки прямо в лицо мужчине, сидя на члене и чувствуя, как подрагивают чужие руки у себя на ногах. Киришима успел вцепиться в чужие ноги мертвой хваткой, от чего сто процентов появятся маленькие гематомы на хрупком теле. И в голове сейчас столько посторонних, непонятных мыслей. Хочется разозлиться на весь мир за то, что его так нагло обманули, хотя это глупая идея. И одновременно в голове появляются безбашенные идеи, чтобы забрать себе, прекратить этот ужасающий образ жизни, ведь этот парнишка кажется таким маленьким и беззащитным, что у Киришимы, лишь от одного взгляда на эту омегу, появляется желание защитить, но и не только. Ещё, чтобы прогнулся под него, остался, не ходил по левым мужикам и не скакал на членах, постоянно меняя их, как перчатки. От этого становится мерзко на душе, и Эйджиро никогда не мог толком контролировать свои эмоции. — Что, мерзко? — тихо спрашивает Кацуки и начинает медленно подниматься с члена, чтобы потом резко сесть обратно и заставить мужчину вновь давиться воздухом. Омега начинает медленно двигаться, ища свой размеренный темп, подходящий им обоим. — Мерзко от одного осознания, что я буквально недавно м-мм-ах! — член наконец-то задевает маленький комочек нервов внутри разгоряченного тела и омега громко вскрикивает, чуть ли не хныча от удовольствия. Его тихие постанывания, скулеж, гулким эхом разливается по всей спальне, заставляя Киришиму сильнее вцепиться в чужие худощавые ноги, до того, что костяшки на руках побелели и вены выступают. — С-сколько тебе лет, Кацуки? — прерываясь на глубокие вздохи и жмуря один глаз спрашивает Киришима. Да, ему вдруг захотелось задать этот вопрос. Во время того, как омежка резво скачет на члене, громко стонет и выкрикивает что-то неразборчивое. — Сем-ах-ммнадцать! — выкрикивает Кацуки и у Киришимы сердце в груди замирает. От непонимания, от сложности чужой жизни. От всего. Мальчишке семнадцать, у них разница в возрасте похожа на огромную пропасть, и вот он сейчас тут, разрешает и позволяет себе делать подобное…с ребёнком? Но его отвлекает громкий вскрик, который больше походит на болезненный, чем на стон удовольствия. — Не сжимай так силь-м-ах! Мне больно! Киришима слишком сильно сжал чужое бедро у себя в ладони, эмоции нахлынули через край и он перестал себя контролировать. Чувствует себя виноватым, жалким и глупым, что не понял, не удосужился узнать намного раньше. В груди болезненно ноет ком сожаления, который заставляет задыхаться, но сейчас не до этого. Омега продолжает громко вскрикивать и откидывает голову назад, красиво прогибаясь в пояснице и выставляя грудь вперёд. Но вдруг Киришима цепляется взглядом за милые бусинки сосков, которые все болезненно искусаны и воспалены, из-за чего полностью покраснели. А после он замечает мелкие детали, которые с самого начала не бросились в глаза: маленькие засосы, укусы, синяки от ладоней по всему телу… И от осознания того, что кто-то ещё трогал этого маленького омегу, внутри вскипает неимоверный гнев. Эмоции перемешиваются, в голове набатом кричит внутренний голос: «Моё!», Альфа внутри агрессивно рычит, понимая, что то, что принадлежит только ему кто-то посмел тронуть своими мерзкими ручонками. И это бесит, Эйджиро резко хватает парня за талию, переворачивая на спину, от чего Кацуки на секунду теряется, а потом альфа начинает откровенно втрахивать мальчишку в кровать. Омега кричит, стонет, течёт, всё вместе. Это накрывает с головой. «Моё» Киришима перехватывает Кацуки под острые коленки, сильно сжимая, из-за чего омега морщится от боли, но альфа это уже не замечает. Он просто откровенно трахает его, со всей дури вгоняя член в разработанное, пышущее ненормальным жаром, нутро. Парень под ним снова громко кричит и не понятно, не то от боли, то ли от удовольствия. По комнате разливаются громкие звуки яростных шлепков голой кожи о кожу, крики, стоны и гортанное рычание. Киришима даже не замечает, как паренёк перепуганно смотрит на него, уже со слезами на своих прекрасных глазах, пытаясь как-то отползти, соскочить с члена, но у него не выходит. — С-стой! Мне страш-ахх! — выкрикивает мальчишка, и снова принимает свои попытки выползти из-под Киришимы, Но альфа держит крепко, совсем от себя не собирается отпускать. У него сорвало все тормоза, он просто откровенно рычит, кусает чужие лодыжки, при этом успевает агрессивно зализывать ранки от острых зубов. Кацуки кричит, продолжает стонать, упирается в грудь мужчины, когда Киришима наклоняется ближе и начинает покусывать его красивую шею, хрупкие плечи, грудь, все что попадётся на глаза. Показать, чья это собственность. Кацуки успевает глубоко выдохнуть, когда из него выходит толстый член, но не стоит надеяться на лучшее. Киришима переворачивает его, ставя в коленно-локтевую, на что омега испуганно оборачивается к себе за спину, уже не скрывая жалких слёз. И видит только гневно сведённые брови и победную улыбку от того, что альфа получил своё. Омега снова чувствует, как член упирается прямо в растраханный, перемазанный в смазке, вход, а чужие горячие ладони уверенно устраиваются на талии, крепко сжимая и не отпуская никуда. Это страшно. Но почему-то одновременно приятно. Словно нашел то самое, будто судьбой предназначен. И то, что сейчас происходит — настолько правильно, что даже не объяснить. Парень чувствует, как альфа напирает, а член уже внутри, снова грубыми толчками долбится о стенки матки и желудка, как на таран. Приятно до слёз, которые водопадом льются из глаз. Бакуго, громко всхлипывая, подвывает и развязно стонет, уже самостоятельно насаживаясь на чужое возбуждение и принимает в себя столько, сколько позволяет годами выработанная выдержка. Омега боится кончать, боится, что альфа закончит раньше него, потому что если это произойдет — выбросит. Просто выставит за порог, кидая деньги в лицо и захлопывая дверь, как всегда и происходит. — Кацуки… — он слышит утробное рычание за своей спиной, и от этого мурашки по коже пробегают огромным табуном. Будто позади него не человек вовсе, а изголодавшийся зверь, который наконец-то поймал свою добычу. И парень дрожит ещё сильнее, сейчас совсем не страшно, просто настолько приятно, когда дыхание опаляет открытую шею, где, по идеи, должна находиться метка у нормальных омег. И ему кажется, что альфа сделает свое дело — укусит, жёстко вгрызаясь в нежную кожу шейки, разрывая ткани и прогрызая до мышцы, а потом будет долго зализывать. Альфа прижимается всем телом, держа омегу за узенькую талию и насаживая на свой член ещё сильнее, чтобы больше кричал, чтобы расплакался настолько, что истерика накроет от невозможного наслаждения. Он прекрасно слышит, как мальчишка жалобно хнычет и просто надрывно кричит, даже не пытаясь сдерживать себя. И это заставляет двигаться, ещё сильнее, ещё грубее и жёстче. Киришима не замечает, когда парень бурно кончает, заливая белоснежную простынь своим семенем. Как сильнее начинает содрогаться всем телом и сжимать внутри настолько, что сорваться на более бешеный ритм хочется. Он снова рычит и тычется носом в опасно открытую шею, но сдерживает себя изо всех сил. Не хочет рушить жизнь парню окончательно, привязывая к себе, хотя так хочется. А потом руки паренька просто не выдерживают всего напора, собственного веса и яростных толчков, он просто валиться грудью на мягкую простынь, заливая её слезами и крупно подрагивая всем телом. — Я-я уже не могу… — тяжело дыша, тихим шёпотом молит парнишка, но Киришима на это лишь ухмыляется. Он хорошо представляет себе, как какой-то хмырь посмел так же трахать этого малыша, на какой-то потрёпанной кровати в дешёвом борделе, что омега так же стонал и кричал, прося прекратить, но лишь наоборот наслаждался этим. Из-за чего ярость вскипает по-новой и всё начинается с начала. Он просто продолжает втрахивать, почти бездыханное, тело в кровать, несколько раз кончая внутрь, заливая мальчишку своим семенем с ног до головы и заставляя его ронять крупные капельки слёз, одну за другой. Время будто убегает от них, Киришима совсем теряется, он совсем не замечает, что на улице уже светает, пока малыш под ним не начинает жалобно скулить, говоря, что больше не может кончать. Искры, чувства, мысли… столько всего смешано в голове. Киришима напоследок шлёпает мальчика по ягодице, от чего остаётся ярко выраженный красный след от ладони и последний раз ярко кончает, заполняя до краёв отключившегося омегу.***
Тяжело дыша, Кацуки пытается убежать, но не получается, снова хватают огромные руки, притаскивая маленькое тело десятилетнего мальчика к себе, вжимаясь членом в детское дрожащее тельце, заставляя плакать ещё сильнее. Он громко кричит, но никто его не слышит. Он чувствует, как его разрывает изнутри, как кровь льётся по детским ножкам, пачкая старый футон, как желудок откровенно рвёт и он не может сдержать приступа тошноты, как его тошнит на футон, а после его же тыкают во все это месиво лицом. Он давится слезами, крича, видя, как мама стоит рядом и на всё смотрит, даже не думая помогать.
— Хватит, не над… И он подрывается на кровати. Сердце в груди стучит, бешено и быстро, словно вырваться наружу хочет. Холодный пот ручьями течёт из-за панического чувства страха и безысходности. Дыхалку спёрло, и он будто вдохнуть не может, пытается — не получается. Кацуки резко зажмуривает глаза и старается дышать. Дышать. Дышать. Дышать. Омега успевает только вдохнуть полной грудью, как валится обратно на мягкие подушки под давлением чужой руки. Чужой руки? Парень чувствует, как его осторожно, но крепко, держат, прижимая к теплой широкой груди и обхватывая всеми конечностями, полностью стискивая в объятиях. Странно, обычно он не остаётся с клиентами на ночь, ведь могут происходить различные казусы. Его сны например, пугающие и страшные до дрожи в коленках, что все органы в один тугой узел скручивает, настолько, что даже вдохнуть не можешь. Его наверное знатно вытрахали вчера, что просто вырубило и ему это нисколько не нравится. Кацуки никогда не нравилось смотреть в глаза людям, с которыми он провёл ночь за деньги. Не может и всё, стрёмно ему. Он пытается выкрутиться из «нежных» утренних объятий, но хватка у мужика отличная, держит крепко, прижимая к груди и заставляя прекратить свои глупые попытки к побегу. Этот красноволосый тип огромен в размерах, по сравнению с самим Бакугоу. И тут уже прекрасно понятно, что не выпустит, пока не проснётся. И Бакуго послушно дожидается, утыкаясь носом в чужие ключицы. И именно в этом месте чужой феромон максимально сильный, на такой интимной близости услышать его не составит труда, что максимально смущает и омега краснеет. Такой до одури знакомый и родной аромат корицы вперемешку с мускатом, будто Кацуки наконец нашёл что-то своё, что-то, что отдавать никому не хочется. И мысли такие пугают, настораживают ещё сильнее, пока приятный запах альфы обволакивает с ног до головы. Думается Кацуки, что если бы не он, то так спокойно и мирно он бы тут не лежал. Любой другой получил бы знатную затрещину. И его бездействие вгоняет омегу в ступор. Он теряется, не понимая самого себя. Огонёк гнева внутри загорается и вмиг тухнет, из-за чего Кацуки хочется всё вокруг разрушить, сделать такое месиво, что эту шикарную квартиру никто в жизни не узнает. Но этот запах…он словно успокаивает, дарит долгожданный покой и умиротворение где-то внутри, где раньше огнем полыхало всё. Он замирает на месте, даже не дыша, совсем не понимая что происходит с ним. С ними двумя. И пока Кацуки, лёжа в раздумьях со своей безысходностью, вдруг раздаётся трель мобильника, лежащего на прикроватной тумбочке. Омега испуганно начинает озираться по сторонам, после смотря на мирно посапывающего альфу, который в ус не дует, будто не слышит, как громкая мелодия разрезает тишину квартиры. Он боится, что альфа сейчас проснётся, Кацуки ещё не продумал свой гениальный план побега! Стойте! Но реальность оказывается жестока и омега чувствует, как альфа начинает двигаться, даже не открывая глаз. Он, щурясь от лучей солнца, пробивающихся в окно, начинает шарить рукой по тумбе, протягивая руку через всего сжавшегося омегу, в поисках трезвонящего телефона, который находится спустя несколько попыток его отыскать. Кацуки, кажется, правда не дышит, он утыкается носом в чужую широкую грудь и не двигается от слова «совсем». А альфа лишь недовольно мычит, смотря в экран телефона и, по видимому скидывая вызов, бросает телефон рядом со спиной Бакуго. Он сгребает омегу в ещё более крепкие объятия и продолжает спать. Омега слышит, как мужчина дышит, дыхание оседает в его волосах, а грудная клетка каждый раз вздымается. Он слышит, как бьётся чужое сердце, тихим стуком «тудум-тудум». И это успокаивает, ещё больше, чем корица и мускат. Но кто-то оказывается очень настырный. — Твою мать, — недовольство звучит в голосе, когда телефон снова начинает звонить, сообщая на всю квартиру. Мужчина тянется к телефону и, наконец поднимая трубку, говорит: — Каминари, я урежу твою премию и зарплату, если ты звонишь без какой-либо на то причины. Кацуки слушает разговор в пол силы, он старается не подслушивать и не быть какой-то крысой, пытается. Правда. Но телефон и его хозяин находятся максимально близко, в недопустимой близости! — Да, я ушёл пораньше сегодня… Да, немного перепил… Только по домам разошлись? Жесть… Ну я тебя услышал, окей…до понедельника. Алканавт хренов. — тяжело вздыхает, снова откидывает трубку, только теперь не засыпает, а просто лежит, смотря на блондинистые вихры чуть ниже своего лица и пытается вспомнить, что вообще происходит? Кацуки пытается притвориться спящим, он максимально старается. Дышит размеренно и глаза прикрыты — не поймёшь даже, но, видимо, обман не работает на этом красноволосом мужчине. Альфа начинает своё действо с мягких поглаживаний по голове, медленно убирая мешающие прядки волос с лица, чтобы увидеть жмурющуеся физиономию. Типо спит, понятно. — Кацуки-кун, я знаю, что ты не спишь. — спокойно говорит Киришима. Парень мелко вздрагивает, но продолжает своё показательное выступление и проявление своих актерских талантов. Омега не хочет, чтобы его засекли, не хочет уходить, хочет остаться вот так, как сейчас, но никогда об этом не скажет. Будет принципиально делать так, как не надо. И так продолжится всю жизнь, ведь это не просто омега, а Кацуки Бакуго. — Эх, какая жалость, а я хотел заплатить за твои труды, ну, видимо, не судьба! — наигранно произносит Киришима и начинает подниматься, но в него вцепляются мёртвой хваткой клеща. И когда Киришима опускает взгляд, то видит недовольную рожу, которая к кровати будто гвоздями прибивает, не давая встать. — Сколько? — голос хриплый, сорванный. Конечно, так кричать, омега думал его вообще утром не будет после такого-то. — А сколько ты обычно берёшь? — спрашивает Эйджиро, и внутри него разгорается пламя гнева, ведь такие слова, произнесённые им самим, бесят неимоверно. «Мой» Но Кацуки молчит, не говоря ни слова, лишь смотрит удивлённо, будто первый раз вопрос такой получает. Сколько он берёт? Да ему деньгами в лицо обычно кидают и за дверь выставляют, лишь бы не видеть шлюху, или же он сам сбегает, даже копейки не взяв. Омега прочищает горло и, хочет уже что-то сказать, как его прерывают резким и максимально странным предложением: — Могу я тебя выкупить? И сердце в груди будто на несколько секунд биться перестаёт, а потом галопом начинает скакать по всей грудной клетке, будто разбегаясь и врезаясь в разные места. Кацуки только рот в изумлении приоткрывает и смотрит, как на больного, вообще ничего не говоря. Омега старается слова подобрать, чтобы мягко послать, ведь таких приключений ему не надо, и так хватает. Но, всегда есть это чёртово «Но»! Почему альфа так смотрит. В его глазах скользит надежда и жалость, пугающая надежда на согласие со стороны омеги. И у Кацуки всё, инсульт, тахикардия, всё случилось, какие только возможны махинации с человеческим сердцем, оно просто остановилось и ушло в пятки. И сейчас, смотря изумлённо в эти глаза — он не может отказать. Он боится отказывать, не хочется, вообще никак. Просто на миг омега успевает представить, что больше не нужно будет шляться по различным барам и переулкам в поиске мешка денег. Не нужно будет ночевать по помойкам или проситься к друзьям, которых у него «хуева туча». Кацуки представляет, что, когда будет заходить в эту квартиру, будет кричать во все горло «Я дома», и возможно в ответ сможет услышать мягкое и нежное «С возвращением». Это все пугает до чёртиков, что вдруг всё так поменяется. С ног на голову перевернётся. А альфа сейчас выглядит так, будто руку и сердце ему предлагает, прямо сейчас под алтарём плясать будут. Но потом в голове всплывают воспоминания, его же слова, что людям доверять нельзя. Нельзя верить в их мимолётную доброту и открытость — нельзя! Сейчас он милый и хороший, а завтра будет страшным тираном, который выставит его за дверь при любой возможности. Лишь бы не видеть эту шлюху рядом с собой. «Да в тебе столько мужиков побывало, что даже мерзко» И Кацуки головой мотает, пытается вытряхнуть соблазнительно хорошие мысли, чтобы не поглощали доверчиво открытое сознание и он не строил глупых иллюзий. Выкупить? — Ну попробуй, — он возвращает на своё лицо стандартное выражение: ухмылку и злобный оскал, пугающий всех людей вокруг. Но мужчина перед ним лишь зависает на мгновение, а потом ярко смеётся и вдруг протягивает ему руку, будто для рукопожатия. Но Кацуки знает, обычно если над ним смеются клиенты — дальше боль. Ударят. Сильно. Ничего хорошего не следует ожидать... — Киришима Эйджиро, приятно познакомиться, — лишь говорит альфа, улыбаясь и продолжая уверенно держать руку в воздухе, с надежде, что пожмут. А Кацуки смотрит немного удивлённо на вытянутую ладонь, продолжая по-детски хмурится, словно в голове решает сложное уравнение. А потом... Бакуго несмело протягивает подрагивающую руку в ответ, осторожно сжимая ладонь Киришимы в своей. Мужчина широко улыбается и Кацуки передёргивает от этой улыбки. Что ж, попробуем?***