lover.

Лучше бы ты никогда не рождался. Именно из-за тебя я теперь несу это тяжкое бремя неправильной и странной, страдательной любви, на счастливый исход которой я не могу рассчитывать. Чёртов Альбус Поттер. Мой брат и человек, без которого я не могу жить. *** Альбус снова ругался с отцом, и запирался в комнате. Мама плакала, а Лили обнимала плюшевого медведя и сидела у меня на кровати, задавая обычные детские вопросы. Я отвечал, стараясь не взорваться от всех чувств, которые меня переполняли. Ал был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что скандалы ни к чему не приведут. Я тысячу раз старался его вразумить и утешить, когда поздно ночью он пускал меня к себе и, крепко прижавшись к моей груди, плакал от боли. Никто не принимал его решений, чувств и поступков. Только я. Только мне было позволено целовать и лелеять это маленькое чудо, брошенное всеми. Только мне он разрешал касаться его так, как мне хотелось, и только меня он называл 'любимый'. Это было до ужаса неправильным, и Альбус, когда целовал меня, обжигал мне кожу слезами, и в ужасе отстранялся, вспоминая, что мы братья. Но потом снова жался ближе и зарывался пальцами в мои волосы. Потому что мы друг для друга — как наркотик. И каждый раз нужна всё большая и крепкая доза. *** А потом он перестал приходить ко мне ночью. Перестал разговаривать со мной. Сначала бросал презрительный, полный отвращения взгляд, а потом и вовсе перестал обращать на меня внимание. Это был его выпускной год из Хогвартса, и я всё списывал на нервы перед экзаменами. И когда пришёл к нему сам, Ал сердито оттолкнул меня, и буркнул что-то вроде: 'Мне не до тебя, уходи. Мы больше не вместе, я не хочу тебя видеть.' И я ушёл. Ты никогда не говорил мне такого, малыш, никогда не отталкивал и не отпускал, сам держал и говорил, что любишь. Я не мог вынести того, что человек, которого я считал самым важным и нужным, отвернулся от меня. Я съехал на съёмную квартиру, поближе к месту работы, и изредка навещал семью. Мама и отец не знали истинной причины моего переезда. Я скучал по Лили, и рвал сердце на куски, когда в голову закрадывались мысли о брате. Я стал пить и курить, чтобы отвлечься. Часто зависал в барах, болтая о жизни с местными алкоголиками, проститутками и студентами, которых в таких заведениях было навалом. Я часто находил себе какого-нибудь милого мальчика на одну ночь, и проводил с ним время, заставляя его делать то, что я захочу. Я испортился. Когда один из них, один из постоянных, Элий, кажется, назвал меня 'любимым', я со всей силы ударил его по лицу. Мне было отвратительно от этих слов. Меня нельзя любить. Никому, кроме Альбуса. И я никого больше не смогу полюбить. Никогда. *** Это случилось в один из зимних дней перед Рождеством. Я упаковывал подарок Лили, сидя в своей небольшой квартире на первом этаже. У меня было мало вещей, и мебели, и я старался поддерживать порядок, меняя бельё каждые пять дней и протирая пыль раз в неделю. Я уже поставил ёлку и повесил гирлянды. Мне хотелось хоть чем-то заполнить пустоту в душе и мысленно вернуться туда, в детство, когда всё было не так сложно. Вообще, у меня был подарок и для Альбуса — шарф, шапка, книга о драконах и кулон на цепочке, в форме феникса. Странный набор, но он обожал все это, когда был младше. Когда мы…были вместе. Я даже не знал, хватит ли у меня духа подарить ему это и примет ли он мой подарок. В глубине души я надеялся, что он примет. В дверь постучали, и я вздрогнул от неожиданности. Это были три коротких стука, такие робкие, но вместе с тем, настойчивые. На ходу поправляя свои кудрявые непослушные волосы, я закатал рукава рубашки и открыл входную дверь. На пороге, со снежинками в волосах, без шапки, с бумажным пакетом в руках, такой худенький и родной, стоял Альбус. Мой Альбус. Сердце сразу же защемило. Я улыбнулся, стараясь не показывать, насколько мне больно, и сказал:  — Привет, что-то, случилось? Голос дрожал. А Альбус… Он даже не смотрел на меня. Я понимал, что он плачет, его плечи подрагивали, а всхлипы были такими же милыми и детскими, как когда-то давно, когда он разбивал коленку или пугался.  — Эй, ну ты чего, Ал, иди сюда. Я крепко прижал к себе своего маленького совёнка и уткнулся в его макушку. Осторожно касался руками спины, и нежно шептал, что всё будет хорошо, и что я рядом.  — Джеймс, прости, я такой придурок. Прости, прости, прости… Как я мог так поступить… Прости. Я прикрыл глаза, давая ему возможность выговориться. И я уже был счастлив — он пришёл ко мне, именно ко мне. Мой малыш.  — Не плачь, я с тобой, все хорошо. *** Спустя полчаса мы сидели на кухне и пили кофе. Альбус чихал, греясь в моём свитере, который я отыскал на задворках шкафа. Его волосы были такими же растрёпанными, как и у меня, а взгляд — настолько потерянным, что я не знал, что делать. Он не шёл на разговор, ему было тяжело даже взглянуть на меня. Я принёс из гостиной коробку, в которой и сложил все то, что припас для брата на Рождество. Просто придвинул к нему. Надеюсь, он откроет подарок. Альбус удивлённо в кинул голову и впервые заглянул мне в глаза.  — Что это? Это мне? — он обхватил себя руками, стараясь согреться.  — Это подарок на Рождество. Пусть и заранее, и пусть там всякая ерунда, но я правда думал о тебе, когда покупал всё это. Думаю, тебе понравится. Открой. Он несмело развязал ленточку и открыл крышку. Аккуратно помял в руках шарф и шапку, зелёные — его любимого цвета. С восхищением пролистал книгу о драконах, мягко касаясь каждой странички. И повесил кулон себе на шею, подержав его немного в сомкнутых ладонях.  — Спасибо. У меня, вообще-то, тоже есть подарок. Ал встал и взял тот самый бумажный пакет. В нём лежала коробочка, но небольшая, а скорее, меньше среднего. Я с любопытством открыл её, и заплакал. В ней лежала наша с Алом фотография — она была сделана незадолго до того, как я съехал; небольшое письмо и бархатная коробочка, в которой я обнаружил серьги (я проколол уши на третьем курсе). Развернув листок, я начал читать. 'Привет. Да, привет. Я в девятый раз переписываю это письмо и в девятый раз не знаю, что написать. Мне стыдно, я отвратителен сам себе — настолько, что даже сказать невозможно. Но я ненавижу себя не потому, что люблю тебя. А потому что позволил тебя отпустить. Я боялся, что все будут плохо говорить о нашей семье, о тебе, о родителях. Боялся, что мама не выдержит такого позора. Когда ты съехал — у меня внутри будто бы что-то сломалось. Я больше не мог прийти к тебе посреди ночи и уснуть, прячась от кошмаров в твоих объятиях. Вся жизнь перестала меня интересовать. Я не мог набраться смелости и позвонить тебе, не мог и родителям рассказать о своих проблемах. Я часто плакал, в одиночестве сидя в твоей комнате и вспоминая, как ты целовал меня, как касался, что у меня срывало голову. Я сел за это письмо после разговора с мамой и отцом — они были в шоке, но позволили нам быть вместе. Я был бесконечно им благодарен. Мама плакала, но плакала потому, что не смогла раньше понять, что с нами произошло. И если ты сейчас это читаешь, значит, мы вместе. Прости, что причинил тебе столько боли. Прости, что был трусом. Я люблю тебя, Джеймс. Всю жизнь. У меня нет никого, дороже тебя. Прости. Прости меня. И, дай мне, пожалуйста, ещё один шанс. Я люблю тебя.' Я осторожно сложил письмо и поднялся с места. Альбус следил за мной, задержав дыхание. Я сел перед ним на корточки и взял его ладони в свои руки. Уткнулся в них лицом. Горячие слёзы обжигали щёки, и я чувствовал прикосновения Аловых губ на лбу. Мне хотелось его поцеловать. Но сейчас гораздо ценнее и важнее мне был этот момент — момент, когда всё встало на свои места. Я люблю тебя, мой Альбус. Очень сильно люблю.