Рыцарь Кубков

      Мы колесили по Европе без особой цели. Ассоциация Охотников щедро заплатила мне за последнюю миссию, и я мог не беспокоиться о наличных, разбрасываясь ими направо и налево, покупая шоколад и любую пустяковину, какая придётся Аллуке по вкусу. Из-за туманов в западной части материка все рейсы дирижаблей отменили, так что мы с ней оказались в ловушке в этом старом городе, похожем на декорацию из слащавых фильмов про рождественские чудеса. Я имею ввиду все те магазины игрушек, венки на каждой двери и миллионы, миллионы лампочек — будто они сами вырастают на деревьях и крышах как яблоки. Любая улица пахла имбирным печеньем и жареным миндалём, и ещё чем-то вроде горелого воска. Толпы людей тянулись по мостовой в сторону главной площади, и нас просто подхватило течением.       Праздник городского масштаба всегда похож на нечто среднее между карнавалом и полем битвы. Вокруг носились ряженые вроде тех, кто должен развлекать народ, лоточники орали дурным голосом, предлагая то леденцы, то крендели с пудрой, а в кукольном театре бумажный шут лупил царя дубиной по голове. Аллуке всё это страшно понравилось. Пришлось даже сделать несколько фото с ручными кошкосовами у местных пройдох. Потом мы повеселились в комнате кривых зеркал и покатались на карусели, той, которая с помощью цепей крепится к высоченному столбу. Аллука спросила:       — Тут здорово, правда?       Я посмотрел на хлипкие петли сидений, готовые запустить нас в космос при первом удобном случае, и кивнул.       — Рад, что тебе нравится.       — Красиво и шумно, и очень ярко, но чего-то не хватает. Вот ты сам доволен?       Она прищурилась с такой хитрой улыбкой, какая делает ее намного старше и значительнее и как будто даже опытнее меня. Я сказал:       — Не понимаю, о чем ты. Конечно, я доволен! Мы вместе гуляем по новому городу, едим сладости, и никто нам не указ.        — Ты три года не виделся с друзьями, это нехорошо.       Она погрозила мне пальцем совсем как учительница. Она говорила о тебе, потому что знала про письма. Наверное, я так привык к твоим регулярным каракулям, что стал сам не свой, когда письма приходить перестали.       — Безопасность важнее, чем поездки к друзьям. Иллуми найдет нас, если мы задержимся на одном месте, понимаешь? — я так ответил, потому что не хотел продолжать тему твоего молчания, но Аллуку сложно провести.       — Позвони ему.       — Вот еще! Сам позвонит, когда найдет время.       Думаю, я выглядел глупо — я всегда глупею, если дело касается тебя. Правда в том, что я делаю это каждую ночь. Когда Аллука засыпает, я беру телефон и звоню, звоню, звоню, пока уши не начнут неметь от прижатой трубки. Ты сумел вернуть себе нэн, ты прошел путь с самого начала, но уже без меня. Я ждал, что мы встретимся, а вместо этого получил длинные немые гудки и письма без ответа. Где ты прямо сейчас?       Я стараюсь не выдавать тревоги, ведь Аллука не должна видеть меня таким, не должна волноваться.       После аттракционов мы пошли на запах жареного мяса с картофелем и забрели в длинную гастрономическую аллею. Разные вкусности продавались там из маленьких деревянных шале, а не из привычных ларьков. Мне понравилась жареная оленина и сырный хлеб, и пряники в шоколадной глазури с ягодной начинкой. Аллука выбрала крохотные колбаски на шпажках, их запивают горячим пуншем. Стоило расслабиться, как она возобновила свою атаку с видом ответственного опекуна.       — Братик, ты должен принимать в расчет и свои желания тоже. Ты так много для меня делаешь, но совсем не думаешь о себе.       — Глупости какие, всё я думаю. Просто так получается, что мои желания совпадают с твоими.       — Аллука остановилась как вкопанная и уперла руки в бока: обычно это значит, что она настроена серьезно, поблажек не жди. В редких приступах упрямства она почему-то становилась похожей на тебя, и я пасовал — как будто перед вами обоими.       — Тогда выбери место, куда хочешь пойти. Выбери сам, сейчас!       Я растерялся, завертел головой, потому что нельзя было обидеть ее или заставить переживать. На глаза попался дурацкий бархатный шатёр с такими же дурацкими звездами из фольги, пришитыми абы как. Табличка у входа пафосно гласила: «Кузница Судьбы. Мадам Кассандра».       — Вот! Как насчет гаданий? Выглядит интересно.       Я сразу пожалел о выборе, ведь рядом, буквально в нескольких метрах находился шикарный ледовый каток. Почему я не ткнул в него? Если верить во всякую чушь о провидении, легко решить, будто и здесь сыграли высшие силы. Аллука заметно обрадовалась и потащила меня внутрь вонючей палатки.       Я говорю о вони, потому что воздух там состоял из сухого ладана и каких-то индийских палочек, дым которых можно применять в качестве химического оружия. Повсюду свисали уродливые амулеты с птичьими перьями и костями животных, а сушеные мыши, гирляндой растянутые в углу, вовсе не добавляли очарования в интерьер. Из сизого тумана выплыла старуха. Кожа у неё как сырое тесто, дряблое и щербатое, висело складками на щеках, огромный нос украшала бородавка, а во рту виднелся один-единственный желтый зуб. Ни до, ни после я не встречал кого-то настолько отвратительного.       Я схватил руку Аллуки и собрался дать дёру, но карга сцапала меня за куртку не хуже тренированной гончей. Она зашамкала:       — Постой-ка, яхонтовый! Коли пришёл, садись, погадаю.       Прежде чем я успел что-то возразить, шустрая бабка креслом выбила у меня землю из-под ног, и я плюхнулся задницей на сиденье. Агрессивный маркетинг крепчал — мне сунули колоду затрёпанных сальных карт и велели держать их, пока не почувствую тепло.       Я чувствовал раздражение.       Аллука разглядывала хрустальный шар на столе и все эти штуки типа бус, цветных пузырьков с мутной жидкостью, куриных лап и поганок в горшках, которые испускали зеленоватый свет. Она спросила старуху:       — Мадам Кассандра, а вы погадаете для меня тоже?       — О, дитя, мне нечего сказать. Ты сама вершишь судьбу, и судьба будет такой, какой ты пожелаешь ее увидеть. А вот молодой человек, что привел тебя, сбился с тропы.       Старуха потрясла надо мной каким-то ожерельем, пробормотала ерунду, понятную только ей, а потом выдрала колоду из рук. Из-за ладана болело в висках, так что я хотел быстрее закончить. Я рассмеялся:       — И что теперь, предскажете мое будущее? Фигня полная… Бабка тоже рассмеялась, только ее смех был и не смех вовсе, а какой-то скрип ржавых петель, если долго толкать тяжелую дверь. Она всё оседала и горбилась, и в конце концов стала похожа на мешок картошки.       — Будущее изменчиво, его нельзя предсказать, мальчик! Я помогаю людям вернуться на путь, я помогу и тебе.       — Себе помоги! Ты себя в зеркало видела?       Я решил, что пора уносить ноги от безумной старухи, но получил тычок ладонью прямо в лоб. Где-то сбоку охнула Аллука: я чувствовал ее пальцы на своем рукаве, но ничего не видел из-за густых клубов дыма.       — Тяни три карты!       Я пришел к выводу, что сопротивление бесполезно. Пока этой ведьме не надоест пудрить нам мозги, едва ли мы сумеем покинуть шатер. Я зажмурился и выбрал наугад три бумажных прямоугольника, а старуха разложила их передо мной рубашкой вверх. Первая карта изображала скелет на белом коне. Увидев ее, бабка вскинула свои узловатые клешни и завопила как пароходный гудок:       — Смеееееееееерть!       Аллука вздрогнула и тут же схватила меня за плечи, точно собиралась защитить от всего плохого. Я скривился, ничуть не впечатленный дешёвым фокусом.       — Что это значит? Братик умрёт?!       Карга шумно высморкалась в серый, видавший виды платок и продолжила будничным голосом:       — Нет, карта хорошая. Его ждут перемены, прежний этап жизни окончен. Что-то умирает и что-то рождается, и пора взглянуть на новые горизонты без страха.       — Ладно, я понял. Дальше что?       Она перевернула вторую карту и зачем-то потерла свои пятнистые ладони, наталкивая меня на мысли о мясных мухах.       — Двойка кубков, воссоединение любящих сердец! Двое смогут найти общий язык, забыть обиды и ссоры. Очень скоро ты встретишь родственную душу, этот человек принесёт тепло и гармонию в твою жизнь. Не прогоняй его, потому что вы никогда не будете счастливы друг без друга.       Во время её болтовни меня начало мутить. Не знаю, от запаха свечей или от волнения, но я вдруг затрясся — ужасное чувство, когда не можешь совладать с собственным телом. Я посмотрел на последнюю карту, я одновременно хотел и не хотел услышать, что она значит. Как будто прочитав мои мысли, ведьма перевернула аркан лицом.       — Рыцарь Кубков. Взрослый, но еще незрелый мужчина. Он очень талантлив, может предаваться любимому делу с упорным энтузиазмом, у него есть своя система ценностей и представление о морали. Это друг, который принесет с собой новые приятные ощущения, переживания и сюрпризы. Ну, или возлюбленный…       Я не дал ей закончить, я вскочил, потому что меня душило каждое слово. На карте человек в доспехах нëс золотой кубок. У ног его бежала собака, а сзади плескалось море, такое же синее, как в наше последнее лето на китовом острове. Я сказал:       — Мы уходим! Спасибо за ваши труды, я ими сыт по горло.       Жуткая бабка не пыталась остановить нас, но вдогонку крикнула что-то про судьбу, которая найдет меня даже на краю мира. После душной палатки улица радовала свежим воздухом и отсутствием сумасшедших старух. Я проверил, в порядке ли Аллука.       — Бррр, мерзкая карга! Надеюсь, она не слишком тебя напугала.       — О чём ты? Мадам Кассандра милая, красивая женщина, мне понравилось её платье. И гадание понравилось, очень любопытно вышло, не находишь?       Я дернул плечами, ругая себя, что не догадался проверить шарлатанку с помощью нэн. Наверняка весь фокус кроется в специальных способностях.       — По-моему, ерунда получилась. Теперь твоя очередь выбирать место.       Аллука повертела в пальцах одну из своих заколок, огляделась по сторонам и указала в сторону городского парка. Там не было ни аттракционов, ни торговых лавочек, только каменные дорожки между насаждениями кустов и декоративных сосен.       — Идём туда. Я слышала, в главном парке есть магическое дерево, оно исполняет самое заветное желание человека.       — От кого же ты слышала?       — От прохожих. Вернее, Наника слышала.       И мы пошли. Не потому что я мог поверить в такую откровенную чушь (наверняка уловка для наивных туристов), а потому что Аллука старалась сделать меня счастливым изо всех сил.       Чем глубже мы двигались, тем больше встречали людей. В центре парка на небольшом пятачке росло огромное дерево — то ли дуб, то ли клён, сказать сложно, ведь листья ему заменяли сотни и тысячи пульсирующих шаров. Не хватало снега, чтобы превратить это зрелище в настоящее зимнее волшебство.       Козлорогие создания вручали каждому приходящему пустую сферу, которую следовало наполнить частичкой нэн. Сытый светящийся клубок поднимался с твоей ладони и взлетал прямо к одной из ветвей высоко-высоко. Удачно, что Аллука выучила основы еще год назад. Я повертел свой горячий шарик в руке и спросил:       — Загадывать желание вслух обязательно?       — Не обязательно, дерево само знает, о чем ты думаешь.       Удивительная просвещенность Аллуки меня беспокоила, но я решил не поддаваться этому и просто отпустил маленькое солнце на волю. Я ничего не ждал, клянусь. Я чувствовал себя полузажившей раной на коленке с корочкой из крови, и этот день разодрал меня, расковырял до нежного мяса. Когда-то под таким же звездным небом мы дали обещание друг другу.       И ты подошёл со спины.       Ты не кричал моё имя за тысячу метров до встречи, не размахивал шапкой, не бежал через площадь, узнав меня в пестрой толпе. Ты подкрался и закрыл мне глаза ладонями, как будто сам возник здесь не больше секунды назад.       — Угадай кто.       Я сделал вид, что думаю. Твои руки значительно больше детских, но по-прежнему горячи не смотря на мороз. Твой голос стал ниже чем тот, что запомнился мне при разлуке. Я помолчал, стараясь проглотить комок рыданий. Я знал, что теперь не могу злиться на тебя, не могу обвинять в том, что произошло с нами целую вечность назад. Мой голос похож на шершавую ткань, которую гладят против ворса.       — Гон, это правда ты?       — Правда я! Не ожидал, что мы встретимся так внезапно в чужом городе, но я всё равно рад. Я очень скучал.       Ты вертишь меня за плечи, сжимаешь и трогаешь, как будто я могу оказаться плодом воображения. Я хотел бы сделать то же самое, но руки не поднимаются. Аллука обнимает тебя и слушает комплименты про то, как сильно она выросла. Я могу только одно:       — Гон, мать твою, Фрикс, какого черта?! Ты не отвечал на письма и звонки! Ты!.. Да я чуть с ума не сошел!       — Ассоциация вызвала меня на срочное задание несколько месяцев назад. В походе за одной важной вещью я потерял телефон, а других способов связаться с тобой у меня не было. Заказчик живет в этом городе, так что я планировал закончить дела и заняться покупкой нового телефона, а тут вы… Ты злишься, Киллуа?       — Сам как думаешь? Это безответственно! Ты идиот.       Я лгу тебе. Я не злюсь ни капли. Я смотрю на тебя и думаю, что ты повзрослел, но все-таки остался прежним: лёгким, радостным, ослепительным. Что я до сих пор боюсь признаться тебе, какими тяжёлыми оказались прошедшие годы.       — Тётя Мито могла бы тебе ответить, рассказать про мой отъезд и про задание, но она не вскрывает чужих писем. Я просил ее не вскрывать…       Ты едва заметно краснеешь и смотришь на меня из-под своей нелепой шапки с помпоном. Я отворачиваюсь. Я знаю, что ты имеешь в виду: пусть переписки последнего года не содержали ничего конкретного, назвать их абсолютно дружескими было нельзя.       — Ясно с тобой. Как насчет вечера в нашей компании, или ты занят?       — Для тебя я всегда свободен.       Аллука улыбается, Аллука тянет нас за куртки и говорит с ангельским видом, что хотела бы вернуться в отель. Она уточняет, что мы должны только проводить ее. Я возражаю, потому что не привык рисковать, но она вдруг упирается хуже ребенка.       — Знаешь, братик, девушкам иногда необходимо побыть в одиночестве. Так что будьте добры, погуляйте вдвоем хотя бы пару часов! А позже устроим киномарафон в номере.       Ты смотришь на мое растерянное лицо и хохочешь в кулак. Я ненавижу тебя за то, как быстро вы поняли друг друга, а я ничего не понял. Иногда я все еще ревную вас обоих — не знаю, кого сильнее.       В зимнем городе праздник, и на каждом углу седые шарманщики крутят ручки своих музыкальных коробок. Нас преследуют их неразборчивые ноты, мы идем и дурачимся, пародируя хрип инструмента, мы покупаем хлопушки, чтобы тут же засыпать улицу цветным кофетти. Мне кажется, я вот-вот проснусь, и это будет хуже похмелья.       У дверей гостиницы Аллука целует меня в щёку, заверяя, что найдет себе уйму полезных занятий вроде мороженого или ванны с пеной, а тебе что-то шепчет на ухо — я не слышу, что именно. Мы остаемся одни.       — Что она тебе сказала?       — Секрет.       — Прибью же.       Ты опять смеешься, утягивая меня вниз по проспекту в сторону ледового катка. Скоро пойдёт снег и укроет серые мостовые, скоро мы забудем обиды и примем себя такими, какие есть.       Сегодня ты мне признаешься.