В Долине кукол Мы спим, мы спим, Внутри меня, меня — сплошная брешь. Marina & The Diamonds - Valley Of The Dolls
Когда Руи повстречал Незуко и её непутёвого братца, он моментально ощутил непонятное раздражение. Едкое чувство было сродни расплавленному свинцу, растекающемуся по венам. Бурлящий прилив адреналина так сильно отличался от инстинктивной жажды крови, что он поначалу малость растерялся, хотя внешне, разумеется, не подал виду. Ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице за всё то время, пока мальчишка разглагольствовал об искренности и доверии между родными; единственное, что выдавало его нарастающую неприязнь — это маленькая вздувшаяся жилка на виске, пульсирующая с пугающе бешеной скоростью. Руи заботился прежде всего о сохранении внутреннего равновесия, и, если нечто неясное нарушало это шаткое состояние, то где-то глубоко внутри тотчас же вспыхивало негодование. Оно ворочалось в груди змеиными удушливыми кольцами, подкатывало к горлу колючим комком, скапливалось жёлчью на языке, побуждая его поскорее найти и устранить причину жгучего дискомфорта. А причина на сей раз самая что ни на есть очевидная: слабая девчонка-демоница и такой же тщедушный мальчишка-охотник. Ну до чего же нелепый дуэт! С минуту он хмуро разглядывал незваных гостей, тщетно пытаясь унять тлеющую за рёбрами злость, а потом вздохнул и угрожающе растопырил пальцы. — Всё ещё не собираешься взять свои слова обратно? — серебряная паутина, окутавшая рощу, опасно зазвенела в тон музыке ветра, который пронёсся по верхушкам деревьев и исчез в тенистой глуши. — Смеешь называть мою семью фальшивкой? Малец нахально задрал нос, выставив перед собой жалкий обломок катаны. Не церемонясь, Руи широко взмахнул рукой, сплетя смертоносную пряжу, и резко выбросил рассекающие нити вперёд, прямо в сторону наглого человечишки. Увиденное далее повергло Руи в натуральный шок, чуть не выбив почву у него из-под ног. Демоница защитила нерасторопного мальчишку, прикрыв его собственным телом. Не раздумывая ни секунды, она бросилась к нему подобно волчице, выгораживающей своих детёнышей. Её поступок всколыхнул в нём странные переживания — их трудно объяснить, это было частично замешательством, в какой-то степени восторженным возбуждением, а отчасти паникой. Все мысли вылетели из головы, рассыпались, словно ягоды из неосторожно разведённых ладоней. Остались лишь чувства — удивление и потрясение от этого небывалого зрелища. У него перехватило дыхание, сердце ёкнуло и пропустило удар. Не смея моргнуть, Руи заворожённо наблюдал за разлетающимися брызгами крови, и он, проливший за свою демоническую жизнь целые реки красного, готов был поклясться, что багровые струйки ещё никогда не были настолько прекрасными. Звёзды свидетели, Руи испил горькую чашу разочарований сполна. Каждый из приёмных родственников рано или поздно совершал фатальную ошибку, абсолютно никто из них не оправдывал его заветных чаяний. Он вновь и вновь процеживал, точно золотоискатель, унылые песчинки времени, но ничего стоящего ни разу не находил. А теперь демон ощущал себя так, будто в комьях грязи неожиданно натолкнулся на драгоценный самородок. Втайне трепеща, что вожделенная находка — всего лишь плод его воспалённого воображения, и мираж рассеется в зыбком сумраке. Их узы были восхитительно крепки. Такая прочная связь превосходила все его самые смелые мечты. Им исподволь овладела смутная тоска, и он почувствовал себя покинутым и лишённым чего-то чрезвычайно важного, как заржавевший механизм без шестерёнки. — Мальчик, давай поговорим, — произнёс он бархатным баритоном. — Отдай мне свою сестру, и тогда вы оба сможете спастись. — Что ты имеешь в виду? — возмущённо выпалил охотник, придерживая раненую девушку за предплечья. Руи разобрался в наэлектризованном клубке противоречивых эмоций, в некотором смысле испытав облегчение. То, что его обуревало в присутствии этих двоих, являлось ничем иным, как… — Всё очень просто, — на его губах играла лёгкая улыбка. — Я хочу, чтобы твоя милая сестрёнка стала моей. … концентрированной, всепоглощающей завистью.***
Вредный мальчишка оказался настоящей занозой. Демон не ожидал такого яростного отпора. Охотник артачился пуще дикого жеребца: исполосованный буквально с макушки до пят, он упрямо вставал и лез на рожон. Даже умудрился сменить тактику боя и тип дыхания с Водного на Пламенное. В этом ему помогла Незуко (какая всё-таки невероятная сплочённость), в результате чего Руи едва не лишился головы, на мгновение потеряв бдительность. Вокруг бушевал огонь, пожирая всё на своём пути. Языки его с гулом и треском вздымались вверх, летели искры и горящий пепел. — Незуко не игрушка! — хрипло выкрикнул охотник. — Ты никогда не добьёшься её взаимности, действуя настолько жестоко и эгоистично. — Возможно, ты прав, — голос демона в усиливающемся рёве пламени звучал глухо. — Во всяком случае, я намерен попробовать. Тебе со мной не сдюжить. В последний раз предлагаю сдаться. Передай Незуко под мою опеку, а вздумаешь упираться — пеняй на себя. Скептично изогнув бровь, Руи изучал стоящего напротив мальчишку. Он был необычайно бледен, губы плотно сжаты, а в глазах горела непреклонная решимость, пожалуй, гораздо более сильная и неистовая, чем клокочущий жар, исходящий от его раскалённого клинка. Руи понял, что затея разойтись мирно-полюбовно была изначально провальной и бессмысленной. — Я не позволю твоим извращённым фантазиям сбыться, — сердито возразил истребитель. — Держи подальше свои загребущие руки от Незуко! Демон невозмутимо хмыкнул. Как и предполагалось, реплика его оппонента вышла довольно предсказуемой. — Тогда докажи, что достоин её, — флегматично сказал Руи, отвечая из чистой формальности. И, поразмыслив, добавил с хитрой ухмылкой: — Ты еле-еле на ногах держишься, того и гляди свалишься без чувств. Однако сегодня я небывало щедр. Давай поступим так: сможешь оставить на мне хотя бы ещё одну маленькую царапину, и я, так уж и быть, отпущу вас восвояси. Нити натужно вибрировали, с шипением плавились и серой трухой оседали на обугленную землю. Руи ловко уворачивался, выжидая, когда противник по инерции приблизится на нужное расстояние, обнажив незащищённую шею или бока. Его кисти двигались с изяществом виртуозного музыканта, создавая новые хлёсткие сети, выбрасывая коварные подсечки на смену разорванным и спалённым. Охотник заметно устал, потерял былую прыткость. Сказывались многочисленные раны и обильная кровопотеря. Немудрено догадаться, в чью пользу закончится бой. Перед ним храбрился ещё не возмужавший дилетант. Стойкости ему, конечно, не занимать, но то, что он продержался так долго — чистое везение вкупе с невероятной упёртостью. Решив, что пора заканчивать сей затянувшийся фарс, Руи вдруг перешёл в активное наступление. И принялся наносить удары в самые уязвимые места, заставляя мальчишку вскрикивать и извиваться. Потом сделал обманный рывок, нырнув в слепую зону. Истощённый истребитель отреагировал слишком запоздало — не успел выставить блок, на что и был расчёт. Ещё один выпад, и одним точным, выверенным движением острая нить вошла ему глубоко под подбородок. Кровь фонтаном брызнула из перерезанной артерии. В широко раскрытых глазах юного мечника плескался ужас вперемешку с неверием. Небось наивно надеялся на победу, а теперь отказывался признавать свой проигрыш. Покачнувшись, он завалился на спину, беспомощно прижимая руки к горлу. Присев на одно колено, Руи смотрел, как силы стремительно покидали юношу. Словно рыба, вытащенная на берег, тот спазматически хватал воздух, беззвучно раскрывая рот. Спокойное лицо демона отражало отстранённое внимание. На периферии сознания промелькнуло блёклое сожаление, что он так и не узнал его имя. Хоть человек и вёл себя весьма опрометчиво и глупо, посмев бросить вызов Пятой Низшей Луне, сражался всё же достойно, отважно. А главное — так рьяно отстаивал семейные узы, столь пленительные для Руи, что желание заполучить их любой ценой стало его навязчивой идеей. Несмотря на тщетность всех усилий, такое самопожертвование не могло не вызывать уважения. — Не волнуйся, я буду хорошо заботиться о Незуко, — беззлобно проговорил Руи и, слегка наклонившись над умирающим, смахнул прядь волос с его взмокшего лба. — Она научится почитать меня, как своего родного брата, и тогда мы вместе будем оберегать друг друга. Твоя сестрица не останется одинокой. Руи положил ладонь на плечо поверженного охотника, тем самым даря крупицу утешения и отдавая последнюю дань его доблестной преданности. Но вместо того, чтобы мирно испустить дух, этот строптивец насупился, аки мрачная туча. Для человека, находящегося на пороге смерти, он неожиданно твёрдо оттолкнул руку демона и попробовал перевернуться на живот, ища взглядом Незуко, но безуспешно, ибо его обзор был ограничен. Руи укоризненно покачал головой. Зачем так отчаянно цепляться за того, кого в итоге не получилось защитить? Неужели он не осознаёт, что с тех пор, как его сестра удостоилась чести принять кровь Господина, мир людей для неё закрыт окончательно и бесповоротно? Более того — она чёрная овца¹ среди стада истребителей. Будет гораздо разумней, если её приютит сильный демон, и он — один из Дюжины Бесовских Лун, — подходит на эту роль как нельзя лучше. Позади раздался приглушённый шум, и Руи оглянулся, чтобы увидеть, как Незуко приходит в себя. Очнувшись от обморока, она начала лихорадочно подползать к лежачему брату, её правая щиколотка висела на лоскутке кожи и бесполезно волочилась по траве, а левая нога отсутствовала по самое бедро. Подобравшись вплотную, она обхватила полубессознательного парнишку в охапку и мелко-мелко затряслась. Девушка заплакала — сперва тихо, потом зарыдала открыто и надрывно. Руи сидел неподалёку и молча наблюдал за сентиментальной сценой, не вмешиваясь. Возможно, если он позволит им нормально попрощаться, то Незуко будет легче принять его в качестве своего нового брата? Охотник с трудом разлепил веки, его коричневые от запёкшейся крови губы дрогнули в попытке что-то прошептать. На его устах выступила розовая пена, и он издал булькающий звук: наполовину стон, наполовину кашель. Чуткий слух демона улавливал чужое затухающее сердцебиение. Прерывистая трель едва теплящейся жизни на краткий миг усилилась, дабы в следующий момент умолкнуть навсегда. По телу юноши пробежала судорога, и распахнутые красновато-карие глаза остекленели. Не размыкая объятий, Незуко оцепенела. Несколько секунд она не шевелилась, напряжённо всматриваясь в обескровленное лицо брата, затем запрокинула голову и протяжно завыла. Громкий пронзительный вопль прокатился по чаще, рассёк ночную тишину хрустальным серпом. У Руя вдоль позвоночника невольно пробежали мурашки. Сколько он повидал на своём веку стенаний: крики, насквозь пропитанные безысходностью, жалкие мольбы о пощаде, мерзкое визжание, похожее на истошный визг свиней на убое. Но такое чистое, преисполненное скорбью звучание, Руи определённо слышал впервые. Его снова кольнула ревность — малюсенькой иголочкой, которая ужалила легонько, зато в некую самую чувствительную точку в душе. Неприятное ощущение быстро прошло, оставив после себя свербящую пустоту внутри. — Отныне кроме меня у тебя больше никого нет. Я стану твоим наставником, братом и щитом от всех невзгод, — мягко промолвил он, дождавшись, когда рыдания опечаленной демоницы перешли в обессиленный, сиплый скулёж. — Нам пора отсюда уходить, по округе всё ещё рыщут другие охотники. Руи собирался взять Незуко на руки, поскольку её конечности всё ещё не восстановились. Сражаться и одновременно защищать важную ношу — слишком рискованное дело. Им следовало благоразумно убраться из леса и найти новое укромное пристанище. Он осторожно дотронулся до щеки девушки, стирая мокрые дорожки слёз. Его жест получился немного скованным или скорее даже неловким. Руи не привык дотрагиваться к кому-либо подобным образом и чувствовал себя слегка неуклюже. На ощупь её кожа оказалась похожа на атлас: нежной, притягательно тёплой и гладкой. Он тяжело сглотнул. Ему хотелось растянуть сладостное мгновение, продлить как можно дольше ощущение хрупкой, эфемерной близости... В ответ на его прикосновение Незуко вздрогнула и равнодушно уставилась на демона, словно на пустое место, так, что в пору было чувствовать себя невидимкой. Она с какой-то заторможённой, ошалелой реакцией смотрела как бы сквозь него, ни на чём не фокусируясь, после чего перевела затуманенный взор на ночное небо. Наверное, Незуко совсем позабыла об его присутствии, замкнувшись в собственном горе. Как невежливо. Руи потянул её за локоть, действуя по-прежнему аккуратно, но чуть более нетерпеливо. Он рассчитывал на беспрекословное повиновение, и это первый из уроков, который ей предстоит в ближайшем будущем тщательно усвоить. Выйдя из ступора, Незуко оскалилась и зарычала, на её лбу набухли вены. Она накинулась на Руя, её острые коготки впились ему в лицо, оставляя глубокие рваные борозды вплоть до подбородка. Руи поначалу не реагировал, стойко снося, в общем-то, справедливый гнев демоницы и ожидая, что Незуко, выпустив пар, вскоре образумится. Она, как-никак, пребывала сейчас в сильном эмоциональном стрессе, поэтому её не стоило наказывать при первой же оплошности. Но время шло, томительно тянулись минуты, а девушка всё не унималась, царапалась похлеще разъярённой кошки, наносила хаотичные удары кулачками по его грудной клетке. В конце концов её буйный припадок агрессии надоел Руи, и он припечатал девчонку к земле, навалившись сверху и до хруста сдавив рукой ей челюсть. — Мне бы не хотелось подкреплять свои слова болью, хоть это и очень действенный метод, — строго отчеканил демон. На его свободной руке, между средним и большим пальцами, блеснула нить. Короткий резкий взмах, и левая мочка уха Незуко оказалась начисто срезанной. Растрёпанные волосы окрасились кровью, лужицей растёкшейся под её головой из не прекращающей сочиться из раны. Девушка вскрикнула и попробовала протестующе брыкнуться, за что схлопотала увесистый толчок под дых. К досаде демона, это не возымело должного эффекта. Выкручиваясь и извиваясь, она упорно боролась, вот только Руи крепко держал её бёдра своими ногами. Не обладая крупной комплекцией, он тем не менее являлся одним из любимых детей Прародителя, и силы в нём было хоть отбавляй. Приложив Незуко затылком об землю, ему наконец удалось её утихомирить. Она перестала сопротивляться. Её искажённые гневом черты разгладились, принимая прежнее невинно-детское выражение. На длинных ресницах опять заблестели слёзы. Отвернувшись, она судорожно всхлипнула, затем почти сразу же затихла и безвольно обмякла, как кукла с обрезанными верёвочками. Глядя на неё сверху вниз, Руи сжал рот в тонкую линию. Поникший вид демоницы не доставил ему ни малейшего удовлетворения. Он не помнил, когда в последний раз испытывал жалость и что вообще представляла из себя эта бесполезная, присущая смертным эмоция. Руи нравилось видеть страх в глазах, за многие годы он научился отличать десятки его оттенков. Всё это было так знакомо, и вместе с тем крохотный, но назойливый червячок сомнения, таясь в закоулках разума, уже подтачивал его изнутри. Что, если Незуко и вправду его не примет, и он обречён на вечное прозябание в одиночестве? От одного этого предположения становилось холодно в животе и внутренности скручивались в тугой болезненный узел. Руи хотел, чтобы Незуко стала чуточку покорней, но, добившись желаемого, теперь не знал, как ему надлежало поступить дальше. Девушка вся дрожала, сжавшись в комочек. Она нервно икала, а её плечи тихо вздрагивали от сдерживаемых рыданий. К нему совершенно некстати пришла мысль, что распростёртая под ним демоница походила на растоптанный бутон розы, и Руи тут же прикрыл веки, прогоняя несуразное сравнение прочь. Он порывисто поднялся и принялся расхаживать взад-вперёд по поляне, недовольно поглядывая на свернувшуюся калачиком Незуко. — Прекрати реветь, — потребовал Руи. Отряхнувшись, он перестал раздражённо мотаться и опустился перед ней на корточки. — Я не выношу истерик. Незуко, будто маленький запуганный зверёк, вся съёжилась и попыталась отодвинуться от него подальше. Демон удивлённо прищурился: ему почудилось, что она заметно уменьшилась в размерах. Занятно. Он опустил взгляд на её ноги, точнее, на жалкие культи, и нахмурился. Руи всё гадал, почему у неё такая никчёмная регенерация, и недавно понял, что от неё не пахло ничьей кровью кроме её собственной. Совсем. Бедняжка наверняка давно не ела и находилась в крайней степени истощения. Ведь невозможно нормально питаться, всюду таскаясь за человеком в тесной коробке у него за спиной. Ещё одно подтверждение, что он для Незуко гораздо более лучший вариант. С ним она ни в чём не будет знать нужды. Мальчишке со шрамом на лбу следовало принять эту простую истину, тогда, возможно, он остался бы в живых. — Но чего я не выношу ещё больше, так это повторять дважды, — сказал Руи и замер в ожидании, мерно постукивая синим ногтем по верхней губе. Девушка медленно приподнялась и вытерла рукавом солёную влагу с лица. — Протяни мне свою ладонь, — властно попросил он. — Это будет знаком нашего примирения, — его сухой тон потеплел на последнем слове. Незуко колебалась, её рука неуверенно потянулась к протянутой ладони демона и застыла на полпути. Желая разрядить гнетущую атмосферу, Руи выдавил из себя, как он надеялся, дружелюбную улыбку. Спустя целую вечность их руки легонько соприкоснулись кончиками пальцев. — Хорошая девочка, — похвалил Руи и внезапно запнулся. Поддавшись вперёд, демоница проворно схватила его запястье, потянула на себя и цапнула за тыльную часть ладони. Прокусив до кости, она продолжала сжимать челюсти изо всех сил, при этом неотрывно глядя ему в глаза. Точёная и изящная, словно молодой побег винограда, но взгляд исподлобья был упрямым и дерзким, точь-в-точь как у почившего истребителя. Она открыто бунтовала, действуя ему наперекор, хотела показать, что не сломлена, мол, есть ещё порох в пороховницах. Его первым импульсом было проучить малявку и влепить ей хорошую затрещину, однако Руи почему-то этого не сделал. Если расфокусировать зрение так, чтобы силуэт Незуко чуть расплывался, и абстрагироваться от пульсирующего жжения в области укуса, то можно представить, как она припадает в иступлённом поцелуе к его руке. Или тревожно хватаясь за него, точно утопающий за соломинку, слёзно умоляет не оставлять её одну. Присутствие Незуко действовало на Руя, как звук флейты на кобру, завораживало, заставляло забыть обо всём на свете. Ему постоянно приходилось одёргивать себя и возвращаться в настоящее. Он будто разделился надвое: одна его часть чётко осознавала происходящее, другая желала глубже погрузиться в блаженную истому. Утробное шипение Незуко выдернуло его из мира грёз обратно в реальность. Окончательно распалённая демоница, потеряв над собой контроль от вседозволенности, набросилась на Руя и замахнулась с намерением то ли как следует ударить, то ли вцепиться в него когтями. Правда, ни того, ни другого он сделать ей не позволил, успев перехватить Незуко и плотно привлечь к груди. Та резко дёрнулась, с неженской силой двинув локтем в бок. И, извернувшись, рванула ворот его юкаты, обнажая шею и ключицы. Острые клычки вонзились в трапецию, отчего по коже тонкой струйкой побежала кровь. Впрочем, боль мгновенно испарилась, когда сознание Руи затопила радость от того, что всё сложилось удачно, и связь с Незуко очень скоро станет обоюдной. Он не двигался и даже не пытался отстраниться, прижимая девушку к себе. Зажмурившись, Руи вслепую провёл рукой по её спине и дальше вверх по затылку, зарыв пальцы в её шелковистые локоны. — Тише, тише... — прошептал он, успокаивающе поглаживая Незуко по волосам. — Ишь, какая ненасытная. Она жадными глотками пила его кровь, и Руи постепенно начинал за неё переживать, поскольку он впервые делился с кем-либо таким большим количеством и не мог предсказать последствия. Незуко чертыхнулась, запоздало осмысливая, что натворила. И, с влажным чмоком оторвавшись от разгрызенной плоти, ошарашенно вытаращилась на Руя. Её нежно-розовые глаза стали похожи на два больших блюдца. В них отражалась целая палитра различных чувств, наиболее яркими из которых были растерянность и нарастающий страх. — Теперь мы семья, — с улыбкой проворковал Руи, вытирая с губ демоницы капли своей крови. Выгнувшись дугой, Незуко громко застонала. Она стиснула виски и шумно втянула воздух через сомкнутые зубы. У неё подскочила температура, жар быстро распространился по всему организму. Демоница беспокойно металась, охваченная лихорадкой. Руи заботливо придерживал её за поясницу, с практически священным благоговением наблюдая за процессом преображения. Через пару минут конвульсии прекратились, и Незуко обмякла в его объятьях. Её глаза были закрыты. Сдавленное дыхание мало-помалу выровнялось, и немного погодя она уже дышала глубоко и размеренно. Руи любовался ею, как любуются картиной, написанной дланью талантливого мастера. Тёмно-каштановая копна выцвела и стала безупречно белой, словно свежевыпавший снег. Кончики прядей, мягко завиваясь на концах, изменили оттенок с оранжевого на серебристо-голубой. Создавалось впечатление, будто теперь они припорошены инеем. Землистая бледность лица приобрела благородную белизну. Кожа отсвечивала той матовой прозрачностью, что присуща только тонкому дорогому фарфору. Между бровями и под глазами образовались двойные алые крапинки, объединённые короткой линией, а на челе, у самого основания роста волос, расцвёл красный цветок в форме половинки лучистого солнца². Кроме того, все порезы полностью затянулись, а ноги наконец-то отросли. Озарённая лунным светом, она, казалось, источала собственное таинственное сияние, и это придавало её внешности некоторую зефирную воздушность. Незуко, безусловно, можно было назвать его самым совершенным творением. Руи поднялся, без труда удерживая бессознательное тело Незуко, как если бы девушка весила не тяжелее пушинки. Сделав пару шагов, он вдруг приостановился и глянул вниз. Вместо кочки под стопой заскрипел бамбуковый кляп, который она, должно быть, случайно выронила. В течение нескольких секунд он рассматривал нелепую деревяшку и, скривившись, пинком отправил сие недоразумение в ближайшие кусты. Незуко больше не придётся себя сдерживать. Он покажет, что негоже гордому хищнику пресмыкаться перед пищей. Ему предстоит столько всего поведать своей младшей сестрёнке, так многому научить. Она отречётся от всего, что было прежде. А ещё обязательно его полюбит. Конечно. Ведь он попросту не оставит ей выбора.