Дом, который охраняет Дракон

- Преступник всегда возвращается на место преступления, - надменно звучат слова из уст великодушного Квон Джи Ёна. Оборачиваюсь к носителю змеиного ордена. В проеме застыл величественной тенью. Дивными карими леденящими тело очами, вернее виднеющимися в них острыми верхушками айсберга, юноша готов кого угодно проткнуть, но только не меня. Замечая праведный гнев и неистовое сопротивление, блефую и отступаю на шаг назад, чтобы не нарываться на неприятности. - Вы правы. Очень даже правы. Я думала, все уже ушли, - мирно соглашаюсь, сгребая поднос со стола с целью вымыть посуду. - Объясните, для чего был весь этот сюр? - не слушая меня, интересуется Ён. Методично направляюсь к выходу, пока не подхожу к нему вплотную и, наклоняясь к уху, шепчу: - Не загораживайте дорогу, пожалуйста. Непроницаемо и как-то зло изучает моё лицо так, что ощущаю, как уши и щеки начинают загораться, словно новогодняя гирлянда. Однако отступает в сторону и упрямо следует за мной по пятам. В подсобке места маловато, однако невероятно настойчивый тип не преминул оставить меня в гордом одиночестве в месте, где не повернуться. - Не теряйте времени на ожидание объяснений, господин Квон. Давайте не будем ругаться, - вспоминаю Шерлока Холмса, чья выдержка бронетранспортера мне бы сейчас очень пригодилась. Джи Ён странно молчит, не отвечая на реплику и присаживается на свободный стул. Недолго думая, засучив рукава, меланхолично растянуто намываю чашку, чайник и блюдца. Стараюсь абстрагироваться, как могу. Но присутствие нежеланного гостя нервирует и достигает предела, когда Джи становится параллельно мне и начинает вытирать посуду полотенцем. Одно присутствие мужчины рядом порождают беснующуюся молнию, а затем и прибывшего ей на подмогу запоздавший гром. - Джи Ён-щи, - не выдерживаю я, и молодой человек затыкает мой рот долгим и нежным поцелуем. Нахожусь в сумасшедшем вертепе космической дымки. Почему-то все накопившееся негодование резко теряет силу, будто контракт мозга и сердца резко расторгся без объяснения причин. В свою очередь мерзкое сердце, потрясенное данным вмешательством, оглушительно поддерживает его своими аплодисментами. Возникшее из ниоткуда необъяснимо теплое чувство обволакивает тело, заключая в термостатный кокон. Но сигнальные огни выдергивают из забвения, заставляя вернуться в жестокие реалии. - Ри, ты здесь? - зовёт охранник Чон. Осторожно отстраняюсь от юноши. Необходимо сдать ключи, раз студия не используется, и погасить свет. - Вам пора. Выходите во вторые ворота, - виновато смотрю на него и инструктирую, будто ничего не случилось. - Не вам, а тебе. Я приду сегодня вечером, - обещает Джи Ён, приближаясь, чтобы вновь меня поцеловать, но с непривычки крепко жмурюсь, отпугивая его. Наконец объект моего раздражения покидает родную местность. Опомнившись, забирая свои вещи и по дороге вырубая автоматы, выхожу вместе с господином Чон из музыкальной студии, запирая ее на ключ. - С тобой все в порядке? Не заболела? - учтиво спрашивает охранник. - Нет, что вы. Просто устала немного. До свидания, господин Чон, - кланяюсь охраннику и еле живая на подгибающихся ногах без остановки бегу домой, сматываю катушки воспоминаний и прячу их в хранилище. После такого сложного интервью хочется тихонько сдохнуть в кровати. Приняв душ и переодевшись в свежую футболку, ложусь на диван и смотрю в потолок, боясь закрыть глаза. Но как только Мара скручивается клубочком возле меня и намуркивает кошачьи песенки, становится уютно и тревога пропадает. Угрюмое утро ознаменовалось плавно начавшимся, а затем нарастающим стаккато проливного дождя и перетекло в соответствующий день. Неистово барабаня, гадкий стихийный мужчина заставил меня вылезти из-под теплого одеяла и закрыть форточку, в которую мощными потоками врывался ветер, неся морозную прохладу. Приближающаяся осень в Сеуле невероятна и прекрасна ярко-красными клёнами и явлением, назвавшим себя подобием листопада. Но никак не бесконечными осадками. Ливень зачастую напоминает мне разговорчивого таксиста в ситуациях, когда жизненно необходимы тишина и покой. Если пересилить нежелание слушать, задушив в зародыше надобность в естественных потребностях, можно узреть и наслаждение. Правда, будет отдавать легкой формой мазохизма, к которому не относятся с отвращением, а принимают как должное. Бесконечное терпение, собственное смирение со своим положением в обществе повсеместно ротируется на каждом углу, что повергает в недоумение. "Выше головы не прыгнешь" соседствует с "иди по головам, иначе пройдут по твоей". Сложившиеся стереотипы в современном продвинутом обществе. Того таксиста, решившего пролиться дождем в мои свободные уши, постигает негодование, когда с выдохом усталости надеваю наушники и сплю вплоть до конца поездки. Но разница лишь в том, что поездка с нудным водителем может закончиться быстро, а дождь никакими подручными средствами не остановить. Пришлось привыкнуть к мокрому капризному мужчине, полюбить прелести засыпания под него, осознать его редкую необходимость. Не зря говорят, что в дожде можно спрятать слезы, хотя поговорка о двух глубоких смыслах. Перевожу взгляд от форточки к книжному стеллажу и опускаюсь к удобному лежбищу котиков. Ленивое животное скрутилось калачиком на диване и совсем не спешит проснуться. Чешу пузико Маре и думаю, что стихия может сыграть мне на руку. Возможно, смогу даже отдохнуть в ближайшие два дня без потрясений и сюрпризов. Настроение валяться целый выходной манит оставить дела на потом. Но стоп-кадр, переставший казаться сном, вновь всплывает в мозгу, и голос с хрипотцой, будто запись на кассете, монотонно диктует: "Я приду сегодня вечером". Что ж, время разбрасывать камни прошло, не пропустить бы период их сбора. И, как я и предсказывала, домашние хлопоты убили весь свободный день, превратив его в вечер. Пожалуй, нет ничего извращённее, чем придать ему оттенок криминала. Гангстерский прикид смотрится в зеркале отпадно, а усы Марлона Брандо подходят под образ вкупе с широкополой шляпой. Начало восьмого. Терзают смутные сомнения, что парень изъявит желание в паршивую погоду вылезти из берлоги. Для него, как и для многих медийных личностей, большую часть жизни посвятивших суматохе, шуму, гаму, бесконечным поездкам и встречам, лучший отдых после съёмок - сон в собственной постели. Иногда дорого стоит просто ничего не делать. Никто не спорит, работа щедро оплачивается, появляются новые связи, поклонники, фанаты, исчезают годы, теряется колоссальное количество сил и эмоций, а что остаётся для себя? И опять слова Кондо, как скрижали истины, заклинают: "Будь осторожна". Я уже спятила, дальше катиться некуда. В любом случае отдаю себе отчёт, что всего предупредить невозможно. Даже данного стука в дверь. Стука в дверь?! Догадка подтверждается после первичного просмотра в глазок. Инстинкт самосохранения бегущей строкой передает последние новостные сводки, в том числе моего мнимого некролога и настоятельно рекомендует не совершать еще одну фатальную ошибку, но стук становится настойчивее. И по каким-то неписанным законам в неизвестных нормативных актах собственноручно открываю дверь убийце сегодняшнего мирного пребывания в доме, который в последнее время напоминает проходной двор и отрезвитель. Чувствовали ли вы себя неловко в одежде...Нет, не так. Ощущали ли вы прилив испанского стыда, стоя в привычной удобной одежде? Приходили ли сумбурно к выводу, что лучше без нее? Поверьте, неописуемые эмоции...на лице застывшего в дверях Джи Ена в позе богини юстиции с вином и тортом в разных руках. И неудавшееся творение Ван Гога, сокрытое от глаз толпы - увенчаный шляпой маленький шкет в белой майке, черных классических брюках с идеальными стрелками, поддерживаемых подтяжками и неотъемлемой частью образа гангстера. - Привет, тебе очень идут усы, - смеется хитрован. Но не спешу уступать ему дорогу, рискую, что соседи с первого этажа запросто могут выглянуть в окно. Несмотря на всё, юноша достаточно умён и сразу понимает подобное промедление. - Извини меня за вчерашнее поведение, - виноватые глаза бегают, как маятник психиатра в преддверии начала сеанса гипноза. - Меняю извинения на свои - за несдержанность и бестактность. С возвращением, - переступив через себя, выпиваю горький бокал до дна. Не люблю извиняться, но еще больше не люблю совершать необдуманные действия, за которые приходится отвечать. Легко признать неправоту перед собой, но не перед другим человеком. Будто бы навязать огромный камень, способный бесповоротно утащить на дно Токийского залива. Однако протоптав тропку на гордости, становишься человечнее. Впуская Джи Ена в обитель, чувствую, как нарастает неловкость, будто бы темы для разговора закончились. - Не поможешь? - нарушает молчание юноша, оставив на тумбе вино и торт, взглядом указывая на одежду. - Хм, конечно, - принимаю плащ и зонт, немедленно неся их в ванную. Не могу найти точку опоры, так как стеснение и паника вовсю устраивают вечеринку. Уверенно и максимально вежливо, только вперед. - Руки тут можно помыть? - раздается почти над самых ухом. Я даже немного опешила от неожиданности, но выкарабкаться из сумятицы сумела. - Да, мыло и полотенце. Не супер изысканное, но с хорошим запахом и защитой рук от микротрещин. Господь Всемогущий, я консультант в магазине хозтоваров?! Живо приди в себя, Ри! - Очень мило, - улыбается Ён. Напряжение спадает, однако куда дамам без лишних накручиваний мозгов. В моей собственной крепости гость заставляет чувствовать себя неудобно. Срамота и позор на голову светохудожника. По привычке иду ставить чайник и, как хорошая хозяйка, не забываю поинтересоваться голоден он или нет. Разговор вертится вокруг привычных сфер обитания обоих, и я замечаю, что былая легкость возвращается. Угощаю молодого человека фирменным мясом в горшочке и жду ответной реплики. Но самое лучшее подтверждение, что блюдо понравилось - пустая посуда и довольное лучащееся лицо. Наверное, жизнь с Кондо и Нандо перечеркнула вкорне понятие о влечении к мужчинам от слова совсем. Привыкаешь видеть одно и то же, и сумасшедший раж как-то сходит на нет, в моем случае - гасится, потому что воспринимать Джи Ёна, как друга, для меня гораздо важнее, нежели как партнера на одну ночь. - Почему ты всегда так внезапен, будто гром среди ясного неба? Только приятнее, - удивляюсь ему, разливая вино по бокалам. - Я ослышался или ты сделала мне комплимент? - ёрничает Джи, принимая сосуд с багровой жидкостью. - Гангстеры всегда серьёзны в своих намерениях - таково их жизненное кредо, где колебаниям места нет. - Любишь нуар? - Сегодня подходящая для него атмосфера. И твой образ аутентично дополнит картину, - шучу, не контролируя словесный поток. - Что ж, принимаю правила игры. Надеюсь, в гардеробе найдётся лишний атрибут? Внимательно осматриваю парня. Выглядит, как и положено - на миллион долларов. Слегка взхломачен, сияющие карие глаза, полные предвкушения и необыкновенного азарта, правильной формы милый нос, чуть припухлые губы... - Парочка усов для прекрасного юноши найдётся, - неуклюже осыпаю комплиментами, а господин Квон уже не на шутку заинтересованным взором изучает моё пьяное состояние. Кокетничает и прикалывается, даря мягкую полуулыбку. Когда мужчина счастлив - это всё решает. Кое-кто изрядно плывет, пора заканчивать с вином, иначе до фильма мы не доживем. Внезапно внимательный взгляд Джи перемещается на дракона, стоящего выше моей головы на две полки. - Тебе нравятся драконы? - спрашивает певец. - Конкретно этот охраняет дом, а вообще я и сама дракон по восточному знаку, - даю вводную личных данных. - Получается, мы одного вида. Но что-то ты молодо выглядишь, - сканирует и не понимает подвоха. - Разве не очевидна разница в 12 лет? - подковыриваю на логике я. - Так ты несовершеннолетняя? - с ужасом подмечает юноша. - Да...была когда-то, - заливаюсь громким смехом. Как-то невзначай мы интуитивно поняли, что не нуждаемся в формальностях и надстройках - простое общение нас устраивает, и его более чем достаточно. Безусловно, нельзя не отметить некий нарциссизм Джи - парень любит, когда про него говорят. Но излишество тут отбросили, как ненужный хвост, посчитав сравнение Южного и Северного полюса непристойной выходкой. Нет необходимости доказывать кто кого лучше. Просто "Крестный отец", просто друг, наглаживающий Мару, рядом на соседнем диване, просто пустой бокал из-под вина, просто ненавязчивый бубнеж дона Карлионе, а затем глубокий сон...