Счастливая рубашка

Боль была адской. Хаджиме поморщился, разлепляя глаза, в которые ударил пробившийся сквозь шторы солнечный свет. Он сразу почувствовал, что что-то не так, и дело было не в том, что у него болело буквально всё тело (хоть это тоже было очень странно). Осознание пришло в тот момент, когда студент кое-как приподнялся на диване и осмотрелся: это точно была не его комната. Взгляд зацепился за небрежно брошенный на пол жёлтый комбинезон, и Хината наконец вспомнил, что находится у Казуичи. Вчера у него был день рождения, в честь чего Сода закатил вечеринку и позвал к себе всех бывших одноклассников… ну, не совсем он. Изначально парень планировал пригласить Соню и Хаджиме, с которыми всё ещё поддерживал контакт, но Невермайнд проявила инициативу и связалась со всеми остальными. Удивительно, что никто не отказался (и Казуичи не знал, радоваться ли этому факту). Сонечка со всеми хорошо общалась, потому на праздновании присутствовал даже Комаэда, у коего сложились нормальные отношения только с ней, с Цумики и с Хинатой. Хаджиме вдохнул. В памяти по какой-то причине не осталось ровно ничего о том, почему он не уехал домой и остался ночевать тут. Возможно, он вновь переборщил с алкоголем, что принёс кто-то из гостей. В таком состоянии, до которого в подобных ситуациях доходил студент, было опасно отпускать его куда-либо одного: он запросто мог споткнуться и расшибить себе лоб или начать переходить дорогу на красный свет — был уже опыт. Что ж, такое хотя бы происходило очень редко. Хината мог контролировать себя, если никто рядом не настаивал на дополнительном стакане для него. Хаджиме осторожно встал, поправил слегка сползшее во время сна бельё и, надев свою одежду, что валялась недалеко от дивана, ещё раз, более внимательно, окинул взором помещение. Комната и так была маленькая, и ещё много места занимали всякие коробки на полу и чужие шмотки. Почему-то парню показалось, что это похоже на Соду, — не полнейший бардак, но и не порядок уж точно. С этими мыслями гость вышел оттуда. Он впервые был в новой квартире бывшего одноклассника, так что в поисках хоть кого-нибудь он сначала заглянул в комнатку самого Казуичи, слегка приоткрыв дверь, и от удивления чуть не завалился внутрь: хозяин мирно сопел на кровати, положив голову на плечо лежащего рядом Гандама. Он уже не спал и, когда заметил Хинату, приложил палец к губам. Хаджиме невольно улыбнулся, тихо закрыл дверь и пошёл дальше, в гостиную, как оказалось. Там на раздвинутом диванчике дремали в обнимку Пеко и Фуюхико, и они выглядели так… правильно вместе, что в груди наблюдателя на мгновение что-то сжалось. Он сглотнул и быстро последовал на кухню. Помещение всё было залито утренним солнцем. Его лучи играли на мебели, на аккуратных горках чистых тарелок и стаканов, стоящих на столе, даже на магнитиках на холодильнике. И единственное, что довольно сильно выбивалось из этой яркой и приятной глазу картины, — сидящий на стуле Нагито, который при виде Хаджиме укутался поплотнее в плед и как-то неловко улыбнулся. Комаэда… Нагито Комаэда. Пожалуй, самый необычный человек в жизни Хинаты. Человек, которому было довольно трудно найти общий язык с окружающими, из-за чего он крепко цеплялся за тех, кому был интересен или кто хотя бы терпел его. Сам Хаджиме уж точно относился к первому типу; более того, Нагито ему нравился сильнее, чем просто друг, но в этом он отказывался признаваться себе до последнего. В таких чувствах не было смысла, а Комаэда очень вряд ли испытывал то же самое. Он всё же не тот человек, который может влюбиться уже после первого проявления внимания к нему, а в самом Хинате не было ничего, за что можно любить (как он сам думал), так что всё, что имел он к своему другу, было затолкано куда-то глубоко и забыто. Он надеялся, что так и было. — Доброе утро, Хината-кун, — произнёс паренёк слегка охрипшим голосом и поставил чашку с чем-то горячим на стол, — как себя чувствуешь? — Бывало лучше, — буркнул, садясь рядом, — башка трещит, а я ничего не помню. Комаэда задумался на минуту о чём-то, грея руки о кружку и не отводя глаз от собеседника. Тот лишь вопросительно взглянул в ответ. — Неудивительно… Ты вчера много пил. — Так и знал! — Хаджиме простонал и уронил голову на стол, отчего зашипел, — я хоть прилично себя вёл? Приятель поднял бровь, будто спрашивая, серьёзно ли тот говорит, и хмыкнул. — Смотря в каком плане. — Блять… — он повернулся, чтобы видеть Нагито, — кому я сделал плохо? И почему не уехал домой? — Эй, ты прям вообще ничего не помнишь? — Только то, что было до вина Миоды. Комаэда вздохнул и, видимо, попытался собраться с мыслями. Что-то в его задумчивом выражении лица насторожило Хинату. Ему показалось или товарищ напрягся? Он целовал так нежно, что иногда эти прикосновения щекотали чувствительную кожу Нагито и он хихикал, ни на секунду не прекращая улыбаться. Все последствия нужно будет разгребать потом, а сейчас Комаэда вовсю старался поделиться разливающимся по телу теплом, прижимаясь и потираясь о явно переборщившего с выпивкой партнёра. Хаджиме не отставал: неуклюжими движениями пытался стянуть чужую рубашку и выругался, когда слегка порвал её. Нагито в нетерпении помог ему и подставил выпирающие ключицы под губы Хинаты, что так уверенно льнули к ним. — Мы просто праздновали, — начал Комаэда, как только отогнал внезапно нахлынувшие воспоминания, — потом мисс Соня решила немного прибраться… Хаджиме взглянул на чистую посуду и понимающе кивнул. — …самые трезвые помогли: я, Пекояма-сан… После этого почти все разъехались. Почему-то остался Танака-кун, а Кузурю-куну стало плохо, и они с подружкой тоже не уехали. Рассказ как-то уж слишком резко прервался. Хинате не хотелось верить, что это всё, потому что оставались нерешённые вопросы. Он решил узнать ответ на самый простой: — Ты почему остался? После секундного колебания Нагито пожал плечами, с которых из-за этого жеста сполз плед. Хаджиме успел увидеть то, что от него старательно скрывали, перед тем, как парень напротив вернул одеяло на место. На его бледных шее и плечах очень выделялись многочисленные укусы и, судя по всему, засосы. — Это?.. На доселе безмятежном лице Комаэды отразилось не что иное, как тревога, и он молча отвернул голову в сторону. А Хината тем временем осознал, что именно его смутило, и расстегнул несколько пуговиц своей рубашки, дабы взглянуть на пару ярких пятен на своей груди. Когда одевался, он подумал, что натёр кожу, но сейчас всё начинало становиться на свои места. Хаджиме обхватил ладонью чужой член, и целовавший его торс Нагито громко выдохнул, переводя томный взгляд на первую и пока что единственную любовь своей жизни. Этот человек двигал рукой всё быстрее, наслаждаясь тихими стонами друга, и попутно пытался расправиться со своей ширинкой, пока Комаэда тянулся к его губам, прикусывал их, проникал горячим языком внутрь и отрывался лишь только затем, чтобы глубоко вдохнуть. Хината прикрыл глаза. Он теперь точно знал: произошёл пиздец, и нужно как-то разбираться с ним. — Комаэда, — мягко окликнул, видя, что тому тоже некомфортно, — ты ведь хорошо помнишь, что было? Парень медленно повернулся и посмотрел на бывшего одноклассника. Его глаза были так широко открыты, а губы — плотно сжаты, что Хаджиме сам испугался. Что-то заставило его встать с насиженного места и опуститься на корточки перед Нагито. — Что я сделал с тобой?.. — спрашивать такое было страшно. Во-первых, он не представлял, что способен принудить кого-либо к сексу. Во-вторых… чёрт, это же Комаэда, который не любит доставлять проблемы, потому он лучше промолчит, даже если его что-то не устраивает. — Ничего, — Нагито нервно усмехнулся и стал быстро бормотать, — это я виноват. Когда почти все разъехались, Сода-кун попросил проводить тебя из гостиной в другую комнату. Мы там были одни, и ты не хотел отпускать меня, пытался что-то сказать… Он прервался. Хината терпеливо ждал и не думал ни о чём больше. — …и ты был таким милым, таким ласковым, что я не сдержался. Я поцеловал тебя. Прости… Удивлённый вздох вырвался из груди Хаджиме. Значит, первый шаг сделал вовсе не он? Студент начал подниматься обратно. — Я ужасен. Я воспользовался твоим состоянием и не остановился, когда всё зашло слишком… Х-Хината-кун?! — негромкая речь Комаэды была прервана крепкими объятиями и словами друга, что уткнулся своим подбородком в чужую макушку. — Не говори так, будто в этом участвовал только ты. Думаешь, пьяный я не оттолкнул бы человека, который мне безразличен? — он оторвался от Нагито и заглянул в его уже чуть более спокойные глаза, пальцами поглаживая вновь оголённую кожу, — ты мне нравился в школе. И, похоже, всё ещё нравишься… Мне нужно время, чтобы полностью разобраться, но раз я об этом так говорю, то всё очевидно, да? Комаэде было трудно вот так сразу переварить всё, что на него навалилось, но самое важное он уже понял: чувства, которые он несколько лет держал в тайне, оказались взаимными. Эта новость затмила все переживания и страхи, и он, не сдерживая глупую улыбку, прижался своей щекой к тёплой щеке Хаджиме. — Хината-кун, — хихикнул, — знаешь, ты мне в порыве страсти счастливую рубашку порвал. — Счастливую? — После произошедшего её точно можно назвать так. Студент несколько мгновений смотрел на своего (теперь уже) возлюбленного, после чего прыснул со смеху: — Куплю тебе новую. И бережно поцеловал.