Вдох / Сборник драбблов

Знакомство с этим человеком произошло предельно давно. Можно было бы сказать, что вы вместе ещё «пешком под стол ходили». Всё детство до школы, начальная, средняя школа, и даже была окончена одна академия. Время проведённое с ним всегда было счастливым, можно было не сдерживаться и не строить из себя то, что требовало общество. С ним действительно было хорошо, спокойно и надежно. Он проводил с тобой много времени, шутил и каждый раз при прощании дарил легкий поцелуй в висок, тот самый от которого подгибались колени. — Можно проводить тебя домой сегодня? — Обычно парень не спрашивал разрешения, да и это был своеобразного рода ритуал между вами. Но сейчас, что-то в его взгляде и манере говорить напрягло. Парень всю последнюю неделю после приезда из командировки выглядел натянуто, готовый взорваться, но сейчас это натянутость достигла пика. — Почему ты спрашиваешь? — Твои слова выбили из парня воздух, который шумно вышел, словно у быка. По телу прошелся страх, что причина такого поведения тебе, увы, уже известна. — Что происходит, Эйджи? Тихий переулок, всё тот же, через который вы проходили на протяжении уже больше десяти лет, чуть ли не каждый вечер, и лишь тяжелое дыхание красноволосого не давало покоя. — Почему ты мне не сказала? — Ты задержала дыхание, а глаза округлились от страха, от чего в уголках начало пощипывать, а во рту, стало слишком влажно от подступающей слюны. Он не мог узнать об этом, прошло чуть больше недели, а ты всё так же пыталась не проболтаться о ужасном для тебя инциденте. — Ты знаешь? — Конечно, я, блядь, всё знаю! — Спина резко встретилась с шероховатой поверхностью бетонной стены, выбивая спасительный кислород из легких. — Но почему? Почему ты молчала об этом? — Киришима с силой давил на плечи, затвердевшими руками, прижимая к холодному бетону, в то время как голова и всё тело начало гореть от возмущения, страха и причинённой ранее боли. — И давно? — Боль в руках и спине держала в узде, не давай выхода из-под контроля тем чувствам, что бурлили в тебе на протяжении довольно продолжительного периода. — Давно, черт тебя дери, ты смогла рассказать это Шото, но не смогла рассказать мне? — Эй, малышка, не можешь убежать? — Твоя причуда никак не могла спасти тебя в этот момент. Дыхание затруднено, ладони сильно вспотели, а стены вокруг, вдруг резко начали менять направление, создавая вокруг тебя необратимые узоры, словно ты заперта в кубике Рубика. — Что вы мне вкололи, твари? — Их противное гоготание раздавалось ото всюду. — Грубиянка. Теперь мы твои папочки. — Голоса стихали, чувства отступали на задний план, лишь невероятная боль в теле, которая под действием наркотика притуплялась ровно до того момента пока ты не очнулась. Совершенно одна, одежда разодрана, кровоподтеки по всему телу, местами порезы от ножа. Воспоминания в точности до секунды, вот что было худшим в этот момент. — Эйджи… — Почему ты не сказала мне, а если бы я сам не надавил бы на тебя, рассказала бы мне всё? — Я не знаю. — Тяжелый удар от твердой руки, пришелся рядом с твоей головой, заставляя подпрыгнуть на месте. Злой оскал острых зубов, бешеный взгляд, глаза налитые словно кровью, теперь цвет его глаз был сравним только с ней, но никак не с алым закатом. Киришима, тот мягкий, весёлый и милый парень, сейчас он больше был похож на обезумевшего монстра слетевшего с катушек. И если бы не эти слезы, уже не сдерживаемые никакими стенами из выдержки, на его глазах, ты бы его не узнала. «Мужчины не плачут» говорил он всегда, но плакал, когда было очень больно, как и в тот раз, когда его собаку переехал автомобиль. От чего его огромных размеров овчарка погибла, прямо на ваших глазах. — Дура! Я готов их убить, убить понимаешь. Никогда, больше никогда ты не будешь ходить одна, если потребуется я насильно посажу тебя на цепь, в подвал или прикую наручниками к батарее! — Но… — Заткнись сейчас же. — Ещё один удар в стену, заставил подпрыгнуть на месте, а стену осыпаться мелкой крошкой.— Тебе очень, очень блядски повезло, что Тодороки не такой тупой как ты. Меня не было всего три дня, ебучих ТРИ ДНЯ! — Киришима прикладывал много усилий, чтобы не схватить тебя и хорошенько встряхнуть. — Я испугалась. Эйдж… Я испугалась что ты не будешь больше со мной дружить.— Ноги подкашивались от резких эмоций пережитых в пару последних минут, и лишь твердая пара рук, метнувшаяся на талию, не дала упасть. Эйджиро уткнулся носом в твоё плечо, опустив голову, и потянул воздух, пытаясь насладиться легким ароматом ландыша, который ты наносила каждый раз перед встречей с ним. Этот запах всегда ассоциировался с Киришимой, поэтому ты и выбрала его. Таким легким, одновременно терпким и весенним цветком, пробуждающим любовь, заставляющим сердце биться чаще. Парень всё ещё был вне себя от ярости, и ему всё ещё хотелось отчитать тебя за глупость, за молчание, за эту злость, злость на самого себя, на тебя, на весь чертовски несправедливый мир. — Прости, я не хотел на тебя кричать. — Он резко выдохнул, согревая кожу ключиц горячим дыханием, которые стали чуть влажные от его слёз. — Я просто, пиздец как, за тебя боюсь. Никто не смеет тебя трогать, никто! Я тебя люблю, люблю, чёрт возьми! И я не понимаю… — Слова тяжело давались юноше, сдерживаться, чтобы не начать снова кричать было сложно. — …почему ты вообще решила, что я перестану с тобой общаться? Кто вбил эту глупость в твою голову? Парень с силой сжал тебя, до хруста рёбер. Даже такое, не вовремя вырвавшееся признание, сейчас не спасало. — Что они сделали?! Рассказывай! Успокоить парня не представлялось возможным. И поэтому ты рассказала всё. Было стыдно, противно и очень больно вспоминать всё это. Все эти грязные прикосновения, неглубокие порезы оставленные на нежной коже, их плевки и похотливые взгляды. Касания к тем местам, которых касалась только ты сама. Удары, приходившиеся всюду, кроме лица, словно насмешка, что лицо и так уродливо, или наоборот, ты старалась не думать об этом. По мере твоих слёз, всё больше застилающих глаза, ты и не заметила взгляда лучшего друга. — Они тебя… ? — Ему не хотелось верить, не хотелось даже слышать, а уж тем более представлять то, что два каких то ублюдка могли воспользоваться беспомощностью его подруги. — Если ты имеешь ввиду изнасилование, то нет. Они меня не насиловали. — Красный бунтарь не знал как реагировать, точнее, он не знал как среагировать так, чтобы не напугать тебя, от того молчал и больше не произнёс и слова. Только схватив твоё запястье потащил в сторону твоего дома. Злость разъедала сердце парня, разъедала сильнее и быстрее чем ржавчина поглощает старый автомобиль. Конечно он всё знал, Тодороки рассказал всё, в тот же день, как ты ввалилась в его дом в этом ужасном состоянии. Пока Фуюми обрабатывала порезы на теле, Шото тут же позвонил Киришиме, и хоть тот не ответил, он оставил ему голосовое. После уже попросила ничего не рассказывать другу, от чего двухцветный был в легком недоумении, но промолчал, что ты объяснила для себя по своему. — Где отец? — От сухого тона, ты чуть пискнула. — Его не будет ближайший месяц, он улетел на конференцию, уже две недели там. Киришима был даже рад такому повороту событий. Он не знал куда себя деть, и чуть ли не силой усадив тебя на диван в гостиной, ушел на кухню, где включил кофемашину. Парень не очень любил кофе, больше отдавая предпочтение чаю, но надеялся что кофемашина сможет заглушить тот громкий рык, сорвавшийся с его губ, который он пытался целую неделю поглотить в себе. Но его не спасло кофе, как и не спасло оно столешницу, о которую со всей дури врезал руками Эйджиро. Не хрупкое на вид дерево раскололось пополам под его руками. И разве можно было винить его за это? Ты сидела молча, понимая что надо дать ему пару минут, а после поднявшись отправилась к нему, и подходя к уже затихшему герою, обняла со спины, нежно прикасаясь к его мягкой груди пальцами, укладывая голову на его спину.

***

Он часто оставался у тебя ночевать, отец доверял ему всю тебя, зная что этот человек сможет защитить и никогда не обидит его сокровище. Ты уже сопела и видела третий сон, когда на телефон Киришимы, пришло новое сообщение с координатами, чьими-то именами и коротким сообщением «Через час». Парень облегчённо вздохнул и нежно посмотрел на твою макушку, тихонько устроившуюся на его груди. Как бы он хотел забрать всю твою боль, все слёзы, что ты успела выплакать, все дурные воспоминания, и просто оберегать и быть рядом. За весь вечер Эйджиро не сменил выражение лица. Он был сосредоточен и даже укладывая тебя спать, так и не улыбнулся. Это огорчало тебя, от того и сон твой был слишком неровным и поверхностным. Сквозь сон был слышен и сигнал телефона, и его дыхание и прикосновения к волосам. И то как аккуратно он убрал твою руку и тихо встал. А через минут пять ты услышала закрывающуюся дверь. Конечно, друг и не успел заметить, как в наглую ты копаешься в его телефоне, открывая последнее прочитанное сообщение. Что-то подсказывало, что медлить нельзя. Интуиция просто кричала и молила поскорее догнать парня, вернуть его. Сказать наконец-то как сильно ты его любишь, что впредь никогда не соврёшь, что станешь бдительнее, что ты даже готова бросить всё к чёртям и сидеть в его подвале, только бы он не наделал глупостей. Хватаешь первую попавшуюся кофту, телефон и ключи от дома, выбегая в тёмную ночь, что ласково обдувала тёплым ветром, вспотевшее от волнения тело. Две минуты, но Киришимы уже нет. Набираешь его номер, но как назло абонент не в сети, неужели догадывался, что ты будешь звонить, когда обнаружишь пропажу. Вспоминаешь что входящее сообщение было от его лучшего друга и в спешке набираешь номер Бакуго, пока ноги несут по темной улице к направлению в метро. Гудки идут, но трубку никто не собирается брать. С той стороны телефона двое парней, уже на всей скорости, разрывая трассу звуком мотоцикла Кацуки, несутся по координатам, не слыша звук входящего звонка. Полупустое метро. Кого только не встретишь там даже ночью. Вагон останавливается, там всего пару человек. Какой-то тип, спящий, наверняка после тяжелой смены, на которой его заставили задержаться. От чего-то взгляд задерживается на его галстуке, темно кровавого оттенка. «Лишь бы они ничего не натворили». Кажется за эти минуты ты начала верить в Бога и молиться. Не садишься, так как очень нервничаешь. К тому же к страху за парней примешивается страх за себя. Воспоминания ещё свежи и не притупились, и ты оглядываешься на любой шорох, а вагон метрополитена и без того шумный. 40 минут, как ты вышла из дома. Следуешь по координатам, при выходе из метро и оглядываясь по сторонам понимаешь что ноги ведут в тихий спальный район, сердце от страха сжимается, а в голове проскакивает мысль «А что если я себе просто надумала лишнего?». Но ноги упорно ведут, хоть уже их и пробирает сильная дрожь. На улице тепло, даже очень, но зубы стучат то ли от холода, то ли от животного страха. Ещё 15 минут бредёшь по пустой улице, пока навигатор не показывает последние 100 метров. Старое здание, отправленное на реконструкцию пустует, по крайней мере должно пустовать. Всё ещё трясёт всё тело, комок нервов подступает к горлу, который ты не в силах проглотить, от чего грудь пронзает острая боль. С торца здания, замечаешь черный Кавасаки, значит Бакуго здесь. С ним ли Киришима? Главный вход запечатан, но рано сдаваться. Подходишь ближе к мотоциклу и укладываешь руки на руль, подключая свою причуду. Видишь и слышишь прошлое владельца. «Класс поддержки, так то, тоже не лыком шиты» от этой мысли наконец-то, унимается дрожь в коленках. Утираешь слёзы и движешься за силуэтом из прошлого. Внутри здания темно, а тишину разрезает чей-то всхлип в перемешку с просьбами перестать. Движешься по краю коридора, уложив руку на стену. — Стой Эйджиро! — глаза тяжело привыкают к яркому свету от взрывной вспышки. Тяжёлое дыхание не приходит в норму. Стоишь возле открытых дверей в помещение, где в этот момент разместились четверо человек. Киришима стоит в центре комнаты, удерживая за грудки человека, чье лицо почти не возможно узнать из-за слоя крови. Парни явно не готовы были тебя увидеть в таком месте, от того Эйджиро не успевает остановить затвердевшую руку, что через секунду ломает чужую челюсть с характерным звуком. Его взгляд полон гнева, к которому примешивается и доля страха, при виде тебя. Он даже не сразу понимает что это именно ты, и ещё пару секунд стоит опешив. Но как только осознание приходит к нему, он словно пушинку откидывает избитое тело и оборачивается к тебе всем корпусом. — Что ты здесь делаешь? — Голос не грубый, больше удивлённый. Он делает несколько шагов в твоём направлении, пока задыхая от увиденной картины и парней, залитых явно чужой кровью, ты не отступаешь назад. Страшно ли в тот момент? Да и даже очень. Но вот боишься ли ты друга, или того что им грозит, это уже другой разговор. Парень не осмеливается двинуться дальше, боится осуждения, но всё же считает что поступил правильно, даже если в рамках закона это таковым не является. — Я закончу тут. — Хрипит знакомый голос. Ты слышишь его, но не можешь даже повернуть голову в ту сторону, приковывая всё свое внимание к человеку, что на протяжении долгих лет был для тебя всем. Он что-то отвечает, но ты уже не слышишь, как не слышишь и звука ломающихся костей, и довольно громкого крика, от которого могло бы заложить уши. Ничего. Зато картина окровавленного парня, парня которого ты любила как друга, как брата, как парня, запечатается в сознании навсегда. До самого дома ты молчишь, пока Кацуки отвозит вас с Эйджиро к тебе. Надо подумать о многом. Стоит только пересечь порог, как ты теряешь сознание. Всё же ты сильная, но мозг упорно хочет забыть эту информацию, перекрывая доступ к памяти. Подсознание знает, что тебе не нужно сохранять это в воспоминаниях, ведь сможешь ли жить спокойно, зная что твой друг, твой возлюбленный на самом деле убийца? На утро ты просто ничего не вспомнишь, обнаружишь Эйджиро на кухне, нервно попивающего уже седьмую или восьмую чашку кофе. — Ты куда то ходил ночью? — От удивления он промолчит, не скажет ничего лишнего. — Прости меня Эйджи, я обещаю, что впредь не буду задерживаться до поздней ночи. — Но он снова промолчит. — Кстати, — ты подходишь ближе, заламывая пальцы, волнуешься и не смеешь даже поднять стыдливого взгляда, от того и не замечаешь разбитой брови. — Ты мне вчера в любви признавался? Легкий смешок срывается с его губ. Сердце чуть успокаивается, может всё это к лучшему? — Да? А ты ещё… — Это взаимно Эйджи, — перебиваешь парня, — я тоже тебя люблю…