Библия Свидетелей пришествия горного сатира

Это началось так давно, что даже самые древние дубы не помнят, с чего именно. Но он точно знал, что во время сие действия был в дерьмище пьян, и скорее всего, заигрывал с какой-нибудь нимфой в своём саду. Имя этому месту был "Баркханьер". И туда попадали все, кто безвозвратно заблудился, или испустил дух в горах. Здесь всегда был праздник жизни, большой живой лес, полный чистых ключей и свежего эля, прекрасных нимф и могучих троллей. Каждый находит тут занятие по душе. Например варит эль, или работает с деревом, или просто отдыхает, забыв о суете. И была это идиллия, и было это хорошо. Но люди, что хотели больше власти, и ненасытными ртами крушили мир вокруг, превращая его в серое гуано, вытаптывали и проливали кровь Чуду. Что есть Чудо? Часть природы матери, та часть, которая делает огромные леса и глубокие чащи невообразимо красивыми, а затем населяет их чудными существами, называемых "сказками". Чудо, это то что создаёт из капли и луча - радугу, то, что меняет краски полей, то, что научило человека мыслить. И человек отплатил за это смертью. Человек, не всмысле все, и не в смысле один, но человек, как тот, что не увидел края своей жадности. И чем больше умирала сказка, тем больше кричали сердца. Но не сердца сказок, они лишь молча падали. Кричали сердца людей, которых не спросили, и забрали чудо, чтобы те и не думали встать против огромных жадных ртов. И сей крик не заканчивался, а лишь усиливался, пока сказка не исчезла. И тогда наступила тишина, настолько громкая, что хранитель горного сада, закричал сам, чтобы хоть чем-то перебить эту оглушающую смертную тишину. Сад уже не был столь велик как раньше. Люди не ходили в горы, и тем более не блуждали, умираая на их ласковых вершинах. Сатир всех отпустил, и старые путники продолжили своё шествие, или те, кто изволил, вернулись обратно к подножью. Последняя сказка сидела на стенах несчастного сада, и смотрела как умирает Чудо, его старый друг. И тогда Сатир молвил: "В рот енот и три бутылки, нехуй делать на жопе сидеть ровно, пойду, да сломаю обтекатель этим паршивцам" И слова его ветром разнесло по миру. И вернулся тот ветер, и принёс он с собой запах обосравшихся заживо капиталистических свиней. Тогда Сатир взял все свои запасы алкоголя, что копил не одно тысячелетие, и обрушил элепад, что по горе спустился к подножью, и пах он как свобода, и на вкус был как сама жизнь. Ненасытные рты кричали, надрывая горло, что чуда нет, и сказка лишь выдумка. А хранитель лишь взмахнул рукой, и чудо поселилось в людях. В каждом сердце окозалось по частичке, что рвётся наружу, и не даёт угаснуть. Но в жадные сердца искра не попала, иже не было в них места, всё заслоняла жажда власти. И они забирали искры у людей, внушая, что чудо в них нет, и не будет. Запирали частички на замки, и гнусно хохотали. Понял тогда сатир, что не выпустят они из синих пальцев бедные души, и молвил: "От морда, чтоб его. Ну и хрен с ним, не нарыгавшись не набухаешься!" И начал зажигать сердца лишь страждущим, что хотели обрести счастье, и подарить его другим, кто хотел стать сказкой, и верить в чудо. И те люди, что грели своим сердцем других, распалили в своём неудержимое пламя, и превращались они в троллей, нимф, дриад, и сатиров. И были они героями, под стопами которых росли леса, на пути у которых сами пробегали тропы, а в руках горел огонь чуда. И началась война. Война голодных серых ртов, и горящий, счастливых героев.