***
Лента Инстаграм пестрит кучей рекламы, новыми проектами коллег и, конечно же, чужими отпусками в тёплых краях, до которых Антону откровенно до пизды. Он лениво шароёбится поочередно по всем приложениям своего телефона, периодически возвращаясь к чужим фотографиям, ожидая… сам не знает чего. Ира давно зачекинилась на своём свидании, скинув Шастуну селфач из ресторана с пышным букетом ненавистных девушке жёлтых хризантем. «Жёлтые цветы к расставанию», — комментирует ситуацию Антон и получает молниеносный ответ. «Это ты с чего взял?» «Так Наташа Королёва пела», — а это, между прочим, не хухры-мухры. «А про трусы дырявые она не пела?» — не остаётся в долгу девушка, вновь задевая друга за живое. Вот и чего она приебалась? «Специально для тебя надену эти трусы на нашу с Арсом свадьбу. Вот тогда ты и обосрёшься» «Главное, чтобы ты не обосрался ждать от Арса предложения. Тем более в этих трусах» «Ещё слово — и я пойду надену твои. Как раз в отношения внесу новизну» «Ты не посмеешь» «Проверим?» Не то чтобы Антон или Арс когда-либо угорали по такой теме, но ради того, чтобы этим же вечером прочитать в новостях пост о том, как от внезапного подрыва женского очка сгорел целый ресторан в центре Москвы, Шастун действительно задумывается, а пойдёт ли ему ещё и Иркин лифчик. Он даже ради смеха действительно доходит до сушилки в Ириной комнате, стягивает какой-то красный ажурный бюстгальтер и прикладывает к футболке у самой груди, посылая подруге соответствующее фото. «Что скажешь?» «Он тебе не налезет, придурь», — прилетает мгновенная реакция, и Антон начинает давиться смешком. «Разве? У нас ведь у обоих НУЛЁВОЧКА» Он ржёт как конь, всё же возвращая вещь на своё первоначальное место, и даже жалеет, что не может именно в этот момент наблюдать, как в бешенстве краснеет подруга, планируя завершить своё свидание прямо сейчас. Планирует, но не может, ведь двадцать четвёртый уже оплатил ей ужин и наверняка какую-нибудь запиздатую ювелирку, которую девушка ещё должна будет отработать ночью. Парень валится на кровать, продолжая мерзко хихикать в ожидании очередного потока «оторвёшь кружево — оторву яйцо», и чуть не пропускает новую сторис от своего благоверного. Арсений, его охуенно красивый, ещё и в костюме, Арсений с каким-то пидором в кафе. «Эт кто?» — без лишних реверансов залетает к Попову в личку, раздумывая, влезет ли в багажник его Тахо труп Арсеньевого друга целиком или придётся по пути в Питер заехать за пилой в ближайший строительный. «Ты Ермакова не узнал? Передам ему, что богатым будет» «Передай, что недолго», — под скрип собственных зубов отправляет СВОЕМУ мужику Антон и заранее напрягается — не любит Арсений все эти сцены, но да и похуй. Сам же вечно напрашивается. «Ты чего, Тох? Мы ж на выставке были, я тебе вчера пять раз об этом говорил» «И давно Старбакс выставки проводит?» «Мы зашли с Антоном попить кофе, в чём проблема?» «Действительно», — думает Шастун и, напитанный Иркиными упрёками, понимает, что вот его Арсений не то что в рестораны, даже в этот Старбакс занюханный не водит. И от этого становится действительно паршиво — неужели и правда он такой позорный? Но ведь если бы проблема была в семейниках, вряд ли у Попова бы вообще стоял. Да ведь? «Ты Антона перепутал», — продолжает беситься парень, игнорируя даже знание об абсолютной натуральности Ермакова и верности собственного мужика. А вдруг в списке попыток разнообразного досуга у «приёбнутого» Попова есть соблазнение гетеро-друга? На плече у Шастуна уже два беса, и оба в Иркином обличии назойливо зудят «ты проебался». Что Попов забыл в своём Питере, почему не переезжает в Москву, не съезжается с Шастом, и схуя ли, блять, вообще Антон об этом всём должен париться? Почему сам Арсений не заморачивается на тему всей этой романтики? «Я предлагал тебе приехать на эту выставку, ты не захотел» А, вот почему. «Потому что я хочу нормальное свидание, а не твоё стариковское разглядывание мазни» «Что-то обычно ты не сильно возмущаешься, когда я тебе свою мазню в стиле Мартина фон Островски* показываю» Антон хмурится, всем своим видом повторяя вырисовывающееся «Чё?» в поле набора сообщения, но отправить его так и не успевает — Арсений быстрее. «Тох, я тоже скучаю и приеду на выходных. Не нужно на пустом месте начинать ссору. Хочешь свидание — будет свидание» И приглушённое «пиздец, и во что я, нахуй, ввязался?» улетает молчаливым бесам-Иркам на плечах Шастуна.***
Что Арсений задумал, Антон не догоняет. Какие-то расплывчатые «тебе понравится» и «жди меня, и я вернусь» сподвигают лишь с самого утра субботы показать соседке на дверь в убедительной просьбе провести выходные где-нибудь не здесь. Благословив на дела гейские, довольно прихватив с собой те самые семейники раздора, «чтобы не было соблазна всё испоганить», девушка плавной походкой от бедра скрывается в салоне шастуновской Тахо и уматывает в закат. На все вопросы из серии «какого хера» Антон получает от Иры многозначительное «вам всё равно тачка не пригодится, а мне, если что, будет где переночевать». Шастун на это только закатывает глаза, но не спорит — в случае чего у него всё ещё в заложниках Иркин лифчик. Что делать и как готовиться к встрече, Антон не имеет ни малейшего понятия. Сходив в душ, натягивает спортивные шорты на голую задницу — не семейники, конечно, но в резко меняющихся условиях подстраиваться под ситуацию жизненно необходимо. Да и прикинув, что до приезда Попова будет ещё время переодеться в трусы поприличнее, парень с чистой совестью ныряет в чужую, оставленную мужчиной в последний визит, чёрную футболку и садится за приставку чисто скоротать время. «Рейс перенесли на час из-за погодных условий», — пишет Арсений, когда предвкушение долгожданной встречи томительным спазмом вдавливает грудину в позвоночник. «Сука, два часа», — появляется вдогонку. Кажется, Питеру никто не сообщил, что, вообще-то, типа март, и ебейший снегопад сейчас немного не вовремя. «Я уже выпил весь кофе в автомате, а нам ничего так и не говорят по времени», — ещё через час приходит Антону, уже потерявшему всякую надежду на воссоединение с любимым. Он даже на очередном безумном «бля, а что если» несётся в Инстаграм к Ермакову проверять, не пиздит ли часом Арсений и не ведёт ли своего дружбана на очередную выставку, но тщетно. Фотограф в обнимку со своей девушкой жрёт какую-то лапшу из доставки, и Антону становится в разы обиднее — он ведь должен был сейчас делать то же самое. После марафона примирительного секса, конечно же. Но в итоге никто из друзей Арса не сливает в соцсети доказательство измены Попова, как и сайты всех обоссаных Шеремешек не уличают мужчину во лжи — рейсы действительно перенесены на неопределенный срок. Надежда оказаться прижатым к крепкой груди тает на глазах, как шарик мороженого в креманке, размазывая по стенкам ещё и самоуважение. Тем временем приправленное бокалом (тремя) вина сознание не останавливает пальцы на тачпаде, и набранное «если бы хотел — приехал пораньше» улетает контакту «Арс». «Ты же знаешь, что я не мог». «Похуй, сиди дальше в своём Питере. У тебя же там жизнь, бывшая, друзья, фотографы, театр, а я кто». «А ты по жопе получишь за эти слова, как только я долечу», — не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, как сильно зол Попов, но сохраняет лицо, наверняка позволяя себе лишь сильнее нахмуриться, выпятив верхнюю губу вперёд. Антон же от этой фантазии резко меняется в настроении, решаясь потрепать мужчине нервы посильнее: «Я даже, чтобы посмотреть на это, облегчу тебе задачу». «Как же?» «Узнаешь». В квартире жарко. И жарко не от херачащего на полную отопления — Антона греют прекрасные полбутылки Киндзмараули и внезапно прилетевшая в голову идея, подаренная трендами великого Тиктока. Как там сказала Ира? Надо разнообразить сексуальную жизнь? А чем не разнообразие встретить своего парня голым? Именно то что надо. Сверив время прилёта, добавив мысленно часок на такси с пробками, Шастун стягивает с себя всю лишнюю, вообще ВСЮ одежду, ложится на постельное, чистое даже, бельё и… Вырубается.***
Когда Арсений переступает порог почти что родной московской квартиры, на часах два ночи, и то, что Антон может уже спать, кажется чем-то совсем уж невозможным. Шастун не отвечает на оклик, но откупоренное вино на кухонном столе довольно быстро отрисовывает под чёрной копной волос картину мира прошедших часов ожидания его же, между прочим, святейшества. Мужчина усмехается, стягивает с себя верхнюю одежду и проходит в ванную тихонькой мышенькой, но не разрешает себе заранее заглядывать в спальню. Он только сладостно предвкушает, как нырнёт к своему парню под бочок и проспит весь следующий день, отвлекаясь лишь на этого самого парня и доказательства того, что тот ему в ответную тоже очень сильно «нужён». Арсений наскоро смывает с себя многочасовой невроз с запахом аэропорта, натягивает чистое бельё и футболку и наконец открывает дверь в спальню. Арсений силится дышать ровнее, но выходит с трудом, когда раскинувшийся на серой простыни Антон так бесстыже прекрасен в своей наготе. Шёлк его кожи лижут языки слабого света ночных фонарей из-за незашторенного окна, через снежно-серебристые блики подглядывая за угловатыми широкими плечами, изящно выгнутой поясницей, округлыми (просто охуеть какими округлыми) шариками ягодиц и длиннющими ногами. Попов не может оставаться равнодушным к столь завораживающей картине и потому кладёт ладонь на член, крепнущий от рванувшего в яйца желания. Он плотоядным взглядом осматривает каждый изгиб любимого тела и удивляет сам себя, когда в унисон с сонными причмокиваниями Антона плоть в кулаке дёргается с нескрываемым восторгом. Возможность быть обнаруженным подстёгивает мужчину азартом, разлука диким желанием покалывает пальцы, а сознание отключается вовсе, когда Шастун, в очередной раз шумно вздохнув во сне, разводит перед Арсением ноги. Спустив резинку боксеров ровно под яйца, Арсений, не сдерживаясь больше, проводит по раскалённому члену кулаком, оттягивая крайнюю плоть и удивлённо замечая довольно обильно выделившуюся смазку. Он размазывает предэякулят по малиновой чувствительной головке и лишь увеличивает общее напряжение органа. Вторая рука скользит под футболку, потирая по очереди чувствительные соски, и мужчина, рвано выдыхая, закусывает губу. Быстрой дрочки совершенно недостаточно — его тело почти истерически требует Антона, на каждое мысленное прикосновение к тонкому бархату кожи напрягая каждый натренированный мускул. Мысль, что алкоголь в крови парня наверняка сделал своё дело, чтобы сон был достаточно глубоким и крепким, подталкивает Арсения на небольшую шалость — желание коснуться худого крепкого бедра пересиливает в мужчине всю адекватность, и тот не может больше ему противиться. С пересохших губ слетает несдержанный стон, когда узловатые пальцы касаются тёплой молочной-белой кожи и скользят ровно к ягодицам. Тонкие, светлые, еле заметные волоски на ногах приятно щекочут грубую кожу ладони, ответно поднимая лёгкие мурашки по телу Шастуна, и парень забавно куксится. По меньшей мере ангел, по факту грёбаное божество, Антиной собственной персоной прямо в его кровати, в его недостойных, нечестивых руках. Безнаказанность и совершенная податливость желанного тела толкают Арсения на следующий безумный шаг. Одежда исчезает в мгновение ока, в руках как по волшебству возникает заранее приготовленный Антоном бутылёк уже начатой не так давно смазки с комода, под коленями проседает матрас — на удачу Попова под его весом совсем не издавая лишнего шума — и фарфоровые бедра оказываются в плотных тисках худых арсеньевских. Наливать на себя лубрикант Арсений не спешит — укладывает рядом чисто на всякий случай и повторно проводит по стволу рукой. Шастун не реагирует. Он продолжает ровно сопеть, подминая под самый подбородок свою пропитанную густой слюной подушку, и поддаваться любым манипуляциям. Блестящие всё от той же слюны пухлые приоткрытые губы послушно отдают её среднему и указательному пальцам мужчины, что следом смешивает украденную влагу со смазкой у щёлки на своём вздыбленном члене. Тяжёлые яйца опускаются на упругие ягодицы, невесомо проходясь по расселине, и Арсению окончательно отрубает мозг. Он аккуратно разводит половинки, внимательно следя за каждым минимальным изменением в расслабленном лице, и зажимает ими уже каменный по ощущениям член. Арсений двигает бедрами, крепче стискивая нежными ягодицами свою плоть и выжимая из собственной уретры новую порцию смазки на мальчишескую поясницу. Лоб покрывается испариной, тихие хрипы разрывают горло. Арсений даже не боится отхватить за свою шалость и думает наконец разбудить Антона долгожданным поцелуем, но одна идея в затуманенной голове наслаивается на другую, и разбудить парня сексом хочется сильнее. В глубокой ночной тишине квартиры звучно щёлкает крышка лубриканта. Длинный средний палец в смазке, легко проникает в горячее тугое кольцо мышц чужого ануса, и Антон внезапно дёргает бёдрами вверх. Попов замирает лишь на секунду, но от затеи не отказывается. Парень поворачивает голову в другую сторону, пока Арсений безостановочно массирует колечко мышц, изучая голодным взглядом прекрасное по всем меркам тело под собой. Крылья лопаток, ровный позвоночник и призывно оттенённые ямки Венеры, так идеально подходящие большим пальцам мужчины. Арсений добавляет второй палец, прокручивая его в легко раскрывающейся дырке, свободной рукой пережимая собственный член у самого основания. Болезненное жжение внизу живота контрастирует со сладкой истомой предвкушения в груди, и хочется либо кончить, либо немедленно войти в Антона. Мужчина физически не в силах больше сдерживаться, вынимает пальцы из хорошо растянутого ануса, совершенно неожиданно поймав краем уха разочарованный вздох Шастуна, приглушённый лишь немного его многострадальной подушкой. Осознание, что юноша по факту уже неизвестно сколько просто притворяется спящим, подстёгивает продолжить игру, равно как и самого любопытного, покорного Шастуна узнать, что будет дальше. Арсений не церемонится — льёт смазку прямо на призывно сжимающееся колечко мышц, следом ещё и в руку, размазывая вязкую жидкость по своей немалой плоти. Он по-свойски оттягивает молочную ягодицу, приставляет влажную головку к сфинктеру и, больше не сдерживаясь, толкается в Антона, сразу принимаясь плавно покачивать бёдрами. Антон сжимает пальцами края подушки и несдержанно стонет, ощущая, как крепкий член входит в него как влитой, и нетерпеливо дёргает бёдрами в желании получить ещё, сильнее и глубже. Арсений рывками втрахивает горе-актёра в кровать, до красных пятен сжимая его сладкие бёдра, желая пометить их, оставить синяки. И Антон покорно подставляется, молясь только позорно не кончить от всего спектра эмоций, внезапно выдернувших его из лёгких объятий прекрасного Морфея прямо в руки не менее прекрасного Арсения. Во рту всё ещё вкус сладкого сна, в теле — вкус сладкой долгожданной страсти, но нырнуть прямиком в сахарную кому не дают руки, скользящие к плечам. Попов передавливает трапеции, задевая пальцами острые ключицы, и требует прогнуться сильнее, принять ещё, до самых, блять, яиц. И Антон прогибается, принимает, стонет. Коснуться себя Шастун даже не пытается — тело вжато в простыни так, что член довольствуется лишь грубым трением о ткань, но чёткие толчки по простате отзываются вкупе с болью яркими вспышками бензиновых разводов перед зелёными глазами. Арсений откровенно звереет — хватает парня за горло, поворачивет к себе и, не говоря ни слова, жадно впивается в его искусанные губы диким голодным поцелуем, ради которого каждый раз вообще приезжает в эту опостылевшую Москву. Антон гортанно стонет прямо в рот мужчине и от очередного глубокого толчка кончает под себя, больно сжимая чужой член внутри. Попов мгновенно выходит из скованного ярким оргазмом тела, тут же приставляя к покрасневшему сфинктеру член, в два лёгких движения додрачивает, бурно заливая промежность парня вязкой белёсой спермой. Чувствительная головка скользит по пульсирующей растраханной дырке, и медленным движением Арсений проталкивает собственное горячее семя в парня до сих пор каменным стояком. Он падает на постель рядом с довольным Шастуном, перехватывая его ещё осоловелый взгляд, и притягивает к себе, не спеша выталкивать того в горячий душ. Шастун крепко прижимается к влажной от пота груди и думает, что ради такой романтики и разнообразия совсем не стыдно за бестолковую совершенно ревность, за детские, считай, обиды на обстоятельства и не жалко даже в итоге свистнутых Ирой его любимых трусов-парашютов. — Что-то не так? — уточняет Арсений у зависшего в одной точке парня, отвлекая его лёгким, почти целомудренным (если не считать вытекающую из жопы Шастуна сперму) поцелуем в лоб, на что Антон мгновенно реагирует кошачьей улыбкой. — Не знал, что у тебя фетиш на спящих. — Я тоже не знал до этого момента, — честно жмёт плечами Арсений, зарываясь носом в светлый ёжик волос на виске. И Антон его понимает — сам только рад открыть для себя эту грань отношений. — Ну, раз так, то… — расплывается в улыбке парень, кидая хитрый взгляд на Попова из-под ресниц, — когда в следующий раз будешь трахать — не буди.