pieces of us

На втором этаже не слышно музыки. До второго этажа долетает лишь гулкая вибрация, напоминая о том, что где-то там продолжается студенческая вечеринка. Но здесь, за закрытой дверью, она перестала иметь значение. Грудь светловолосого парня тяжело вздымается, стараясь захватить кислород, которого внезапно стало так мало. Стоило только увидеть его тем дождливым днем в грязное сырое окно третьего этажа. Того, кто подъехал прямо на территорию кампуса на своем мотоцикле, игнорируя глупые правила, и снял шлем, открывая глазам окружающих темные волосы, многократно проколотые уши и просто невероятные темные лисьи глаза. Те самые, в которых Пак прямо сейчас тонет. Чимин знал, что не из таких, что слишком серый для него. Такие никогда не смотрят на очкариков в растянутых свитерах и приглаженных рубашечках, такие всегда крутятся в плохих компаниях, такие нарушают все правила и прогуливают уроки. Такие — Чимину не пара. От этого больно. Пак для него слишком правильный, слишком отличник, из слишком хорошей семьи. И вроде бы его все устраивало до того дня. Он жил спокойно, ходил в университет, строил планы и радовался хорошим оценкам за прошедшие экзамены. Но стоило Юнги появиться на территории в своей мокрой от дождя черной кожанке, а их взглядам встретится через все то же грязное стекло, как все планы разом перестали быть таковыми. Потому что Юнги ему улыбнулся.

Потому что Юнги никогда никому не улыбается.

Парень нависает над ним, жадно и резко впивается в розовые губы, сразу врываясь в горячий рот языком, вырывая из тела под ним болезненный стон. Юнги с силой сжимает бёдра парня, которые, наверняка, на утро покроются синяками. Чимин ерзает, стараясь то ли избавиться от подобной грубости, то ли прижаться ближе. Мина это ещё больше распаляет. Он оставляет истерзанные губы и принимается ставить кровавые засосы на молочной шее. Парень под ним такой чистый и невинный, теряется от действий старшего, сам с собой борется, не знает, чего хочет. Слишком поздно бежать, он сам пришел в логово, сам собой воспользоваться заставил. А Юнги ведь не раз давал понять, что он того не стоит, отталкивал всячески, игнорировал эти розовые записочки, приклеенные на мотоцикл. Но Чимин со своей влюбленностью и упертостью так некстати. Юнги не любит пай мальчиков с книжками, этих невинных одуванчиков с ослепительной улыбкой. Чимин как раз такой. Поэтому Юнги кусает за молочную выпирающую ключицу, пока руки срывают с парня голубую футболку, открывая вид на плоский живот. Пак немного сводит плечи, ладонями стараясь прикрыть наготу, и отворачивает алеющие щеки в смущении. Юнги, восседающий на бёдрах, нарочно резко перехватывает кисти и вжимает в матрас, сдавливая их у основания и лишая возможности прикрыться. Он проходится взглядом по телу изучающе, стараясь вместо восхищения выдать что-то вроде разочарования. Мол «могло быть и лучше». От глаз Пака это не уходит, и тот немного тушуется. Это должно было ударить по самолюбию, но ударило по сердцу. Будто на месте Чимина Юнги предпочёл бы видеть кого-нибудь получше. Чимин знает, что из всех доступных парню вариантов не самый красивый, он знал это когда подошёл полчаса назад к шумной компании и молча взял за руку, ведя за собой на второй этаж. Юнги надеется, что вот сейчас Пак его оттолкнёт и уйдёт, но Чимин остаётся, подаваясь вперёд в попытке дотянуться до губ. Насколько же этот мальчишка его любит? Брюнет с рыком хватается за ремень на чужих джинсах, расстегивая и откидывая за спину, а после принимается стаскивать нижнюю часть одежды с бёдер. Чимин снова ерзает и слегка приподнимается, помогая освобождать себя от одежды. Когда брюнет возвращается, Пак тянет пальцы к краю чужой футболки, намереваясь снять ее с Юнги, за что получает шлёпок по руке. Он сталкивается с темным раздражённым взглядом, и слышит злое: — Не трогай, — шипит брюнет. У Чимина обидно и неприятно свербит в груди. От парня над ним волнами исходит что-то темное, злое и опасное. Чимин представлял свой первый раз иначе, мечтал о ласке и любви. Но не судьба, потому что о Юнги он мечтал больше, а Мин не любит прелюдии и нежность. Парень откидывает голову назад, окончательно сдаваясь этим рукам, что больно и по собственнических сейчас блуждают по телу. Губы Мина снова припадают к шее, на которой уже нет живого места. Все болит и жжется, не принося никакого удовольствия и близко. Мин на секунду отрывается и смотрит в затуманенные глаза парня, пытаясь найти там хоть толику отвращения к себе, но видит лишь грусть и тонну нерастраченной любви. Мином не востребованной. От этого становится ещё хуже. Хочется сделать больно, пустить кровь у парня под ним, оттолкнуть навсегда, чтобы не ходил больше хвостом и не смотрел своими большими искренними глазами, полными восхищения. Юнги снова набрасывается на тело, с силой прикусывая сосок Чимина, вызывая у того жалобный вскрик. Почему? Почему не срабатывает? Пожалуйста, маленький, ударь, оттолкни, убегай пока я даю возможность. Так не хочется заходить дальше, делать ещё больнее, потому что каждый твой болезненный стон заставляет ненависть к себе разрастаться с чудовищной силой. Юнги его не заслуживает. Этот солнечный мальчик никогда его не будет, но и сам никогда этого не поймёт. Они не в гребанной дораме, где любовь побеждает все трудности. Лучше доставить боль сейчас, оттолкнуть всеми силами, чем через несколько лет смотреть в эти полные разочарования глаза, просить прощение, слушать его полные ненависти к самому себе проклятия. Мин освобождает парня от последней детали одежды и смотрит на такого красивого Чимина, полностью обнаженного, с красными щеками и влагой в уголках глаз. Он сам ещё полностью одет, не позволяя к себе прикасаться. Мин наклоняется к лицу, останавливая свои руки на тазовых косточках. — Все ещё не хочешь уйти? — Шепот в самое ухо обдаёт жаром чувствительную кожу, пуская по телу заряд мурашек, и это, пожалуй, единственный ласковый жест от Юнги за все время. — Нет, ты уже согласился, я… я не сбегу. В ответ Чимин слышит отчего-то горькую усмешку, и думает, что ему уже кажется. Тем временем чужая рука ложится на член младшего, сжимая его у основания. Чимин то ли плачет, то ли стонет от этих действий, выгибаясь дугой на простынях. Юнги ногтями царапает чувствительную кожу живота, на что Пак жалобно хнычет в каком-то нетерпении. Мин неторопливо освобождает себя от одежды, оставляя в руке футболку. Чёрная ткань ловко скручивается в жгут и обхватывает тонкие запястья светловолосого. В его глазах впервые проскальзывает страх. Он протестующе качает головой, но не сопротивляется длинным пальцам брюнета. Юнги смотрит на него, не отводя взгляд. Мальчик под ним так тяжело дышит, несмотря на всю грубость, все ещё трепетно и влюблённо смотрит, лишь бы Юнги угодить. Взгляд младшего цепляется за одну из татуировок на груди. Мин следит за этим взглядом и растягивает губы в усмешке. Из всего забитого тела старшего он заметил самую неприметную. Маленькое полностью чёрное сердце, которому даже на теле отведено такое неприглядное место, но Чимин смотрит прямо на него, будто там есть что разглядывать. Парень открывает пухлые губы, явно намереваясь что-то спросить, но быстро передумывает. — Не задавай вопросов, — хрипло произносит Мин — Я не отвечу. Чимин тушуется моментально, а Юнги думает, как хочется долго ласкать эти губы, обнимать и шептать на ушко, какой он невероятный. Но нельзя. Пока Пак ещё не понимает, чего эта любовь к такому, как Мин, может ему стоить. Юнги не позволит ему совершить эту ошибку. Поэтому, вопреки нежности, он всю свою боль и жестокость вкладывает. Юнги в последний раз смотрит на это прекрасное раскрасневшееся лицо и нежно сцеловывает влагу с уголка глаза. Запомнить бы каждый миллиметр, каждую морщинку на подкорке выбить, чтобы раз за разом в памяти воспроизводить. Больше всего сейчас хочется сделать первый раз мальчика нежным, подарить ласку и любовь, которой вагон и которая только для него. Но так он только сильнее его к себе привяжет, попробовав, сам отпустить не сможет. Но Юнги должен. Он резко переворачивает блондина на живот, заставляя упереться локтями в матрас. Чимин, после поцелуя не ожидавший таких резких действий, издаёт испуганный вскрик и заметно подрагивает. Мин на секунду отстраняется, а после слышится звук открывающегося бутылька. Пак не видит, что делает Мин, но чувствует прикосновение чего-то холодного к коже. Это заставляет вздрогнуть сильнее и напрячься. Мин будто чувствует это, но никак не успокаивает, лишь резко разводит ягодицы, открывая вид на розовое колечко. Чимину до безумия стыдно и неловко. Он не видит Юнги сейчас, и правда рад этому, иначе бы сгорел от смущения прямо на месте. Он сам попросил сделать это с ним, и не может просто сбежать. Более того, он уверяет себя, что хотел этого. В данный момент он не осознаёт, что отдаёт свой самый ценный первый раз тому, кому он и даром не нужен. Сожалеть он будет завтра, а сегодня уже не важно. Юнги проходится по складке холодными смазанными в чем-то пальцами и надавливает на упругие стенки. Чимин начинает шипеть и сжиматься сильнее, за что получает болезненный шлёпок. — Ты сам хотел, что-то не нравится? — Н-нет, просто помедленнее. На это Юнги резко просовывает палец наполовину, получая болезненный вскрик. — Мы так не договаривались. Как я скажу — так и будет. Юнги ненавидит себя за каждое слово, и чем больше в нем нежности и любви к этому светловолосому, тем больнее он делает. Когда один палец уже свободно проходит, к нему добавляется второй, и Мин начинает растягивать стенки. Пак тяжело дышит, хочет посмотреть и прикоснуться, но не может. Юнги бы его взгляд не выдержал. Чимину больно и страшно. Он чувствует, как пальцы внутри расходятся сильнее, принося ощутимую боль. Но он держится. Чимин обещал себе, что не отступит. Ему страшно, что завтра Юнги просто пройдёт мимо и дальше будет делать вид, что не знает. Да и чего говорить, Чимин понимает, что так и будет, но не может ненавидеть Юнги. Себя — да. Себя он сожжет изнутри, но не Юнги. Потому что любит. Но не той самой слепой любовью. Наоборот, он видит его недостатки настолько, насколько сам парень даёт их увидеть, но в них же раз за разом находит очарование. Юнги не нужно знать, как однажды Чим видел его слёзы. В ту ночь они праздновали начало учебного года. Пак только разошёлся с Тэхеном, желая другу и его парню безопасной дороги, как решил сократить путь до своей квартиры и пошел через квартал. Юнги был в том переулке возле клуба, он громко ругался со своей матерью по телефону, даже не подозревая, что за стенкой прячется любопытный и влюблённый парень, а потом из-за угла послышался громкий треск. С таким звуком телефон разбился о кирпичную стену, заставив Пака вздрогнуть, а после прирасти ногами к асфальту, потому что дальше послышался всхлип. Хриплый и почти неслышный, а за ним второй и третий. Чимин выглянул слегка, и открывавшаяся картина заставила его сердце болезненно сжаться. Тот самый человек, холодный и неприступный бунтарь Мин Юнги, сидел, облокотившийся о стену, и беззвучно ронял слёзы. Боль в воздухе рядом с ним буквально можно было ощутить руками. Вот оно — доказательство, что где-то там есть сердце. Пусть маленькое и чёрное, но есть. И оно разрывается от боли, от одиночества, от недостатка любви и тепла. И Чим хотел подбежать к нему, обнять со спины и сказать «вот я здесь, для тебя весь, поговори со мной», но не подбежал. Пак лишь трусливо ускорил шаг в сторону своей маленькой квартирки, скрываясь от проблем, за что корит себя каждый день. За что сейчас получает болезненный укус на бедре, наливающийся красным. Он эти метки, как доказательство своего падения, будет носить с гордостью. Расплату за трусость, за свои чувства, второму такие не нужные. Он их будет ненавидеть и лелеять. Длинные холодные пальцы грубо растягивают девственные стенки, не доставляя ничего, кроме боли, но Чимин не издает и звука. Вместо этого он сжимает губы и резко подаётся вперёд, насаживаясь. Боль прошивает все тело до кончиков пальцев, но парень лишь открывает рот в беззвучном крике. Юнги, не ожидавший этого, на секунду теряется, но затем быстро возвращает на лицо холод и невозмутимость. — Думаю, ты готов, — вытаскивает пальцы, раскрывая блестящий пакетик, пока Чимин на связанных дрожащих руках поворачивается к нему лицом. Парень снимает с себя оставшуюся одежду, оставаясь нагим. Пусть из-за жгута он не может коснуться, ему бы и так не позволили, Чимин не может отказать себе в удовольствии смотреть на него сейчас, когда он так близко. У Юнги белые колени, а его тело крепче, чем кажется на первый взгляд. Пак смотрит на него, как на божество. Здесь, в этой прокуренной грязной спальне, с красным светом от гирлянд над кроватью, его тело выглядит невероятно. Юнги невероятный. Чимин гулко сглатывает, что не укрывается от внимания Мина, который позволяет себе беззлобную усмешку, наблюдая за блестящими от возбуждения глазами. Этот мальчик волшебный. С ним хочется засыпать и просыпаться, играть утром с этими взъерошенными светлыми волосами и нежно очерчивать пальцами каждый миллиметр тела. Но завтра он проснётся один, и оба это понимают. Юнги решает не церемониться, вставая на колени между разведённых крепких ног. Сейчас уже ничего не важно, нужно просто сделать все как можно быстрее, чтобы после позорно сбежать и собирать себя по кусочкам. Мин помнит, как впервые увидел его в коридоре ненавистного университета. В день посвещения в студенты, они должны были разбиться на группы и бегать по кампусу, собирая какие-то значки. Старшие курсы были так называемыми «преградами», они охраняли места со значками, отлавливая младший курс. При встрече с «преградой» младшие, по правилам, должны были отдать свои значки и начать игру заново. Юнги вся эта идея изначально не нравилась, но Чон-мать его-Хосок обещал выпивку за участие в этом цирке, поэтому Мин послушно занял место на последнем этаже старого корпуса и ждал свежую кровь. За два часа беготни ему удалось обчистить около двух десятков невнимательных парней и девушек, из-за чего в его кассе было примерно пятьдесят цветастых кружков. Около шести вечера, когда его все порядком заебало, он уже хотел пойти за Хосоком, но тут белая растрепанная макушка скользнула в коридоре. Пак Чимин, как напуганный зверёк, оглядывался по сторонам, ожидая внезапного появления хищника. А хищник просто смотрел на это недоразумение в кремовом свитере и ухмылялся чему-то, пока Пак глазами искал цветастые бумажки. Юнги тихо и незаметно, как умел, подкрался сзади и аккуратно опустил руку на тёплое плечо, как тут же почувствовал под ней дрожь. Пак Чимин с диким воплем отлетел к другой стене, во все глаза смотря на Мина, как на саму смерть. Примерно в этот момент, между дрожащей пухлой губой и судорожным вздохом, Юнги понял, что пропал. Этот мальчик, а иначе его и не назовёшь, как загнанный зверёк дышал, сотрясая застоявшийся воздух пустого крыла. В его блестящих глазах читалось все: от страха до разочарования. Парень ещё несколько секунд переводил дыхание, а после, обиженно, с лицом мировой скорби, полез в карман и несмело протянул Юнги значки. На маленькой, не по-мужски аккуратной ладошке лежали семь бумажек. Он собрал больше всех тех, кто до этого попадался в лапы Юнги. Мин смотрел на него нечитаемым взглядом, а после, сам не отдавая себе отчета, вложил в его руку горсть значков из своего кармана. Лицо мальчика в тот же момент вытянулось в искреннем удивлении и шоке. Тот, кто должен лишить его победы, дарует ему билет на пьедестал за просто так. Мин и сам не знает, что двигало им в этот момент, но он успевает вернуть себе выражение безразличия и просто уходит, скрываясь в темноте старого коридора. Это была его первая ошибка, и из-за неё этот мальчик сейчас лежит под ним и неуверенно, но преданно смотрит в его холодные чёрные глаза. Юнги не медлит, приставляя головку ко входу и делая первый пробный толчок. Он смотрит на красивое лицо, на то, как быстро по нему бегут дорожки слез, а на прикусанной губе появляется капля крови. Чимина выгибает от резкой боли. Он сдерживает рвущиеся наружу рыдания, с силой сжимая в кулаках мятую простынь. Юнги не может двигаться, не может, хоть и понимает, что нужно доставить боль. Смотря на искаженное лицо, ненависть к себе чёрным мазутом заливается в душу, наполняя до краев. Он держится на руках над телом парня и хочет прижать его к себе, поцеловать губы, сказать, что все будет хорошо, но вместо этого он отворачивает голову и начинает неторопливые движения. Чимин все ещё натянут как струна, он теперь царапает плечи Мина, а тот ему не запрещает оставлять на себе кровавые полосы. Они оба будут носить чужие отметины как наказание и награду. Спустя несколько минут тело под ним немного расслабляется и даже слегка подаётся в такт толчкам. Это не похоже на порно, не похоже на дорамы и фильмы. Здесь, на этой кровати два обнаженных тела, чьи обладатели тянутся друг к другу, но прикоснуться так и не позволяют. Чимин теперь смотрит только на его лицо, запоминает сведенные к переносице брови, капельку пота у виска и сжатые в полоску губы. Он не смотрит в ответ, не хочет видеть там отвращение, но главное, боится увидеть любовь, с которой Чимин, несмотря на все грубые слова и унижения, смотрит на Мина. Бледные руки перемещаются на бёдра, одна рука подхватывает тело парня под коленкой, входя под новым углом и вызывая первый стон наслаждения. Юнги хотел через боль физическую, но теперь делится душевной. Их взгляды встречаются, и у обоих в уголках скапливается влага. Шлепки голых разгоряченных тел наполняют комнату, но никто их не слышит, потому что все внимание на дыхании, на коротких всхлипах. Чимин тонет в чёрных глазах и осторожно протягивает две руки к лицу Юнги. Они все понимают без слов, взгляды говорят сами за себя. Чимин видит там, на дне, едва различимые сожаление и боль. Юнги, будто придя в себя, стряхивает наваждение и резко покидает тело под разочарованный вздох, переворачивая парня на живот. Так он больше не отвлечется, так будет проще. Он снова входит одним плавным толчком, выбивая из послушного тела тихий стон удовольствия. Они теряются в этих ощущениях. Руки очерчивают гладкую кожу бёдер и спины, собирая капли пота, оставляя отпечатки. Чимин стонет далеко не от боли, наоборот, ему слишком хорошо сейчас, чтобы думать о том, что будет завтра. Он сам подаётся назад, сам насаживается и ловит ртом воздух. Юнги больше не груб, но и не нежен. Он сейчас такой, каким и должен быть. Они совершенно не думают о том, что будет завтра, каждый по-своему наслаждается этой минутой. Когда Пак чувствует, что на грани, то резко сжимает в себе Юнги, откидывая голову назад с громким стоном, пока влага расползается под его телом. Юнги делает ещё несколько быстрых рваных толчков и покидает размягченное тело, кончая на бёдра парня. Когда последствия оргазма медленно отпускают, а дыхание приходит в норму, Чимин не находит в себе сил открыть глаза и посмотреть на Мина, поэтому, когда чужие руки быстро освобождают его покрасневшие запястья, а через пару минут он слышит громкий хлопок двери, слёзы капают сквозь сжатые веки. Больно и обидно. Чимин дрожащими руками собирает вещи, натягивает свою любимую-ненавистную одежду и выходит, даже не оборачиваясь на то место, в котором оба сегодня оставили осколки своих сердец. На первом этаже все ещё шумела музыка и остатки студентов, что ещё могли пить и танцевать, лениво двигались ей в такт. Пак равнодушно, на ослабших ногах проходит к двери, невольно замечая, что ни Юнги, ни его друга Хосока, здесь нет. На улице пахнет утренней влагой. Солнце только касается горизонта, подсвечивая невысокие дома жилого района своим пламенем. Тут ни души. Машины не проезжают мимо, пока Пак медленно бредёт вдоль дороги. Он даже не знает, в правильном ли направлении двигается, но это, на самом деле, не важно. Парень впервые за пару часов делает глубокий вдох и, кажется, что он никогда в жизни не дышал так полно. Холодный влажный воздух открывает внутри что-то важное, заставляя поднять взгляд от земли. В его высохших глазах сегодня надломилось что-то, что парень так бережно хранил всю жизнь. Его вера в первую любовь и светлые чувства, его детская наивность сейчас, с каждым вздохом покидают тело, уступая место новому чувству: ощущению своей отрешенности и независимости, зарождающейся в глубине. Сегодняшняя ночь окончательно разбила все иллюзии и замки, вместе с его сердцем. Прохладный ветер ласкает кожу с красными метками, вызывая табун мурашек, но Чимин не обращает внимания на это, потому что в его взгляде сейчас больше холода. Он доходит до какой-то возвышенности, откуда открывается прекрасный вид на утренний город. Под его ногами сейчас тысячи человеческих жизней, у каждой своя боль и поводы радоваться. Чимин вернется к ним, вот только постоит немного и соберет кусочки своей души, а потом обязательно вернется. Под грудью немного тянет, но это ничего. Там уже завтра свое место займет маленькая татуировка черного сердечка, украшая кожу, на которой один брюнет оставил отпечатки. Лучи оглаживают бледное уставшее лицо, с засохшими дорожками слез. Хочется рассмеяться в лицо огненному шару. Попрощаться с ним. Потому что внутри него этой ночью погасло то яркое, ослепляющее солнце, и загорелась новая звезда, что сегодня впервые взойдёт, знаменуя начало его нового пути, где нет и не будет места для любви. Не будет места для Мин Юнги.