Искры на берегу

— Ну долго еще? — ноет Хината. Под ногами шуршит мелкая галька пляжа, слева плещется океан, впереди него гордо вышагивает Кагеяма. Его темный силуэт на фоне закатного неба… Шое на секунду забывает, как дышать, старается запомнить каждую прядь темных волос, каждый изгиб футболки. — А ты устал? Тобио оборачивается на секунду, он почти смеется. Потому что, конечно, Хината устать не мог — они каждый день тренируются на износ и прекрасно знают выносливость друг друга. — Вот еще, — фыркает парень, пытается строить из себя обиженного, но получается из рук вон плохо — очень быстро он тоже начинает улыбаться. Потому что они уже очень давно перестали всерьез ссориться из-за пустяков. Наконец Кагеяма останавливается. Здесь так тихо, не считая шума прибоя. Прямо над ними нависает крутой утес, который отбрасывает свою длинную тень на каменистый берег. Парни располагаются прямо под скалой. — Все ещё не уверен, был ли океан хорошим местом для Нового года и нашей годовщины? — мягко спрашивает Тобио, доставая из пакета два термоса. — Не знаю еще, — игриво дуется Хината. На самом деле знает. Знает, что с Кагеямой он готов праздновать хоть в поле, хоть сидя в луже. Ведь здесь не так важно где, важнее — с кем. — Эй, ну прекращай, — смеется парень и треплет Шое по волосам, взъерошивая и без того растрепанную прическу. Хината готов урчать от этого ощущение теплых рук, но сдерживается. Им по двадцать два, они встречаются уже четыре года, но проявлять эмоции все еще очень сложно. Особенно, что удивительно, для Шое. Он чувствует себя очень неловко каждый раз, когда вечно холодный и мрачный Кагеяма преображается рядом с ним. Становится очень мягким, открытым и чутким, спокойно говорит о своих чувствах и выражает их. Когда как сам Хината боится чего-то, просто ужасно боится, и сдерживается каждый раз от излишне бурных реакций. Шое вздыхает и смотрит на воду. Успокаивает. Расслабляет. И становится как-то больно и обидно за самого себя — откуда у него такие страхи? Неужели он до сих пор боится, что когда-нибудь Кагеяма сделает ему больно? — Эй, ры-ыжи-ий, — нарочито растягивает слова Кагеяма. Садится сзади и приобнимает за плечи. — Ну же, о чем задумался? Расслабься и просто кайфуй, нам еще три дня отдыхать потом. Жизнь прекрасна. И ты прекрасен. Тобио утыкается носом в плечо парня, и Хината вновь забывает, как дышать. Он густо краснеет, но сдерживается, чтобы не отпихнуть парня. Всё-таки он должен бороться с комплексами, а не потакать им. — Хей, — тихонько говорит Шое, — ты правда хочешь знать, о чем я думаю? Слова даются как-то с трудом. Страшно, стыдно и нелепо. Хинате хочется, чтобы в его душе океан был так же спокоен, как и тот, который он видит. Волны мягко набегают на берег, тихий плеск воды ласкает слух. Кагеяма вздыхает. — Ну конечно хочу, балда, когда ты вообще со мной вот так разговаривал? Он шепчет прямо на ухо, и у парня по спине пробегают мурашки. Становится еще сложнее, но если он не скажет это сейчас, то вряд ли он скажет это хоть когда-нибудь. — Тогда молчи. Фух… Окей… Я боюсь. Не знаю, чего именно и почему, но боюсь. Наверное, что когда-нибудь мне будет очень больно. Или что ты будешь смеяться надо мной, если я откроюсь полностью, потому что я не такой каким кажусь. Или казался. Я больше не тот солнечный мальчик, который искренне улыбается после каждого провала. И… мне страшно, что если ты узнаешь об этом, то разочаруешься. Хах, это вообще не совсем то, что я хотел сказать, но окей, наверное, эти слова честнее. Теперь можешь смеяться, я готов. И еще можешь меня бросить, если хочешь. — Над чем тут смеяться? Зай, — обращение режет по уху, и Шое, снова ушедший себя, действительно концентрируется на словах, — я рад, что ты смог наконец-то сказать об этом, спасибо. И еще кое-что, — Кагеяма чмокает парня в шею, — я влюбился в рыжего солнечного мальчика, но полюбил тебя. Даже если ты внезапно решишь стать готом, это все еще будешь ты. И я все еще буду любить тебя. Я тоже изменился, мы все меняемся, и это нормально. Не бойся, пожалуйста, хуже, чем в начале, уже все равно не будет. Хината улыбается. Действительно, хуже представить сложно. Сейчас это все выглядит комично и смешно, но тогда им обоим было не до смеха.

***

Кагеяма вообще не понимает, что забыл на этой вечеринке. И зачем пришел сюда. Повелся на слова Сугавары о веселом празднике, а в итоге получилось, как всегда. Весело всем, кроме него. Ну да ладно, он может хотя бы сполна насладиться алкоголем и рыжим мальчишкой, который бодро болтает со всеми. — Правда или действие! — весело кричит Нишиноя и слишком активно размахивает руками, так что попадает Хинате прямо по носу. Тот ойкает, хватается за нос, к губе стекает тоненькая струйка крови. — Хера у тебя силы, — выдает удивленно Танака, пока Суга судорожно ищет салфетки. — Прости, прости, — лепечет Юу, строит виноватые глазки, и Шое машет ему рукой, мол, все окей. Кагеяма просто стоит у стены с полупустым стаканом саке и не знает, что ему делать. Хочется как-то пожалеть и поддержать, но он просто ужасен во всем, что касается добрых слов. — Черт, льда нет и вообще ничего нет, сняли, называется, хату, — недовольно кричит Коши с кухни. — Да ладно, ребят, все нормально, сама остановится, — улыбается Шое и шмыгает носом, проглатывая соленую кровь. — Ну уж нет… Кагеяма, отведи Хинату в аптеку. Или хотя бы выведи на улицу, снег приложите. По глазам Нишинои видно, что он все еще растерян. И как бы сам пострадавший не старался, успокоить его не представлялось возможным. А теперь напуган и сам Шое, которого ну совсем не радовала перспектива идти куда-то, тем более с Кагеямой. — А, че? Почему я? — Парень отлипает от стены и подходит к сборищу, попутно осушая оставшуюся половину стакана. — Я тут вообще ни при чем, ты виноват, ты и веди. — Эм, не, мне к игре подготовиться надо, а ты все равно не занят, так что. — Нет, — отрезает Тобио. И все равно оказывается с Хинатой на улице. Парень все еще прижимает к носу кровавую салфетку, мысленно умоляя богов, чтобы те сниспослали ему исцеление. Но кровь и не думает останавливаться. — Хаха, а сильно он мне вмазал, — пытается хоть как-то разбавить атмосферу Шое. Тобио только угрюмо кивает. И становится еще более неловко, чем было до этого. На самом деле Кагеяма еле сдерживается, чтобы не сделать чего-нибудь, за что с утра будет стыдно. Как минимум не выпалить заветное «ты мне нравишься» — ситуация нет та, да и в глаза Хинате ему придется как-то смотреть. До аптеки они доходят в полной тишине. Шое остается на свежем воздухе и прикладывает к слегка распухшему носу снег, пока Тобио покупает пластыри и вату. — На, — сухо говорит он, пихая пакет в руки парня, — там еще гематоген есть. — О, мило… Кагеяма делает вид, что оглядывается по сторонам, разглядывая дома, но на самом деле он просто скрывает румянец. Мило… Шое назвал его поступок милым. А вот блевать в подворотне уже совсем не мило. Тобио действительно стыдно, он не напивался настолько сильно, чтобы выплевывать желудок прямо на асфальт, но алкашка, судя по всему, была паленая. Хината, остановивший кровь, сидит на корточках рядом и держит его за плечи — единственный плюс происходящего. Говорит, что все окей, что бывает, и Кагеяма как-то расслабляется. Он бы сказал все прямо сейчас, но уже слишком протрезвел. В итоге они по дороге еще заходят в какой-то круглосуточный, покупают сок в коробочках и бутылку воды. И единогласно принимают решение не возвращаться обратно так скоро. На улице оказалось лучше, чем они думали, и Шое уже не так против компании Тобио. — Почему ты всё-таки пошел? — спрашивает Хината, широко улыбается во все тридцать два зуба, и детский пластырь с цыпленком на носу лишь добавляет ему шарма. — Ты идиот? Они бы от меня не отстали, если бы я не пошел. Все равно бы за дверь вытолкали, у меня просто не было вариантов, — пожимает плечами парень. Улыбка Шое в мгновение меркнет. — Вот как… Что ж, похоже на тебя, король льда и холода. Я уж ненароком подумал, что ты хотел провести со мной время, ну да ладно, наверное, просто придумал всякого. Давай возвращаться, раз ты делаешь это из-под палки. Будешь дальше грустно напиваться в одиночку, стоя у стенки. Хината говорит это как-то машинально, ему просто обидно, и хочется побольнее задеть. Кто же знал, что он действительно попадет в яблочко? Кагеяме нравится думать, что он все еще чертовски пьян, когда он прижимает парня к стене, заламывает руки за голову и протяжно целует. Колено само упирается в бедра Шое, и тот шумно выдыхает. Тобио замечательно осознает, что уже через несколько секунд наступит расплата, что сейчас он вообще ведет себя как мудак, мертвой хваткой зажимая Хинату. Но поделать с собой он ничего не может — пытается ухватить хотя бы крохи перед тем, как его хрустальные замки разобьются на сотни мелких осколков. Его всё-таки отталкивают. Они оба тяжело дышат, и Шое как-то агрессивно смотрит прямо ему в глаза, вытирая с подбородка тонкую нить слюны. — Придурок, — выплевывает он, — я не об этом говорил. Какого черта ты сейчас сделал? — Не знаю, о чем ты там говорил, но я имел в виду то, что имел. У тебя есть полное право не принимать моих чувств и вообще возненавидеть меня, я пойму. В свое оправдание скажу, что я не собирался ничего делать, пока ты не начал дразниться. Каждое слово отдается болью. Кагеяма впивается ногтями в ладони, забивая на заботу о собственных руках. Спонтанность ему не свойственна, но рядом с этим парнем почему-то все идет по наклонной. — Ты просто пьян, — дергает плечом Хината. — Идём, пора возвращаться. Если утром ты вспомнишь, что говоришь сейчас и все так же будешь готов повторить, то я подумаю, что тебе ответить. А пока будем считать, что ничего не было. Кагеяма решает, что лучше оставить все так. Может, он и правда не осознает, насколько пьян и на утро все забудется?.. Они до четырех часов играют в какие-то странные игры, Тобио напивается еще больше и не думает ни о чем: события ночи становятся такими незначительными, что он искренне завидует самому себе в эти минуты. Каким-то образом их с чуть менее пьяным, чем он сам, Шое отправляют спать на софе, и они засыпают почти в обнимку.

***

— Агрх, — стонет Кагеяма, массируя висок. Ну в принципе, а чего еще он ждал? Он и поблевать успел, и потом еще напиться, так что неудивительно. Хината, зажатый между ним и стеной, лениво открывает глаза. Ему тоже нехорошо, но однозначно лучше, чем Тобио. — Утра, — спокойно и равнодушно говорит Шое. Парень кивает ему в ответ и, пошатываясь, сползает с дивана и неуверенно идет на кухню за водой. Хината идет за ним, потому что тоже чертовски хочется пить. Остальные еще спят, поэтому приходится вести себя крайне тихо и осторожно. После стакана воды становится легче. И постепенно приходит осознание всего происходящего. И это щемящее чувство в груди за ночь никуда не пропало — да и с чего бы вдруг? Он живет с этим чувством уже довольно давно и то, что Шое заставил его усомниться даже на секунду неправильно. — Хината, — голос слегка хрипит, — ты же помнишь то, что вчера произошло на улице? Ты сказал, что если я сегодня, протрезвевший, все еще… — Тс, замолчи, можешь не продолжать, идиот. На щеках парня густой румянец, а сам он прячет глаза, разглядывая полосы паркета. — Я… Я не знаю, что тебе сказать. Я в глубине души надеялся, что ты и правда пьян и просто лезешь ко всем. Черт… Это… это сложно. Я бы соврал, если бы сказал, что ты мне неприятен или противен. И соврал бы, сказав, что я просто равнодушен к тебе. И что отношусь к тебе как к другу… Но я не готов ручаться за свои чувства, понимаешь? Я не знаю, нравишься ли ты мне вот так… — М, и ты даже не хочешь попытаться? Кто знает, — Кагеяма ведет плечом, — может, ты осознаешь все в процессе. — И брошу тебя? — Или не бросишь. Мне достаточно того, что ты меня не ненавидишь, и на том спасибо. — Дурак, — смеется Шое, и этот смех греет душу, — тебя невозможно ненавидеть.

***

— Я принес бенгальские огни. — Да вы, сударь, романтик, — смеется Хината, поворачивает голову набок и целует Кагеяму в щеку. — Ты это в дешевой мелодраме подсмотрел? — Вообще-то я раньше жег бенгальские огни, когда бывал у океана с родителями. Ну и да, немножко подсмотрел. Они же не становятся менее красивыми от того, что это мейнстрим. — И то верно… Желтые искры освещают лицо Шое, отражаются в глазах сотней мелких огоньков, делают и без того рыжие волосы еще ярче. У Кагеямы перехватывает дыхание. Эмоция Хинаты в это мгновение бесценна, и Тобио молит небеса, чтобы это мгновение длилось вечно. Такое теплое и уютное. Миг, в который можно не думать о нелепом прошлом, о туманном будущем и просто наслаждаться жизнью, сидя бок о бок на берегу. — С Новым годом, дорогой, — шепчет Кагеяма. — С Новым годом, — тянется за поцелуем Хината.