***
— Каччан, — зовёт Каминари. Бакуго пристально смотрит на него. Действительно смотрит, не мигая, пока Каминари не съёживается в кресле. — Что. — Ка-Бакуго, — говорит Каминари и сглатывает. — Вау. Я не думал, что твоё прозвище будет тебя беспокоить. — Это не моё прозвище. — Но Мидория всё время тебя так называет! — Это другое дело. — Каким образом? Бакуго хмыкает. Это его версия вздоха, Эйджиро узнал его; Катсуки перемещается на столе Эйджиро, пока не поворачивается лицом к Каминари должным образом. Иида уже трижды просил его не садиться на стол, но Бакуго не сдвинулся с места. — Так оно и есть, болван. Он называет меня так с тех пор, как мы были маленькими, я едва замечаю это. Но странно слышать это от взрослого мужика. — Бу, — говорит Каминари, поворачиваясь на стуле. Урок ещё не начался, так что класс всё ещё гудит от болтовни. — Я всё время забываю, что вы, ребята, росли вместе. Я не могу представить вас друзьями. Хотя, бьюсь об заклад, Мидория был очень милым в детстве. — Бакуго, наверное, тоже был симпатичным, — не задумываясь, говорит Эйджиро. Бакуго поворачивается к нему и морщит нос. — Что? Красивые дети превращаются в красивых взрослых, верно? Разве это не должно работать и наоборот? Например, красивые взрослые были бы красивыми детьми? Улыбка Каминари становится шире. — Как ты думаешь, Бакуго хорош собой? Эйджиро изо всех сил старается выглядеть непринужденно. — Конечно. А ты так не считаешь? — Пока он не откроет рот — да. Бакуго рубит голову Каминари карате-движением. — Лицо Деку почти не изменилось. У него, как и прежде веснушки и глупые глаза лани, просто раньше он был меньше. И более пухлым. Раньше он тоже всё время ревел без всякой на то причины. Эйджиро пытается представить себе крошечного Бакуго и ещё более крошечного Мидорию, кричащего и ищущего лягушек и, вероятно, расстраивающего свою маму. — Есть какие-нибудь фотографии? — Я не дам тебе свои грёбаные детские фотографии, — фыркает Бакуго. Эйджиро удивлён, насколько он разочарован этим. — У Деку, может быть, и есть, но он любит придавать вещам излишнее сентиментальное значение. Однажды, когда нам было по четыре года, я дал ему листок, и он его сохранил. Засушил его в книжке и всё такое, как сентиментальная девчонка. Каминари воркует. — Это восхитительно. Должно быть, ты ему очень нравился. Бакуго наступает Каминари на ногу, и у Эйджиро переворачивается живот. Он незаметно переводит взгляд на другую сторону класса, где у среднего окна сидит Мидория. У него на столе лежит открытая книга, но он её не читает. Вместо этого он подпирает рукой подбородок, повернув лицо вправо, и краем глаза следит за ленивыми движениями Бакуго. Эйджиро изучает мягкое выражение его лица с мечтательной полуулыбкой и размышляет. — Может, это до сих пор так, — говорит он. Никто его не услышал.***
Эйджиро первый признает, что он, возможно, и не самый умный, но он знает, как читать людей. Знает, что нужно искать, когда Мидория разговаривает с Бакуго, потому что теперь идея в его голове не хочет уходить. Он узнаёт, что Мидория наблюдает. Очень много. Он всегда был наблюдателен, но его глаза всегда чуть дольше задерживаются на Бакуго, даже больше, чем на Ииде или Урараке. Даже больше, чем на Всемогущем. Эйджиро не винит его, потому что Бакуго трудно игнорировать, но ему кажется, что здесь замешано нечто большее, чем детские узы. — Бакуго красивый, тебе не кажется? — спрашивает он за обедом, заставляя Мидорию поперхнуться молочным коктейлем. Ой. Он жив, но еле-еле, хотя Эйджиро думает, что у него в лёгких есть немного мороженого. — Что… э-э… с чего это вдруг? — Извини, — искренне говорит Эйджиро. Вокруг есть люди, но никто не обращает на них внимания, слишком занятые разговорами со своими друзьями и получением их удона. — Я имею в виду, я просто… мы уже говорили о том, как вы выглядели в детстве. Я подумал, что Бакуго, должно быть, симпатичный, раз он теперь такой красивый. Не то чтобы по-гейски. Объективно. — Хм, — говорит Мидория, и это справедливо. — Я думаю, что он был симпатичным ребёнком, но немного трудным. Он много бегал и попадал в неприятности. — Ничего удивительного, — говорит Эйджиро. — Вы, ребята, были очень близки, да? — Думаю, так оно и было. Он был моим лучшим другом. — Вы когда-нибудь ходили на свидание? Уши Мидории краснеют. Бинго. — Нет! О боже, нет, мы были лишь друзьями. — О, хорошо, — Эйджиро почёсывает затылок. Мидория заламывает руки, что, честно говоря, выглядит довольно мило. — Мне просто любопытно, извини. Я помню, когда я был младше, была одна девушка, с которой я часто общался, потому что наши мамы были друзьями. В итоге она стала моей первой любовью. Хотя, возможно, это произошло просто из-за того, что мы часто виделись. — Ну, мы с Каччаном никогда не встречались и никогда не будем встречаться, — говорит Мидория. — Он свободен. На случай, если тебе интересно. — Нет, — так же быстро отвечает Эйджиро. — Я имею в виду, что мне не интересно. — Мне тоже. — Отлично, — Эйджиро покраснел и начал искать кого-нибудь взглядом, кого-нибудь, кого он знает. — Меня… э-э… Каминари зовёт. Я пойду. — Ладно, — говорит Изуку, изо всех сил сжимая свой молочный коктейль. Эйджиро сорвался оттуда с высоко поднятой головой. Каминари на самом деле даже не заметил его, но бросает один взгляд на лицо Эйджиро, откладывает палочки и вздыхает. — Ладно, в чём дело? — Мидории нравится Бакуго, — убеждённо говорит Эйджиро. — И я собираюсь их свести.***
— Урарака! — Изуку врывается в дверь, как только доделывает домашнее задание. — Киришиме нравится Каччан, и я хочу их свести! Вздохнув, Урарака опускает руку. — Деку-кун, ты же знаешь, что нехорошо врываться в комнату девушки без стука, верно? Изуку прочищает горло. К счастью, она уже в постели и полностью одета, но как раз собиралась швырнуть в него туфелькой. — Мне очень жаль. — Всё в порядке. Только не пугай меня так, я как раз красила ногти и чуть не напортачила, — она вытягивает ногу и кладёт кисточку обратно в баночку. Ногти на ногах синие. — Так что там насчёт Киришимы? — Ему нравится Каччан, поэтому я хочу, чтобы они начали встречаться. — Подожди, — говорит Урарака. — Я думала, что тебе нравится Бакуго. Изуку отводит взгляд. — Нет — Деку. — Это не имеет значения! — усевшись на свой стул, Изуку придвигается ближе и пытается выглядеть серьезным. — Они подходят друг другу, Урарака; они так хорошо ладят. Каччан даже сохранил номер Киришимы, а он почти никогда этого не делает. Она хмурится. — Поэтому он всегда спрашивает: «кто это», когда я пишу ему? И как ты вообще узнал об этом? — Я сижу позади него и иногда вижу экран его телефона, когда он пользуется им между уроками, — легкомысленно говорит Изуку. — Но ты должна признать, что у них отличная химия, верно? И Киришима спросил меня сегодня, есть ли у Каччана отношения, так что он определённо заинтересован в отношениях с Бакуго. — Может и так. Можно мне покрасить тебе ногти на ногах? — Окей. У тебя есть жёлтый? — Нет, но у меня есть розовый. — Сойдёт. Урарака позволяет ему внимательно рассмотреть её поднос с яркими баночками. Он выбирает персиково-розовый, и едкий запах возвращается, когда она открывает его. — Почему ты позволяешь Киришиме заполучить Бакуго, когда он нравится тебе? — Каччан ненавидит меня, помнишь? — говорит Изуку. — И он мне не нравится в этом смысле. — Конечно, — напевает Урарака. — Ты уверен, что это сделает тебя счастливым, Деку-кун? Я знаю, что ты хронически бескорыстен, — говорит она, глядя на него сквозь ресницы. — Я просто не хочу, чтобы ты грустил. Изуку колеблется. — То, что я хочу, не имеет значения, — медленно произносит он. — Со мной всё будет в порядке, Урарака. Но мне нужна твоя помощь в разработке стратегии. Она вздыхает. — Окей. Но только если мне удастся добавить блеск после этого.***
— Позволь мне всё прояснить, — говорит Каминари, между тяжёлыми вздохами. — Тебе нравится Бакуго, но ты хочешь, чтобы он начал встречаться с Мидорией. Эйджиро наблюдает, как штанга поднимается и опускается. Его руки вытянуты и напряжены, готовые схватить его, если Каминари потеряет хватку. Они договорились продолжить этот разговор после школы, потому что Ашидо была в пределах слышимости во время обеда, а она самая большая сплетница, которую они знают. К счастью, в это время дня спортзал обычно пустует. — В общем, да. — Хорошо, — говорит Каминари, заканчивая свой последний сет. — Но почему? Эйджиро пожимает плечами. Каминари садится и делает большой глоток воды. Его бицепсы в последнее время выглядят привлекательно. — Послушай, они же друзья детства. Они в основном одержимы друг другом, а я всего лишь третье колесо. У меня нет ни единого шанса. — Значит, ты собираешься их активно подставлять, — говорит Каминари, вставая, чтобы они могли поменяться местами. Эйджиро добавляет больше веса к штанге. — Откуда ты знаешь, что они ещё не вместе? — Я спросил Мидорию. Он сказал, что Бакуго свободен. — Откуда ты вообще знаешь, что он ему нравится? Учитывая, что Бакуго довольно плохо относится к нему. — Он так разволновался, когда я спросил, — ворчит Эйджиро. Может быть, ему следовало ещё немного размяться перед началом? — И он постоянно наблюдает за Бакуго. Я просто думаю, что они созданы друг для друга. — Глупо, но допустим, — говорит Каминари. — Так что ты собираешься делать? — Не знаю. Я никогда раньше не пытался никого сводить. — Ашидо может знать, как это сделать. — Она всем расскажет. — И то верно, — Каминари делает ещё глоток воды и задумывается. — Мидория иногда бывает на удивление напорист. Бьюсь об заклад, ты сможешь заставить его признаться, если правильно разыграешь карты. — Да? — Да, но я думаю, что сначала он должен понять, что есть шанс. Так что он знает, что стоит рискнуть, — напевая, Каминари садится на соседней скамейке, хотя ему полагается быть наблюдательным. — Но Бакуго не очень-то ласков. Боже, не могу поверить, что есть два таких человека, как он. Эйджиро фыркает от смеха. — Не знаю, но мне нравятся дерзкие. К тому же он очень привлекателен, — говорит он, игнорируя театральную рвоту Каминари. — Но я могу это сделать. Есть так много маленьких намёков, что Бакуго заботится о Мидории. Может быть, я просто должен указать на это. — Будь осторожен, — предупреждает Каминари. — Мидория — умный парень, он поймёт, если ты будешь слишком сильно настаивать. — Знаю, — говорит Эйджиро. — Они будут самой счастливой парой, которую когда-либо видел мир героев.***
— Я заметил, что Каччан выбрал тебя своим партнёром по лаборатории, — говорит Изуку. — Он всё время говорил, что хочет побить твой результат в тесте, — отвечает Эйджиро. … — Бакуго сказал мне, что летом вы вместе ходили на рыбалку, — пытается объяснить Эйджиро. — Приятно, что он рассказывает тебе о своём детстве. Обычно он такой замкнутый, — улыбается в ответ Изуку. … — Ты умный и очень милый. Я немного удивлён, что ты ни с кем не встречаешься, — говорит Киришима. — Я могу сказать то же самое, — Изуку даже не нужно лгать об этом. Футболка Киришимы необычайно плотно облегает его торс с нескрываемым удовольствием. — Есть кто-нибудь, кто тебе нравится? — Не-а, — говорит Киришима, протягивая букву «а». Изуку знает, что это неправда. Он не говорит этого прямо, потому что у него есть некоторый такт, но ему только удаётся не улыбаться.***
Киришима проводит с ним много времени. Он задаёт много вопросов о Бакуго, что имеет смысл. В конце концов, Изуку хорошо его знает, так что он лучший источник информации в округе. Он спокойно делится с ним информацией, и радостно отмечает каждый тоскующий взгляд Киришимы, стреляющий в сторону Бакуго. В конце концов они много болтают, просто потому что у них так много общего (Бакуго), и Изуку думает, что, возможно, увидев их вместе, он не будет так печален. По воскресеньям они ходят в Макдональдс. Он перегрелся, и кондиционер включён на полную мощность, чтобы бороться с приближающейся летней жарой. Киришима предложил это, потому что хочет попробовать новый бургер, и Изуку получает долгожданный обед и надеется, что получит фигурку Камуи Вудса, которую потерял. — Я хочу сказать, — говорит Киришима с набитым картошкой ртом, — что ни у одного подростка нет прыщей. У всех бывают прыщи, по крайней мере до тех пор, пока не вырастаешь из них. Изуку борется, чтобы проглотить газировку без смеха. — Но ведь Каччан не двадцатилетний парень. Думаю, я бы это заметил. — Но его лицо безупречно! — Я всё время говорю тебе, что это глицерин, у его матери тоже отличная кожа. — Это безумие. Это бананы, — говорит Киришима. Изуку кормит его нагетсом. — Мол, достаточно плохо, что его причуда мощная и увлажняющая. Он также должен хорошо пахнуть? Чушь. Изуку знает, что он имеет в виду. Запах жжёного сахара вызывает привыкание, особенно смешанный с чёрным кофе, который любит пить Бакуго. — Жаль, что моя причуда не делает мою кожу такой же красивой. — О чём ты говоришь? — Рубцы. И гиперпигментация, — говорит Изуку и показывает на переносицу. — Дети смеялись надо мной в начальной школе. Называли меня ходячей игрой в соедини-точки. Довольно подло, но, честно говоря, забавно. — Что? Чувак, — говорит Киришима, хватая его за лицо. Его пальцы немного жирные от еды, но Изуку, честно говоря, не возражает. — Веснушки чертовски милые, бро. Они делают тебя похожим на загорелого херувима. Я не замечал этого, пока на улице не стало жарко, но у тебя лицо ангела. Кончики ушей Изуку становятся очень, очень красными. — Я бы не стал заходить так далеко. — Нет, чувак, — говорит Киришима и отпускает его, чтобы он мог съесть свой гамбургер. — Шрамы очень мужественные, а веснушки очаровательны. И с такими глазами? Это очень хорошая комбинация. … Он часто об этом думает, даже после того, как они возвращаются в общежитие. Изуку сидит за своим столом и пытается вспомнить, называл ли его кто-нибудь, кроме матери, ангелом, и чувствовал ли он когда-нибудь себя таким же застенчивым и довольным, как сейчас. Он, конечно, приходит пустой. Киришима всегда был откровенен с его похвалами, но, возможно, Изуку просто никогда не замечал, насколько он готов помочь кому-то чувствовать себя хорошо, или насколько он открыт и ободряющ, без лукавства или неискренности. Он очень милый. Милый, каким никогда не был Каччан. Может быть, такой милый, каким ещё никто никогда не был, и Изуку подходит к зеркалу и проводит кончиками пальцев по веснушкам. Может быть, он и в правду выглядит хорошо. Может быть, у него есть какие-то хорошие черты, даже если его лицо невзрачно. Глаза у него приятного цвета, подбородок мягкий и мальчишеский, но, может быть, это не так уж и плохо. — Киришима — это здорово, — покраснев, Изуку закрывает лицо руками и опускается на корточки, улыбаясь себе под нос, как двенадцатилетний ребёнок на полу в ванной.***
— Пожалуйста, научи меня, как понимать математику, — умоляет Эйджиро, как только находит Мидорию одного. Мидория улыбается ему. — Конечно. Разве Каччан обычно не помогает тебе? — Да, но у него есть специальная подготовка или что-то в этом роде, так что он занят. Ты очень умён, пожалуйста, помогите мне не потерпеть неудачу. — Хорошо, — говорит Мидория и похлопывает по дивану рядом с ним. Есть ещё несколько человек, слоняющихся по общей комнате, но никто не беспокоит их, пока Мидория терпеливо рассказывает Эйджиро про базовое исчисление. Проходит почти час, прежде чем он получает правильный ответ, но облегчение, которое приходит с ним, заставляет его хотеть расплавить диванные подушки и лечь на пол. — Ты, — говорит он искренне, — настоящий герой. Мидория смеётся. — Это шаблонно, так что не так уж и сложно, как только освоишься. Математика такая же, как и всё остальное. Ты как бы выясняешь закономерность, и тогда она начинает обретать смысл. — Я не знаю, как ты это делаешь. Ты тренируешься, как сумасшедший, и ты умный, а также хорош во всём. — На самом деле, нет. Ты бы посмотрел, как я пытаюсь танцевать. — По крайней мере, ты не тупица, — говорит Эйджиро. Он шутит, но Мидория наклоняет голову и ласково гладит его по плечу. — Ты не тупица, Киришима. Может быть, учёба не является твоей сильной стороной, но то, как ты думаешь, прямолинейно, и твои суждения хороши. И чтение людей приходит к тебе естественно. Некоторые люди находят социальные ситуации трудными, но ты — нет. Эйджиро моргает. Мидория выглядит совершенно серьёзным, хотя тон у него лёгкий. — Раньше над тобой часто издевались, да? Улыбка Мидории становится кривой. — Было дело. В те времена, когда у меня не было причуды. И он всё равно здесь. Преемник Всемогущего, бесстрашен в своём честолюбии, обучающийся, растущий и ничего не боящийся. — Ты крепкий орешек. — Чёрт возьми, есть, наверное, много людей покруче меня. — Но не таких, как ты, — настаивает Эйджиро, даже не задумываясь, не переступает ли он границы дозволенного. — Например, ты прошёл через столько трудностей и продолжал идти, и ты не только не отстаешь, но и один из лучших в нашем году. И ты всё такой же мягкий и милый и хочешь помогать людям. Ты продолжаешь активно помогать людям, даже если у тебя есть все основания этого не делать. Это довольно круто, понимаешь? — О, — говорит Мидория, широко раскрыв глаза. С глазами лани, сказал Бакуго. — Я, гм. Спасибо. Никто никогда не говорил мне этого раньше. — Не понимаю почему, — честно говорит Эйджиро. — Потому что это правда. Ты классный парень. Мидория смотрит на свои руки. Они покрыты шрамами, и он играет с подолом своей футболки. Эйджиро испытывает необъяснимое желание переплести их пальцы. — Спасибо, Киришима. Давай, хм. Давай вернёмся к математике.***
— Я в полной заднице, — говорит Эйджиро. Каминари не отрывается от своей манги. — В хорошем смысле? В следующий раз будь добр хотя бы постучать. Ты можешь увидеть что-то, чего видеть не захочешь. Эйджиро закрывает за собой дверь и садится на кровать Каминари. — Мне нравится Мидория. — Я думал, тебе нравится Бакуго. — В том-то и дело, — решительно говорит Эйджиро. — Мне нравятся они оба. Я хочу встречаться с Бакуго, но каждый раз, когда Мидория открывает рот, мне хочется обнять его и поцеловать его веснушчатое личико. Что со мной происходит? — Твой вкус к мужчинам улучшается, вот что происходит, — говорит Каминари. — Пригласи его на свидание. — Но он любит Бакуго. Мне нравится Бакуго. — Пригласи на свидание их обоих. Эйджиро обдумывает это. — Да. Это может сработать. Каминари поднимает голову. — На самом деле я шутил. — Нет, но это имеет смысл, — говорит Эйджиро, открывая для себя новые возможности. — Два парня даже лучше, чем один. И если Бакуго говорит «нет», я могу встречаться с Мидорией, а если Мидория говорит «нет», то он может встречаться с Бакуго, и они будут счастливы. — Но тогда тебе будет грустно. — Немного, — признается Эйджиро. — Но я буду счастлив, потому что они будут счастливы, и я люблю их обоих. Каминари вздыхает и гладит его по голове, как щенка. — Просто береги себя, ладно? — Обязательно, — говорит Эйджиро и спрыгивает с кровати. — Я расскажу тебе, как это происходит, мне нужно записать свои чувства, чтобы ничего не испортить. Я буду чертовски романтичным.***
Изуку как раз разговаривает со своей плюшевой игрушкой Всемогущего, когда кто-то с энтузиазмом стучит в его дверь. Он прячет игрушку за спину и впускает гостя. Это Киришима, раскрасневшийся и тяжело дышащий, как будто бежал сюда с третьего этажа. — Мидория, ты мне нравишься. Изуку не совсем понимает. — Что? — Я… можно мне войти? — спрашивает Киришима и, не дожидаясь ответа, заходит внутрь. — Я много думал, но на самом деле это не моя сильная сторона, но ты очень милый и классный, и я думаю, что определённо влюблён в тебя. Что это у тебя за спиной? — Ничего, — говорит Изуку, откладывая в сторону игрушку, которой он, конечно же, не рассказывал свои самые тёмные, самые постыдные секреты. — Подожди, что? Я тебе нравлюсь? Я думал, тебе нравится Каччан. — Что? — переспрашивает Эйджиро. Изуку мог бы поклясться, что его лицо начинает сливаться с волосами. — Я… то есть, как ты узнал? — Это легко понять! — взволнованно говорит Изуку. — Я уже несколько недель пытаюсь свести вас обоих! У Эйджиро отвисает челюсть. — Нет. Я пытался свести его с тобой. — О боже, но почему? — Он тебе нравится! Ты всё время смотришь на него и даже сохранил тот листок, который он дал тебе, когда тебе было четыре года! — Как ты узнал о листке? — Изуку смущается и закрывает лицо руками. — Ты хочешь сказать, что знал всё это время? Он тебе нравился, но ты все равно пытался… О боже, неужели это происходит на самом деле? — Мидория, — говорит Киришима, беря его руки и осторожно отводя их от лица. — Ты мне нравишься, и я люблю Бакуго. Вы оба мне нравитесь. Очень сильно. По разным причинам, и это нормально, если я тебе не нравлюсь, но я хотел тебе сказать. Я хотел избавиться от этого чувства. Сердце Изуку парит. Он не может смотреть Киришиме в глаза, потому что может потерять сознание. — Ладно. Ты мне тоже нравишься. — Неужели? — Да, — пискнул Изуку, позволяя Киришиме заключить его в сокрушительные объятия. — Ты такой милый, и ты сказал, что тебе нравятся мои веснушки, и ты красивый. — Мы будем встречаться? — Да! Киришима отпускает его. — А как насчёт Бакуго? Изуку обдумывает это. — Если он нам обоим нравится, и мы оба любим друг друга… возможно, это означает, что мы должны попытаться заставить его встречаться с нами обоими. — Разве? Как ты думаешь, он согласится? — Не знаю, — легкомысленно отвечает Изуку. — Но мы как-нибудь разберёмся.***
— Начни с мелочей. Набрасываться на Каччана — верный способ расплавить лицо, — говорит Изуку. — Ключ к тому, чтобы взять его на борт, заключается в том, чтобы медленно представить ему эту идею. Эйджиро слушает. Оставляет пряные закуски из морских водорослей на столе Бакуго в один день, а на следующий ведёт себя небрежно, делясь своей колой. Он изо всех сил старается быть дружелюбным, открытым и весёлым, и Бакуго воспринимает это спокойно. Иногда он фыркает на шутки Эйджиро, и это похоже на победу. — У меня есть "Fate", — говорит Эйджиро после уроков, обнимая Бакуго за плечи. Тот позволяет это, что заставляет Эйджиро чувствовать себя как-то не так. Их тренировки в тренажерном зале синхронизировались, так что сегодня у них обоих выходной. — Хочешь пойти поиграть? Бакуго пожимает плечами. Он имеет в виду да, вероятно, потому что позволяет Эйджиро вести его в свою комнату, а не в комнату Бакуго, и Эйджиро суетится вокруг настройки своего ноутбука, в то время как Бакуго отдыхает на кровати. Бакуго в его комнате. Он в его комнате, и он смеётся над декором, и он, кажется, совсем не чувствует себя неуместным, потому что он просматривает книжную полку Эйджиро с грубым любопытством, и это, честно говоря, здорово. Он не может сдержать улыбку, когда вручает Бакуго джостик, и игра начинается с обычных логотипов и предупреждений об эпилепсии. Бакуго хмурится. — Ты что, не играешь? — Это игра для одного игрока, — говорит Эйджиро и обнимает подушку. — Но я с удовольствием понаблюдаю за тобой. Бакуго прищёлкивает языком. Он молча встает и выходит из комнаты, а Эйджиро тоскливо смотрит на дверь, пока не возвращается с другим джостиком. — Вот, болван, вставь это в порт. — Хочешь поиграть вместе? — взволнованно спрашивает Эйджиро. — Меня бы здесь не было, если бы я хотел играть один, — говорит Бакуго и пихает дополнительный джостик в лицо Эйджиро. Он мог бы даже заплакать от восторга. — А теперь заткнись и выбери что-нибудь с кооперативом. — Хорошо, — говорит Эйджиро и загружает платформер. Кровать рядом с ним проваливается, и Бакуго садится на матрас, скрестив ноги. Они умирают три раза подряд, и Бакуго кричит на него, но Эйджиро это даже не волнует. Во всяком случае, Бакуго до сих пор здесь. Это в основном означает, что Эйджиро уже победил. На полпути он осмеливается положить голову на плечо Бакуго. Он застывает на мгновение, но позволяет Эйджиро остаться даже после того, как заставляет их снова проиграть.***
Подход Изуку, однако, в некотором роде противоположен. Он перестаёт наблюдать со стороны и начинает атаковать Бакуго в лоб. Он спорит, флиртует и дерзит в ответ, когда Бакуго злится. Иногда это обостряется, но иногда Бакуго почти впечатлён, глядя на Изуку сверху вниз, как будто он оценивает его по критериям, которые никто другой не может увидеть. — Я думал, ты не любишь Pocky, — говорит он однажды, возвращаясь с обеда. Редко можно увидеть, чтобы Бакуго перекусывал сразу после еды. Ещё реже можно было увидеть, как он добровольно ест что-то сладкое, хотя Изуку подозревал, что это может быть одним из подарков Эйджиро. — Можно мне одну? — Это тёмный шоколад, — Бакуго лениво поворачивается к нему и поднимает коробку. Pocky для мужчин, потому что, конечно, это будет единственным, что Бакуго ест. — И ещё, нет, нельзя. — Ну пожалуйста! Невежливо не поделиться. — Я когда-нибудь был с тобой вежлив? — спрашивает Бакуго, отклоняясь в сторону, когда Изуку делает хватательные движения руками. — Иди и купи себе сам. Изуку скулит. — Но шоколад. — Моё, — говорит Бакуго, размахивая маленькой картонной коробочкой так, чтобы Изуку не мог до неё дотянуться. Это жестокое напоминание о его небольшом росте; Изуку встает на цыпочки, чтобы схватить его, но Pocky неуловимо остаётся над головой Бакуго. — Карлики не едят закуски. — Я компактный, — фыркает Изуку. — Ты ещё пожалеешь, когда я начну расти, Каччан. Бакуго ухмыляется и кладёт в рот палочку от Pocky. Изуку смотрит на него, потом на коробку, которая висит над его головой. Ну, это прямо здесь. Он вытаскивает его изо рта Бакуго и кладёт себе в рот. Это горько-сладко. — Неплохо. Бакуго смотрит на него, слегка приоткрыв рот от удивления. — Ты только что… что за херня? Изуку поддерживает зрительный контакт. В кармане у него что-то хрустит. Глаза Бакуго следят за его гибелью. Он как-то особенно краснеет, на носу почти как солнечный ожог, и Изуку одаривает его самой яркой улыбкой. — Спасибо, Каччан, — говорит он и направляется обратно в класс, думая, что возмущённое бормотание Бакуго стоит той коробки, которую он бросает в голову Изуку.***
Так что это становится новой нормой. Проводя время друг с другом и с Бакуго, иногда порознь, а иногда и все вместе. Они подходят. Он легко проскальзывает между ними, как кусочек тетриса или как вишенка на пресловутом мороженом. Небрежно и тихо они присоединяются к рутине друг друга, пока совместное пребывание не становится просто ещё одним фактом жизни. Всё идёт хорошо. Почти невероятно, и однажды Эйджиро очень, очень осторожно связывает свой мизинец с мизинцем Бакуго. Бакуго вытаскивает один наушник. Они возвращаются с урока, и Бакуго переводит взгляд с их рук на взволнованное лицо Эйджиро. — Тебе что-то нужно? — Нет, — говорит Эйджиро, прикидываясь дурачком. К сожалению, у него это хорошо получается. Бакуго закатывает глаза. Его волосы кажутся очень жёлтыми в лучах послеполуденного солнца. — Ты что, боишься заблудиться? — Может быть, — говорит Эйжиро. Во дворе почти никого нет, потому что все остальные уже ушли. Изуку сказал, что хочет сегодня вернуться в общежитие вместе, поэтому Эйджиро остановился перед учебным корпусом, пока тот не вышел им навстречу. — Привет, Изуку. В поле его зрения появляется пушистая зелёная голова. — Привет, Эйджиро. Привет, Каччан. Бакуго поднимает бровь. Он заметил откровенное использование имён, но не комментирует это, вместо этого прищурившись от того, как Изуку улыбается ему. — Что это за дурацкий взгляд? — Ничего, — говорит Изуку. Он смотрит на переплетённые пальцы Эйджиро и Бакуго, а затем протягивает руку почти как запоздалая мысль. — Можно я возьму тебя за руку? — Какого хрена? Нет. — Но ты держишь Эйджиро, — спокойно замечает Изуку. — И у тебя две руки. — Это не… почему ты держишь меня за руку, чудак? — спрашивает Бакуго. Он пытается вырваться, но Эйджиро отказывается отпустить его палец. — Ты хочешь, чтобы я боролся с тобой на руках или что-то в этом роде? А это что такое? Изуку сжимает другую руку Бакуго, когда тот отвлекся. Бакуго замирает, а Эйджиро едва не смеётся вслух, видя, как он обижен. — Мы просто хотим подержать тебя за руки, Бакуго. Но мы можем побороться позже, если хочешь? Второй наушник Бакуго выпал из его уха. — Я не хочу сражаться. Я хочу вернуть свои руки. — Не будь таким, — спокойно говорит Изуку. На ветру мимо них проносится лист, и он наклоняется, чтобы поднять его с земли. — О, этот похож на тебя. Он колючий и желтый, видишь? — Я что, похож на грёбаное растение? — рычит Бакуго. Обе его руки находятся в плену, поэтому он не может помешать Изуку положить листок в передний карман своего Блейзера. — Какого хрена? Мне не нужен мёртвый лист! — Ты подарил мне один, когда нам было четыре года, — напоминает ему Изуку. Эйджиро восхищается его веснушками. — Ты дал мне листок и сказал, что я твой любимый человек. Это был глупый подарок, но я держался за него. Вообще-то, он у меня до сих пор. Лицо Бакуго весело морщится. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Каччан, — очень терпеливо говорит Изуку. — Ты дал мне листок в доказательство того, что я тебе нравлюсь. Я сохранил его. Теперь я держу тебя за руку. Бакуго пристально смотрит на него. Его лицо совершенно расслаблено, и Эйджиро оглядывается вокруг в поисках своего собственного красивого листа. — Что ты хочешь этим сказать? — Думаю, я отвечаю взаимностью, — говорит Изуку. Эйджиро находит симпатичный круглый зеленый лист и с гордостью протягивает его Бакуго. — Ты мой любимый человек. Всегда им был, и остаёшься им и сейчас. Кроме Эйджиро, конечно. Бакуго смотрит на Изуку, потом на него. — Итак, вы двое… — Мы встречаемся, — говорит Эйджиро, пряча свой листок в карман Бакуго для сохранности. — Вообще-то забавная история. Мы, вроде как, влюбились в тебя, а потом влюбились друг в друга. — И всё же ты мне нравишься, — улыбается Изуку. У него очень белые зубы. — Я просто подумал, что мы должны об этом тебе сказать. — Но не торопись, — говорит Эйджиро и сжимает его руку, прежде чем отпустить. — Ты не должен ничего говорить прямо сейчас. Мы будем действовать медленно, хорошо? — Ха, — это всё, что говорит Бакуго. В момент дерзости Изуку прижимает губы к костяшкам пальцев. Это немного романтично, и желудок Эйджиро трепещет, когда Изуку поворачивается, чтобы посмотреть на него. Они это сделали. Они сказали то, что хотели, и Бакуго, похоже, не обиделся, и теперь им остается только ждать. Рука об руку они оставляют Бакуго наедине с его мыслями и возвращаются в общежитие, чтобы обниматься и играть в видеоигры на компьютере Изуку.***
Иида кричит. Яойорозу лихорадочно раздает мётлы, а Каминари смеётся до упаду. Изуку прячет лицо в ладонях, а Бакуго смотрит в окно, отказываясь смотреть кому-либо в глаза. Классная комната покрыта листьями. Они разбросаны по всему полу — особенно на столах Эйджиро и Изуку; некоторые ветви тоже пробрались туда, и Эйджиро пробирается через беспорядок и удивляется, как, чёрт возьми, Бакуго удалось провернуть всё это так, что никто этого не заметил. Он, вероятно, тоже никогда не расскажет им. Он сгорбился в кресле и скрестил руки на груди. Его шея сзади немного красная. Эйджиро встречается взглядом с Изуку, и они оба широко улыбаются. — Кто виноват в этом безобразии? — ревёт Иида, беспричинно рубя воздух карате-движениями. — Киришима! Чему ты улыбаешься? Поторопись и помоги! — Извини, — говорит Эйджиро, беря метлу. — Может быть, кто-то оставил окна открытыми на ночь, и их задул ветер, — что довольно сомнительно, на самом деле. Море листьев почти по колено. Единственное, что могло привести их сюда — это ураган. — Может быть, кто-то взорвал дерево снаружи или что-то ещё, — невинно говорит Урарака. Изуку хихикает в ладонь. Бакуго ещё больше съёживается, но ничего не говорит. — Я думаю, что это довольно красиво, — говорит Изуку, поднимая совок и стряхивая его со стола. — Честно? Мне нравится. — Мне тоже, — говорит Эйджиро достаточно громко, чтобы Бакуго услышал. От счастья у него кружится голова, он наклоняется и выхватывает один из кучи. Он крепкий и отлично лежит в руке. — Пожалуй, я оставлю себе один. — Я тоже, — говорит Изуку и смотрит, как Бакуго пытается спрятаться за воротник. — Приходи ко мне попозже, Эйджи. Я покажу тебе, как сушить листья, чтобы можно было хранить их столько, сколько захочешь.