***
Поля собирался провести новогоднюю ночь, запершись в своей комнате с парой бутылок сидра и килограммом мармеладных динозавров, переписываясь с друзьями и краем глаза смотря «Гринча». Однако в тот самый момент, когда родственники начали расходиться и он собирался под шумок улизнуть, Сережа преградил ему дорогу. — Куда намылился? — К себе… — Правильно, иди, собирайся. Через пятнадцать минут мы должны уже выехать. Поля вскинул тонкую бровь. — Куда? — В прекрасное Одинцово. Давай быстрее, ждать не будем. Старший брат исчез так же внезапно, как и появился, оставив Ипполита в недоумении стоять посреди гостиной. Какое еще к черту Одинцово? Все оказалось куда хуже, чем себе представил Поля. Веселая компания, в которую Сережа, которому надоело затворничество младшего брата, затащил его практически силой, сняла двухэтажный коттедж в пригороде, где с одной стороны хвойной стеной возвышались сосны, а с другой открывался шикарный вид на замерзший, поросший камышом пруд. Уже подъезжая к дому, сквозь кожаную обшивку салона можно было услышать отголоски громкой музыки. Выйдя из машины, Муравьевы-Апостолы тотчас попали под обстрел из хлопушек. Обоим сунули в руки по бенгальскому огню - Поля их ненавидел, постоянно обжигался от искр, - и повели к особняку, на ходу спрашивая, кто чем будет запивать. Трехметровая новогодняя елка, стоящая в холле, переливалась яркими огоньками, из колонок гремела Last Christmas, ребята сидели за праздничным столом, где то и дело весело звенели бокалы. Всего их было семь человек, и все — друзья или одногруппники Сережи. Паша, Петя, Аня, Кондратий — имен было много, и на четвертом представленном память Муравьева-младшего, затуманенная парой бокалов игристого, отказала. Были какие-то конкурсы, Сережа играл на гитаре, все дружно пили за здоровье Собянина, и уже в начале двенадцатого Поля почувствовал, что очередной бокал, в который ему любезно подливал то ли Паша, то ли Петя, будет лишним. Он растер лицо ладонями и похлопал себя по щекам. — Эй, ты чего? — раздался сбоку мелодичный голос Ани — девушки брата и единственной, чье имя он запомнил (наверное, потому что она была единственной представительницей прекрасного пола в шумной компании). — Тебе нехорошо? Ипполит качнул головой. — Может, пойдешь наверх, немного подремлешь? Я разбужу за пять минут до двенадцати. Предложение было очень кстати. Выйдя из-за стола и пытаясь сохранять равновесие, Поля медленно побрел вверх по винтовой лестнице. Нащупав первую попавшуюся дверную ручку, он ввалился в комнату и упал на стоящую слева кровать, еще в полете провалившись в небытие. Сон был рваным, беспокойным. Он то и дело просыпался, вслушивался в приглушенные голоса снизу, и снова отключался. Однажды Поле показалось, что кто-то зовет его по имени. Но это было скорее бредом. За стеной раздались громкие шаги и голос, такой же громкий и болезненно острый для воспаленного Полиного мозга. Он с трудом разлепил глаза как раз в тот момент, когда в комнату кто-то ворвался, и в нос ему прилетел аромат сигарет вперемежку с горьким адеколоном. Не выдержав, Ипполит закашлялся, переворачиваясь на бок. Незнакомец вскрикнул, и в следующую секунду щелкнул выключатель, озаряя комнату янтарным светом торшера. — Твою ж… ты кто? Поля зажмурился от яркого света, сжимаясь в комок на краю кровати. Он почувствовал сильную тошноту. Выплеснуть тарелку оливье и, наверное, целую бутылку Просекко на красивый серо-голубой ковер не хотелось. Очевидно, вошедший понял его намерения, поэтому с тихим «блять» кинул куртку в угол и пулей вылетел из комнаты. Вернулся (по ощущениям Ипполита) спустя миг, неся под мышкой прелестный розовый тазик. Только он опустил его на пол, как Полин желудок сказал ужину adios. Не самое прекрасное знакомство. Но что Поля оценил больше всего и за что был благодарен Мише, так это за то, что эта история не вышла за пределы комнаты. Более того, Бестужев-Рюмин — а на тот момент просто лучший в мире безымянный человек, — помог ему принять вертикальное положение, приобнял, водя сухой ладонью по плечу. «Ничего, со всеми случается, — тихо говорил он, замечая две крохотные слезинки в уголках глаз подростка. — Ну чего ты, это же наоборот хорошо, организм очистился. Первый раз что ли?» Поля коротко кивнул, шмыгая носом. Голос незнакомца был успокаивающе-упоителен, красный свитер насквозь пропитался табаком и ароматом терпких, сводящих с ума, по-настоящему мужских духов. Сидеть вот так, в обнимку, было блаженством. Ипполит вдруг вспомнил слова брата, случайно подслушанные пару месяцев назад во время телефонного разговора: — Перестань, Мишель. Это не значит, что ты неправильный. Все хорошо. Теперь он понял, что это значило. Они посидели так еще пару минут, потом Мишель отправил нового знакомого вниз, а когда тот потянулся к тазику, махнул рукой — сам уберу. Ипполит почувствовал внезапный прилив сил и, глубоко вздохнув, зашагал по лестнице. Ему не хотелось уходить, но он понимал, что это необходимо. В самом низу чуть не столкнулся с Аней — девушка была чрезвычайно весела и широко улыбалась. — О, даже наверх идти не пришлось, — рассмеялась она, обнимая парнишку. — Через три минуты новый год настает, представляешь? Новое десятилетие! Поля улыбнулся. Ее хорошее настроение передалось и ему, он почти забыл, что еще пять минут назад валялся на кровати в бессознательном состоянии. Напомнили об этом шаги за спиной и хрипловатый голос: — Так-так, Анюта развеселилась, это добрый знак, — парень проскользнул между Полей и перилами и захватил девушку в медвежьи объятия. Его рука случайно мазнула по бедру Муравьева, и щеки того мгновенно вспыхнули. — Вот ты где, а мы тебя потеряли, — хихикая, Аня взглянула ему за плечо. — Ой, мы же вас не познакомили! Так, Поля, это Миша, обычно мы зовем его Мишель, Мишель, это Поля, Сережин брат. Отлично, а теперь бежим к столу, уже пятьдесят восемь минут! И они втроем, весело хохоча, помчались в просторную гостиную, где уже собрались все остальные. С громким хлопком открывались бутылки, шампанское лилось рекой, с огромной плазмы на них смотрел, говоря традиционную речь, президент. Бестужев оказался на противоположной стороне длинного стола, что немного, совсем чуть-чуть, самую малость раздосадовало Ипполита. Он уселся на свое место и тихо вздохнул, отворачиваясь от общей суеты и глядя в широкое окно, за которым большими хлопьями падал новогодний снег. Захотелось сейчас оказаться дома, с родителями, в небольшой уютной гостиной, под шутки отца ковырять вилкой «шубу» и краем глаза поглядывать на горку подарков под елкой. Чтобы не было этой шумной компании, орущей из колонок музыки, снисходительных взглядов на него, как на подростка. Раздался звон курантов. Ипполит почувствовал легкое прикосновение к руке и потряс головой, отгоняя наваждение. Повернув голову, он встретился глазами с Мишей. — Готов отведать пепла? — улыбнулся тот, протягивая ему бумажку и карандаш. — Я никогда… не делал так, — смутился Поля. Он тут же опустил глаза, не выдержав искрящегося взгляда. — Ну так самое время начать. Мишель подмигнул и вложил атрибуты новогоднего предсказания в теплую ладонь. Глаза нового знакомого светились изнутри, атмосфера предполагала состояние праздника, и что-то видимо пошло не так, потому что Поля вдруг схватил молочный прямоугольник, наклонился над столом и отрывисто начеркал одно слово:Мишель.
Скрутил записку, поджег предложенной кем-то зажигалкой, чуть не опалив пальцы, закинул в бокал с газировкой и выпил все залпом буквально за миг до того, как часы на Спасской башне пробили последний раз. Он сделал это на порыве, даже не задумываясь. И только заметив хитрый взгляд Бестужева, стоящего в паре шагов от него, и чарующую улыбку на его губах, понял: это все. Он поплыл.